***
— Ксюша, а ты просыпаться не думаешь? — прокричал мужчина, вытаскивая подгоревший хлеб из такой адской машинки, как "тостер", совладать с которым было, кажется, невозможно. Он с горечью взглянул на бедные тосты, покрытые тонкой черной коркой. Они умерли, как герои, в славной битве с гадким кухонным аппаратом. Мужчина находу придумывал, как исправить ситуацию. Готовить новые времени уже не было. — Нет, я серьезно! Учитывая то, сколько ты собираешься, мы снова опаздаем. В это время Ксюша довольно потягивалась в кровати, мило щурясь от солнца, так предательски светящего в глаза. В воздухе медленно растекался запах гари. Такой привычный, но от этого не менее любимый утренний ритуал. В этом всем определенно что-то было. И в тостах, покрытых горькой коркой, которые они вновь не успеют доесть, и в терпких запахах кофе и мужского одеколона. Даже в довольно частых опазданиях. Девушка радостно прикрыла глаза и улыбнулась, предвкушая новый рабочий день. Он ее радовал. По крайней мере, начало уж точно. — Ксения Борисовна, я не шучу. Если вы вновь опаздаете, Лев Глебович будет весьма сильно недоволен. И уж точно не поскупится на комментарии по этому поводу. — Дверь тихонько отворилась, и отчего-то у девушки возникло ощущение, что петли должны были жалобно скрипнуть. В проеме показался мужчина, умиротворенно попивающий кофе из чашки. Белый тончайший фарфор довольно изящно смотрелся в крепкой ладони. Юра по-доброму усмехнулся, взглянув на завернувшуюся в одеяло, словно в кокон, девушку. Она, кажется, вовсе не хотела отрываться от мягкого матраса, будто он мог защитить ее от чего-то. Что ж, Завгородняя его вынуждает. Придется использовать запрещённые приемы. А если поточнее... Как бы так выразиться. Гусеница одним ловким движением была закинута на плечо. Так вышло. Если гора не идёт к Магомеду, ее туда отнесут. Что? Не та формулировка? Ничего не знаю. Одеяло стало врагом девушки, поэтому, с безудержным смехом и гневными вскриками по типу: "Юра, немедленно поставь меня на место", чья-то нога, получившая долгожданную свободу, немного взбунтовалась и, по неосторожности своей, скинула эту самую бедную чашку с остатками кофе в ней. Осколки фарфора разлетелись по полу, а Ксюша только и могла, что наблюдать карими глазами за растекающейся темной лужицей. Треск развиваемой посуды был слишком громким, во внезапно повисшей тишине. Она давила и угнетал, разрушая созданную утром идиллию. Отчего-то девушка поняла, что мир будто замер. Мужчина, на плече которого она находилась, вовсе не двигался, кажется, даже не дышал. И сама Ксения не могла шевельнуться. С другой части комнаты зазвенел будильник, которого там вовсе и не было, и... Девушка проснулась. *** Последующие несколько дней пролетели как один. Вероятно, в этом был виноват Юра, которого похитили так внезапно и совершенно глупо, виноваты были сны, содержание которых мелькало перед глазами сутками напролет. Ксения находилась где-то не на Земле. Она не могла нормально работать, нормально спать, даже с передвижениями порой возникали некоторые проблемы. То она пыталась зайти в уже закрытую дверь лифта, то влетела в дверной косяк, больно ударившись сначала коленом, а потом лбом. А один раз вообще пыталась минуты две открыть дверь в другую сторону. Нужно признать, что сильнейшее волнение накрывало девушку каждую свободную секунду. Это напрямую было связано со строптивым доктором. Ощущение, что она сходит с ума, присутствовали в Завгородней постоянно. Она не находила объяснения внезапно всколыхнувшимся в груди чувствам, превратившим, однако, сердце ее в кровавое месиво, но и не пыталась отрицать. В целом, нестандартному поведению управляющей отеля удивились многие, а особенно гости, которые не были в курсе случившегося с одним из сотрудников. Постоянные клиенты отмечали, что деятельность заведения притупилась, а все действия происходили как-то механически. Хозяин так и вовсе ходил, словно в трауре находился. Но все выполняли свою работу, поэтому клиенты оставались довольны. Остальное — не их дело.***
—А ты что здесь делаешь?—Ксения с изумлением во взгляде уставилась на своего молодого человека и положила ладонь ему на лоб. Несомненно, выглядел он уже не так плохо, как несколько часов назад, а температура, вероятно, упала. Но он ведь сам врач, к тому же взрослый мужчина и должен понимать, что в его состоянии следует придерживаться горизонтального положения. —Ну, я ведь не мог отпустить тебя одну. А то вдруг какое покушение на мое сокровище, а я ведь дракон вредный, еще, глядишь, покусаю да еще и бешенством заражу. Засудят ведь. А мне полоска черно-белая не идет.—Она каждый раз таяла, когда он вот так проводил тыльной стороной ладони по скуле и любовно заглядывал своими бездонными глазами в ее карие — полные противоположности. Было в этом что-то до жути приятное, вызывающее безумное желание поддаться всем его желаниям и проследовать в тихое уютное место, где можно сесть, залезши вдвоем под маленький плед, и только пальцы ног вечно бы выползали из под него и мерзли, и болтать обо всем на свете. Обо всем неважном и неволнующем в принципе. А своим желаниям она не собиралась отказывать. На следующий день болели оба. Но девушка вновь и вновь просыпалась и с нетерпением ждала вечера, желая окунуться в приятный мир сновидений...***
А потом его нашли. И управляющей хотелось на весь мир кричать о своей радости. Счастье кружило по венам, помутняя рассудок и подкашивая колени. И чувства ее больше не казались неправильными. Вообще все ушло на второй план. И снующие туда-сюда люди, и влажная трава под коленями, и грязная теперь одежда. Все теперь казалось неважным. Только теплые руки, бешено стучащее сердце и холодный дрожащий Юра, убаюкивающий и гладящий ее по голове, с теплыми поцелуями сухих губ куда-то в макушку. И слезы, горячие слезы радости от обнаружения пусть измученного и пострадавшего от капкана врача, зато живого. И это самое главное. Остальное потом...***
Лучи закатного солнца пробивают редкие розовые облака, проникая через окно. А Ксюша счастливая раскинулась на кровати звездочкой, ожидая скорого прихода своего парня. На ресницах играли оранжевые блики, но так лень было встать и задернуть занавеску. Напротив, эти капли света приятно грели кожу, от них не хотелось скрываться или убегать. В дверях звякнули ключи и от этого простого звука сердце пустилось в бешеный пляс, а душа уже трепетала от предвкушения встречи. Послышались легкие шаги, а после в дверном проеме появилась слегка взлохмаченная копна русых волос. Парень подошел и сдвинул драгоценное тельце, а потом раздалось пыхтение уставшего человека, и рядом с глухим звуком приземлилось тело. —Устал?—поинтересовалась девушка, аккуратным движением тонких пальцев расстегнув пуговицу на вороте рубашки. Наблюдая за этим, мужчина нахмурился и задумался, а затем, выйдя наконец из своего внутреннего мира, кивнул. —Кофе?—Еще один повторившийся жест. Кажется больше сил ни на что другое у Симонова не было. ---------- Он нашел ее на кухне. Девушка медленно пританцовывала над туркой и что-то напевала себе под нос. "Точно ведьма"—подумал Юра и тут же улыбнулся своим мыслям,—"Зато моя" Ксюша его, кажется, и не видела, полностью сосредоточившись на ароматном напитке. Так и оставаясь стоять в дверном проеме, мужчина терпеливо ждал, пока жидкость насыщенного черного цвета не будет разлита по белым фарфоровым чашкам. Наконец, когда все было готово, а посуда со звонким стуком приземлилась на стол, Юрий поднял взгляд на Завгороднюю. Девушка была домашней и уютной, немного растрепанной и с затерявшимися в волосах лучами уходящего солнца. Она в приглашающем жесте повела рукой, но, не получив в ответ никакой реакции, непонимающе взглянула на врача. И он решился. Понял, что регулярно хочет видеть подобное, что безумно хочет пить по утрам кофе с подгоревшими тостами, а потом, опаздывая, вместе бежать к своим рабочим местам, и целоваться также торопливо, прямо в коридоре, и разбегаться потом в разные стороны, увидев злого Льва Глебовича. Поэтому, сжав в пальцах маленькую бархатную коробочку, он подошел к опешившей девушке. —Я не знаю, как правильно это делать, и вообще не романтик, и, возможно, тебе не так уж и повезло со мной, но—голос звучал хрипло и несколько устрашающе в повисшей тишине, а желудок предательски урчал от приятного запаха свежесваренного кофе, и Юра почему-то подумал, что лучше и глупее одновременно с этим момента в его жизни еще не было,—Ксюша, ты выйдешь за меня? Вновь предательский звон будильника и девушка хочет успеть, как можно скорее, безумно сильно торопится. —Я согласна...—и с глупой улыбкой раскрывает глаза, вновь готовясь внутренне разочароваться. А затем видит крепкую спину слева от себя и смотрит на блестящее золотое кольцо, идеально расположившееся на безымянном пальце. Рядом кто-то копошится, и от подушки отрывается заспанное лицо. Голубые глаза смотрят с хитрым прищуром, а мужская рука перехватывает ее теплую ладонь, позволяя губам спокойно дотянуться и поцеловать костяшку безымянного пальца. А Ксения улыбается и понимает, что... сном это не было...