Деды.

Тобираме всегда казалось, что этот несносный ребёнок не от мира сего. Эти янтарные, почти дьявольские глаза всегда смотрели на него. Искали и находили, а затем, не прекращая, просто сверлили в нем какую-то дыру, что заставляло даже поежиться. Слишком были прекрасны эти очи, а что уж говорить о тех самых сиреневых стрелках, что делали взгляд только острее и проницательнее. А милое лицо, которое обычно не выражало никаких эмоций, но если случалось так, что какое-то событие выводило змеюку на чувства — тогда можно было лицезреть мимику этого прекрасного существа. Ох, а эта улыбка. Лёгкая, невинная и в какой-то степени даже горьковато-сладкая. Мальчишка слишком прекрасен для этого мира, что уж говорить. А каким был восторг Второго, когда Орочимару как-то раз сам подбежал к нему, не смотря на смех его друзей. Просто оказался рядом и резко обнял за ноги, будто ни в чем не бывало. Сказал, что он, Тобирама Сенджу, очень крутой. Милое дитя, которое ещё не осознает, в каком жестоком месте оно появилось и будет жить.

***

Какого же было его удивление, когда этот самый ребёнок стал сущим адом. Хаосом, который сметал все на своём пути для достижения цели. Его призвали в первый раз, чтобы он вместе с Хаширамой помогли этому гаду убить Хирузена. Ладно, тогда Второму было, откровенно говоря, плевать, лишь бы уйти обратно в мир иной. Но когда тебя используют уже несколько раз подряд, то начинаешь думать, что живым быть, особенно на войне — не так уж и плохо. — Ты сегодня долго. Так не хотел ко мне идти? — хмыкнул Орочимару, располагаясь на своей кровати, лениво перебирая края бледно-желтой туники, будто специально не поднимая взгляд на пришедшего гостя. Чёртова змеюка. — У меня есть дела и поважнее, —совершенно спокойно начинает отвечать Сенджу, мягко стягивая с себя протектор, чтобы уложить его на ближайшую тумбочку в комнате саннина. — Знаешь, на том свете тоже есть, чем позабавиться. — Не смеши меня. — холодно бросает ему Орочимару, но сам мужчина откидывается спиной на приятную постель, сразу закрывая глаза. — Между прочим, я знаю, что ты скучал. Возможно, действительно скучал. — Ни капли. Мне своих забот хватает, а ты призываешь меня, как ни в чем ни бывало. Тебе мало своих подопечных? — беловолосый шиноби мягко снимает с себя остатки брони по пути, как только начинает движение в сторону другого человека. — Ха, конечно. В любом случае, мне приятно твоё общество, поэтому тебе придётся потерпеть ещё кучу раз, — брюнет слабо смеётся и наконец приоткрывает свои очи, внимательно следя за чужими действиями. Это не первый и не последний. Орочимару даже не даёт никакого приказа, просто призывает и начинает говорить. Болтает о своём, о накипевшем, а потом ставит засосы на его шее. А он терпит, и не знает сам, почему. Может, из-за таких воспоминаний, которые связаны с прошлым, может из-за некой схожести с Хаширамой, а может из-за чего-то иного. Один из бывших Хокаге нависает над брюнетом, некоторое время просто молчит и позволяет себе рассматривать чужое лицо. Бледное, словно иней, а скулы стали лишь острее. Не поменялось только одно: бесконечное одиночество в глазах. Какое бы количество людей его не окружало, сколько раз он не пытался бы привлечь к себе внимание своими никчёмными поступками. Всегда остаётся один. Привязывает к себе шиноби чем угодно, втерается в доверие, а затем безжалостно кусает и впрыскивает яд, как змея. Это его животная особенность, с подобным ничего не сделаешь. Но саннин начинает действовать первым. Он тянет руки, обвивая ими чужую шею, а затем заставляет наклониться лишь ближе. Вяло целует его губы, сначала нежно, даже с какой-то опаской, а потом отдаётся эмоциям полностью. Сенджу не сопротивляется, но укладывает ладони на талию Орочимару, а затем уже становится ведущим. Проталкивает свой язык в змеиную полость рта, обвивает с чужим, от которого иной раз даже блевать хочется. Уж слишком длинный и настойчивый. Но это не мешает продолжать действо. Такой поцелуй длится достаточно долго, что у живого не хватает дыхания и он отстраняется. Только Тобирама уже и не ждёт, устраиваясь между раздвинутых ног мужчины. Его ладони моментально развязывают и стягивают с чужого тельца веревочный пояс, чтобы затем откинуть в сторону. И пока Орочимару отходит, начиная медленно снимать с себя тунику, Сенджу приступил к штанам. С ними разобраться легче всего, как и с нижним бельём и с бинтами на бледных ногах. Когда он возвращается к змеиному саннину, тот уже полностью голый и жаждущий действий. — Неужели не разгорелся, Тобирама? Или ты хочешь растянуть удовольствие подольше? — тянет мужчина, но ухмылка сама появляется на его лице. Это подкупает, поэтому Сенджу гортанно рычит и моментально хватает брюнета за бедра, чуть приподнимая и заставляя обхватить ногами свою талию. — Ты что-то приготовил, я же знаю, — он наклоняется к бледному лицу, смотрит в глаза, где уже во всю пляшут чертики. — Будь аккуратнее, я подготовил себя. — выделяет змей и слегка выгибается в пояснице, почти до хруста, но сразу же закусывает губу, как только Хокаге немного отстраняется, выбираясь из цепкой хватки, а затем переворачивает его на живот. Беловолосый мужчина раздвигает чужие ягодицы и слабо смеётся. — Понятно. Не только Джирайя извращенец, да? И как долго ты с этим? — Второй вовсе не смущен наличием анальной пробки, а даже заинтригован. Он специально проводит большим пальцем по основанию, а затем толкает глубже, от чего слышится хриплый вздох. —… Почти целый день… — слабо отвечает саннин. И звучит как-то постыдно, словно ребёнка упрекнули в чем-то. Тобирама качает головой, некоторое время довольствуясь подобной картиной, прежде чем обхватывает пальцами все основания и тащит на себя. Это вырывает из Змея ещё несколько вздохов, но только подобные звуки вовсе не те, что мужчина хочет услышать. Он хочет заставить его кричать на все логово. — Какие-то масла или смазка? — обыденно спрашивает Второй. Но нужная вещь сразу же появляется рядом, как только слышится шорох одежды. — И хранил ты её тоже около себя весь день, да? На подобное ответа уже нет, но Сенджу это как-то и не волнует. Он откладывает игрушку в сторону, а затем стягивает с себя все, оставшись полностью голым. Хоть Орочимару — мужчина, даже какая-то блядская сука из-за своих поступков, но стоит на него крепко. Хокаге выдавливает себе на член капельки ароматного масла, а затем вновь осматривает саннина. Он уже стоит на коленях, выпятив задницу и мягко качает бёдрами, иной раз заглядывая на своего партнёра через плечо. Беловолосый хмыкает, но снова кладёт ладонь на бледную ягодицу, сжимая, прежде чем отодвигает немного в сторону, а второй придерживает член, сразу же входя головкой внутрь, чем вырывает у Орочимару вялый стон. Внутри он все такой же узкий, горячий и влажный. Этих определений достаточно, чтобы Тобирама рыкнул и толкнулся резко, на всю длину, на этот раз заставляя брюнета упасть лицом в одеяло и простонать уже громче. Саннин тяжело дышит, сжимая в ладонях ткань, жмурясь от ощущения наполненности внутри себя. Чувствуя почти каждый сдвиг своего партнёра, ему приходится лишь стоять на уже дрожащих коленках, не желая прекращать эти действия. Постепенно Сенджу начинает двигаться, сначала в медленном темпе, от которого Орочимару и так сносит крышу. А потом переходит на сумасшедший, от которого собственный член во всю стоит. Хокаге заставляет его выгибаться в спине, мягко бормочет имя ему на ухо, сжимает бедра, вырывает несколько протяжных стонов, а затем останавливается, сбивчиво дыша. И брюнету понадобится несколько минут, чтобы прийти в себя. — Нравится, Змеючка? Скажи, как тебе нравится ощущать мой член внутри. — ухмыляясь, проговаривает Сенджу тому на ухо. Однако, противореча собственным словам, он явно решил не дать тому ответить — движения бедер стали резкими, глубокими и частыми, а пальцы сомкнулись на гладкой коже бедер Орочимару еще сильнее, вероятно, оставляя следы. Тихо простонав, мужчина только сильнее выгнулся в спине, чувствуя, как собственный член прижимается к впалому животу, а из-за масла по всей комнате раздаётся хлюпанье и звонкие шлепки тел друг о друга. Закидывая голову, стараясь хоть как-то отдышаться, Орочимару сильнее жмурится. Но как только выдаётся возможность, между толчками тот еле проговаривает, ибо слова тонут в собственных стонах. — Да… Безумно, нгх— Господи, Тобирама… — мужчина уже тянется к собственной возбужденной плоти, не в силах сдерживаться. Сенджу этих слов недостаточно, поэтому он входит особенно глубоко и опускается грудью на спину Орочимару, чтобы рукой опереться о постель. — Скажи подробнее.— хрипловато выдохнул мужчина и слегка качнул бедрами, то почти выходя, то снова входя глубоко. А глазами пожирает профиль чужого лица, тяжело и сбито дыша. Этот глубокий толчок выбивает из Змея громкий стон, почти протяжный и под конец более походящий на скулеж. Зрение уже почти расплывается, но сосредоточиться на чужом лице, все же, возможно. — Мне нравится… Ах! — содрогнувшись от очередных движений Второго, Орочимару старается уровнять дыхание, выгибаясь, словно настоящий уж. — Мне нравится… Ощущать твой член во мне. Безумно нравится, толкнись ещё… — умоляет тот, закусывая губу и сжимая пальцы на ногах от нетерпения и прожорливого взгляда со стороны Хокаге. — Я хочу вытрахать из тебя все дерьмо, Орочимару-кун, — ухмыляется беловолосый, замечая туманный, но при этом удивлённый взгляд на лице брюнета. Это только заставляет мужчину начать толкаться глубже, быстрее, резче. Саннин под ним, кажется, весь в судорогах, почти с пеной у рта, но все стонет и двигает бёдрами навстречу. — Ненасытная змея. — шипит Сенджу и продолжает свои движения, хотя сам чувствует приближающуюся разрядку. Но на последних порах ему все-таки удаётся вырвать изо рта Орочимару несколько истошных криков, от которых последний кончает, пачкая одеяло и свой живот, моментально падая грудью на кровать. Тобирама тяжело дышит, остановившись на несколько секунд, но сразу же делает парочку резких толчков, закусывая загривок Змея, прежде чем изливается в саннина, тем самым заставляя последнего поежиться от горячей спермы внутри. Второй Хокаге приходит в себя через несколько минут и вытаскивает член из брюнета, сразу же падая рядом на бок, чтобы продолжить свои наблюдения уже с этого ракурса. Его рука сама тянется к тёмным волосам, даже как-то ласково начиная их перебирать, заправляя пару прядей за ухо, которые все равно спадают, как только Орочимару поворачивается к нему лицом. Саннин тяжело дышит, но вскоре приходит в норму, а его янтарные глаза, кажется, полны удовольствия и расслабленности. Мужчина движется к нему навстречу и затем тыкается лицом в оголенную грудь, уложив ладонь на бок Сенджу. Тобирама не противится, сразу же подминая под себя Орочимару, слегка приподнимая краешки губ. — Второй раунд? — слишится хриплый голос, но беловолосый шиноби только смеётся. Змеи, что с них взять.