***
Разрисовывал тыльную сторону ладони несмываемыми чернилами, улыбаясь, тихонько и сдержанно хихикая, чтобы преподаватель не заподозрил неладное. Чун Юню щекотно, но интересно, что на этот раз будет изображено. Знает, что криво, косо, и вообще Син Цю не создан для рисования, но все эти ощущения настолько приятные, до мурашек, в очередной раз пробегающих по тонкой, бледной коже. А щеки персиковые, но с каждой линией словно жарче и краснее. Чунь опускает голову на парту, утыкаясь в сгиб локтя, лишь бы друг не заметил. На что преподаватель даже не бросает грозное замечание, видимо и сам привык к вечно сонному, неисправимому ученику. Первый день весны, не календарной, а той самой, настоящей, когда воздух пахнет молодой травой и почти распустившимися листьями, свежестью и юностью. Утренняя прохлада целует в нос, заставляя его покраснеть и поежиться, а ветерок развевает полы пальто. с утра оба опоздали на первый урок, совершенно случайно и определенно точно неожиданно. Удивились, когда столкнулись в дверном проеме, сделали вид, что у каждого была своя личная причина прослушать звон будильника. А на деле вспоминают проведенную в дискорде ночь, со страшными сказками на фоне, криками из игры и вкусом лапши быстрого приготовления. Веки слипались в одну массу, и солнечные лучи как назло пекли белобрысую макушку. И кто сказал эту глупость, что белый цвет отражает солнце? Чунь Юню удалось приманить целых два. "Дотерпеть и сбежать после третьего урока вместе с Син Цю и завалиться на кровать с ужастиком на фоне? А может лучше уснуть прямо под звуки бесполезной лекции? Да, именно так", - размышляет Чун Юнь, наполовину провалившись в сон за что получает маркером прямо в щеку. Поднимает голову и так обиженно смотрит, отчего Син Цю отчасти даже стыдно, так, самую малость, но он готов каждый раз совершать глупости ради этого милого выражения лица. - Потерпи, осталось немного, - прислонив к губам указательный палец, с улыбкой тихо произнес брюнет, а после наклонился и едва слышимым шепотом добавил: "ты сейчас как котенок". Мягкие губы прикоснулись к уху, от чего Чун Юнь смутился сильнее, чем прежде, зарываясь глубже в свой кокон и невольно хмыкая.***
-Должно быть, это вкусно, - Син Цю задумчиво рассматривает упаковку нового печенья с начинкой из ягодного джема и закидывает в тележку к остальным не очень полезным, но таким любимым продуктам. Мальчишки направляются к кассе, захватив пару упаковок острой лапши, от чего Чунь хмурится, предвкушая, как эту самую лапшу будут предлагать ему на ужин. За что в отместку покупает себе сигареты со сладким ванильным фильтром. Син Цю лишь протяжно фукает. - Хотя если ты будешь выдыхать дым мне в рот, то я даже не против, - добавляет чуть позже брюнет, наслаждаясь как щеки Чун Юня стремительно краснеют.***
По комнате расползаются малиново-оранжевые квадраты закатного солнца. Редкое зрелище, но невероятно красивое. Лучи касаются плакатов на стене, проводят по комиксам и фигурке Саб-Зиро на полке, останавливаются на растрепанных, светлых волосах. Хозяин комнаты щурится и будто зависает в воздухе. Секунда. Мягкий чих. Для Син Цю время подколоть-пошутить сейчас, но обернувшись, он лишь заворожено смотрит на потирающего нос Чун Юня. "И вправду, как кот, даже чихает, мяукая".***
Родители Чун Юня из тех, кто часто в командировке, из тех, для кого дети после двенадцати лет уже самостоятельные, из тех, кому, очевидно, насрать три кучи на собственного сына. Закрывая входные двери и прощаясь с ними на выходные, неделю, месяц, он закрывался и в себе ровно с той же прогрессией. Сладкая газировка, пицца "закажи пять, шестая в подарок" и игры. Любой мечтает о подобном. Правда, сразу после теплых объятий, прогулки по парку аттракционов, похода всей семьей в лес с палатками, чего у Чунь Юня никогда не было. Плакать нельзя, злиться тоже, он лишь тихо запихивал все то, что чувствовал, в дальний шкаф самой темной комнаты где-то внутри себя. Там пусто, прохладно и пахнет снегом. До поры до времени. Их дружбу невозможно было предугадать. Такие разные. Всем в школе казалось, что новенький и уже популярный Син Цю, вроде бы, так его звали, просто бестактно ворвался в личное пространство главного тихони класса шутки ради. А спустя три месяца задавались вопросом "что же такого в этом Чун Юне", с завистью наблюдали, как Син Цю отводит его за руку к дереву на заднем дворе в обеденный перерыв и разрешает улечься головой на коленях, чтобы удобнее дремалось. "И в чем секрет этого задрота?". На деле же Чун Юнь оказался единственным, кто действительно слушал брюнета безвозмездно и от всего сердца.***
- И так, Юнь-Юнь, поведай, что за фильм ты выбрал? - Заклятье, кажись. Син Цю остается лишь вытереть влажные ладошки о пижаму. Они завалили белый, махровый ковер мягкими подушками, чипсами и сладостями, разлили сидр и колу по кружкам. Уселись, и только рука Чунь Юня потянулась до ноутбука для запуска кино, как Син Цю прервал его внезапным желанием стащить гигантское одеяло с кровати. - Не смотри на меня так, уютнее ведь будет, - брюнет забирается в кокон, вдыхает, упивается запахом мяты с лавандой. - Или же ты просто спрячешься в нем от страха, обоссышь - сам стирать будешь. - Мы еще посмотрим, кто прятаться будет, - с вызовом отвечает Син Цю. Комната утопает в неоновых огнях светодиодной ленты под потолком, а мальчики - в расплывчатых диалогах из фильма. Син Цю страшно и интересно, но первое все-таки преобладает, а потому он закидывает ноги в пижамных шортах прямо на Чун Юня. Ерзает по его бедрам, упирается пятками в ляжки, нарочно касаясь места чуть выше, а потом резко расправляет, давая Чуню возможность получше разглядеть невероятно притягательные ноги в полупрозрачных, синих гольфах. Вот только Чун Юнь не смотрит. Лихорадочно отводит взгляд, рассматривает экран, клавиатуру, напиток рядом и корешок книжки на столе, лишь бы не на ноги этого болвана, который будто поймал джекпот и заполучил фигурку получше, чем у многих девчонок. - Неужели эти дураки не поняли, что раз собака не хочет заходить в дом, то и им не стоит, а если..., - Син Цю в порыве речей сильнее надавливает на бедра Чун Юня. Становится невыносимо тесно. Любимый фильм, просмотренный тысячу раз, больше не интересует, отныне ему нужна лишь концентрация, дыхательная практика и то самое злосчастное одеяло. - Чунь! Юнь!, - ледяная кола разливается по шортам, ногам и краю футболки, оставляя неприятные, липкие ощущения. Резко наступившую тишину нарушает звонкий хохот Син Цю. - Со стояком помогу, а одеяло и сам постираешь - не я обоссал.