Глупая маленькая девочка

Я облажался. Нет, не так. Я чертовски облажался. Я в дерьме. Мы все в дерьме. Чёрт. Делаю ещё один глоток солодового виски, замаскированного под кофе из местной забегаловки, морщусь и мысленно повторяю: Я облажался. Чертовски отвратительно признавать это такому педанту, как я. Но сейчас собственная ошибка дышит мне в затылок, она смотрит на меня глазами... её глазами. Мать твою, Вульф, да что с тобой не так? Доу опаздывает. Мнусь на ступеньках, как школьник на свидании, смотрю на время и изо всех сил сдерживаю желание закурить. Нельзя. Бросил. Думать тоже нельзя. Но мысли уже несутся в её направлении. Грёбаный ты подонок, Вульф. Вижу перед глазами её образ. Глаза от слез красные, губы дрожат. И время на часах — 9:59. Дверь дешёвого мотеля трещит от удара, когда я захлопываю её и подхватываю девушку за бедра, впиваясь поцелуем в вишнёвые девичьи губы. Она хихикает, зарывается пальцами в мои волосы и вскидывает голову, предоставляя одурманивающе пахнущую шею моим поцелуям. Черт возьми. Знал ли я, однажды заметив эту подозрительную девчонку, что все закончится именно так? Сколько ей, шестнадцать? Надо на досуге заглянуть в её личное дело. — Я хочу тебя, — шепчет мне на ухо Эмбер, прикусывая мочку. — Я так долго ждала, когда ты придешь. Хищно улыбаюсь и бросаю её на кровать. Пару секунд любуюсь аккуратным телом, разбросанными по подушке пшеничными волосами и искусанными губами. Она совершенна. Совершенна в своей опасной доступности, в своей глупой необоснованной влюблённости, в слепой вере в то, что я действительно могу дать ей всё, чего она хочет, ничего не прося взамен. Моя маленькая глупая Эмбер. Через пару лет она возненавидит меня, вспомнит, как наивно было полагать, что мне нужно от неё что-то большее, чем ежедневные доклады о том, как продвигаются дела у её инопланетных друзей. Что-то большее, чем её сексуальное тело и готовность всегда и всеми способами меня удовлетворять. — Алекс, — зовёт она, и дурманное марево возбуждения уже растекается по моим венам. Снимаю галстук и пиджак, бросая их к кухонному столу, закатываю рукава рубашки. Прикусив губу, она смотрит на меня своими горящими глазами. Тонкие пальчики скользят к бедрам, дразня. Эмбер оглаживает их, задирает платье и расставляет ноги в стороны, открывая мне обзор на её влажное нижнее белье. Усмехаюсь. Вот же чертовка. Физически не могу стоять в стороне. Забираюсь на кровать и, поцеловав девушку в шею, проникаю рукой в её трусики. Стонет, извивается, пока я ласкаю влажные складки и толкаю два пальца внутрь. С губ один за другим слетают вздохи удовольствия. Ну, хватит с тебя, дорогая. — Давай, покажи мне, как сильно ты меня любишь, — шепчу ей на ухо я и чуть отстраняюсь, чтобы оставить лёгкий отрезвляющий укус на шее. Она не умеет не повиноваться. А потому в следующую секунду надавливает на мои плечи, меняя наше положение и оказываясь сверху. Ловкие пальчики умело расправляются с ремнем. Помогаю ей опустить брюки с боксерами и шумно выдыхаю от крышесносного ощущения её губ на своём члене. О, Эмбер, маленькая Эмбер, как приятно и ответственно быть во всем первым для тебя, видеть и чувствовать, как за эти пару месяцев из глупого неопытного подростка ты превратилась в страстную женщину. Глупость, конечно, по-прежнему с тобой, но страсть... Она заглатывает мой член наполовину. Помогает себе руками, кружит языком по головке, втягивает щеки. «Умница», — из раза в раз повторяю я, кладя ладонь на её голову и тем самым задавая более быстрый темп. Поднимает на меня слезящийся взгляд и улыбается. Утопая в наслаждении, ненароком вдруг замечаю часы на стене напротив. Чёрт. У нас есть полчаса, пока её не хватились искать. — Иди ко мне, — хриплю я, хватая её за локти и усаживая на себя. Ладони сжимают бедра. Она задирает платье и, глядя на меня из-под опущенных ресниц, отодвигает трусики в сторону. Маленькая ладонь сжимает мой член, направляя, и я шумно выдыхаю, оказываясь в ней — такой горячей, такой тесной. — Хорошая девочка. Ощущения граничат с безумием. Прежде мне не доводилось такого испытывать, я будто всегда на грани, будто каждую чёртову секунду готов кончить рядом с ней. И она. Она невероятная. Сногсшибательная. Порхает на мне, как бабочка, вбирая меня глубже, и глубже, меняя угол проникновения, ускоряясь и сжимая собственную грудь. Но спустя несколько мгновений после того, как оргазм настигает меня, вся эта эйфория превращается в золу. Эмбер снова становится глупой, серой школьницей, что доносит на своих друзей. Снова мешает мне, снова мне не нужна. Я не знаю, кончила она или нет, мне плевать. Застегиваю брюки и встаю с кровати, чтобы сухо бросить: — Можешь идти. Не смотрю на неё, но знаю, какая эмоция сейчас отпечатана на этом раскрасневшемся лице. Потому что мой затылок горит от взгляда, которым она меня прожигает. Потому что она шепчет: — Я хотела поговорить. — О Рэе и Урсуле? Или ДОК снова пытался связаться с вами? — разворачиваюсь к ней, чувствуя, как любопытство постепенно разгорается в душе. Она прячет смущенный взгляд и поправляет лямку платья, сидя в совершенно неуклюжей позе на этой чёртовой картонной кровати. — О... нас, — нервно заламывая запястья, лепечет Смит, и я закатываю глаза. — Совсем скоро я уезжаю в колледж. И я хотела бы... — Езжай, — поднимаю с пола галстук. — В чем проблема? — В чем проблема? — Ну... да? — Я думала, ты любишь меня. И хотела сказать, что тоже люблю тебя. И... мы должны что-то придумать. Мы же не можем просто взять и расстаться. Невольно с губ моих слетает смешок. Может быть, слишком едкий, способный её ранить, но мне плевать. Глупость! Сущая глупость! Нет, она не могла пасть так низко, не могла забить последний гвоздь в гроб моей уверенности в том, что однажды Смит все-таки повзрослеет. Возможно, она начала взрослеть прямо сейчас, понимая, что моя усмешка ничего радужного не сулит. Глаза её наполняются слезами, а губы дрожат, и она встаёт, подходя ко мне. — Почему ты так на меня смотришь? — спрашивает Эмбер, кладя ладони на мои щеки. Я грубо сбрасываю её руки и застегиваю последние пуговицы на рубашке. Больше нельзя играть с ней, заходить слишком далеко, иначе следующим шагом окажется выбор грёбаного свадебного платья и нечаянное откровение матери: «Я влюбилась в мужика, который вдвое меня старше, и у нас любовь». Плевать, обойдусь без её доносов. — Прекращай быть такой наивной, Эмбер, — выплевываю, подходя к двери. — Нет никакой любви. И никогда не было. Неужели за эти месяцы ты не поняла, что я просто тебя использовал, чтобы всегда иметь доступ к информации о твоих дружках? Чтобы всегда иметь тебя. Начинай взрослеть, детка. И прекращай верить в сказки. А после ухожу, не одарив её и взглядом. Пощечина воспоминаний двухдневной давности неплохо так отрезвляет. Делаю ещё один глоток виски и поднимаю брови, замечая Доу на горизонте. Когда она подходит ко мне, я вижу тень беспокойства, отразившуюся на бледном лице коллеги. — Ты знаешь, что произошло? — первым делом спрашивает она, поправляя пиджак. — И тебе привет, Доу. Нет, доктор Кларк позвонил и сказал, что возле заброшенного бункера был найден труп. И все. — Не понимаю, почему весь город ещё не на ушах. Ты был на месте преступления? — Да. Ничего необычного. Оградительная лента, выжженное пятно на траве, да и все. Приехал в морг, но там родственники на опознании, решил пропустить эту сентиментальную часть и дождаться тебя. Она хмурит брови, бросая напряжённый взгляд на дверь. — Выжженное пятно на траве тебя не смутило, значит? Там труп хоть есть, или обуглившееся нечто? — Кларк сказал, есть. Думаю, наш психопат в драном халате постарался. Его почерк. — О, так у него теперь есть почерк? — Пошли уже внутрь, посмотрим на бедолагу, — протягиваю я, открывая для Доу дверь. Морг утром особенно мрачен. Порой мне кажется, что я бываю здесь чаще, чем... где? Черт, да я же нигде надолго не задерживаюсь. Квартира в Вашингтоне пустует уже несколько лет, штаб почти не видит моего недовольного лица... разве что забегаловки, где торгуют палёным кофе. Доу идёт впереди меня, но приостанавливается, когда навстречу нам выходит Кларк. Он улыбается, приглашающим жестом указывая в холодильную камеру. — Вы разминулись с её родителями. Если захотите задать им вопросы, они на втором этаже, заполняют бумаги. Убиты, убиты горем... — причитает работник морга. Когда мы входим в просторное холодное помещение, взгляд мой тотчас же находит металлический медицинский стол и лежащее на нем тело, накрытое простыней. Сердце почему-то пропускает удар. Впервые я не предвкушаю, а волнуюсь. Доу подходит к столу и тянет руку к простыни, когда я вдруг зачем-то перехватываю её ладонь. — Подожди, — запинаясь, бормочу я. — Кларк, это... подросток? Мужчина кивает, поджав губы. Игнорируя уже несущийся в мой адрес поток недоуменных вопросов от Доу и шум собственной крови в ушах, я сам оттягиваю простыню. Бледное, безжизненное лицо, встречающее мой взгляд, заставляет меня пошатнуться и едва не упасть. Доу хватает меня за плечо, но я не чувствую ни её хватки, ни собственного присутствия здесь. Все кажется сном, дерьмовым сном, от которого не проснуться, и почему-то хочется закричать. Но я молчу, сжав зубы и уничтожено глядя на хрупкое женское тело глупой маленькой девочки по имени Эмбер Смит. И всё вокруг обращается в прах.