С чистого листа

Говорят, что люди влюбляются так же, как падают с лестницы. Это несчастный случай. Просто внезапно оступаются, глупо, нелепо, получая травму, которую иногда невозможно залечить годами. Хоть раз в жизни, но каждый спотыкался так судьбоносно. И пока летишь навстречу жесткому, неприветливому асфальту, перед глазами проносятся особенно памятные, радостные моменты прошлого. Во всяком случае, у Сауля было именно так, когда он оступился. О том, что легенда их клуба возвращается было известно уже давно и молодой игрок не мог дождаться дня, когда они всей командой, наконец, официально поприветствуют его в родных пенатах. Будучи еще совсем мальчишкой он следил за карьерой быстроногого, изящного блондина, который приносил любимой стране трофеи, который забивал самым лучшим вратарям мира, его имя в Испании знал каждый и искренне восхищался Фернандо Торресом. То, что его кумир оказался воспитанником того же клуба, что и сам Ньигес, только подначивало парня идти к своей цели ещё упорнее, не отступать, как бы тяжело не было. И наблюдая за очередным прекрасным голом великого нападающего, внутри Сауля крепла странная, не понятно откуда взявшаяся уверенность, что однажды они обязательно встретятся и обязательно на поле. В единственном моменте полузащитник ошибся, он думал, что играть придется против Фернандо, но судьба оказалась слишком щедра и сделала Нандо его союзником. О таком даже мечтать казалось наглостью. И потому, услышав новость о том, что знаменитая девятка Атлетико возвращается, сначала не поверил своим ушам. А потом от радости и предвкушения ощутил, как в желудке стали происходить непонятные метаморфозы, там все крутило, словно выворачивало кишки наизнанку, нервно щекотало чуть выше паха, сводило спазмами. На лице образовалась глупая улыбка, которую невозможно было никак скрыть. После презентации Торреса перед болельщиками, пресс конференции и нескольких интервью, тот на следующий день присоединился на тренировке к команде. Приветствие прошло по домашнему, ему просто все долго хлопали, сделав живой коридор, когда Нандо выбежал на поле. И в этот момент Сауль пропал. Он ощутил, как всё его естество прибило к тому самому яркому, изумрудному газону, сердце пропустило удар и парень стал видеть происходящее, как в замедленной съёмке. Полузащитник был не в состоянии отвести глаз от нападающего, забывая моргать. На лице Фернандо расцвела счастливая, ангельская, полная смущения улыбка. Удивительно, как взрослый, состоявшийся мужчина мог превратиться в очаровательного, стеснительного подростка просто улыбнувшись. Перед взором Сауля тут же предстало воспоминание, как совсем молодой Торрес забивает победный гол в финале Евро-2008 года, как его мальчишеская, задорная улыбка осветила весь стадион в тот момент. Как потом смотрел интервью звездного нападающего после знаменательного матча. Нандо тупил взор, смущенно улыбаясь, точно так же, как и много лет спустя, когда ему заопладировали, приветствуя снова в родном клубе, как от него исходила невероятная, чистая, приятно мерцающая аура. Даже будучи еще ребенком, Сауль всё это ощущал, а дети, обычно, не ошибаются. Торрес нес за собой светлый, нежный, правильный образ. Был примером. Ньигес хотел стать таким же примером для других мальчишек когда-нибудь. Он неотрывно следил за Нандо всю тренировку. За светлыми прядями, что падали на лоб мужчины, чуть прикрывая шоколадного оттенка глаза, в которых была такая глубина, такая магия, омут, которых закручивал в свою воронку без шанса вырваться. За плавными, изящными движениями нападающего, его грация будучи природной, врожденной завораживала, каждый взмах пальца казался волшебством. В какой-то момент Сауль и вовсе перестал верить, что Фернандо настоящий. Он был слишком красивым, слишком воздушным, при этом мощь и сила чувствовалась в каждом ударе по мячу, в каждом уверенном, сосредоточенном взгляде. Полузащитник опять окунулся в счастливые воспоминания о том, как в детстве смотрел мультики, где сказочные существа, вроде эльфов, изображались прекрасными и сильными, благородными, но при этом опасными. Он засматривался подобными картинами, обожал сказки и книги в этом жанре, мальчика манил данный образ. И вот теперь живой, настоящий эльф бегал перед ним. С того момента Ньигес стал иногда так звать про себя Нандо. Сауля не шокировали собственные чувства. Парень прекрасно понимал, что к чему. Его детское восхищение плюс уважение, которое он начал испытывать к Торресу уже во взрослом состоянии, сыграли с ним злую шутку. К тому же, он никогда не имел четких границ или предубеждений относительно своей ориентации. У него даже случился в подростковом возрасте небольшой опыт с парнем, с которым подружился в академии Атлетико. Всего лишь пара легких, ни к чему не обязывающих поцелуев, но вскоре мальчишка почему-то перевелся в академию другого клуба. Гадать, связано ли это как-то с ним или ещё с чем то Ньигес не стал, но с тем другом они больше не общались. Поэтому когда все ощущения относительно Фернандо собрались в нем воедино, а к ним присоединилось и новое - чувство полного обожания, Сауль совершенно четко понял, что втрескался по самые уши. И в тот же самый момент осознал, что справляться со всеми побочными эффектами своей влюбленности придется самостоятельно. Выбрать себе объектом любви примерного отца и мужа, который находится со своей женой в отношениях лет с шестнадцати - заведомо гиблое дело. Кстати, факт, что Нандо предпочел себе в спутницы обычную девушку еще в подростковом возрасте и не променял её ни на кого за столько лет лишь добавляло очков Торресу в глазах Ньигеса. Он слышал много разговоров от большого количества людей, которые знали нападающего лично, что Фернандо прекрасный человек, со временем Сауль убедился в этом сам. Правда, убедиться пришлось не только в этом факте. Как ни странно, произошел столь знаменательный момент в матче с Барселоной. Полузащитник никогда не обращал внимание на слухи, что ходили в футбольной испанской тусовке. А точнее в топ три главных гранда, многие игроки которых выступали в одно время в сборной и хорошо знали друг друга. Как и кто пускал ту или иную сплетню выяснить было невозможно, но все любили, пусть и беззлобно, пообсуждать между своими очередную новость или вспомнить старую "утку". Сложнейший матч, как в физическом так и в моральном плане стал для Сауля настоящим откровением. Многолетний слух, который он считал не более, чем глупой шуткой в одно мгновение приобрел четкие очертания правды. Фернандо разваливал оборону Барсы, словно та состояла из прогнивших досок, он просто врывался в штрафную, разнося всё в щепки, чем бесил каталонцев безумно. Ньигес кидал восхищенные взгляды на своего кумира, который больше походил на светловолосый ураган. Он напоминал самого себя в свои лучшие, молодые годы, когда умудрялся пробить по воротам из любого самого неудобного положения и не просто пробить, а превратить момент в гол. За свою неугомонность и настырность Нандо был вознагражден. Счет на табло поменялся в пользу Атлетико и футболисты матрасников кинулись поздравлять Торреса с голом. Сауль несся к нему на всех порах, врываясь в счастливую толпу, прижимаясь грудью к плечу нападающего, гладя того по мягким, светлым волосам, утыкаясь носом во влажный от пота висок, что-то крича Фернандо прямо на ухо. Эти моменты в жизни полузащитника стали самыми счастливыми, потому что он мог трогать объект своей любви без зазрения совести, обнимать, вжиматься всем телом, вдыхать сладковатый аромат шампуня блондина, заполняя им легкие до отказа. Не ограничиваться дружескими касаниями или взглядами украдкой, хотя, читая комментарии под некоторыми их совместными фотографиями, стало ясно, что конспиролог из него херовый. Многие писали, как очевидно, что парень влюблен в Торреса. Большинство из посланий являлись шутливыми, но легче от этого не становилось. В общем, голов от Фернандо Ньигес ждал, как дети ждут свой день рождения или новый год и делал всё для того, чтобы нападающий забивал, как можно чаще. После случившегося гола, защита Барселоны совсем озверела. Игроки, не стесняясь, били по ногам, откровенно фолили, сыпя проклятия в сторону Нандо, который не сбавлял обороты, желая закрепить результат. Он проводил потрясающий матч, да ещё и против такой команды. Ни у кого больше язык не повернется сказать, что Торрес - это отработанный материал. Но у одного игрока Барселоны язык повернулся сказать нечто другое. Стойко пережив очередной грубый подкат Пике, Фернандо больше в шутку подколол каталонца, сказав тому, чтобы играл уже в футбол, а не в бои без правил. На что защитник зло кинул когда-то товарищу по сборной то, от чего, пробегающий мимо Сауль чуть не спотыкнулся. Из-за нарушения назначили штрафной и матрасники начали подтягиваться ближе к воротам противника. Сначала парню подумалось, что он ослышался, но реакция Нандо дала понять обратное. Грубые, грязные слова эхом отражались в черепной коробке Ньигеса. - Пойди отсоси своему Рамосу! На пару секунд Торрес застыл, словно статуя, с прекрасного лица мигом слетели все эмоции, превратив его в каменную маску. Глаза расширились, потемнев за секунду, он сжал челюсть и уверенным шагом двинулся в сторону Жерара. Тот даже не пытался отбежать или увернуться, а просто ждал с насмешливым выражением на физиономии, когда нападающий окажется возле него. В последний момент крепкие руки обхватывают Нандо со спины, прижимая того к себе, оттаскивая в сторону, сопротивляющееся тело. Девятый номер не знал, кто его спаситель, продолжая кричать Пике, что он ублюдок, пытаясь вырваться из сильных объятий. И только услышав спокойное: "Он этого не стоит", Торрес понимает, что от красной карточки его уберег вездесущий Габи. Нандо не знал, слышал ли капитан слова, из-за которых у него сдали нервы, да и было уже откровенно всё равно. Половина матрасников смотрела на Фернандо в удивлении, шокированные тем, что их легенду возможно в принципе довести до такого состояния. Вечно уравновешенный, спокойный, правильный Фернандо Торрес. Оказывается, у великих тоже есть свои слабые стороны. Никто не понял, что случилось. Один игрок сказал другому какую-то гадость, из-за чего чуть не произошла потасовка. Обычное дело. Но, всё же, хорошо, что в непосредственной близости тогда оказались Габи и Сауль - люди, которые желали Нандо только лучшего и никогда бы не стали обсуждать, сказанное Пике. За то Ньигес всегда будет помнить сжатые до белых костяшек кулаки Фернандо, бешено ходящие жевалки на красивых скулах и ненормальный, горящий ненавистью взгляд нападающего в тот момент. Сауль ненадолго перевел свое внимание на защитника Барселоны, всматриваясь в его большие, голубые, хитрые глаза. На пухлых губах Пике виднелась легкая усмешка. Парень смотрел на Жерара и не понимал, как можно быть таким мудаком. Он знал самое уязвимое место Торреса и кольнул туда целенаправленно, чтобы разжечь конфликт, возможно, даже схлопотать по морде, но всё ради того, чтобы вывести нападающего из игры. А по реакции Нандо стало совершенно понятно, что это его уязвимое место. И страшная правда. Сколько же шуток и подколов Сауль слышал о какой-то волшебной связи Рамоса и Торреса, но считал это обычными подъебками старых друзей той сборной. Не более. Через пару минут напряжение на поле окончательно спало. Габи с Фернандо в стороне что-то тихо обсуждали между собой, пока арбитр следил, чтобы игроки Барселоны стояли ровно в импровизированной стеночке. Нандо понимал, что сможет проглотить такое дикое неуважение. Всё таки, чем больше разборок, тем больше придется объяснять, что случилось, да и мараться о такое говно, как Пике не хотелось, а тем более подводить команду. Но произошедший инцидент рано или поздно точно дойдет до ушей Рамоса, а тот прощать в принципе не умеет. Точнее умеет, но после того, как хорошенько вдарит. От перспективы, что кулак Серхио съездит по самодовольной роже Жерара, у Фернандо практически вернулось прежнее, боевое настроение. Нандо четко осознал в тот момент, почему никогда не был близок с защитником. Почти со всеми ребятами из сборной он тогда дружил или имел близкий контакт, и только с каталонцем общение не шло. Воспитанник Атлетико всегда интуитивно ощущал угрозу, подспудное сомнение, в том, что может доверять этому человеку, где-то на подсознании сдерживал себя рядом с ним. Так уж случилось, что вся сборная понимала характер отношений Рамоса и Торреса, но никто не смел совать нос не в свое дело или бросить хоть один даже самый безобидный комментарий по этому поводу. Сокомандники тактично делали вид, что ничего не знают и это одна из важных причин, почему Фернандо называл этих людей друзьями. Даже тех, с кем не был особо близок, нападающий уважал за их тонкое отношение к ситуации, испытывал самые теплые чувства, потому что разделил с парнями невероятные эмоции и события своей жизни. Всю сборную тех лет связывали потрясающие моменты, то, через, что они все прошли мало, кто сможет понять. И именно поэтому Нандо не ждал подобной подлости и низости от человека, которого, всё таки, считал товарищем, о котором сохранились добрые воспоминания. Всё это в одно мгновение превратилось в прах. Оказалось, хорошие отношения в наше время ничего не стоят. Только выгода, ради которой можно поступиться чем угодно. Вдвойне больнее и неприятнее было от того, что Пике, скорее всего не знал, но попал не просто в старую рану, а с недавних пор ещё и свежую. К тому времени прошел почти год после возвращения Торреса в Мадрид и примерно в этот период они с Серхио расстались. После матча тело противно ныло, синяки и ушибы пульсировали под кожей, Сауль ворочался в прохладных простынях, не в силах прогнать разъяренный образ Фернандо у себя под веками. Сон не шел. Любая мелочь вызывала раздражение. Мысли неспокойным клубком змей ворочались в голове. Полузащитник не мог придти в себя после случившегося, не мог осознать, что невероятный Торрес, кумир его детства, оказывается, оступился так же, как и он сам. К сожалению, ступенькой, на которой тот поскользнулся являлся не Ньигес, а человек, до которого парню вовек не дотянуться. Футболист, против которого Сауль просто ненавидел играть. Великий и ужасный Серхио Рамос. Выбор Нандо его почему-то не удивил. Брутальный, всегда уверенный, распространяющий мощную энергию вокруг себя, одним мимолетным взглядом дающий понять, кто здесь король - капитан Мадридского Реала. Он был похож на спокойного, расслабленного льва, вальяжно обходящего свои владения, который в секунду мог перегрызть глотку любому, кто переступил бы грань дозволенного. Фанаты называли его гладиатором, зверем. Но, как ни удивительно, зверь имел солнечную, заразительную улыбку, мягкий, гортанный смех и большое, доброе сердце. Ньигес был наслышан о бесконечных благотворительных акциях, в которых участвовал капитан, о его постоянных, достойных поступках по отношению к собственным фанатам и том, что тот имел огромное ранчо, где разводил разных животных, зная каждого поименно. Нет ничего удивительного, что Торрес влюбился в Серхио и продолжал любить столько лет. Сауль почему-то прекрасно видел их вместе. Эта картинка не вызывала диссонанс. Бронзовая, слегка сияющая на солнце кожа на нежной, молочной. Длинные темные локоны, спутанные со светлыми, чуть покороче. Он представлял их больше молодыми. Размышлял, как всё началось, кто сделал первый шаг? Когда за окном появилась слабая, розовая полоска на небе, возвещающая о наступлении рассвета, парень не выдержал. Полузащитник содрал с себя легкую простынь, вскочил с кровати и включил ноутбук. Ввел в строке поисковика хорошо знакомые имена и нажал поиск. В ответ на него вывалилось огромное количество фото и видео. Начиная с 2005 года, когда парни только познакомились и до последнего момента. Покрасневшими глазами Сауль жадно всматривался в экран ноутбука, сияющий в полумраке комнаты, анализируя, что-то отмечая у себя в голове, и дико, беззастенчиво, откровенно завидовал. Полузащитника было не остановить, он, как одержимый листал картинку за картинкой, видео за видео. Через два часа, изучаемого материала, парень понял несколько вещей. Во-первых, с момента официального знакомства с Торресом, плюс после просмотренного архива, Ньигес не помнил, чтобы нападающий хоть на кого-то так смотрел, как смотрел на Рамоса. В больших, карих вишнях появлялось вдруг столько тепла, столько интереса, а на губах часто расползалась милая, кривоватая улыбка. Особенно Саулю запомнилось празднование победы с фанатами на площади Евро 2012 года. Рамос стоял перед командой, что-то вещая в микрофон. Нандо сидел прямо напротив друга, облокотившись на свои локти, которые упирались в импровизированную ступень позади, внимательно всматриваясь в защитника. Сколько в этом хмельном после шампанского взгляде было обожания и желания. Фернандо осматривал Серхио, как самое прекрасное произведение искусства на свете. Парню даже стало неловко, появилось ощущение, что он, будто подглядывал в замочную скважину за чьей-то личной жизнью, которая, как не удивительно, происходила у всех на виду. Во-вторых, их касания по отношению к друг другу были иными. Сауль прекрасно знал, что такое дружеские похлопывания, дурачества и объятия. Они всегда немного грубые, резкие, сильные, крепкие. Между этими двумя нежность сквозила в каждом движении. Их пальцы скользили по волосам, рукам и плечам другого ласково, с чувством. Каждое прикосновение, словно признание в любви. Серхио был так аккуратен, бережен с Нандо, как с хрустальной вазой. Почти на всех мероприятиях, тренировках, прогулках команды, даже в поездках в автобусах и перелетах на самолете они находились рядом, не редко даже в отдалении от остальных. Как попугайчики неразлучники. Ничего не изменилось по сею пору. Ньигес всматривался в фото и видео недавнего дерби с Реалом, в котором он не принял участие из-за травмы. Рамос по-прежнему тянулся к Нандо, заигрывал с ним на разминке, чем, как и раньше вызывал у друга ту кривоватую, милую улыбку на устах и особую теплоту во взгляде. И хотя нападающий старался выглядеть невозмутимо, но у него это не получалось. Все эти воспоминания, взирающие на парня с экрана, кричали о настоящем, искреннем, но невозможном счастье. Сауль до этого не встречал людей, которые бы так идеально друг другу подходили. Они были, как две частицы одного целого. Так бы написали в клишированных, слезливых романах, которые штампуются пачками для скучающих домохозяек. И были бы правы. Два пазла, две детальки, резьба которых сочеталась только с друг другом. Не признаться в этом было бы глупо. Какой смысл врать самому себе? Когда полузащитник захлопнул крышку ноутбука, его глаза пекло, а на улице окончательно рассвело. Противные, яркие лучи затопили всю спальню. Не смотря на то, что тренировку после матча с Барселоной назначили далеко не утром, Ньигес все равно опоздал. Сауль имел одну особенность с детства. Он был слишком наблюдательным, замечал любую мелочь, даже ту, которую не стоило. Парень считал это проклятием. Поэтому не заметить, что взгляд Нандо после матча с каталонцами изменился не вышло бы при всём желании. Но помимо одного бесполезного дара, полузащитник получил в придачу еще один. Он умел анализировать то, что видел. Слова Пике что-то разворошили в душе Торреса, не просто тронули особенную ноту, а словно разодрали там всё в клочья. В глазах нападающего все время мелькало какое-то мученическое выражение, исчез задорный огонек, он будто делал всё через силу. Двигался, говорил, жил. Несколько следующих игр Фернандо провел просто ужасно, его рано заменяли, но на прекрасном лице не дергался даже мускул, только низко опущенная голова давала понять, что игрок раздосадован. Сауль замечал все эти даже самые мельчайшие моменты еще и потому, что всегда находился поблизости. Никто уже не обращал внимания, что тот таскается за Торресом, как хвостик, даже сам Торрес. По началу это была главная тема для шуток в команде, которая со временем сошла на нет. Подтрунивания не кончились, просто стали редкими, ибо все привыкли. Как ни странно, привык и Нандо. Он никогда не видел себя в роли наставника, человеком, который бы мог умело делиться опытом, мудростью, пришедшей с годами. Нападающий именно поэтому не собирался становиться тренером по окончанию карьеры игрока. Но в его жизни случился Сауль и, кажется, насильно поменял мнение Фернандо хотя бы о наставничестве. Парень с первого дня приклеился к нему, как банный лист и всюду сопровождал. На тренировках, на сборах, на мероприятиях клуба. Их даже на интервью стали звать в паре, как легенду клуба и молодого, перспективного игрока, чтобы создать контраст. Первое время Торрес прибывал в шоке, поэтому даже не попытался объяснить полузащитнику, что тот без конца вторгается в его личное пространство, стараясь в силу воспитания совершенствовать в себе новые возможности своего терпения. Нандо всегда был закрытым, отстраненным, по большей части меланхоличным человеком и с возрастом данные черты характера лишь усиливались. Нападающий оживал, словно расцветал только рядом с определенным персонажем в своей жизни. Рамос явно обладал какой-то особенной магией, которая преображала Фернандо, в нем зажигался огонь, он будто начинал светиться изнутри, выбрасывая флюиды счастья и радости во внешний мир. Сауль же своим щенячьим восторгом, желанием учиться, внимать каждому слову, оставаясь совершенно равнодушным к постоянным подколам по поводу его поведения, растопил сердце Торреса. Детская непосредственность Ньигеса была такой естественной и вся нелепость, неуклюжесть, с которой он совершал неловкие попытки сблизиться с кумиром детства не вызывали злости или раздражения, потому что в этом чувствовалась искренность. Ничто не подкупает так, как честное отношение человека к человеку. Парень никогда не скрывал, что являлся фанатом Нандо и что для него настоящее счастье играть с ним в одной команде. Несколько месяцев спустя Торрес уже не мог представить своё существование без преданного взгляда Сауля, не прекращающихся вопросов о чем угодно, шуточек на модные темы, которые нападающий никогда не понимал, ибо был далек от трендов, интернета и прочей чепухи, но бесконечная болтовня парня уже даже не утомляла, а начала забавлять. Против воли, явно не имея на то желания, Нандо, всё таки, стал наставником молодому игроку. Он не смог бы оттолкнуть Ньигеса хотя бы потому, что знал, как это обидно, когда твой кумир проходит мимо, не обращая на тебя внимания. В памяти Фернандо яркой, болезненной картинкой застыло воспоминание, как он ребенком долго ждал после матча своего любимого игрока, желая секунду времени футболиста. От него требовалось просто расписаться ручкой на листке бумаги и всё. Но тот сделал вид, что просто не заметил ребенка, который с таким восторгом смотрел на своего идола и просил автограф. Жгучее разочарование разлилось в душе маленького Торреса после случившегося и он дал себе зарок, что никогда не поступит подобным образом ни с одним фанатом, если станет знаменитым нападающим. Нандо видел в Сауле того маленького ребенка, которым когда-то был сам. И пусть ситуации разные, но совесть и то обещание не позволили ему пренебрежительно отнестись к парню. Фернандо даже иногда снисходил со своего пьедестала и дурачился с молодняком Атлетико, когда было настроение, где Сауль отрывался от души. Конечно, если полузащитник переходил грань, то получал мрачный, серьезный взгляд исподлобья в ответ, который действовал на Ньигеса лучше, чем ушат ледяной воды, выливаемый на голову. Обычно взрослые игроки прикалывались только между собой, молодые же к ним не лезли, соблюдая субординацию, которая моментами нарушалась, конечно, исключительно с позволения первых. До возвращения в родной клуб Нандо думал, что в совершенстве овладел такими качествами, как терпение и выдержка. Ведь к тому времени у него уже было трое детей и многолетний опыт отношений с Серхио Рамосом. Но Сауль оказался еще одной ступенью на пути к саморазвитию. Фернандо смотрел на парня и вспоминал, что тоже был когда-то таким чистым, более открытым, жаждущим нового опыта, побед, признания. Как внимал каждому слову своих наставников, впитывал, как губка любой совет более опытных игроков и это привело его к успеху. Просто пришла смена ролей. Теперь Торрес тот более опытный игрок, который обязан делиться своими знаниями, навыками, хитростями. Иначе для чего всё это? Кубки запылятся, победы померкнут в сознании людей, заработанные деньги на тот свет не унесешь. Величие оно в преемственности. В том, чтобы помогать делать каждое новое поколение не хуже предыдущего, чтобы оно защищало честь страны достойно, чтобы приносило новые, славные победы. Иногда мы получаем опыт о котором не просили, но именно он оказывается тем, что нам было необходимо. Нандо не подозревал, как действительно важно поддерживать молодых игроков. Нет, Торрес всегда был из тех, кто проявит максимум теплоты к новичку в команде или к товарищу, у которого случались какие-то проблемы, поможет, подскажет. Но, естественно, в силу возраста и желания концентрироваться только на своей карьере, никогда никого не курировал. И только оказавшись живой легендой, при которой юные футболисты терялись, начинали нервничать, Фернандо осознал, какое имеет влияние на этих ребят и как он может использовать данный факт в нужном направлении. Сауль оказался хорошим, искренним, очень талантливым парнем, готовым пахать до изнеможения. Воспитанником его родного клуба, а это имело не малое значение. Можно было сказать, что у Торреса появился четвертый ребенок, но нет. Отеческих чувств Нандо к полузащитнику не испытывал. Тот уже являлся взрослым, самодостаточным человеком, а Фернандо был не настолько стар. Для Торреса данный вид взаимоотношений оказался чем-то новым, совершенно незнакомым, ни на что не похожим. Он впервые испытал ту духовную связь, что рождается между учеником и учителем. В ней существовало лишь полное доверие, честность, желание отдавать и получать, делиться. Да, это было похоже на отношения ребенка и родителя, ибо тут тоже присутствовало много чего-то светлого, доброго, искреннего, от того и становилось радостнее, потому что человек по факту являлся чужим. Установить подобный контакт с кем-то новым и достаточно взрослым ощущалось, как нечто невероятное. Нандо никогда не думал, что способен на такое. В силу характера, принципов, приоритетов. И было бы глупо не признать, что большая заслугу в этом сотрудничестве - Сауля. Парень один из немногих, у кого получилось пробиться сквозь вежливую стену из холода и отстраненности к тому, настоящему Торресу. В свое время нечто похожее совершил Рамос. Только напор там был сильнее в тысячу раз, взрыв от столкновения мощнее, ибо ударная волна давала знать о себе до сих пор, а желание сопротивляться нулевое. Сравнивать эти отношения бессмысленно, они имели разный характер, но одну схожесть - человека, который постарался, чтобы нападающий принял капитуляцию. Настойчивостью и искренним желанием сблизиться полузащитник проковырял брешь в броне, помогая тем самым примерить на себя новую, достаточно важную роль в своей жизни Торресу. За это Нандо был очень благодарен Ньигесу. Над своим хитрым планом Сауль размышлял недели две, понимая, что вопрос, который он хочет задать, чтобы разведать, почему Фернандо выглядит настолько подавленным после матча с Барсой, прозвучит слегка наивно. Может, даже глупо. Но парень часто задавал простые, моментами нелепые вопросы и насторожить легенду Атлетико такое поведение полузащитника не должно было. За то Ньигес либо подтвердит свои догадки, либо нет. Каким бы уравновешенным, выдержанным нападающий не казался, всё человеческое ему не чуждо. А это значит, что хотя бы на долю секунды взглядом, словом, мимикой он себя выдаст и этого хватит, чтобы всё понять. Сауль мягко опустился на сочный, зеленый газон рядом с Торресом, который зашнуровывал бутсы перед тренировкой. Футболисты лениво подтягивались на поле, ожидая появление тренера и его указаний. Нандо искоса кинул быстрый взгляд на парня и еле заметно ухмыльнулся. В глубине души, где-то очень глубоко ему льстило, что им настолько восхищаются, что в детстве мечтали быть похожим на него и что даже в довольно взрослом возрасте Ньигес остается его фанатом, совершенно не стесняясь данного факта. Фернандо слишком воспитанный и скромный человек, чтобы признать подобное в слух, чтобы даже размышлять об этом более пары секунд, но внутренне демоны Торреса довольно урчали от каждого полного обожания взгляда молодого парнишки. Он помнил, что с подобным обожанием на него смотрел еще один человек. Внимательные, темно карие глаза при каждом удобном случае, словно исследовали его, жадно всматриваясь. От этого взгляда у Нандо бегали мурашки по телу, а внизу живота появлялась приятная щекотка. Настроение тут же испортилось. Торрес в который раз мысленно проклял себя за то, что не может оставить прошлое в покое, а бесконечно перебирает его в своей голове, как ловкие пальцы верующего перебирают гладкие бусины четок. - Я хотел кое-что спросить. Можно? - немного неуверенно интересуется Сауль, облокачиваясь локтями о свои согнутые колени. - С каких пор ты спрашиваешь разрешение перед тем, как сказать очередную нелепицу? - шутливо произносит Нандо, по-доброму подтрунивая над молодым товарищем, трепя того ладонью по коротким волосам. Ньигес широко улыбается, закатывая глаза для приличия, но прекрасно понимая, что в ком в ком, а в Фернандо точно нет язвительности, как качества вообще, нет желания уколоть или сделать неприятно. Он просто не такой человек. - Если шутки про мои интеллектуальные способности закончились, то я начну, - все ёще слегка улыбаясь, ответил Сауль. Торрес продолжил возиться с бутсами, коротко кивнув. - Я уже давно играю в футбол, но одну вещь так до конца понять не могу,- резко сменив тон на серьёзный, продолжил парень. Улыбка тут же слетела с его губ. Немного удивленный такой мгновенной переменой, нападающий поднял голову, сосредоточившись на лице собеседника. - У меня есть друзья из других команд. Иногда мне сложно против них играть. Да, я выкладываюсь в этих матчах, как в любых других. Но если выигрываю, то ощущаю себя виноватым, что ли. Мне неудобно перед своими ребятами, - пожимая плечами, будто не зная, как точнее выразиться, проговорил Ньигес. Полузащитник опустил взгляд на газон под собой, оторвав от него несколько коротких травинок, Нандо проследил за этим бездумным, машинальным движением и снова посмотрел на парня. - У тебя же есть хорошие друзья в других командах, ты пол жизни играешь против них. Тот же Серхио. Как вам удавалось оставаться настолько профессионалами на поле и лучшими друзьями в жизни? - Сауль быстро повернул голову, уставившись прямо в упор на Торреса. Тот неожиданно дернулся. Практически незаметный жест. Но Нандо резко повел плечом, его глаза расширились, а от лица, словно, отлила краска. Ньигесу показалось, что он за секунду стал совершенно бледным, хотя, быть еще бледнее просто невозможно. Фернандо отвел взгляд, слегка сощурившись из-за ярких, солнечных лучей. Он молчал, рассматривая поле перед собой. Сауль всё понял. Парень оказался прав в своих догадках. Серхио Рамос - камень преткновения. Незаживающая рана в сердце его кумира. И они явно не вместе. А искра, пропавшая из прекрасных, больших глаз Торреса затерялась где-то по причине их расставания. Пике своими словами не просто оскорбил Нандо - это пол беды, он поднял запретную тему, которую воспитанник Атлетико, видимо, из последних сил давил в себе, но плотину прорвало от услышанного, и нападающий захлебнулся в собственных эмоциях. - Однажды, много лет назад, мы договорились, что матчи - это наша работа, которую каждый из нас обязан выполнять добросовестно и всё, что происходит в игре мы оставляем там же, не несем это в наши отношения в жизни, - продолжая смотреть перед собой, застывшей фигурой, глухо проговорил Фернандо. Казалось, у него шевелятся только губы. Сауль ласковым взглядом обвел красивый профиль Нандо, который выделялся на фоне голубого неба. Ему почему-то стало очень жаль этих двоих, хотя полузащитник совершенно не знал характер их отношений и причину расставания. - Просто договорись о том же со своими друзьями. Главное, чтобы данный уговор каждый воспринял серьезно, - придав тону несколько веселых ноток, произнес Торрес и, словно, отмерев, повернулся в сторону Ньигеса, хлопнул того по предплечью со слабой улыбкой на губах. Улыбка получилась кривоватая и явно вымученная. Парень неуверенно улыбнулся в ответ, поблагодарив за совет, наблюдая за тем, как Нандо поднимается с газона и легкой трусцой бежит сторону остальных игроков. В каждом его движении было столько не выплеснутой тоски, Сауль это понимал не на физическом уровне, он ощущал это, находясь в поле энергии, что источал Фернандо. От Торреса больше не исходила та нежная, искристая, теплая аура, которую нападающий излучал с тех пор, как полузащитник впервые увидел своего кумира. Одна его улыбка, словно солнце освещала всё вокруг, привнося в мир мягкость, легкость и странное чувство удовлетворение от того, что просто видишь такое простое действо. Ньигес попал под эти лучи сразу, согреваясь их волшебным светом, словно исцеляясь от серости и жестокости окружающего мира. Сейчас же Фернандо сам являлся воплощением серости. Такой контраст резко ударил по восприятию парня. Нандо никогда не казался ему обычным. То, как Торрес подавал себя, как держался на поле, как смотрел, как разговаривал - всё выдавало в нём королевскую стать. По началу он был маленьким, очаровательным принцем с самой милой, прекрасной улыбкой на устах, а потом превратился в статного, сильного, притягательного до безобразия, молодого короля. Врожденная скромность и чувство собственного достоинства создавали невероятный микс, который воплотился в Фернандо. Читая в детстве сказки, именно такими Ньигес представлял справедливых правителей своих королевств. Ощущать себя рядом с Торресом совершенно обычным, незначительным было очень легко. Вечно улыбчивый, простой, любящий поболтать Сауль мог быть только пажом или шутом при дворе у Нандо. И именно благодаря нападающему он себя так не чувствовал. Фернандо со всеми общался на равных, не позволив даже перед обычным персоналом красоваться и подавать себя как звезду. Он всегда со всеми здоровался, открывал двери, помогал доносить вещи и инвентарь, чего себе уже даже молодые игроки не позволяли, за любую мелочь благодарил и всегда готов был придти на помощь. Сауль смотрел, запоминал, учился, но всегда ощущал эту дистанцию между ними. Будто само мироздание говорило, что жизнь так устроена: кто-то особенный просто по праву рождения, а кому-то придется стараться, рвать жилы, чтобы добиться половины того, что дано особенному просто так. Никто не обещал, что будет справедливо и легко. Ньигес смотрел на Фернандо снизу сверх и никак не мог это изменить. Он понимал, что в первую очередь ему мешают в данном вопросе чувства. Торрес не был идиотом, он почти сразу заподозрил не ладное. Но по началу, естественно, воспринимал такой острый интерес мальчишки к себе, как к старшему товарищу, наставнику и кумиру, которым нападающий являлся для улыбчивого парня. Но серьезно задумался, когда стал замечать, как тот следит за ним на тренировках, откровенно летая в облаках, как при каждом даже неудобном случае старался до него коснуться, как заглядывал Нандо в рот, чтобы мужчина не говорил, забывал про личное пространство и как лихорадочный румянец загорался на щеках полузащитника, когда он видел Торреса в раздевалке, выходящим из душевой, с небрежно обернутым полотенцем вокруг бедер. Плотная ткань постоянно сползала, держась на одном честном слове, открывая взору красивые, прокаченные паховые кольца и бархатную, белую, нежную кожу ниже пупка. Сауль далеко не новичок, с детства живет в подобных условиях и вряд ли стеснялся нагих мужских тел. Проанализировав ситуацию еще немного, Фернандо подметил, что такая реакция у Ньигеса была только на него. И когда парень в очередной раз вспыхнул, увидев переодевающегося Торреса рядом, девятый номер Атлетико целенаправленно посмотрел на Сауля прямо в упор. Темно карие, почти черные очи блеснули из под высветленной, влажной после душа челки и было в этом взгляде нечто вызывающее, провокационное. Полузащитник до того растерялся, что застыл на месте в полусогнутом состоянии, вытаскивая из своей сумки свежую футболку, а потом, видимо, осознав, что не сводит, немигающего взгляда с Фернандо, как-то неуклюже заторопился, пытаясь быстро нацепить на себя вещь, не попадая в нужные отверстия руками и головой. Подобная реакция вызвала у Торреса легкую усмешку, он был доволен произведенным эффектом, окончательно убедившись в своих предположениях. Нандо ничего делать с этим не собирался, относясь к парню снисходительно, даже где-то с пониманием. Случалось с ним подобное не впервые, в него и до этого влюблялись сокомандники, в какой-то момент данный факт становился заметен, но воспитанник Атлетико не властен над чужими чувствами, поэтому просто ради блага безответно влюбленного старался держаться от него подальше, сохраняя нейтральные взаимоотношения. Фернандо всегда был холоден к проявлениям в свой адрес других людей, за исключением, конечно, одного человека. С Саулем данная тактика не действовала, юноша кидался в этот омут с головой, чем даже немного восхищал Фернандо. Молодой и горячий, что с него взять, хотя чего-то недопустимого юноша себе не позволял, всегда оставаясь очень уважительным и скромным в отношении Фернандо. Да и кому, как не Торресу знать, что это такое влюбляться в того, в кого даже подумать не мог, что способен влюбиться, что такое падать в эту страшную бездну осознания собственных эмоций, бояться самого себя, но продолжать лететь на этот манящий свет, понимая, что опалишь не только свои крылья, но и душу. Он не мог осуждать Ньигеса, поэтому постарался принять полузащитника, каким тот есть, стать ему наставником, отвлекать молодого человека на футбол, какие-то футбольные мудрости, тонкости и ждать, когда его влюбленность пройдет, а она пройдет в любом случае, особенно, когда увлечется кем-то, кто сможет ответить ему взаимностью. Не знал Фернандо только одного: что у судьбы всегда свои планы. Сауль не питал никаких надежд. Футболист понимал, что ему никогда ничего не светило, поэтому даже не мечтал о более, чем наставнических, профессиональных отношениях со своим кумиром. Конечно, парню снились всякие мокрые, развратные сны, что не удивительно, ибо он постоянно наблюдал Торреса в раздевалке, да, иногда витал в облаках, но в серьез запрещал себе о чем либо подобном задумываться. На удивление, полузащитник относился к своей одержимости адекватно, принимая все последствия стойко и терпеливо, как бы странно данный факт не звучал. Ибо адекватность и одержимость не могли существовать рядом в одном предложении. Но, возможно, в силу спокойного характера и аналитического склада ума, Сауль даже испытывая странные, болезненные чувства, старался анализировать происходящее, свои эмоции и делать выводы. Он понимал, что рано или поздно всё кончится. Иначе быть не могло. Но никто из них не знал, что в скором будущем Атлетико выиграет значимый трофей и что этот выигрыш за собой принесет. Победа невероятно кружила голову, заставляя теряться в пространстве, а лишь слышать безумный гул фанатов с трибун, счастливые выкрики товарищей по команде, ощущать соль собственного пота на губах, что означало непосредственную причастность к данной победе. Перед глазами мелькало какое-то разноцветное море из флагов, плакатов, баннеров, ошалелые от счастья лица одноклубников, блеск кубка, который ослепительно сиял в ярком освещении стадиона, его гладкие бока приятно охлаждали кожу ладоней. А вот эмоции были смешанные. Радость того, что Нандо, наконец, выиграл со своим родным клубом достойный трофей бурлила в крови, заставляя носиться по газону, как угорелому, сжимая в объятиях сокомандников, во всю дурь горланить гимн Атлетико и, все таки, гордиться собой. Но Торрес понимал, что это конец, в Мадриде он не останется и больше ничего не выиграет, особенно заветную Лигу чемпионов. О, Боже, о том матче Нандо даже вспоминать боится, о том шансе, который они все упустили и о той горькой, непроходимой обиде после проигрыша в финале. Этот шрам до конца жизни останется на его сердце, хотя нет, даже не шрам, а вечная, уродливая, незаживающая, болезненно пульсирующая рана. В удачные дни Фернандо не вспоминал о ней, ощущая себя вполне счастливым, в плохие же дни колющая боль в груди почти сводила с ума. Но этот вечер он испортить себе не позволит, сегодня их триумф и нападающий будет им наслаждаться сполна, не переживая о будущем, не страдая по прошлому, а только получать удовольствие от настоящего, гордиться собой и командой. И, конечно, отмечать. Разве он не заслужил? Победа опьяняла, путая мысли, убирая на задний план все тревоги, притупляя сознание, приятно покачивая на своих теплых волнах. Победа чистым кайфом проливалась прямо в вены, затуманивая разум, превращая реальность в бесконечный праздник, где все постоянно счастливы, танцуют, поют и улыбаются. Победа стирала границы, дурманя разгоряченными телами друзей, беснующихся рядом, заставляя сходить с ума вместе с ними. Хотя, возможно, это не победа, а шампанское, которое еще в раздевалке начало литься рекой, продолжило растекаться в автобусе, а в кафе отеля, в котором жила команда, просто зафонтанировало. Но, вроде, Нандо видел и более крепкий алкоголь, правда, сам пробовать не стал, ему хватало золотистой жидкости с шипящими пузырьками, которые отлично давали в голову. Отлепив от себя горячую руку Габи, водрузившего её Торресу на плечо, явно благодаря такому приему удерживаясь на ногах, нападающий прочистил ухо, в которое капитан уже охрипшим голосом орал какие-то неприличные кричалки болельщиков Атлетико и неуверенным шагом двинулся в сторону выхода. Фернандес, кажется, не заметил потерю бойца в стане празднующих, моментально переключив внимание на кого-то из молодых. Даже захмелевшим сознанием Фер понимал, что отмечаний на сегодня достаточно, иначе всё утро он проведет у белого друга и не дай Бог опоздает на самолет до Мадрида, а им еще на площади перед фанатами отплясывать. Покачиваясь на месте, ожидая, когда приедет лифт, Нандо продолжал довольно улыбаться и мечтать о мягкой кровати, в которую скоро упадет. Последнее, что он помнил, зарываясь лицом в подушку, как глянул, сколько времени на айфоне, на экране высветилось три часа ночи, после чего благополучно отрубился. Очнулся Торрес от какого-то глухого и монотонного звука. Несколько секунд нападающий тупо моргал, привыкая к мраку комнаты, приходя в себя и осознавая, где он находится. Голова гудела, во рту страшно пересохло. Нандо тяжело вздохнул и, наконец, понял, что кто-то тарабанит в дверь. Нащупав где-то в одеяле телефон, мужчина разблокировал экран и попытался сосредоточить взгляд на ярком прямоугольнике. Твою мать, он проспал всего пол часа! Пошарив рукой, легенда, Атлетико включил ночник, стоящий на тумбе рядом с кроватью и медленно перевел себя в сидячее положение. Номер сразу закружился перед глазами, а потом перед взором поплыли черные круги, к горлу подкатил противный ком. Не сильные, но систематические удары продолжались слышаться через дверь. Торрес потер переносицу, аккуратно поднялся на ватные ноги и поковылял на звуки. Его взору предстал еле стоящий на своих двоих Сауль. Он продолжал стучать еще какое-то время, видимо по инерции, куда-то в воздух после того, как нападающий открыл дверь. На устах парня играла странная, хитрая улыбка, плечом он облокотился о косяк, слегка склонив голову, взирая на Фернандо выжидающим взглядом. Пацан просто в стельку. Хотя, Торрес сам был не лучше, получасовой сон абсолютно ничего не поправил, а только разогнал хмель по всему организму, делая его каким-то слабым и обмякшим. Веки слипались неимоверно, хотелось обратно в кровать. Как же ему повезло жить в номере одному, статус позволял. - Я тут по одному делу, - плохо слушающимся языком проговорил Ньигес. Нандо шумно выдыхает и решает, что лучше пусть это бухое создание зайдет, чем продолжит слоняться по отелю в таком состоянии, находя приключения на пятую точку, потом он отведет полузащитника в его номер. Показывая рукой, чтобы молодой человек проходил, нападающий дождался пока тот прошествует в глубь помещения и захлопнул дверь. Виски жутко ломило, Торрес нашел на зеркальном, журнальном столике бутылку воды без газа и открыл ее. - Ну, выкладывай, - хрипло произнес он, поворачиваясь спиной к нежданному гостю, наливая спасительную жидкость в длинный, прозрачный стакан. Приятная влага обволакивает пересохшее горло и язык, прохладным ручейком проскальзывая в желудок. Выпив полных два стакана, Фернандо понимает, что Сауль все еще молчит. Он оборачивается к одноклубнику и всматривается тому в лицо. В номере царит приятный сумрак, мягкий свет ночника рассеивается по комнате, создавая на стенах причудливые тени. Взгляд полузащитника мутный, он как-то странно следит за тем, как Нандо тыльной стороной руки вытирает влажные губы и ставит стакан обратно на стол. Осматривает голую, сильную грудь мужчины, словно ощупывая её, и опускает глаза в пол. - И?- вопросительно выгибая бровь, с нажимом спрашивает Торрес. - Я...хотел..., - наконец, отмирает Ньигес, вдруг заговорив, правда, запинаясь и закусывая нижнюю губу от волнения. Нандо хмурится, наблюдая за странным поведениям товарища по команде. Не дай Бог его сейчас стошнит, придется вызывать клининг, испытывать жуткое смущение и много извиняться. Но Сауль для нетрезвого человека довольно уверенно и быстро преодолевает несколько шагов, разделяющих их, останавливаясь почти перед носом нападающего. Он ниже Фернандо, поэтому поднимает на него неуверенный взгляд лихорадочно мерцающих в полумраке глаз и робко касается подушечками пальцев щеки Торреса. Мужчина смотрит на него удивленно, не отклоняясь, ощущая мимолетное касание на коже, довольно приятное. Оба застывают, забывают, как дышать, между ними повисает странная, словно хрустальная тишина, в которой не раздавались даже их тихие вздохи. Сауль глядит на него заворожено, как смотрят только на что-то удивительное, исключительное, боясь моргать, боясь разорвать ту невидимую, тонкую нить, что сейчас образовалась между ними. Черные, большие глаза Нандо, в которых не видно зрачка, блестели, отражая тусклый свет ночника, веснушки почти не были заметны на бледных щеках, от аккуратных, розовых губ отлила краска. Пока тот в замешательстве, стоит воспользоваться моментом. Парень резко опускается на колени и стягивает спортивные штаны с эмблемой клуба вместе с трусами до самых щиколоток Фернандо. Горячее дыхание опалят нежную кожу паха, Сауль начинает влажными, беспорядочными поцелуями покрывать бедра нападающего, впиваясь пальцами куда-то под ягодицы мужчины. Торрес смотрит на то, что разворачивается внизу, словно сквозь туман, он определенно не понимает, что происходит. Будто наблюдает за совершенно незнакомыми людьми со стороны. Может, Нандо еще спит и его хмельное сознание подсылает ему кошмары? И только когда мягкие губы касаются чувствительной головки члена, нападающий приходит в себя и резко отталкивает Ньигеса за плечи, тот неуклюже опускается на пятую точку и кидает на мужчину испуганный взгляд снизу вверх. Торрес пытается быстро натянуть на себя обратно штаны, но от волнения путается в ткани, а все еще нетрезвое состояние не помогает в столь непростом деле, руки трясутся, воспитанник Атлетико чертыхается и застывает, когда теплые, чужие пальцы как-то ласково ложатся ему на ладони, останавливая. - Позволь мне, - шепчет Сауль и в этом слышится самая настоящая просьба, почти мольба. Взгляд у парня неожиданно проясняется, будто он трезвеет за секунду, в нем только осознанность и...желание. У Нандо вышибает весь воздух из груди, а может, это потому что он в неудобном, полусогнутом состоянии, все еще держится за свои спортивки, вглядывается в лицо своего практически ученика и задумывается над тем, почему бы ему не позволить сделать то, чего парнишка так хочет. И хочет, скорее всего, уже давно. Торрес медленно выпрямляется, не отрывая взгляда от слегка раскрасневшегося лица полузащитника, чуть задирает голову вверх и прикрывает глаза, упираясь ладонями в гладкую поверхность стола позади себя. Чужой, влажный рот не очень умелый, но такой приятный. Сауль действительно пытается доставить удовольствие, играясь языком с головкой, пытаясь заглотить как можно глубже, ласкать во всю длину, попутно массажируя яички. Нандо не думает, он отпускает вообще все мысли, все принципы и мораль. Да и о какой морали может идти речь, если он являлся предателем на протяжении стольких лет? Торрес давно прогнил, пожираемый своими демонами, потакая своим слабостям, поэтому терпеть не мог, когда его ставили в пример, вечно характеризовали, как хорошего человека и положительного персонажа. Одно дело, если пример касался футбольной карьеры, но за ним же ходило клеймо достойного семьянина, правильной личности. На это Нандо только слабо улыбался одним уголком губ, а хотелось орать. Рассказать, кто он есть на самом деле и посмотреть, чтобы на это ответили все эти критики, фанаты, бывшие одноклубники. Поэтому даже сейчас, в столь отвратительном положении, Фернандо делает только хуже. Он представляет, что сейчас перед ним на коленях совершенно другой человек. Представляет так явно хорошо знакомые, пухлые, чувственные губы, от одного вида которых Торрес начинал смущаться, желая их жадно целовать. Воображение рисует возбуждающие картины прошлого, Нандо погружается в такой прекрасный рот Серхио, умелый, знающий, как Фернандо нравится и кончает. Буквально за пару минут. Бурно, закусывая губу до содранной кожи, ощущая металлический привкус на языке, шумно выдыхая. Кажется, сердце бьется где-то в горле и невозможно разомкнуть, слипшиеся веки. Когда он, наконец, открывает глаза, то понимает, что держит парня за голову, в его пальцах мягкие волосы Сауля, тот смотрит на него каким-то преданным, жалобным взглядом, как у побитой собаки и Фернандо резко становится противно. От себя, от Ньигеса, от всего этого гребанного мира. Конечно, будучи абсолютно трезвым, Торрес никогда бы подобного не допустил и от этого слабого оправдания становится еще более тошно. Не глядя на полузащитника, мужчина натягивает на себя нижнее белье и штаны, ощущая, как в горле снова застывает мерзкий ком, а из желудка волнами накатывали рвотные позывы. Вряд ли это было из-за выпитого, скорее от сделанного. Парень ни в чем не виноват, он влюблен и пьян - просто сумасшедший коктейль для молодого организма. Низко в данной ситуации поступил именно Нандо, желая забыться, расслабиться, идя на поводу у пьяного сознания. Но не смотря на это, Фернандо очень хочется прямо сейчас выставить Ньигеса за дверь и не видеть его еще очень долго, а самому пойти в ванную комнату и хорошо проблеваться. Мужчина отворачивается обратно к столику и делает несколько глотков воды прямо из бутылки, тяжело выдыхает, жмурясь, словно от боли, пытаясь подыскать в голове правильные слова, чтобы не обидеть Сауля и дать понять, что продолжения не будет. Но голос неожиданно подает сам полузащитник. - Я знаю, что ты страдаешь. Позволь мне исправить это? Позволь просто быть рядом? - ощущение, что Ниьгес говорит сквозь толщу воды, Нандо слышит, долетающие до него звуки, но плохо понимает, что тот имеет ввиду. Торрес разворачивается, хмуря лоб, сканируя взглядом парня, пытаясь понять, насколько он в себе. Выражение лица Сауля выглядит искренне, брови изогнулись домиком, в глазах маячит слабая надежда, на губах всё еще блестит белесая жидкость, плохо вытер. Фернандо снова ощущает волну тошноты, поднимающуюся изнутри, и пытается всеми оставшимися силами унять позыв. - Он делал больно, но я не Серхио, я хочу сделать тебя счастливым... Молодой человек не успевает договорить, потому что оказывается прижатым к стене. Торрес хватает его за грудки и ощутимо прикладывает к твердой поверхности. Он сам не понимает, как это произошло, но услышав имя защитника, у него словно разорвался снаряд в голове, уничтожая остатки спокойствия, адекватности и здравого смысла. От брошенной фразы Пике, рана только недавно начала потихоньку затягиваться и тут Сауль вспорол её так бесцеремонно, глупо, по еще совсем свежему шву. В затылке противно обожгло, распространяя удушающий жар во всем теле, Фернандо вспыхнул, как спичка, желая выплеснуть всю агрессию на человека, который в общем-то этого совсем не заслужил. Нападающий осматривает бешенным взглядом слегка напуганное, растерянное лицо парня, тяжело дыша, чувствуя, как в груди снова закололо, пытаясь успокоиться, хватая губами воздух. Ткань тонкой футболки полузащитника смята в его мощной хватке, Торрес еле ощутимо встряхивает Ньигеса и хрипло, тяжело произносит: - Не смей говорить о том, о чем ты понятия не имеешь, - и выпускает из рук шокированного Сауля. Нандо отходит в сторону, трет лицо руками, чувствуя, как противное покалывание в груди становится только сильнее. - Уходи, - глухо кидает он полузащитнику, оборачиваясь к нему спиной. Через пару секунд тихо захлопывается дверь. Воспитанник Атлетико выдыхает с таким облегчением, будто только что разминировал настоящую бомбу, но облегчение было сиюминутным. После вина и чувство, словно обвалялся в грязи обрушиваются на него с такой силой, что Фернандо просто опускается на пол, придавленный этим грузом. Лежа на спине, тупо пялясь в потолок, он пытается восстановить дыхание и хоть немного успокоиться, чтобы предотвратить появление панической атаки. Ураган в груди набирал обороты, сминая под собой, казалось, все внутренние органы, от чего страшно было даже пошевелиться. В эту ночь Торрес так больше и не уснул, а потому на праздновании в Мадриде держался из последних сил, ослабший организм настолько устал, что нападающий позволил себе то, что редко позволял даже при близких - расплакаться на площади, окруженный преданными фанатами Атлетико, говоря победную речь. С Саулем они старались не пересекаться, даже взглядами. И если по воле случая оказывались в непосредственной близости друг от друга, Нандо вел себя, как обычно: улыбался, был доброжелательным, но в этом сквозило столько холода и отстраненности, что Ньигес сам предпочитал не находиться рядом с кумиром детства. Мужчина с сожалением окидывал чуть поникшую фигуру парня, кляня себя за такое отношение к полузащитнику. Но смотря на молодого человека, он видел лишь свою грубую ошибку, непозволительную слабость, с которой не хотел ассоциироваться. После Рамоса у него никого не было, вообще ни в каком плане и Торрес планировал оставить эту данность неизменной. Теперь же у него ощущение, что он предал себя, предал Серхио, предал память о их отношениях. Совершенно глупое, нерациональное чувство, но оно свернулось где-то под сердцем в ту ночь и с завидной частотой ворочалось там, отдавая болью в груди. Через пару недель, Нандо написал Саулю большое сообщение с извинениями. Совесть загрызла до того, что ночью невозможно было сомкнуть глаз. В ответ пришло лишь три слова: "Я все понимаю". Фернадо несколько раз прошелся глазами по буквам и, отбросив телефон в глубину мягкого дивана, пошел помогать Оле собирать вещи. Он надеялся, что в Японии начнется новая глава их жизни. С чистого листа.