Танцы

Жан никогда не любил танцы. Даже можно сказать, что они вызывали у него огромное отвращение. А ещё, ему никогда не везло в любви. В детском саду, когда он пытался позвать девочку в пару к нему, она просто показала ему язык. В младшей школе, когда он пытался сесть с одноклассницей за парту, ему безнадежно отказали, скинув и его вещи, и его самого с парты. Про среднюю школу лучше промолчать. Та, которую он встретил в старших классах, заняла все его мысли. Но она даже внимания на него не обращает, ну, только если он снова не влезет в спор или драку с её лучшим другом. Наверное, именно от этого и идет отвращение к танцам. Ведь именно на них люди приходили парочками, а пепельноволосому это как соль на рану.   И сейчас, Кирштайн, все же пересилив себя, стоял, подпирая стену. Впрочем, находится он здесь только благодаря другу, и то, только по просьбе помочь протащить алкоголь. По словам Конни, эта вечеринка в любом случае будет нуждаться в хороших напитках. И если Спрингер под «хорошими напитками» имел в виду палёную водку, смешанную с каким-то приторно-сладким сиропом, то Жану здесь действительно нечего сказать. Мысль о том, что парень никогда особо не выделялся среди сверстников, бьёт по самолюбию. Может это даже и так, и может он пошел по наклонной, достигнув статуса задиры, но это, наверное, стоило того. Ведь о нем хотя бы знают и никто просто так не осмелиться столкнуть его с места, как раньше, например. Но такие личности, как Йегер, которого Кирштайн даже на дух еле переносит, ломают даже Жана. Хотя скорее тот об этом не подозревал, это пепельноволосый себе напридумывал. Возможно, и так, но тот факт, что тот вечно носится за Аккерман, хотя это скорее она за ним носится, точно наседка за своим цыпленком, раздражал его. Но эту версию мозг кареглазого даже и рассматривать не хотел. Зато хотел рассматривать портрет Микасы на страницах своего скетчбука. Это ведь намного приятнее, она такая… идеальная? Её сложно описать. Микасу сложно назвать просто «красивой», даже остальные, все существующие прилагательные мало подходят под её описание. Манящая, привлекательная, завораживающая… всё не то. Наверное, именно поэтому на углах страниц, там, где изображена она, аккуратным почерком выведено «невероятная». У Жана на подсознательном уровне выстроился этот образ чудесной и недоступной девушки и отнюдь не просто так. Ну действительно, гик Арлерт и Йегер, единственные парни, которые получили её внимание. Сложно, слишком сложно для Кирштайна. Кажется, этот выстроенный образ пьянит хуже палённой водки Конни. Что делать? — Жан, ну ты надоел, — голос Браус выводит его из непонятного состояния, — Какой нормальный человек, придя на танцы, будет все время подпирать стенку и что-то рисовать? — договаривает вновь что-то жующая Саша и дёргает того за рукав рубашки. «Ну, может и ненормальный», — думает Жан и тихо вздыхает. То, чем он занимается всяко лучше, чем пытаться создавать иллюзии того, что хоть немного знаешь песни, под которые ты также создаешь иллюзии того, что умеешь хорошо танцевать. Кирштайна тошнит от такого. «Ненастоящее» повторяет у себя в мыслях. — Реально! Жан, пойдем танцевать! — Конни начал крутить торчащие локоны его волос себе на пальцы. — Знаешь кто ты? — проговаривает девушка, смотря ему прямо в глаза, но тут же притупляет взгляд и обращается уже к Конни, — Скажи мне, и я скажу. — Еблан? — прыснув в кулак говорит он. — Еблан. Жан непонимающе глядит на друзей, но, когда эта парочка не смогла уже сдерживать свой смех он понял… ну как понял, он с самого начала знал, что это всего лишь шутки. Но видеть радостные лица друзей доставляет ему какое-то удовольствие. — Нет, ребят, я вообще сюда притащился по вашей просьбе помочь. — проговаривает он и старается максимально дружелюбно потрепать картофельную-голову-саша-браус в одном. — Мы подойдем еще через полчаса и, если не передумаешь, я пну тебя, — говорит девушка и утаскивает Спрингера к столу с закусками, за которые она сама, кстати, и отвечала. Жан кивает, хоть мысленно ни на каплю не согласен с её словами. Какого черта, Саша? И его опять тошнит от его фальшивости. Так и хочется сказать: «Кирштайн, какой же ты мудак». Хотя даже это здесь не слишком к месту. Какого хрена? Он запутался. И есть пока только две вещи, в которых он уверен: во-первых, он определенно точно хочет ударить Эрена в лицо, который, к слову, здесь тоже присутствует и весь вечер ходит с недовольным лицом, а во-вторых, это то, что если здесь шастает Йегер, то по закономерности их двоих (или троих, если считать и Армина), то Микаса должна быть не слишком далеко. И Жан вновь задумывается и разворачивает скетчбук с незаконченным рисунком. Штриховка приходится не только на затемненные части лица, но и на светлые. Вероятно, именно этим и выделялись его рисунки. И он дорисовывает, большее внимание черным, завораживающим волосам. И он бы с удовольствием показал бы Микасе её портреты, но та даже не посмотрит в его сторону, а может вообще сочтёт сумасшедшим сталкером и больше ни на метр не подпустит к себе. Гребаная безысходность, хотя может и не в безысходности дело, Жан просто трусит опять подойти и попытаться заговорить. Ему тошно от самого себя, ему сложно даже стоять. Хотя на это как минимум повлиял тот самый «хороший напиток» Конни, а как максимум, то, о чем он думал практически все время находясь в помещение, а еще ему душно. Бесконечный поток мыслей окончательно абстрагирует того от реальности, и он не замечает вновь подошедших друзей. — И так, пойдем, — говорит внезапно появившаяся Браус прям перед его носом. — Никакие твои уловки не сработают, кидай свою книжечку в гору наших вещей и вперёд, — поддерживает Спрингер, утаскивая друга держа за рукава, однако тот сопротивляется. — Я не поменял своего решения, ребят! — он возмущается, очень сильно, даже не по-жановски как-то на друзей ругаться. — Но ты только посмотри кто там, а! — в той же интонации проговаривает Конни, захватывая лицо друга руками и разворачивая в сторону противоположной стены. Толпившиеся люди безусловно мешают, но не разглядеть Микасу на другой стороне может только лишившийся зрения человек, но точно не Кирштайн. Аккерман стояла, облокотившись о стену, сложив руки на груди. Она, как всегда, одета в готическом стиле. И до этого хмурый Кирштайн засиял ярче диско шара, но он вновь погас, когда к ней подошел Эрен и начал что-то говорить ей на ухо, держа за руки и таща куда-то в центр комнаты. Девушка смотрела на того улыбаясь, но вместе с ним не пошла, предпочтя остаться у стены. И когда тот начал уходить, она тоже что-то шепнула ему на ухо. — Ну что, идём танцевать! — проговаривает он, надеясь на то, что принял правильное решение. Он полностью расслабляется, давая воодушевленным друзьям утащить его в центр помещения. Танцевать он умел не слишком хорошо, но если присмотреться ко всем людям, то они точно не великие танцоры и кажется Жану даже не так уж неловко. Парень старается двигаться в такт музыки, одновременно обдумывая, как ему подойти и как ему себя вести, сложно. Он не хочет выглядеть придурком в её глазах, Жану не хотелось в очередной раз позориться. Мысли стали как ураган, они не дают спокойно вздохнуть, сковывают движения и его танец, который уже и не выглядит как танец, скорее просто ломанные подпрыгивания под музыку. Саша и Конни, время от времени хватают его за руки притаскивая ближе к себе. Чтобы он, во-первых, не потерялся в толпе, а во-вторых, не сбежал от них. Он, конечно, согласился пойти танцевать с ними. Но этого же Жан, сплошной комок импульсивных и не всегда рациональных решений. Но Кирштайн здесь и, судя по всему, убегать не собирается. Идея просто подойти и начать разговор на данный момент кажется самой удачной. Просто подойти, Микаса же не зверь, она не кусается, она просто прожигает взглядом. Её глаза такие жгучие, ярко карие и с губ Жана срывается восхищающийся вздох, он действительно надеется позвать её танцевать. Кто он такой, чтобы трусить и отказываться от собственных идей? Правильно? Парень считает, что правильно и по-тихому выбравшись из круга людей, зажавших его в центре, он направляется в сторону девушки на негнущихся ногах. Либо они атрофировались из-за танца, либо… ну не трус он, правда. Девушка всё до сих пор стоит на том же месте, изредка кося глаза на друзей которым кажется намного веселее чем ей. Если так посчитать, то пришла она только чтобы присмотреть за Эреном и Армином. Но какое-то лишнее, по её мнению чувство, будто кричит, что Аккерман обманывает саму себя. Чёрт, так и есть. — Микаса, — начинает парень. Черноволосая резко поворачивается на оклик и сбоку от себя видит Жана, прильнувшего к стене. Он минуту рассматривает его и вопросительно ведет бровью, призывая того продолжить, наверное. — Все вокруг танцуют, пьют и веселятся, — говорит он и отлипает от своей опоры и встает напротив девушки, — Ты самая красивая, но так не хочешь танцев. Она узнает текст её любимой песни. — Музыка ужасная, да и одной так скучно, — поднимая взгляд, тихо произносит она, всматриваясь в его глаза. — Привет, мы не знакомы, но со мной будет получше, — он протягивает ей две руки и затаив дыхание наблюдает за реакцией. Он искренне надеется, что она протянет ему свои в ответ. И она протягивает. Взгляд карих глаз теплеет, и небольшая улыбка украшает ярко бордовые губы. Кирштайн и дышать забыл, его взгляд немного тупится, он не ожидал. Но очнувшись, парень аккуратно ведет её за собой не сильно сжимая маленькие ладошки. Музыка сменяется на другую и пепельноволосый замечает, как девушка просияла. — Пойдем, — она берет инициативу в свои руки и быстро, расталкивая людей они оказываются в центре помещения. Она сама крепче перехватывает его ладони. — Если хочешь плакать, — проговаривает он. — То я буду плакать тоже. — Я надену платье — буду на тебя похожий… — Можешь не смотреть и называть меня как хочешь. — Все вокруг тупое, поэтому я с тобою, — произносят они в унисон и оба начинают улыбаться. Конни заметил как Жан и Микаса, не прерывая зрительного контакта, танцевали, держась за руки. Он локтем подтолкнул Сашу, та чуть не подавившись напитком, зло зыркнула на друга, но тот лишь указал ей взглядом на пару. Они оба расплылись в теплой улыбке, и чего утаивать, каждый почувствовал себя гордым родителем. Настроение стало ещё лучше, друзья тоже стали танцевать под любимые хиты.

***

Эрен, которому так и не удалось оттащить подругу от угла помещения, во всю вертел головой, пытаясь взглядом найти её. Но ни на прежнем месте, ни где либо еще он не мог отыскать Аккерман. Парень подошел к Армину, который всё это время что-то обсуждал с Марко, находившись рядом со столом с закусками. — Армин, не видел Микасу? — оттягивая рукав его кофты спросил тот. — Нет, я всё время здесь был, — проговаривает светловолосый. Марко наблюдающий за разговором друзей, поднял голову наверх и взглядом окинул все помещение. Он уже готов был сказать им, что тоже не видит девушку, но в центре залы промелькнула пепельная голова Жана. А рядом с ним Микаса державшая парня за руки. Они оба танцевали и кажется были счастливы. Ботт и не припоминал, когда его друг был настолько счастливым и раскрепощенным в кругу малознакомых людей. И Микаса, та серьёзная девушка, которая вечно ошивалась около Эрена и Армина, теперь улыбается и смотрит на парня искрящимися глазами. — Парни, — зовет Марко. — Да? — в унисон проговаривают они. Черноволосый пальцем указывает в сторону пары. Армин и Эрен разворачиваются и глядят прямо в толпу. Лицо Йегера моментально исказилось: оно изображало возмущение и раздражение. — То есть с нами она не хотела танцевать, а как с этим олухом так сразу?! — чуть ли не крича проговорил Эрен. Марко и Армин одновременно вздохнули и переглянулись. — Эй, не кипятись. Не видишь что-ли какая она счастливая? Оставь их, пускай веселятся. Возмущавшийся до этого парень рвано выдохнул, он начал хмурить брови и сложил руки на груди. — Боже… ладно, — соглашается Йегер, — Чтоб он себе ногу сломал, — будто напоследок пробурчал он.

***

Жан и Микаса после этой вечеринки начали больше проводить время вместе. Встречаясь в коридорах школы, они улыбаясь приветливо махали друг другу, во время обеденных перерывов садились за один стол и подолгу что-то обсуждали. Нередко можно было услышать смех Микасы, кажется она впервые так кому-то раскрылась. Кирштайн достаточно часто провожал её до дома. Иногда конечно дорога сопровождалась недовольным сопением Эрена, но тут на помощь приходил Армин или Марко, которые легко успокаивали его. Жан с каждым днем становился всё счастливей. Он перестал вечно влезать в перепалки с Эреном, ему было вовсе не до этого. Парень узнал, что Аккерман никогда не считала его придурком, просто посмеивалась иногда, слушая их споры. Даже танцы перестали быть чем-то не слишком приятным и он осознал, что начал ждать такие мероприятия. Все мысли, конечно, как и были заняты Микасой, так и не перестали, но приобрели более счастливые оттенки…

***

— Саша, как ты думаешь, они начнут встречаться? — спрашивает парень глядя на подругу. — Конечно! Ты вообще видел, как они смотрят на друг друга? — смеется она и вспоминает, как Аккерман и Кирштайн всю биологию обменивались взглядами, думая, что никто не видит. — Тут не поспоришь, — смеется он, кладя голову на плечо Блауз, — Как считаешь, они должны знать, что мы делаем на них ставки? — Конечно нет! Ну… может потом, — она тоже смеётся, приобнимая Спрингера. — Пойдем? — Пойдем. Конни поднялся со скамьи и подав руку подруге, потянул её на себя с такой силой, что они оба чуть не упали в лужу. Было ужасно смешно от всей ситуации. Друзья шагали по окружённой деревьями, широкой, парковой дороге, параллельно посмеиваясь и придумывая все новые и новые шутки. Их друг наконец счастлив, значит, счастливы и они. Ну, а Саша счастлива ещё и от того, что её ставка стала выигрышной, что стало еще одной причиной для шуток.