Простая девочка. Эпизоды

— Мы так не договаривались, — категорично цокнул Рустам. Он недавно проснулся и ходил по дому в одних трусах, попивая кофе и все еще пытаясь прийти в себя. — Я знаю, но что я сделаю, если такие обстоятельства. У него еще глаза толком не открылись, а звонившая из Берлина Лилит уже что-то очень серьезно ему внушала. Он прямо физически чувствовал, как ему тяжело дается информация. Ему страстно хотелось выйти в сад и покурить в тишине и с чашкой кофе, пока дочь не проснулась. Он бросил взгляд на часы на микроволновке — 7:52. А проснется она вот-вот. — Лилит, — он выдохнул и потер лицо. — Я буду с тобой предельно честен. Я очень плохо понимаю, что ты говоришь. Еще меньше я понимаю, почему ты не спишь в 5:52 утра. — Меня тошнило. Рустам тяжело вздохнул. Ему хотелось постонать, как старому деду, но раз уж у его беременной жены с токсикозом были силы что-то там улаживать, наверное, у него должны быть силы, чтобы хотя бы ее послушать. Лилит с Левой и сыновьями уехала в Берлин четыре дня назад. У них там были очередные музыкальные дела. Дети поехали к отцу, она с братом и группой вся в работе. Вернуться она должна была завтра, но произошли какие-то накладки, и вот она с утра пораньше звонит и говорит, что может задержаться аж на неделю. Рустам от этого весь нахмурился. Лилит предложила ему прилететь. Все равно он был на каникулах, она точно знала, что у него особо нет дел, а в Берлине была чудесная весна. — Я соскучилась, — промурлыкала она. — Угу. — И по дочери. — … — Рустам! — А? Я не спал! Мы тоже скучаем. — Ты справляешься? — А че я?! С чего мне не справляться? На самом деле он почти не справлялся. Ребенок у них получился шкодный и шумный — весь в отца. У Рустама совсем не получалось толком соблюдать ни дисциплину, ни режим. Они ложились позже обычного, просыпалась Лана рано, из-за чего в любой момент могла начать капризничать и кукситься. Еще Лилит как-то делала так, что дочь не визжала, если ей что-то не нравилось, и даже ела овощное пюре. Рустам не понимал, как именно, поэтому вчера, когда он попытался отобрать у нее телефон, чтобы она с ним не играла, та подняла визг и, в конце концов, швырнула им отцу в лицо. Теперь у Рустама под глазом красовалась небольшая ссадина. В интернете на каком-то мамском форуме он прочитал, что ребенок может начать себя отвратительно вести, потому что скучает по одному из родителей, особенно если не расставался с ним до этого надолго. Там же он прочитал про какой-то кризис двух лет, от которого у него мурашки побежали по спине. Так что теперь, пока маленький монстрик спал, ему очень хотелось тишины. — В общем, Русик. Мне кажется, тебе стоит прилететь. Здесь божественная погода. И я очень хочу тебя увидеть, — она помолчала. — И обнять. Он догадывался, что здесь надо ответить что-то нежное, но с трудом держал глаза открытыми. — Я тебя тоже люблю, — машинально пробубнил он. Лилит тихонько засмеялась. Она знала, что он сонный и что он устал один сидеть с дочкой. Но ей казалось, что это на пользу. Еще она знала, что, даже несмотря на то, что он слушает в пол-уха, он все равно запомнит. — Я пойду. Позвони мне позже, когда у тебя окончательно откроются глаза. Он кивнул, хотя она этого, конечно, не видела. — Целую, — он издала звук поцелуя в трубку. — Целую, — лениво ответил он и отключился. Рустам упал на диван, откинув голову и вздохнув. В том, что он полетит в Берлин, он почти не сомневался: его дочке нужна была обратно ее мать, а ему нужен был обратно его сон. В этот же момент радио няня ожила, издавая улюлюканье — проснулась. Рустам закрыл глаза в призрачной надежде, что так ребенок успокоится и проспит часов до 12. Но нет. Пришлось вставать и идти к ней наверх. Покурить он так и не успел. — Ну доброе утро, мамзель, — он навис над дочкой, которая стояла, ухватившись руками за бортик кровати и подпрыгивая. — Папа! — Это я, да, — он улыбнулся. Она легко выводила родителей из себя, но стоило ей улыбнуться Рустаму, засмеяться, обнять его своими ручонками или сказать волшебное слово «папа», как он тут же таял, как мороженое. Вот и теперь он подхватил ее на руки, подпрыгивая вместе с ней и хаотично целуя ее круглую мордашку, от чего она залилась хохотом. — Поедем с тобой к маме? — К маме? — К маме. — Да. — На самолете полетим, вот так, — он подхватил ее, как маленький самолетик, и закружил. От этого она заливалась, аж повизгивала. — Так ладно. Чистить зубы и завтракать. За все эти дни у них уже выработалась система. Зубы она чистить ненавидела, но тут Рустам был непреклонен. А вот поесть ей нравилось. Рустам целенаправленно научился варить кашу. Он не был большим мастером готовки, но почему-то ему показалось, что уметь накормить своего ребенка — это само собой разумеющееся. Он сидел рядом с ее высоким стульчиком, закидывая в рот бутерброды и поглядывая, как она больше размазывает, чем попадает ложкой в рот, и подыскивал билеты на самолет. — Помочь тебе? — он взял вторую ложку, зачерпнул овсянку и поднес к ее рту. — Ам! — Ам! — Четко, дай пять, — дочка отбила ему пятюню. Рустам улыбнулся, глядя на ее сосредоточенное лицо. Ей было без малого два года. Смешной и интересный возраст. Она немножко разговаривала, постоянно что-то лопотала и все повторяла за взрослыми. Ей было почти два, а он все еще никак не мог толком осознать, что он — сумасбродный и шумный Рустам — папаша. Что он в ответе за целого человека, что от его решений зависит целая жизнь. И что он так сильно может кого-то такого противного и непослушного полюбить. Он держал ее на руках, маленькую, кругленькую, тепленькую, и думал, что вот любовь всей его жизни. Не Лилит, не мать, не сестра, не первая большая любовь. Вот — главная девочка, за которую он, не раздумывая, отдаст все, что у него есть, украдет, убьет, умрет — что угодно. И это казалось ему таким естественным. У Аланы были круглые большие глаза с такими же, как у него, длинными ресницами, круглые румяные щечки, верхняя губа была чуть вздернута, носик-кнопочка. Она была очень похожа на его детские фотографии — практически точная копия, только кудрявая — в мать. Все говорили, что она красивая, он в этот момент весь пыжился — это он сделал. Рустам вытащил телефон, набирая Лилит по видеосвязи. — Да! — резко ответила она. На видео было видно, как она куда-то спешит. — Я взял билеты. — О! Здорово, когда? — Завтра утром, я скину тебе. — Хорошо. Где Лана? Рустам повернул камеру, показывая, как дочь задумчиво складывала огромные кубики Лего. Лилит тут же принялась нечленораздельно ворковать. Рустам улыбнулся и снова повернул камеру к себе. — Ты куда несешься? — На встречу со звукозаписывающей. — Как ты себя чувствуешь? Лилит кивнула: — Нормально. В этот раз ее беременность протекала легче, чем в предыдущие, даже несмотря на тошноту. — Не бегай сильно, пожалуйста. Она улыбнулась — ей так нравилось, когда он вот так невзначай проявлял заботу. — Хорошо. Рустам посмотрел на нее мгновение и улыбнулся в ответ. — Все, мне пора, родной, целую, — она чмокнула его через экран и сбросила. Рустам сел рядом с дочкой. — Так, и че тут у нас? Ты видела, что у тебя башня кривая? Тебе бы подрядчика сменить. Дочка серьезно на него уставилась. — Да, да, смотри, — он прицепил к ее башне еще один кубик, но дочке это не понравилось, и она хмуро отпихнула его руку. — Надо спросить у мамы, был ли я такой же вредный, — усмехнулся Рустам. — Будешь хмуриться, лицо так и останется, — он надавил ей на кончик носа и показал язык. Он так все время говорил и Лилит, и ту это всегда смешило. Эту тоже. Весь день она заставляла его что-то делать: играть, что-то переставлять, кормить, что-то за ней убирать, мыть ее мордаху от еды, мыть все вокруг от еды. К вечеру у него заканчивались все силы. После дней наедине с детьми он всегда проникался новым уважением к мамам в декрете — это было как будто бы даже сложнее, чем работать. — Так-так-так, — он стоял, уперев руки в боки и раздумывая, что ему надо взять с собой. Лилит скинула ему целый список того, что они должны не забыть. Он пытался это все собрать, но был рассеян. Его пугала эта поездка — он еще никогда не ездил один с ребенком. Мало того, что ему предстояло проходить таможню и объяснять, что он не украл дочь у матери, так он еще и не был уверен, как Лана будет себя вести, как вообще сидят в самолете с такими мелкими детьми и что делать, если возникнет какой-нибудь форс-мажор. Эта нервозность сохранялась и ночь, и утром, когда он, как ошпаренный, закидывал в рюкзак какие-то детские крекеры, бумаги на перевозку ребенка и еще какую-то лабуду. Сохранялась она и пока он парковался, и пока кидал вещи на ленту интроскопа, придерживая при этом Лану. Ему надо было одновременно снять с себя ремень, выкинуть из кармана бумажник и телефон, закинуть и свои, и ее вещи, на ленту, отобрать у нее из рук пластикового динозаврика, которого потребовали тоже просветить, и еще постараться не уронить ее. Он был без коляски, потому что с чего-то решил, что так легче. Но дочь периодически пыталась вывернуться и сползала вниз, дрыгая ногами — ей хотелось куда-то рвануть. Он еще не дошел до самолета, а уже весь употел. — Вам помочь? — послышался рядом приятный голос. Рустам сдул с лица челку и поднял голову. Он сидел на корточках, пытаясь натянуть на дочь свитерок и одновременно распихать по карманам покусанное печенье, динозаврика и свой паспорт. — Эээм, — вообще Рустам обычно никогда не терялся, но тут ему казалось, что он вот-вот сойдет с ума. Рядом с ним стояла молодая приятная девушка с длинными блестящими волосами. Она мило улыбалась, а ярко-зеленые глаза блестели. В этот момент Лана взвизгнула, выдернулась и попыталась от него убежать со свитером на голове. Рустам дернулся за ней, наступив на собственный шнурок и чуть не упал. Незнакомка успела ухватить ребенка за шиворот и вернуть назад отцу, придерживая ее, пока тот завязывает шнурки. Рустам смахнул из лотка медные монетки себе в карман, закинул рюкзак и выпрямился, подхватывая Лану под мышку. Та все еще барахталась в своем свитере и сучила ногами, попискивая. — Спасибо, — выдохнул он. Девушка улыбнулась. — Я подумала, что помощь вам не помешает. — Видимо, так и есть, — Рустам как-то неловко улыбнулся. Незнакомка чуть склонила голову. — Я Влада. Рустам помедлил, но все-таки решил проявить вежливость: — Рустам. — Я знаю, — она улыбнулась. Рустам про себя выругался. Они вообще никому никогда не показывали дочь. Удивительно, но это в целом у них легко получалось, так как жили они за городом, где мало навязчивых фотографов и любопытных зевак. И вот стоило ему выбраться в аэропорт — тут как тут, узнали. — О, не волнуйтесь, я не сумасшедшая фанатка, — засмеялась та, видимо, на лице у него красноречиво отразились все эмоции. — Я просто видела вас, вас все знают. — Ну, допустим, не все, — Рустам попытался поудобнее перехватить барахтающуюся дочку. — Дочь? Он кивнул. — Какая активная. — Есть в кого, — пропыхтел Рустам. Вероятно, Влада бы продолжила строить глазки, если бы Рустам не замер, прислушиваясь к голосу, объявлявшему рейсы. — Мне пора, — бросил он. — Спасибо за помощь! — А… пожалуйста, — Влада очаровательно улыбнулась, провожая его взглядом. Рустам на ходу натянул на дочь свитер, снова поудобнее ее перехватывая. Она хоть и была маленькая, но такая верткая, что держать ее было тяжеловато, а его больная спина тут же устала. — Пить, — захныкала Лана. — Пять минут подожди, пожалуйста. — Пииить!!! Рустам снова сдул с лица прядь и припустил быстрее в сторону выхода, чтобы уже сесть и дать ей пить. Он поражался, как некоторые матери делают одновременно несколько дел: и документы держат, и пить дают, и ничего не теряют, и в собственных шнурках не запинаются. Его хватало только на что-то одно, и он выбрал нестись к выходу. — Все, все, тише, — пыхтел он над ухом у Ланы. — Сейчас мы сядем в самолет и полетим. Как ты летала с папой? Вжууух, — он слегка ее подкинул, от чего она засмеялась. Слава богу. В кармане зажужжал телефон — звонила Лилит узнать, все ли в порядке. Звонила долго. Трубку Рустам взять не мог. — Лилит, господи, прекрати звонить, — проворчал он, обращаясь к своему телефону в кармане. Слегка выдохнул Рустам, только когда уселся в свое кресло и сунул дочке в руки бутылочку с водой, откинув голову на спинку. Отдышался и понял, что не знает, как вообще лететь с ребенком на руках. Его растерянный взгляд поймала молоденькая стюардесса и расплылась в улыбке, протягивая ему еще один ремень безопасности. Рустам вопросительно на нее уставился. — Это удлинитель. Вот так соединяете его со своим ремнем, и летите с ребенком на коленях. Рустам кивнул. Стюардесса не торопилась отходить. Он давно понял, что одинокий мужчина с маленьким красивым ребенком — магнит для женщин. Они упорно выбирали не замечать у него на пальце кольцо, фантазируя, что он вдовец или разведен, и теперь героически один воспитывает дочь. Лучше, конечно, вдовец. Он дрыгал ногами, так, что Лана подпрыгивала у него на коленях, как на кочках, и хихикала. — У вас ребенок плачет? — строго спросила дама, зянявшая место рядом. — Что? — Ребенок, — она указала на Лану наманикюренным пальцем, — плачет? — Ну, как видите, нет, — соседка начинала его раздражать. — А в полете? — Не знаю, она еще не летала. — Вечно со мной какие-то напасти, — недовольно фыркнула соседка, отодвигаясь от него подальше. Рустам краем глаза видел, что она на него не то, что косится, она его рассматривает с ног до головы, чуть скривившись. — Ваша дочь? — снова заговорила она. — Нет, я нашел ее на багажной полке. — Грубиян. Рустам хмыкнул и достал из кармана пластикового динозавра. — Смотри, Ланчик, — динозавр в его руке зашагал по ее маленькой ножке и зарычал папиным картавым голосом. Девочка отвлеклась от своей воды и захихикала. Соседка продолжала пялиться на него в упор. Рустам знал, что ее, явно богатую даму в бриллиантах, смущает абсолютно все: и то, что он бородатый кавказец, и то, что он один с малышом, и сам малыш. Как только они начали набирать высоту, Лане заложило уши, и она начала хныкать, все громче. Рустам в панике качал ее и что-то говорил, пытаясь отвлечь. Соседка рядом вся испыхтелась и изцокалась. — Извините, — она обратилась к той самой милой стюардессе. — А меня можно как-то пересадить? — К сожалению, мы не можем вас пересадить, по правилам компании пассажиры должны занимать места, согласно купленным билетам, и не могут ими меняться. — Я не могу больше это слушать! — О, поверьте, ее слышно и на другом месте, — проворчал Рустам. — Ничего смешного! — фыркнула дама. — А я и не смеюсь, — Рустам даже не смотрел в ее сторону, испытывая жуткое презрение. Ему было тяжело, он ничего не мог сделать, чтобы успокоить дочь, а ее плачь сводил с ума в первую очередь его самого. — Я не хочу сидеть рядом с… — та красноречиво оглядела Рустама. — С ребенком. Рустам знал, что она не хочет сидеть в первую очередь рядом с хачем. Он знал эти испуганные взгляды, которые появлялись, стоило им с Тамби войти в самолет. А хач с плачущим ребенком — это вообще на грани фантастики. — Я сожалею, — стюардесса выдавила улыбку. — Я не могу вас пересадить. К тому же, у нас нет мест. Женщина недовольно выругалась под нос, нервно встала и направилась в туалет. Рустам продолжал качать Лану, хмуро глядя ей вслед. Он поднял лаза на стюардессу, та улыбнулась. — Дайте ей воды, ушки разложит. — Спасибо, — Рустам полез за бутылочкой. Каждый раз, когда его ребенок брался плакать, ему становилось как-то больно: он не всегда мог моментально устранить причину ее плача, он вообще ничего не мог, только болтать с ней и обниматься. Успокоилась она минут через 30, когда они окончательно набрали высоту. Рустам вместе с ней возил маркером по белому листу бумаги, придерживая ее на коленках. Вроде все стихло, Рустам даже как будто задремал, сквозь дрему чувствуя, что началась тряска. Он еще не успел открыть глаза, но первым делом крепко схватил ребенка. Та отвлеклась от своего рисования и захлопала глазами, глядя по сторонам. Рустам бросил взгляд на стюардессу и с беспокойством отметил, что она суетится. Значит не все гладко. Трясло все сильнее, капитан попросил выпрямить спинки и пристегнуть ремни. Дама по соседству заохала, вцепившись в подлокотники. Рустам не охал и вцепился в дочь, машинально ее покачивая. Капитан предупредил, что они попали в зону сильной турбулентности и что трясти будет. Казалось бы, ничего необычного, но самолет круто накренился вперед, народ завизжал, свет в салоне погас, замигали лампочки. Рустам изо всех сил старался не паниковать. Если бы он был один, ему было бы, пожалуй, все равно. Но у него на руках сидела его маленькая дочка и начинала плакать от испуга и заложенных ушей. Самолет резко тряхнуло из стороны в сторону, снова послышался визг, какой-то писк приборов, и сверху выпали кислородные маски. Рустам всегда думал о том, что никогда ему в жизни не пригодится знание про то, что надо надеть маску сначала на себя, потом на ребенка. Он даже не мог прежде вообразить ситуацию, при которой это могло бы произойти. И вот, случилось. Он снова глянул на стюардессу, которая, с трудом держась за поручень, что-то объявила в громкоговоритель и натянула на себя маску. Рустам вытаращил глаза и замотал головой по сторонам — все кинулись их надевать. Сначала на себя, потом на ребенка, сначала на себя, потом на ребенка. Это он и сделал, чувствуя, как бешено колотится сердце, и сжимая дочку до белых костяшек. Самолет ухнул вниз, по проходу покатились бутылки с водой и вещи, затем снова вниз и снова. «Падаем», — промелькнула у Рустама. Вокруг доносились вопли и детский плачь, он то и дело испуганно смотрел по сторонам, пытаясь оценить, что происходит. Дама, сидящая рядом, испуганно вцепилась ему в руку. Теперь она уже даже была благодарна, что рядом с ней сидит молодой крепкий парень. Рустам машинально похлопал ее по плечу и снова вцепился в дочь, покачивая ее и прижимая к себе поближе. Все происходило так быстро, он толком не успевал следить, не до конца понимал, где они и что происходит, мозг его работал еще быстрее, он сосредоточенно смотрел на инструкцию по эвакуации, прикидывая пошагово, что ему надо будет сделать. Неплохо было бы успеть захватить документы свои и Ланы. Придется разуться. Обязательно прихватить ее бутылку с водой. Остальное, пожалуй, неважно. Ближайший аварийный выход впереди. Он бросил туда взгляд, оценив, как далеко и сколько людей перед ними. Через проход от него сидела девушка тоже с ребенком. Больше в бизнес-классе детей не было. Рустам взглянул на нее. Она сидела, прижав к себе малыша, который был явно младше, чем его дочь, и плакала. Ребенок ее надрывался криком. Рустам машинально сжал дочку и погладил ее по спине. Он знал, что ей жутко страшно, ему самому было смертельно страшно. Он никогда не попадал в подобные ситуации, более того, был уверен, что никогда и не попадет. Он пытался ее как-то укрыть от всего своими большими ладонями, чувствуя, как внутри все обрывается от ее плача. Самолет снова ухнул и полетел вниз. Тетка рядом вцепилась в Рустама обеими руками. Рустам поднял испуганный взгляд на стюардессу и встретился с ее, не менее испуганным. Ему показалось, что время замедлилось. Он как будто где-то глубоко в душе понял, что они все-таки упадут, как будто он смотрел на это все и на себя самого со стороны. Он перестал слышать вопли, вокруг воцарился вакуум. Он оторвал от груди дочку, глядя ей в лицо и вытирая рукой ее щечки, по которым бежали слезы. Стянул с себя маску и поцеловал ее, прижавшись своим лбом к ее, как они всегда делали с Лилит. Странно, но у него перед глазами не проносилась вся его жизнь, как в фильмах. У него перед глазами были только глаза его дочки. Мысль о том, что станет с его родителями, промелькнула и пропала. Мысль о том, что станет с Лилит, застряла где-то по дороге. Он мысленно признался ей в любви и зажмурился, когда их снова тряхнуло. Как будто прошла вечность, но прошло несколько минут, звуки вернулись, он снова услышал оглушительный шум как будто неисправного двигателя, крики людей, увидел мигание лампочек и вещи, которые болтались туда-сюда по салону и выпадывали с полок. В этот момент раздался оглушительный треск, скрежет, их всех рывком кинула вперед. Рустам знал, что нельзя ни во что упираться ни руками, ни ногами, чтобы их не переломать от удара. У него вдруг снова быстро заработали мозги. Он бросил взгляд в иллюминатор и понял, что они, похоже, на земле. Вокруг началась паника и возня, люди принялись соскакивать с мест. Стюардесса что-то кричала в громкоговоритель, пытаясь их успокоить. Царил хаос, в котором надо было быстро думать и быстро двигаться. Он рывком стянул с дочки маску, отстегнул ремень и подскочил так быстро, что закружилась голова, решительно направляясь к стюардессе, пока самолет все еще со скрежетом куда-то пер. — Что случилось? — громко спросил он, наклоняясь к ее уху. — Аварийная посадка, у нас отказал один двигатель. Мы сели в поле, недалеко от аэродрома. Рустам кивнул. Оказывается, все очень даже неплохо. — Что делать? — Надо открыть дверь и выпустить трап, — та снова принялась вопить в громкоговоритель, успокаивая народ. Рустам рывком подхватил свой рюкзак, хоть это и было против правил, и потряс за плечо соседку, которая так и сидела, зажмурившись. — Але, тетя! Та испуганно на него вытаращилась. — Пойдемте, — он протянул ей руку, но она то ли от шока, то ли из вредности ее не взяла. — Мда, — Рустам рывком схватил ее за предплечье, поднял и вытолкал в проход пере собой. Церемониться с ней ему не хотелось, но и здесь ее оставить он не мог. Лана все это время рыдала, а он все это время машинально ее качал. Он уже собирался идти, как в суете понял, что девушка через проход тоже все еще сидит, зажмурившись в оцепенении. Ее он тут оставить не мог. Он сделал шаг назад и коснулся ее плеча. — Девушка! Та с трудом открыла глаза и подняла на него заплаканное лицо. Ее сын все еще заливался истошным криком. — Пойдемте. — Куда? — прошептала она. — Пошли, некогда объяснять, — он помог ей встать и пропустил ее перед собой. Спускаться по надувному трапу с ребенком на руках оказалось настоящим кошмаром. Он приговаривал дочке, что это весело, как на горках, что все здорово и радужно, а у самого все тряслось, а в голове рождались самые жуткие варианты развития событий. Сзади вплотную стояла та девушка с ребенком, вцепившись Рустаму в плечо. — Мне страшно, — захныкала она. Рустам сначала разозлился тому, как она разнюнилась, но потом представил на ее месте Лилит, и решил, что он ее не бросит. — А вы тоже представьте, что мы на горках, и делайте, как говорят. Она в ужасе захлопала глазами, продолжая плакать, и попятилась назад. — Не, не, не, надо ехать! — он схватил ее свободной рукой и с силой потянул к себе. — Я не могу! — Слушайте, у вас сын! Вы не можете не мочь! Та снова замотала головой. Рустам резко к ней развернулся. — Я видел, как женщины рожают. Если вы это можете проделать, то съехать по надувному трапу — тем более! — серьезно сказал он. Та захлопала полными слез глазами и медленно кивнула. — Я вас встречу внизу! — он подмигнул ей, крепко-крепко прижал к себе дочь, стараясь, чтобы она сильно не крутила по сторонам головой и нашептывая ей всякую нелепицу, глубоко вздохнул и ухнул вниз. Как и обещал девушке, он ее внизу встретил. Когда она встала ногами на землю, ее стало трясти чуть меньше. Она качала ребенка, который никак не успокаивался. Рустам протянул ей соску. — Она, конечно, не новая, но тут нет особо выбора. Та несмело взяла и сунула ее ребенку. Он почти сразу замолчал. Рустам поудобнее взял Лану, которую, на удивление, надувные горки даже обрадовали. Она освоилась в суете и теперь рустамовыми стараниями воспринимала это все как игру. Им предстояло вылезти из этого непонятно поля и дойти до аэродрома. Рустам подхватил девушку за руку и потащил за собой. — Куда? — испуганно пискнула она. — Туда, больше некуда, — Рустам кивнул в сторону огоньков впереди, куда потянулся народ. Все живы, относительно здоровы, немного помяты, багаж потерян, но это нестрашно. Они шли молча минут 40. Лана просила пить и есть, все, что Рустам мог ей дать, это детское печенье с водой. Малыш его новой знакомой был грудным, поэтому они пару раз останавливались, чтобы он поел. Их встретила бригада спасателей, осмотрели врачи, всучили пледы и чай, детям дали какую-то пюрешку. Судя по тому, что все говорили на немецком, они были в Германии. Рустам сидел на мягкой скамеечке, покачивая Лану, которая клевала носом. Она обхватила его руками и ногами, как маленькая обезьянка, и засыпала. Он прижался щекой к ее горячей щеке и выдохнул. Сейчас ему стало поспокойнее. Ему в лицо лезли ее мягкие пушистые кудряшки, в которые он зарылся носом и вздохнул. Она пахла очень по родному. Он подул на кудрявый локон и даже слегка улыбнулся. Кудри для него вдруг стали каким-то символом любви. У него была кудрявая жена, кудрявая дочь, даже пасынки были кудрявые. Он поцеловал Лану в лоб и прикрыл глаза. — Как вас зовут? Рустам открыл глаза и посмотрел на спутницу. Та наконец успокоилась, ее так уже не трясло, она перестала бесконечно реветь, и теперь только была бледной. — Рустам. — Спасибо вам, — она аккуратно присела рядом. Ее сынишка тоже уснул у нее на руках. — Как вы? — спросил Рустам. — Лучше. Благодаря вам. Спасибо. Рустам знал, что, наверное, если бы у него не было ребенка, он бы так к ней не проникся. — Сколько ему? — 9 месяцев. А вашей? — Год и десять. — Вы герой, — девушка наклонилась и чмокнула его в щеку. Рустам даже покраснел. — Бросьте. К ним подошел мужчина в форме и на ломанном английском объяснил, что они могут уехать в Берлин прямо сейчас и что там приехал специальный автобус. Рустам встал, чувствуя, как у него болит спина. — Вы едете? — спросил он. Девушка неуверенно кивнула и посеменила за ним. В автобусе ее тоже сморило, она уронила голову Рустаму на плечо и тихо засопела. Их дети, вымотанные приключением, тоже спали. Не спал только он. Внутри у него была какая-то пустота и вселенская усталость. Он задумчиво жевал яблоко, которое им дали в дорогу, и смотрел в окно, машинально поглаживая Лану по спине. Они подъехали к зданию аэропорта откуда-то сбоку. Рустам разбудил свою спутницу. — Приехали. Та потерла глаза и встала. 40 с лишним человек ринулись вперед, поскорее в нормальную жизнь. — Ой, у меня шнурок развязался, — у самого входа девушка остановилась, рассеянно глядя на свои ноги. — Можно? — она протянула Рустаму ребенка. Тот вскинул брови и кое-как взял его на руки, пока мама завязывала шнурки. Двоих было держать трудновато. В этот момент он подумал, что у него самого скоро родится второй, и улыбнулся. В общем гаме он пытался понять, куда ему идти дальше. Его новая подружка семенился следом, вцепившись в его рубашку. — РУСТАМ!!! Его практически сбил с ног маленький вихрь, разметав вокруг волосы и сжимая в объятиях. Лилит, вся зареванная с потекшим макияжем, косматая, вцепилась в него и зажмурилась. Откуда-то из толпы вынырнул и Лева, сгребая и его, и Лилит в медвежьи объятия. — Нам сказали, что у вас отказал двигатель, что вы теряете высоту, — затараторила она. У нее было белое лицо и красные глаза. — Лилит, Лилит, тебе нельзя волноваться, — шептал он. — Успокойся, мы тут. Лилит подхватила на руки дочку, шмыгая носом и хаотично ее целуя. Левон все еще крепко держал Рустама одной рукой. Он всерьез думал, что его зять и племянница разобьются. — Братан, мы жутко испугались, — тихо сказал он. Рустам закивал и обнял его в ответ, похлопывая по спине. Лилит намертво вцепилась в дочь, прижавшись к ней лицом. Она все это время отказывалась допускать мысль, что с ними реально что-то случится. Но страх и паника ее всю парализовали. Она несколько раз принималась плакать, пока слезы не кончились, и она просто не смолкла и не уставилась в одну точку, покусывая губу и твердо повторяя, что все с ними в порядке. Так она и сидела, парализованная, пока не услышала, что они все-таки приземлились. Когда ко входу подъехал автобус, она встала на стул на цыпочки, выглядывая Рустама. Его макушку и клетчатую рубашку в толпе она заметила сразу и тут же кинулась ему навстречу, не помня себя. Она не помнила, как она прижимала к себе дочь, которая, на удивление, спала, как она крепко обнимала Рустама, словно последний раз в жизни. Рустам отстранился от Левы и обернулся в поисках своей новой знакомой. Она скромно стояла в сторонке. Одна. — А вы?.. — А я сама по себе, — тихо сказала она. Только сейчас Рустам заметил, что она очень молодая. Намного моложе, чем они. Лева перевел на нее взгляд, затем вопросительно глянул на Рустама. — Мы сидели по соседству, — объяснил Рустам, все еще крепко обнимая Лилит. — Он меня спас, — тихо сказала девушка. — Неправда. Она закивала, покачивая ребенка. — Мы вас довезем, — отозвалась наконец Лилит, оторвав взгляд от дочери. Та немного растерянно глянула на собравшихся. Но Лева подхватил ее под локоть и вместе с ней пошел на выход. — По дороге скажете, куда вам, — он лучезарно ей улыбнулся. Рустам вышел из душа и нашел Лилит лежащей на кровати в обнимку со спящей дочкой. Он сел рядом и погладил ее по волосам. Она обернулась к нему. — Не плачь, — тихо сказал он. — Все нормально. Она кивнула. Плакала она от облегчения. Рустам лег рядом с другой стороны, обнимая ее и дочь. Лана тихонько сопела. Лилит лежала, уткнувшись ей в макушку и крепко вцепившись в руку мужа. — Как ты себя чувствуешь? Она снова кивнула. Рустам протянул руку и погладил ее по животу. — Рустам, — зашептала она. Он знал, что она скажет: Рустам, я люблю тебя, Рустам, я без тебя не смогу, Рустам, никогда меня не оставляй, Рустам, я так испугалась. Он знал о ней многое наперед. Он знал, как она смотрит, о чем переживает, что у нее болит и то ее радует. Он знал, как заставить ее улыбнуться. Иногда ему казалось, что это скучно. Но в такие минуты он знал, что это и есть сама жизнь, и что это все потому, что она — самая родная. — Я люблю тебя, — прошептала она. Он улыбнулся, нежно разглядывая ее бледное лицо. — Я жутко испугалась. — Я знаю, милая. Рустама уже не потряхивало. Он лежал в тепле, дома, рядом лежали две самые любимые макушки в мире. Лана тихонько заворочалась, причмокивая во сне. Родители оба отвлеклись друг от друга, уставившись на нее. Лилит погладила ее по спине и подвинулась к ним с Рустамом еще ближе. — Мне кажется, нам нужен отпуск, — улыбнулся Рустам. — Что-то очень дофига всего. Лилит наконец тоже улыбнулась. Он боялся, что она перенервничает, и ей станет плохо. Но она, на удивление, держалась молодцом. — Спи, — прошептал он, видя, как у нее закрываются глаза. Устала. — Спи, я тут.