Уроки французского

La porte dit "ne entrer pas". На двери написано «не входить». Pourquoi tout le monde ne peut pas partir? Почему все не могут просто уйти? — Гх, простите...— я подал руку пареньку, который врезался в меня и упал. Я ничего не ответил. Просто помог встать, кивнул на его извинения и ушёл. Раньше я не запоминал людей, но он почему-то постоянно всплывал в мыслях. Этот парень, который врезался в меня тогда, всё время мелькал передо мной. Он всегда был не один, всегда в компании ребят. Некоторые даже были из моего класса, например: Тарталья, который приставал к девушке похожей на того парня, Барбара, Синь Янь и иногда Сахароза. Я всегда видел их счастливые лица и вздыхал. Не понимаю я, как можно постоянно находиться в таком шуме? Мне это чуждо. Эта компашка вваливается в наш класс. Сдвигает вместе парты и садится есть, что-то бурно обсуждая. Все говорят с набитым ртом, смеются, дерутся палочками за грибы в бенто одного из парней. Они выглядят столь живыми. Столь близкими и родными друг другу. А я один. Многие говорят, что от меня за версту веет холодом, когда проходят рядом. Это не обидно, я давно уже не обращаю внимания на эти разговоры. — Итэр, принеси, пожалуйста, мою тетрадь по истории, — нежный голос Барбары, — она лежит в парте. Так его зовут Итэр. — Итэр, — тихо, себе под нос произнёс его имя я, словно пробуя на вкус. На языке осталось вязкое чувство. Хочется произнести его ещё раз. Хочется, чтобы он произнёс его своим голосом. Чтобы он услышал. — Что, прости? Ты меня звал? — я поднял голову и встретился с янтарными глазами, которые с интересом разглядывали меня. — Нет, — коротко ответил я и упёр взгляд в тетрадь. Я ещё долго не забуду его глаза. Эти глаза, полные интереса. На меня так никто ещё не смотрел. С интересом на меня смотрели многие, но так — никто. Его глаза, янтарные.. Нет, это цвет виски. Того самого виски, которым я глушил свою боль. Они были восхитительны. Большие, добрые, полные интереса и такие манящие. Хотелось любоваться ими всю жизнь. И видеть в них своё отражение. Это будет доказательством, что он смотрит только на меня. Итэр ушёл обратно к друзьям. Я мысленно проводил его взглядом. Да я мысленно не только просто проводил бы, а провожал бы до дома, брал бы за руку, гладил бы по этим золотистым волосам. На вид они кажутся такими шелковистыми, они блестят на солнце, они, наверное, пахнут цитрусом. Лимоном, нет, лимонными печеньками. Ко мне подошла Синь Янь и без каких-либо вопросов потащила за шкирку к их компании. Я хотел было возмутится, но она успела заговорить раньше: — Это Сяо, — меня наконец отпустили, но тут же надавили на затылок, заставляя поклониться. — Рад знакомству, — тихо проговорил я, проклиная Синь Янь. — То-то же, — она пододвинула мне стул и силой на него усадила. Я покорно сел и оглядел незнакомых мне людей. Хорошо, что их было всего трое, но потом мне сказали, что ещё парочки не хватает. Они плодятся почкованием, я в этом уверен. Та девушка, что была похожа на Итэра, оказалась его сестрой. И имя у неё было красивое — Люмин. Но почему-то у меня пошла ассоциация с лампочкой. Странно, но факт. А имя Итэра напоминало мне французское «ход». Оно и до этого мне нравилось больше остальных, но сейчас приобрело новый смысл. Я думал об этом, сидя в столь шумной компании, пока меня не спросили: — А ты чем занимаешься, Сяо? — этот бархатистый голос принадлежал Итэру. Я посмотрел на него непонимающим взглядом. Я был в прострации и до меня не сразу дошёл смысл его слов. Он назвал меня по имени, это прозвучало нежно. Хотя, возможно, это моё воображение так сказало, а Итэр просто был заинтересован, кто знает? — Я занимаюсь французским, — холодно и тихо проговорил я, останавливая взгляд на его губах. Такие розовые и чуть пухлые. Они выглядели лучше, чем у любой другой девушки. У меня закралась мысль, что французский поцелуй с ним будет просто великолепным. Я хочу попробовать прямо здесь и сейчас, но нельзя. Ни здесь, ни сейчас и, возможно, не с ним. — О, так Итэр может тебе помочь, — оживлённо подхватила Люмин, — мы прожили семь лет во Франции, — она гордо подняла голову и посмотрела на меня. — Je peux (могу), — Итэр кивнул. — Je suis d'accord (я согласен), — я кивнул в ответ. Все остальные смотрели на нас, как на диковинных зверушек. А ведь мы просто говорили на своём, на французском. Неловкую паузу прервала Барбара, сказав, что остальным пора возвращаться в свои классы, а то они могу опоздать на урок. Заботлива, как всегда. Все закивали и стали сворачиваться. Убирая бенто обратно в сумку, Люмин позвала брата и что-то прошептала ему на ухо. Тот закивал и обратился ко мне: — Сяо, — я повернулся к нему и открыл уж было рот, как мне тут же его затыкают палочками. Мне в рот засунули рис с грибами. Это было вкусно. Особенно осознание того, что это сделал Итэр. Я прожевал и проглотил. Потом чуть поморгал и снова посмотрел на Итэра. — Вкусно? — я кивнул на вопрос Люмин, — это Итэр готовил. Она посмеялась и, похлопав брата по плечу, направилась к выходу из класса. Я посмотрел ей вслед, а потом снова на него. В моих глазах буквально читалось «Это восхитительно!». — Правда вкусно? — он всё ещё сжимал в руках палочки. — Очень, — коротко кивнул я и хотел добавить, что у него хорошо получается готовить, но меня снова заткнули рисом с грибами. Я послушно прожевал и проглотил. Это правда было очень вкусно. Да и не ожидал я, что после нескольких минут официального знакомства меня начнут кормить прямо с палочек. — Ты ничего не ел, — пояснил Итэр на мой немой вопрос, — надо кушать хорошо, а то совсем исхудаешь, — он тыкает другим концом палочек меня в живот. — Спасибо за заботу, — я махнул ему рукой и пошёл к своей парте. Знал бы он, что под этим джемпером скрывается подтянутое и спортивное тело, а то, что на нём висит одежда, это уже другой разговор. Как бы я хотел, чтобы он снял его с меня и сам лично убедился. Эх, мечты-мечты. После окончания уроков меня поймала Люмин. Она дала мне свой номер и адрес, сказала, чтобы я ей позвонил перед тем, как наведаться. Я поблагодарил её и сказал, что приду сегодня в шесть. Как только она ушла, я был готов взвыть: зачем я это сказал? Мог же просто кивнуть и позвонить через пару дней. Какой же я дурак. Ну, слово не воробей — вылетит не поймаешь. Придётся идти. Найти их мне составило большого труда. Либо это я топографический кретин, либо этот город построен руками из жопы. Но не суть. Они живут в очень неплохой квартире. Большая трёшка с ремонтом. Меня встретил Итэр. Он был в домашней одежде: белая растянутая футболка, спальные брюки, которые были ему длинноваты, и жёлтенькие тапочки с зайчиками. Он выглядел таким уютным. Хотелось обнять его и не отпускать. Как мягкую игрушку, утащить в постель и прообнимать всю ночь. Мне предложили тапочки и отвели в комнату. Она сразу показалась мне мужской, один запах его парфюма чего стоит. Итэр ушёл на кухню заваривать чай, оставляя меня одного. Тут в комнату забежала Люмин, она явно куда-то собиралась. — Mon Dieu, où aurais-je pu mettre ça?! (О господи, куда же можно было это положить?!) — возмущалась она, роясь в столе Итэра. — Qu'est-ce que tu cherches? (Что ты ищешь?) — что же можно искать, так ругаясь? Люмин удивлённо посмотрела на меня. В её глазах читался вопрос: ты-то что здесь забыл? А потом её, по всей видимости, прошибло воспоминанием, что я должен был прийти к Итэру на французский. — Неужели я снова говорила на французском? — прикрывая рот, удивлялась она. Я кивнул. Тряхнув головой, Люмин продолжила что-то искать, а потом выбежала из комнаты в сторону входной двери. Ко мне вернулся Итэр с двумя кружками чая. Я спросил у него «куда же так спешит Люмин?», он сказал, что она опаздывает в литературный клуб, в котором снова проторчит часов до девяти. Потом мы выпили чая и обсудили все насущные проблемы. Чай кончился — пришло время заниматься французским. Мы сели за стол. Он спросил какие книги я люблю читать, на французском. Я пожал плечами и коротко ответил: — Sur l'amour (о любви), — тоже на французском. Я, правда, не очень люблю книги о любви, но это первое, что пришло мне в голову. — Sur l'amour (о любви), — протянул Итэр, бегая глазами по рядам книг в шкафу. На несколько минут повисло молчание. Оно немного напрягало, но я не осмеливался его нарушить. Итэр выглядел очень сосредоточенным на выборе книги. Словно подбирал её точно под меня. Он вытащил три книги и разложил передо мной на столе. «Пена дней» (Борис Виан), «Любовь живёт три года» (Фредерик Бегбедер) и «Милый друг» (Ги де Мопассан). Я посмотрел на них оценивающим взглядом. Не так я представлял наш первый урок. Но ни одну из этих книг я не читал, поэтому решил спросить у Итэра, какая, по его мнению, лучше? — Quelle meilleure? (Какая лучше?) — Итэр задумался. — Tous sont bons (все хороши), — заключил он, — l'amour vit depuis trois ans (любовь живёт три года), — потянул мне вторую книгу. «Любовь живёт три года», никогда бы не думал, что буду читать что-то подобное, но всё же прочту. Мы прочитали лишь первые несколько страниц, а потом я собрался домой. Время идти ужинать и спать. Я пришёл домой, заперся в своей комнате и перечитал те страницы ещё раз. Ещё несколько раз, вспоминая, где он меня исправлял, где что-то подчёркивал и объяснял. Это было великолепно. Он был так увлечён этим, что я увлёкся следом. Полностью погряз в этом романе. Наверное, если бы я тогда не сказал, что люблю книги о любви, то никогда бы не случилось того, что случилось в середине той весны. Мы уже почти дочитали роман. Люмин снова ушла в литературный клуб. Мы остались одни наедине с книгой. Я прочитал несколько страниц и Итэр меня остановил, уверяя, что лучше мне дочитать дома: — Lis à la maison (прочти дома), — я кивнул, вложил закладку и закрыл книгу. Итэр отложил книгу на стол, забрав её из моих рук. Он пересел на кровать и позвал меня. Я сел напротив, вопросительно глядя на него. Он полез под подушку, я был заинтригован. Пара секунд копошения и мне вручили небольшой свёрток. Я повертел его и снова посмотрел на Итэра. — Qu'est-ce que c'est? (Что это?) — мне действительно было интересно что это. — Ouvrir (открой), — я кивнул и стал разворачивать обёртку. Я вскрыл коробочку. Там лежала тонкая металлическая закладка. Чуть присмотревшись, я понял, что на ней замысловатыми узорами выгравировано моё имя «Xiao». Я поднял взгляд на Итэра, он выглядел таким счастливым. Он улыбался и немного покраснел. Такой красивый. Хотелось его поцеловать, но я лишь аккуратно обнял, а он обнял меня в ответ. Выдержав паузу в несколько секунд, я отстранился. Итэр посмотрел на меня так, словно мы не обнялись сейчас, а переспали. А хотелось бы посмотреть на его лицо после этого. — Merci (спасибо), — я бросил взгляд на закладку. Потом снова посмотрел на него. И вздохнул. Он спросил, нравится ли мне? Я ответил, что да, очень нравится. Снова повисло молчание. — Я принесу чая, — он уже начал вставать с кровати. Я тяжело положил руку ему на плечо, заставляя сесть обратно. Итэр сел, но не понял смысла моих действий, это было видно. Я поставил одну руку рядом с его бедром — для опоры — второй, что на плече, завёл выбившуюся золотую прядь за ухо и аккуратно провёл ей по щеке. — Je peux? (Можно?) — я спросил разрешения. Он потупил взгляд, потом отвёл его и тихонько кивнул. Этого было вполне достаточно. Я приблизился к нему, провёл большим пальцем по его губам — они были ещё мягче, чем я представлял — он мгновенно стал краснеть и продолжал отводить взгляд. Кажется таким невинным, нетронутым. Аккуратное соприкосновение губ, отстранение, он сам подался мне навстречу. Я так же аккуратно, боясь спугнуть, снова начал поцелуй. Итэр неумело пытается повторить мои движения. У него получается, но он всё же держит глаза закрытыми, словно стесняется. Этот лёгкий и невинный поцелуй стал набирать обороты: стал более мокрым, что аж у Итэра слюна потекла, развязанным, в ход пошёл язык. Я не стал медлить, когда тот приоткрыл рот, и пробился языком внутрь. В этот момент Итэр открыл глаза. Он явно не ожидал французского поцелуя. И он явно не ожидал встретиться взглядом со мной, потому стыдливо отвёл свой. Ещё пара секунд и воздуха стало предательски не хватать. Пришлось разорвать поцелуй, но нас всё ещё соединяла тонкая ниточка слюны. — Прости, — я хотел продолжить извинения, но меня перервали. Итэр продолжает меня удивлять. Теперь он взял на себя инициативу. Всё ещё немного неумело и неуверенно, но всё равно. Я сразу же ответил на поцелуй. На этот раз он не закрыл глаза, уверенно смотрел на меня, говоря, что теперь он здесь главный. В подтверждение моим словам он подхватил мои руки, оставляя без опоры, и повалил на кровать, прижимая к ней. Теперь ведёт Итэр. Так думал он. Кровать большая, есть где развернуться, поэтому мне не составило труда помять его под себя. — Помни, физически я сильнее, — я снова возобновил поцелуй, который пришлось прервать. Казалось прошло так много времени, но на деле лишь пара минут. Но они стоили своих усилий. Итэр уж было вошёл во вкус, как вдруг мы услышали тихое: — Mon Dieu... (о господи...) — это был голос Люмин. Если вы приходите домой и видите, что над вашим братом нависает его ученик и они страстно целуются, то вы будете весьма удивленны, не так ли? Удивительно, что Люмин лишь вспомнила господа, а не кого похуже. Мы были в шоке не меньше. Но всё так же оставались в этой позе, разве что уже не целовались. Она сделала шаг назад. — П-простите, что помешала, — вся красная она выбежала вон из комнаты. Мы переглянулись и побежали за ней. Разъяснив ситуацию, мы спокойно выдохнули, а то если бы она рассказала взрослым, то с меня бы три шкуры спустили за совращение малолетних. Но всё разрешилось и мы договорились, что это будет проходить только тогда, когда мы будем полностью уверенны, что никто не зайдёт. С того дня каждый наш урок французского заканчивался подобным образом, только без участия Люмин и их родителей. Sauf toi... Кроме тебя... Tu peux rester. Ты можешь остаться.