Судьба.
Но время шло, и он чувствовал как эта любовь ускользает в бездну горечи и отчаяния. Однажды Накахара зашел слишком далеко. Обстановка накалялась. Осаму старался править все, как считал нужным, так, как было выгоднее ему. Он похлопал рыжеволосого по голове и отметил: — Эй! Я-... Чуя видит напарника насквозь. Он знает, что это была попытка Дазая поведать ему о своей любви. Он сорвался. — Я не люблю тебя, — начал юноша, — и если бы с тобой что-нибудь случилось, Господи, я... Мне было бы все равно! Время, что, казалось, еще минутой ранее летело непостижимо быстро, сейчас тянулось невыносимо долго, словно и вовсе остановилось. Взволнованный юноша мог сравнить происходящее лишь с постепенно отмирающими, опадающими поздней осенью листьями. Температура воздуха между парнями была куда ниже обычного. Напряженность в отношениях между ними буквально витала в воздухе. В последнее время они даже почти не разговаривали друг с другом. Действительно, задания стали ощущаться короче с тех пор, как Чуя начал покидать поле битвы сразу после сражения. Казалось, еще год назад напарники могли вплоть до рассвета обсуждать события прошлой ночи у побережья, а сейчас... В ночь, когда это случилось впервые, Осаму писал Чуе слишком много раз, чтобы быть проигнорированным, но, увы, ответа он так и не получил. Чуть позже, той же тревожной ночью, его компаньон заявился домой еле стоя на ногах от выпитого спиртного. — Чуя! Ты в порядке? Что с тобой?! — Убери свои руки прочь! Я не нуждаюсь в твоей помощи! — Брось, тебя ноги еле держат, — почти прошипел Осаму, — прошу, позволь мне помочь тебе. — Да ни за что! Слушай, я не нуждаюсь в тебе! И никогда не нуждался! Ненавижу тебя! На дух не переношу! — В васильковых глазах пылала ярким пламенем вся серьезность сказанного.***
Шли недели, и вражда между сожителями нарастала все больше и больше. Накахару пронзали чувства собственничества и ревности, когда Дазай проводил время с друзьями. С другими. Не с ним. — По крайней мере, они... — Осаму осекся. — По крайней мере, они что? — переспросил рыжеволосый. — По крайней мере, они любят меня! Я нужен им! — продолжил разъяренный Дазай, — А ты нет! Боже, да ты уверяешь меня в этом всеми возможными способами, но почему-, — мягкие губы Накахары не дали парню продолжить.Злость.
Печаль.
Страх.
Промелькнуло еле уловимое для обоих чувство. Истинная любовь, что присутствовала ранее, теперь безвозвратно утеряна. Тусклый свет с улицы едва озарял полупустую комнату, пока приятели блаженно держались за руки. Вскоре свет и вовсе погас, и по горячим щекам Осаму хлынули предательские слезы. Рыжеволосый поджег фитиль небольшой свечки, что уже давно пылилась на подоконнике, и комната сразу залилась приятным теплым светом. — Эй, с тобой все хорошо? — Встревожено спросил Чуя, но ответа не последовало. — Солнышко, прошу, скажи, что случилось, не молчи. В глазах Дазая он выглядел таким нежным и мягким сейчас. Это заставило слезы течь еще быстрее. Он обхватил взволнованного возлюбленного руками, уткнувшись носом куда-то в пушистые огненные волосы. — Это не продлится долго, Чуя. Их взгляды встретились. — Я знаю.. — Мне жаль, — вполголоса продолжил Осаму, — я люблю тебя. В комнате повисло молчание, впрочем, на это он и рассчитывал. — Я.. Я тебя тоже... люблю. — в ответ прошептал собеседник.***
На следующее утро невыносимое количество чувств и эмоций пронзало Чую.Дазай ушел.
Он был зол и разочарован, он чувствовал себя преданным, но самое главное — он чувствовал себя виновником всего произошедшего. Это чувство разбивало его на мельчайшие осколки, не давая собрать обратно.