Семнадцать мгновений лета

К поездке Рэйчел Шепард подошла со всей ответственностью. Из хламовника в семейном гараже достала шикарный, истрепанный посадкой роз и артишоков (мамина работа) джинсовый комбез, припрягла Миранду помочь с выбором шмоток и музеев из библиотечного списка, а Гарруса – отвезти ее в супермаркет на городской окраине, провести там экскурсию по отделу с алкоголем, напоить кофе и вернуть домой со всеми покупками. В общем, в аэропорт она явилась подготовленная. На шее полоскалась красная бандана, на груди горел – тоже красный – значок «I❤USSR», а плечи оттягивал рюкзак, забитый в качестве даров для аборигенов жвачкой и бутылками из мини-бара. Тали, с которой они договорились встретиться у стойки регистрации, поперхнулась кофе и вздохнула. – Правда опупенно смотрится? – Рэйчел гордо прокрутилась на пятках новеньких кроссовок, метя джинсовым клешем по зеркальным плиткам. Тали ничего не ответила, только вздохнула еще раз. Наверное, была поражена в самое сердце, решила Рэйчел. Они проверили документы и билеты, потом у Тали закончился кофе, а на табло – отведенное на регистрацию время, так что оставалось только схватить покрепче Тали вместе с рюкзаком и побыстрее утрамбоваться в самолет. Рейс летел в Москву, и Рэйчел предвкушала самые интересные каникулы в своей жизни. Впрочем, начались каникулы совсем неинтересно. Тали, несмотря на кофе, половину перелета все равно проспала. При пересадке в Париже на транспортной ленте чуть не потерялся рюкзак, а это было бы до крайности обидно – во-первых, из-за подарков, во-вторых, из-за толстой пачки бумаги для фотокамеры, в-третьих, из-за того, что рюкзак был уникальный, переделанный из отцовского камуфляжного баула, в который при желании можно было уместить почти целую Рэйчел (а если не кормить месяц, так всю). Наконец, в-четвертых, Москву с высоты рассмотреть не удалось – самолет кружил где-то далеко над макушками рощ и рядами крохотных домов-коробок, всего разок залетев на окраину, да и там толком ничего не было видно: на город напала сизая смоговая хмарь. Рэйчел отвернулась от иллюминатора расстроенная, а на стекле так и остался след от ее сплющенного любопытством носа. – А почему этот ваш… красный замок не видно? – спросила она, еще лелея надежду на красивый фотоснимок. – Потому что он в центре, – терпеливо ответила Тали. И добавила: – А еще это не замок, а Кремль. – А в чем разница? – Ну-у-у… – протянула Тали, посмотрела на впередистоящее кресло, в кармашке которого лежала смятая бумажка от шоколадного батончика, и после пяти минут раздумий ответила: – Замков много, а Кремль один. Если замок упустить было просто обидно, то один-единственный Кремль – обидно вдвойне. Рэйчел покрутила в руках фотокамеру, прикидывая, повезет ли так же на обратном пути, а Тали вдруг перегнулась через ее колени, локтем случайно задев пассажира с краю прохода, и ткнула в стекло: – Зато смотри, здание МГУ показалось. Оно самое высокое, мы туда обязательно съездим, посмотришь на Кремль – почти как с самолета видно. – На самый-самый верх? – хмыкнула, в душе добрея, Рэйчел (ну что за чудо ей досталось, а не подруга!), но Тали нахмурилась и снова села прямо в кресле. – На самый-самый – если папа разберется. И задумчиво дулась до самой посадки. *** Аэропорт Шереметьево жил своей обычной жизнью. Улетали и прилетали самолеты. Шумели пассажиры. Опоздавшие на рейс оглушительно ссорились с улыбчивыми женщинами на стойке информации, фантастическим образом превращая их в женщин неулыбчивых. Уборщица, которой наступили на ногу, гоняла метлой молоденького пилота, потерявшего фуражку в предыдущем рейсе. Когда адмирал Раэль’Зора появился в одиночестве на пороге этой сумасбродной идиллии, ничего не изменилось. Никто как будто и не заметил, что здесь присутствует настоящий адмирал воздушного флота. Впрочем, заметить было трудно. Адмиралы не ходят по улице в парадных кителях. Разве что загадочная черная «Волга» с номером 000, припаркованная на стоянке, давала понять, что что-то тут нечисто. Раэль’Зора слабо представлял себе, как в этой толпе отыскать дочь и ее эту… подругу. Втайне он надеялся, что никакой этой… подруги не будет. Что дочка передумает. Однако жизненный опыт научил его: Тали, будучи истинной дочерью своего отца, не могла просто взять и передумать. Ну и где искать? Может быть, думал адмирал, спрашивая на стойке информации, не видели ли в округе такую-то девочку (на стойке информации от него невежливо отмахнулись, потому что на штурм пошли пассажиры отмененного рейса), может быть, пройдут годы и советская наука наконец изобретет какой-нибудь аппарат, через который можно связаться с человеком в любой точке земного шара. А пока – остается глупо выискивать глазами. Вон обнимается какая-то влюбленная парочка. Фу. Вон две маленькие девочки водят хоровод вокруг чемодана. На Тали вроде бы ни одна из них не похожа. Вон двое стиляг изучают карту аэровокзала. Адмирал два раза скользнул взглядом мимо стиляг, но затем присмотрелся. Ничего себе. Адмирал тихо застонал. Нет, конечно, он мог гордиться тем, что у его дочери длинные красивые ноги и в целом завидная фигура, но не настолько же. Он поискал в кармане рулетку, линейку или чего-нибудь еще, чем можно измерить длину юбки, но не нашел. Тогда пришлось просто подойти к девочкам-стилягам и гулко кашлянуть за их спинами. Тали как-то странно не то дернулась, не то вздрогнула, не то попыталась изобразить электрон на последней атомной орбитали. Наверное, из-за кашля; наверное также, подумала Рэйчел, потому что кашель был Тали знаком; оставалось только сложить два и два, после чего обрадованно улыбнуться и вместо того, чтобы возмутиться – зачем вы это на нас кашляете, идите лучше, сэр, найдите медика и кашляйте на него, – хлопнуть Тали по плечу: – А ты беспокоилась, что мы потеряемся! Тали повторила свой электронно-орбитальный маневр и посмотрела на Рэйчел умоляюще. А может, это была не мольба, а укоризна: еще когда они вышли из прилетной зоны и попали в водоворот людей, чемоданов и таксистов, Тали сказала, что с отцом говорить будет только она, а Рэйчел лучше бы помолчать. Та согласилась, конечно. И, конечно же, сразу выбросила все из головы, потому что очень невежливо игнорировать человека, который сорвался на другой конец города, чтобы их встретить, и при этом почти не опоздал. – А вы с Тали очень похожи. Я бы вас узнала, даже если бы была одна, – расплылась улыбкой еще более искренней Рэйчел, решив потом как-нибудь спросить, когда Тали отрастила себе такие острые локти, которыми удобно исподтишка тыкать друзей под ребра. – Рада тебя видеть, пап, – запоздало кивнула Тали. И судя по ее кислой мине, даже сэндвичу в самолете она радовалась, на самом деле, больше. «Какие у них прекрасные семейные отношения, – подумала Рэйчел, – лучше, чем Тали мне рассказывала», – и протянула мужчине руку. – Спасибо, что нашли время нас встретить, сэ… товарищ Зора? Адмирал окинул взглядом умопомрачительное создание, поздоровавшееся с ним в таких лестных словах. Созданию на вид было лет двадцать, оно было темноволосое, слегка загорелое и с не слегка обгорелым кончиком носа. Синий комбинезон с огромными, как у моряков, штанинами, был девушке не по размеру (как это, говорят, модно сейчас на Западе) и вызвал бы зависть у самого щеголеватого рабочего на Путиловском заводе и позеленение самых маститых модельеров. Адмирал даже несколько замялся. – Рад знакомству, мисс Рэйчел, – сухо ответил он, причем радости в его голосе было не больше, чем смысла в этой встрече. На этом адмирал решил, что его долг как лица государственного выполнен и больше никакого внимания на представительницу капиталистического режима не обращал. – Дочь, – он кивнул в знак приветствия. Покосился на юбку, но ничего не сказал. Не перед всем народом же, ей-богу. В крайнем случае, по пути к машине можно притвориться, что это не его дочь. Тали судорожно вздохнула, взяла себя в руки и закинула рюкзак на плечо. Адмирал отобрал у нее рюкзак и, как ледокол прорезает льды Арктики, углубился в толпу, иногда оглядываясь через плечо – поспевает ли за флагманом караван. Караван поспевал с переменным успехом. Тали пришлось взять Рэйчел за руку, потому та все равно умудрялась, шагая вроде бы широко и бодро, отставать, если наталкивалась взглядом на что-то незнакомое, или странное, или интересное. Учитывая, что это был советский аэропорт, незнакомым, странным или интересным были практически все: женщины с авоськами, дети, прижимавшие к груди игрушечные пластиковые ракеты (почему-то ярко-оранжевые и больше похожие на морковки), алые бока автоматов. Рэйчел подумала, что это телефонные будки, как в кино про лондонские улочки, но потом какой-то загнанный парень в спецовке выколотил из автомата стакан, и Рэйчел поняла, что она ничего не понимает. – Позже, – заметив ее интерес, закатила глаза Тали и для острастки несильно дернула за руку. Рэйчел пришлось покориться воле обстоятельств. Воля обстоятельств по итогу вывела ее на улицу, где под хмарым серым небом, так некстати закрывшим Кремль, одурительно пахло бензином и чем-то цветочным, незнакомым. Тали шумно втянула в себя московский воздух и наконец улыбнулась. На них косились – на улице, где люди не пялились на табло и не боялись опоздать на рейс, даже больше, чем внутри аэропорта, – и держались на расстоянии. Товарищ Зора оставался все таким же немногословным и, кажется, недовольным. Возможно, Рэйчел казалось. Возможно, они отвлекли его от каких-то жутко важных дел своим прилетом. Это было очень даже вероятно, учитывая будний день, но Тали еще дома сказала, что об этом не стоит беспокоиться, и Рэйчел не беспокоилась, тем более, обогнув чей-то тарахтящий небесно-голубой гроб, Раэль’Зора привел их к своему автомобилю. Рэйчел посмотрела на номер и присвистнула. – Круче был бы только 007, да? – улыбнулась она, вернув Тали тычок в бок и покосившись на Зору – улыбнется в ответ, нет? Что-то подсказывало, что нет, но Рэйчел иногда очень хотела верить в людей. Он не улыбнулся. Должно быть, даже и не подумал. Отперев водительскую дверь, он сделал движение, будто собирался одним махом прыгнуть на сиденье, завести мотор и укатить куда подальше, но остановился, задумчиво подбросил ключ в руке и покосился на Тали: – Давай ты. – Ну давай, – Тали вздохнула так, будто тренировала легкие перед игрой на тубе. На очень большой тубе. Адмирал передал ей ключи, звякнувшие начищенным брелком, и напоследок как будто невзначай наклонился к дочери – а на самом деле чтоб прошептать на ухо: – Не то чтоб я разбирался в современной моде, но кажется, ты надела вместо юбки пояс. Тали заалела до самых кончиков ушей. Раэль’Зора занял второе переднее сиденье, Тали устроилась на водительском. Рэйчел с рюкзаками досталось все заднее пространство, похожее больше на небольшой диван, и она, учитывая размеры рюкзаков, осталась этим фактом очень довольна. Уже перед тем, как закинуть свою тушку в машину, Рэйчел вспомнила, что, заглядевшись, так и не сделала ни одного снимка; она запоздала щелкнула камерой с прицелом на аэропорт и ввалилась внутрь, притворив дверь. Дверь не закрылась, пришлось захлопнуть с силой; она покосилась опасливо на передние места – не перестаралась ли, – но адмирал был все также немногословен, а Тали думала уже о другом. Она отрегулировала кресло и спинку, захлопнула дверь, уверенно повернула ключ в замке зажигания. Когда ее рука легла на рычаг коробки передач, адмирал будто случайно накрыл дочерину руку ладонью и некрепко сжал. Но только на секунду. А то вдруг еще… подумает тут. *** Сначала за окном мелькали березовые рощи и дома-коробки, вблизи оказавшиеся более милыми, чем с высоты птичьего полета, потом дома повыше, потом – дома совсем странные, серые и плоские, похожие на поставленные на корешок книги. Рэйчел смотреть на них было немного страшно, потому что показалось, ткни такой пальцем – и он опрокинется вместе со всеми жителями, но больше смотреть было некуда. Не на затылок же адмирала, в конце концов. Он был не более живописен, чем дома, а в монументальности даже превосходил их – в такой придется стучать, а не тыкать, чтобы опрокинулся. Зато потом, когда закончились серые кварталы, они въехали в центр, и тут Рэйчел намертво прилипла носом к стеклу: столько было непривычного и красивого. Она даже выбросила из головы опасения, что им уступали дорогу совсем не по правилам: мало ли какие здесь правила, к тому же; а вот пейзажи были восхитительны – кирпичные с белыми узорами дома чередовались с огромными, похожими на крепости зданиями, облицованными желтыми плитками и барельефами, а один раз даже мелькнула мимо игла огромной высотки, покоившаяся на ступенчатом основании. Дом Тали был чем-то средним между крепостью и высоткой. Во дворе, куда они заехали, зеленели клумбы и возились в песочнице чумазые дети, дети постарше лазили по перекрытиям сваренной из металлических прутьев ракеты. «И тут они», – фыркнула Рэйчел, впрочем, с трудом сдерживая смех. Надо потом рассказать Гаррусу, что Тали безбожно наврала ему, мол, подалась в инженеры вслед за отцом; на самом деле все так вышло потому, что в Союзе все без ума от ракет. Интересно, заразно ли это? Изнутри дом был как замок из сказки про Алису: казался больше, чем выглядел снаружи. Огромные, просторные пролеты лестниц, окна до потолка, потолки – ни одной стремянки не хватило бы залезть. В стеклянной будке на первом этаже сидела старушка-консьерж; при виде адмирала она вытянулась во фрунт несмотря на старческий горб, потом нахмурилась, уставившись на девушек сквозь телескопические линзы очков, а потом разглядела Тали и расплылась улыбкой: – Таличка! На каникулы вернулась, блудная ж ты душенька? – Здрасьте, баб Люд, ага, на каникулы, до свидания, баб Люд, – скороговоркой отделалась Тали: адмирал как попер вперед в аэропорту, так и не думал останавливаться, и чтобы поспеть за его широкими шагами, пришлось шагать через ступеньку. В подъезде пахло хлоркой и крепким табаком, а в квартире, отпертой после долгой возни с ключами, – едой. Рэйчел с интересом принюхалась. Ее заставили разуться на пороге; точнее, молча посмотрели на нее так, что захотелось не просто разуться, но и аккуратно поставить кроссовки на фантастическую конструкцию, служившую многоэтажной подставкой для обуви. Деревянный паркетный пол, кое-где потрескавшийся, оказался теплым, но почти все свободное пространство было укутано разномастными коврами. В квартире царил оглушительный китч: идеально прибранный, до блеска надраенный, но все равно китч. Толстые, важные диваны в мохнатых пледах соседствовали с резными стеклянными столиками на тонких ножках, укрытыми вязаными салфетками. Рядом с огромным фабричным платяным шкафом приткнулся старинный сервант, за прозрачными дверями которого рисовались фарфоровые чашки и заварочные чайники, бокалы, графины и разнообразные салатники, расставленные по полкам, как кордебалет по сцене Большого театра – повинуясь таинственному умыслу сумрачного гения. Хрипло, натужно тикали массивные напольные часы с кружевными стрелками. На журнальном столике стояла статуэтка слона величиной с баскетбольный мяч, и Рэйчел из любопытства потыкала в него пальцем. В следующей комнате ее потрясли три вещи. Во-первых, по периметру потолка тянулся толстый гребень белоснежной лепнины, на которой теснились завитки, листья и виноградные гроздья. Во-вторых, угол комнаты был срезан искрометно-голубой изразцовой загородкой с яркими цветочными узорами: некогда на этом месте был камин, но теперь от него осталось только обрамление, а каминную нишу занимал телевизор, накрытый ажурной салфеткой. И в-третьих, был ковер. Рэйчел как вошла, так на пороге и присвистнула. Ковер был огромный, ярко-красный, очень толстый и мягкий на вид, весь в абстракционистских узорчиках, в которых при желании можно было найти фантастические деревья, цветы, птиц и тест Роршаха. Но самое главное – он, этот ковер, пренебрегая всеми своими ковровыми функциями, висел на стене. Рэйчел опустила взгляд вниз, на голый паркет, пошевелила пальцами в полосатых носках с Микки Маусами и подумала, что все это, наверное, неспроста. – Это у вас искусство традиционное или искусство современное? – спросила она у Тали негромко. Тали опять вздохнула – что-то она с этим зачастила. Раэль’Зора посмотрел почти также, как в коридоре, когда Рэйчел чуть не наступила на паркет подошвами кроссовок; правду говорят, что в Советах живут люди очень образованные и невежд, несведущих в культуре, не прощают. Все-таки традиционное, твердо решила Рэйчел: за современное искусство обычно вступаются, догадываясь снисходительно, что не всем доступны такие сложные материи; и теперь на ковер как на предмет сакральный она смотрела с благоговейным трепетом, хоть ни черта в абстракции не понимала. *** – Пойдем я покажу тебе комнату, – сдалась после минутной игры в гляделки (меж ними тремя и ковром) Тали и перехватила у отца флагманский флаг. Они прошли узкий коридор, в котором не было видно стен из-за стеллажей до потолка, забитых книгами – Рэйчел выхватила в гранитном монолите знаний несколько корешков с математическими формулами, присвистнула уважительно, – и Тали, извернувшись боком, чтобы не снести рюкзаком торшер, первая скользнула в дверную щель. – Какая… прелесть! – несколько ошарашенно, но с искренним энтузиазмом поразилась Рэйчел. Комната была маленькая копия двух предыдущих, только без лепнины, фарфоровых сервизов и слонов. Но ковер – серо-зеленый с желтым – занимал почетное место над кроватью, и Рэйчел, уже начавшая улавливать закономерности, расслабленно выдохнула. Точно традиционное. Надо спросить потом, какой век – а то сейчас время для искусствоведческих вопросов было, кажется, неподходящее. – Вечером мне раскладушку принесем, в остальном располагайся, как удобно, – махнула куда-то на кровать Тали, свалив в угол тяжело шмякнувшийся рюкзак и расправив до хруста плечи. Рэйчел запоздала скинула свою ношу, продолжая вертеть головой: кроме кружевных салфеток, книг и ковра здесь тоже хватало интересного. На кровати сидел, вывалив красный фланелевый язык, какой-то плюшевый не то зверь, не то чудик, а край зеркала над скромным туалетным столиком был оклеен фотографиями. Тали крутанулась перед тем пятачком зеркала, что просматривалось в ворохе снимков, поправила юбку и наклонилась ближе, рассмотреть, не оплыл ли с дороги макияж – учитывая, что перелет занял половину дня, еще как оплыл, но Рэйчел решила, что с этим подруга разберется как-нибудь сама. Она тоже подошла, заинтересовавшись не зеркалом, но фотокарточками, и даже не удивилась, обнаружив три вырезки из газет с ракетами и одну – с улыбающимся Гагариным. Еще там была схема московского метро, два пожелтевших билета, заткнутых под раму так, что не разглядеть надписей, и много, много фотоснимков Тали всех возрастов. – Ты такая милая! – много искреннее восхитилась Рэйчел, разглядев Тали в наползавшей ей на нос отцовской фуражке; Тали в обнимку с тем самым плюшевым то ли псом, то ли чудиком; Тали на фоне елки в серебристом фольгированном платье и с плоской картонной тарелкой над головой, которая, наверное, должна была превратить Тали в радиотелескоп, но на самом деле превращала крохотную девочку в не самый симпатичный гриб. Тали смущенно пискнула. Рэйчел потянулась вытащить из-под рамы затолканную почти целиком фотокарточку, на которой крохотная Тали цепко держала рукав военной формы – наверное, отцовской, – но точнее Рэйчел так и не смогла сказать, потому что Тали пискнула громче и заявила, что если вот прямо сейчас не закинется углеводами, то милым будет ее труп в парадном гробу. «А у вас бывают непарадные гробы?» – чуть не восхитилась Рэйчел – какой практичный народ! – но прислушалась к собственной китовьей песне в желудке, к ароматным запахам, настойчиво проползавшим даже сквозь дверные щели, и хлопнула себя по лбу. Сначала Тали на ее возню с рюкзаком покосилась с откровенным ужасом на лице, но потом ужас разгладился – Рэйчел размотала ком из двух футболок и вытащила на свет граненую, оплетенную бечевкой бутыль. Гаррус на нее так облизывался, что Рэйчел не сомневалась – подарок произведет должное впечатление; Тали так вот точно уже впечатлилась, скептически вздернув бровь и поскребя щеку с видом вселенской задумчивости. – Твой отец же не трезвенник, я надеюсь? – по-своему истолковала жест Рэйчел, внутренне похолодев, но Тали торопливо заверила, что дело не в этом. Даже, наверное, слишком торопливо. – Ты это… если я буду чушь нести или тебя позорить, ты меня тормози, как договаривались, ага? – напомнила их уговор Рэйчел, заталкивая футболки обратно в рюкзак. – Ага, – обреченно согласилась Тали. Через книжную нетландию они вернулись в гостиную. – А это вам, товарищ Зора! – бодро выпалила Рэйчел, протянув адмиралу бутылку. – Теннессийский виски, лучше нигде не делают. Раэль’Зора взял бутылку в руки и осмотрел на свет. – Лучший виски, – сдержанно заметил он, – делают из курской кукурузы на заводе «Красный Октябрь» под Калининградом. А вы, товарищ Шепард, – протянул адмирал несколько язвительно, – ошибаетесь. Тали за его спиной делала Рэйчел неописуемые жесты. Рэйчел немного помолчала. Раэль’Зора потер костяшкой пальца этикетку, пристально уставился на состав и на надпись «Made in USA»: – Это мне? Рэйчел осторожно кивнула. Она никак не могла переложить на слова то, что Тали пыталась донести ей жестами. Наверное, пыталась притормозить, как обещала, но у Рэйчел никак не получалось сообразить, тормозить в какую сторону. – Я не пью, – огорошил ее Раэль’Зора и вернул ей в руки бутылку. – Тем не менее… хм… спасибо. Советую вам оценить грузинский коньяк. Надеюсь найти в вас понимание. Повисла пауза. Все трое смотрели друг на друга, а Рэйчел, помимо прочего, косилась через плечо на ковер. Положение спасла Тали, выступив вперед так, что взгляды отца и подруги, пронзительные, как саратовские бензопилы, скрестились на ней: – Э-э-э… Кажется, настало время обеда. Точно. Самое время. Прошу всех на кухню, – она показала рукой на дверь и напоследок тоже взглянула на ковер, как будто вела с ним немой глубокомысленный разговор об абстрактном искусстве. Бутылка виски почему-то осталась стоять на журнальном столике, между стопкой журналов «Техника – молодежи» и увесистым талмудом по астрофизике. Обед, появившийся на столе в считанные минуты, потрясал воображение даже бывалого гурмана. Большой четырехугольный стол на ножках толще, чем ножки Тали’Зоры, занимал четверть кухни-столовой (Рэйчел пока не разобрала, где заканчивалась кухня и начиналась столовая), но казался маленьким под грузом разнообразных блюд. В самом центре его, как три огромных тропических цветка, наверняка имевших дальнее родство с раффлезией гигантской, царствовали три салатника, содержимое которых Рэйчел затруднилась установить: но один цветок был желтым, покрытым майонезом и тертым сыром, другой – малиновым за счет свеклы и того же майонеза, а цвет третьего близился к мультяшно-пестрому, но майонез там определенно присутствовал. Не менее значительное место занимали огромный чан с картофельным пюре и столь же огромная миска с умопомрачительно пахнущими котлетками. Рядом с котлетками скромно приткнулся лоток неизвестного Рэйчел продукта; Рэйчел потянулась потыкать в него вилкой и очень удивилась желейной консистенции. «Неплохо живет товарищ Зора, – подумала она, – раз у него еда космонавтов каждый день на столе». Все оставшееся место было утыкано салатниками, тарелками и мисками с закусками – солеными огурцами и помидорами, масляными грибами, сыром, колбасой и еще одной колбасой, напоминающей по цвету скорее сосиску; очень неуверенно во все это великолепие пиршества вклинились тюбик горчицы и, как ни странно, еще баночка майонеза. «Круто», – оценила Рэйчел и потянулась положить себе на тарелку грибы. – Вам нужен хлеб? – спросил у нее Раэль’Зора таким тоном, каким осведомляются о необходимости подвезти боеприпасы. Рэйчел вежливо отказалась, не совсем уловив, о чем ее спрашивают. Она была озадачена грибами. К тому же, обернувшись в поисках салфетки, Рэйчел случайно увидела, что на кухонной столешнице своего часа поджидали следующие гости стола – яркая вазочка с конфетами, килограммовые пакеты печенья и даже самые настоящие советские, как они называются, pryanik’и. – Угощайтесь, – сказала Тали, и все принялись угощаться. Рэйчел так и не смогла оценить, понравились ли ей грибы. А вот котлетки были изумительны. Рэйчел получала от семейной трапезы в абсолютном молчании странное удовольствие, но от ее взгляда не ускользнуло, что Раэль’Зора постоянно смотрел на часы. И что Тали смотрела совсем не в тарелку, а только на отца, наблюдающего за часами. Часы как будто никуда не спешили. – Я вернусь через некоторое время, – наконец сообщил адмирал, выбравшись из-за стола. Рэйчел и Тали переглянулись. – Приятного обеда. Надеюсь, мисс Рэйчел, вы будете с удовольствием проводить время у нас дома, – он с нажимом выделил это самое «дома», как будто бы в Москве было больше некуда пойти. Когда адмирал направился в прихожую, Тали даже жевать перестала и не шелохнулась, пока не хлопнула входная дверь. Тогда Тали, а за ней и Рэйчел, на цыпочках прокрались в прихожую (Рэйчел на ходу дожевывала бутерброд с загадочной маленькой рыбешкой). Пиджак адмирала остался висеть на гвоздике. Значит, ушел ненадолго. Рэйчел торопливо проглотила бутерброд. Тали посмотрела, посмотрела на дверь и выдала: – Ура, – и вприпрыжку вернулась на кухню. Первым делом Тали убрала в холодильник салаты, к которым никто не притронулся. Рэйчел тем временем превращала бутерброды в сэндвичи, кладя на них по кусочку хлеба. Тали разложила по столу pryanik’и и конфеты и, хитро осмотревшись, выудила откуда-то из-под мойки початую бутылку вина. – Здорово, – вслух восхитилась Рэйчел. – А хочешь бургер? – Бургер? Рэйчел отряхнула руки и в одну минуту соорудила конструкцию из мягкого хлебушка, самодельной котлетки, сыра и кусочка соленого огурца. Подумав немного, подложила туда еще и рыбку и накрыла куском "Урожайного". – Отлично, привычная еда! – похвалила Тали ее кулинарное мастерство. *** Самодельные бургеры á la russе пошли хорошо, а под вино – еще лучше. Воздух Советов и манеры Раэля’Зоры нагоняли аппетит, как у космонавтов. Рэйчел немного поэкспериментировала с составом и выяснила, что с горчицей съедобной становится даже поросячьего цвета колбаса, но даже с горчицей та и в сравнение не шла с домашними нажористыми котлетами. Их запах достиг предельной концентрации по всей квартире, после чего, повинуясь основному закону молекулярно-кинетической теории, выполз из-под дверной щели, спустился пролетом ниже и защекотал ноздри Кэл’Ригара. Кэл’Ригар вздохнул. С каждой минутой котлет хотелось все больше, и с каждой минутой шансы пробраться через баррикадный кордон консьержечного произвола таяли. – Не пущу! – в пятый, наверное, раз повторила баб Люда и воинственно взмахнула шваброй. – Людмила Михайловна… – терпеливо и печально повторил Ригар, вынужденный отступить еще на шаг. Консьержка, воодушевленная контратакой, подтерла след ригаровского ботинка и повторила маневр. – Никаких Людмил Михайловных, я для тебя – товарищ Иванова, ветеран трудового фронта, между прочим! – напористо выпалила консьержка, и тряпка, похожая на потрепанное знамя, влажно шмякнулась Ригару прямо на ботинки. – И неча так смотреть умолительно, знаю я вашу породу. Опять будешь под дверью на Таличку вздыхать! – Я не вздыхаю. Я работаю, – вопреки себе же, Ригар вздохнул. Тали была, конечно, неплоха, но миска котлет и хорошо сделанная работа манили его не меньше; а может, даже и больше. Правда, он понятия не имел, как сделать работу хорошо, если для этого сначала нужно было к работе приступить – а с этим как-то не ладилось. – Товарищ Иванова, – прочувственно произнес он, замялся на миг, не зная, как не испортить столь многообещающее вступление, прочистил горло и повторил. – Товарищ Иванова! Адмирал всегда отзывался о вас как о человеке совести и долга, так исполните уже этот долг перед страной и пустите меня, черт возьми, к адмиралу. У меня дело… – Знаю, знаю я это дело, – сердито пробормотала баб Люда. По крайней мере, постаралась, но похвала растопила даже ее закаленное ЖЭКом сердце. Она подгребла шваброй тряпку, опустила орудие убий… труда и вдруг подмигнула. – Хорошее такое дельце, юбка от пупа на ладонь, а? Ригар поперхнулся. К сожалению своему, он сначала представил в юбке адмирала, а потом уже сообразил, что речь шла об адмиральской дочке. Он даже не мог сказать, какая из двух воображаемых картин больше должна порицаться комсомольским уставом и какое ему за такое непотребство светит дисциплинарное взыскание; на счастье его, наверху хлопнула входная дверь и по ступеням дробью застучали спасительные шаги адмирала Зоры. – Вот, товарищ адмирал, я тут нарушителя задержала! – Людмила Михайловна выпрямилась во фрунт, держа швабру так, будто на ней полоскалось трудовое знамя. Раэль’Зора даже не посмотрел на нее, хотя и кивнул: нарушитель действительно имелся. – Лейтенант Ригар, вы опоздали на четыре с половиной минуты, – холодно процедил он, кивком головы указывая, чтобы подчиненный бросил возню с гражданскими и занялся, наконец, делом. – Спасибо, адмирал, – с чувством произнес Ригар, осторожно переступив тряпку и кафельную полосу, надраенную, что солдатские пряжки перед смотром. Они поднялись на пролет. Людмила Михайловна вздохнула, проводив мужчин взглядом, намотала тряпку на швабру и продолжила намывать пол, беззлобно ворча, что к приличным адмиралам такие подозрительные типы не шастают. *** Услышав шаги в прихожей, Тали торопливо спрятала вино обратно под мойку и даже поставила на стол салат. Рэйчел закусывала вино барбариской. Адмирал вернулся на кухню без приветствия, как будто никуда не уходил, и остановился на пороге, наблюдая за разомлевшими довольными девушками. Затем он откашлялся. Тали, почуяв неладное, от волнения смахнула локтем со стола вилку. Вилка со звоном упала на пол. Все почему-то на нее посмотрели. – Мисс Рэйчел, – начал Раэль’Зора тоном университетского декана, открывающего собрание скаутов. – Я очень рад, что вы решили посетить нашу чудесную страну, и готов сделать все, чтобы ваш визит был незабываемым. К большому сожалению, мои дела в НИИ не позволят мне сопровождать вас в вашем путешествии круглосуточно… – с особым упором на «круглосуточно». Тали нервно икнула. Из дверного проема показалась чья-то гладко причесанная голова и пропала. Тали чуть не подскочила на месте. – Потому, – продолжил адмирал, – потому чувствую себя обязанным предложить вам услуги экскурсовода в лице моего верного… Лейтенант Ригар, не стойте на пороге, идите сюда. Лейтенант Ригар еще раз опасливо заглянул в двери и только потом появился на кухне целиком, стараясь приветливо смотреть на адмиральскую дочку, а не на котлеты. Впрочем, будучи хорошим оперативником, он уголком глаза оценил и шпионку капиталистического режима, за которой ему должно было проследить. Шпионка оказалась девочкой довольно симпатичной на вид, хотя, конечно, будучи американкой, не могла сравниться с настоящей советской красавицей Тали’Зорой. – Мисс Рэйчел, это лейтенант Кэл’Ригар. Славный парень и большой специалист по… э-э-э… достопримечательностям Москвы. Лейтенант, это мисс Рэйчел Шепард, туристка из Штатов. Мою дочь вы знаете, – адмирал взглянул на Тали таким серьезным взглядом, что та почувствовала себя обязанной предложить гостю салатик. – «Мисс» совсем ни к чему, просто Рэйчел, – сразу предложила туристка, шпионка и просто Рэйчел, торопливо загнав за щеку бесконечную барбариску. Коварный леденец растрескался и едва не порезал ей язык, но нельзя же было уронить честь Штатов мордой в пюре при знакомстве; поэтому вместо морды она едва не заляпала пюре локоть, протянув руку через весь стол. – И приятно познакомиться, Кэл… Можно же просто Кэл? Я чертовски рада сопровождающему, Тали меня запугала, что Москва большая и я обязательно заблужусь, если буду бродить одна. – «Мимозу»? – перебила Тали, схватившись за воткнутую в сырно-майонезную смесь ложку. Несколько ошарашенный двойной атакой Кэл’Ригар пожал протянутую ладонь, упал на стул и кивнул, соглашаясь и с «мимозой», и с любым домохозяйским самоуправством Тали. При этом на салат он смотрел таким печальным взглядом, а на Тали и котлеты – таким воодушевленным, что Рэйчел тоже захотелось ему что-нибудь предложить. – Будешь бургеры? – спросила она, памятуя неудачу с виски и не решившись сразу соблазнять Ригара сникерсами, а том мало ли, вдруг из кукурузного сахара они тоже вкуснее получаются. – Да, – кивнул Ригар, все еще ошарашенно. Потом посмотрел на придвинутое ему блюдце с бургерами, на умильно улыбавшуюся Рэйчел, на скривившегося адмирала и торопливо мотнул головой. – То есть… э-э-э… нет, я вспомнил, что у меня аллергия на бургеры. Спасибо за салат, Тали. *** Москва словно смирилась, что от надоедливой туристки не сможет спрятаться ни под какой хмарью, плюнула на все и вырядилась в такую солнечную погоду, что люди с опаской высовывали нос на улицу – точно ли это не обманка. Несчастный Ригар в троллейбусе обмахивался газетой, заживо варясь в плотном костюме, Тали, вырядившаяся с чего-то в симпатичное, но очень уж скромное платье в горох, пряталась под фиолетовую панамку, и, кажется, днем были довольны только дети, мороженщики и Рэйчел. Хотя правильнее было сказать, что она была до визга счастлива. На самый верхний – то ли тридцатый, то ли тридцать первый этаж, Рэйчел не разобрала, о чем именно ругался Ригар с вахтерами, – их не пустили, но и с предпоследнего вид открывался захватывающий. Они раза три сбились, но смогли сосчитать все высотки, которые Тали назвала сталинскими; на салфетке от мороженого расчертили схему подобия, пытаясь на глазок высчитать расстояние до Останкинской телебашни, и наметили примерно сорок мест, куда Рэйчел точно хотела попасть – правда, при виде погрустневшего Ригара она смилостивилась и половину вычеркнула. Рэйчел просто не стала коварно уточнять, что в оставшиеся двадцать планировала смыться в компании одной Тали или, чем черт не шутит, адмирала – такое у нее было восторженно-благодушное настроение. Солнце нещадно палило, превращая Москва-реку в золотую ленту в оправе зеленых скверов и с рябью прогулочных катеров, рассекавших от берега до берега. Рэйчел потратила половину запасенных на день пластинок для камеры, выучила новое слово «ляпота» и очень расстроилась, когда Ригар отказался еще раз прокатиться на лифте туда-обратно– тот был, конечно, старый и страшно скрипел, но в этом и заключалось все его очарование. Где еще такой дома найдешь, а тут… Атмосфера, раритет, приключения! Красота! Когда они спускались, Ригар все время поглядывал на часы. Рэйчел тоже один раз покосилась на браслет с циферблатом и отмахнулась – Тали до ее страшно важных дел оставалась еще куча времени. Лучше бы Ригар, если так беспокоился за ее расписание, смотрел на саму Тали, а не на часы; пользы им обоим было бы больше. – А ты не говорила, что у вас дома такие симпатяги водятся, – прошептала она на ухо Тали, пока Ригар ходил взять им всем минералки в университетском буфете. Рэйчел предлагала взять минералку на себя, даже подмигнула (многозначительно, два раза), но Ригар остался непреклонен и тверд. Ну и дурак. Сам бросил их наедине с суетной толпой студентов – все, как на подбор, плечистые, спортивные, хоть сегодня в морпехи всех записывай, – любо-дорого смотреть. – Я много чего не говорила, – пространно протянула Тали. Как бы она ни старалась скрыть нервозность, получалось плохо, и Рэйчел недоумевала все больше – в Штатах, в такой же толпе студентов, шелестящей всеми языками и формулами мира, Тали чувствовала себя как рыба в воде. Как-то не так на нее влияла родная земля. Ригар вернулся с холодной запотевшей бутылкой, опустевшей через две минуты. Он с обреченным видом предложил сходить за водой еще, но Рэйчел запротестовала – сидеть тут, в прохладном холле, и отдыхать, глупость какая! – и потащила спутников на улицу, хладнокровно игнорируя умоляющие взгляды. По лестнице она сбежала первая, покружилась, ковырнула носком кроссовка стык меж гранитных плит, фыркнула удовлетворенно и, перемахивая широкими прыжками ступеньки, подобралась к Ригару, дернув его за локоть. – Смотри, вот сюда глядишь, вот сюда нажимаешь, – провела Рэйчел короткий инструктаж и махнула на выбранное место в пяти шагах от лестницы. – И встань туда, хочу вот этих красавиц в кадре. – Это Наука и Пролетарий, – кисло прокомментировал Ригар, с осторожностью взяв коробочку фотокамеры, будто в руки ему всунули заведенный детонатор, но Рэйчел твердо решила, что даже самая страшная гримаса, на какую спутник способен, не испортит ей настроение. – Тогда Пролетария и двух красавиц, – отмахнулась беззаботно она, схватила Тали за руку и потащила к пьедесталу статуи. Ригар долго мялся и прицеливался камерой, прежде чем сделать снимок. По крайней мере, у него не дрогнули руки, как у многих новичков; Рэйчел, слетев к нему, выхватила еще влажную карточку, нетерпеливо потрясла в воздухе, выжидая, пока подсохнет проявитель, и умильно уставилась на снимок. Две девушки, одна в великолепно-дурацком платье в горох, другая в шортах и огромной, с гаррусовского плеча футболке «make peace not war», Пролетарий с Наукой на фоне и даже – пара пшеничноголовых, все того же спортивного вида студентов, случайно затесавшихся в уголке. Рэйчел обернулась и помахала им приветливо, но двое переглянулись и поторопились шмыгнуть внутрь здания. Странный народ. Странный, но определенно симпатичный. – А хотите, я вас вдвоем щелкну? – с надеждой спросила Рэйчел, забрав у Ригара камеру. Тот вздохнул обрадованно, избавившись от улики причастности к капиталистическому быту, и покачал головой. – Тали? – обернулась к подруге Рэйчел, но та тоже отказалась жестом, попялившись миг на Ригара и убедившись, что он не передумает. – Зануды вы, – пробормотала Рэйчел, пряча камеру. – А ты, Кэл, зануда в квадрате. – Да, мисс. Зануда. А вот и адмирал, – как специально самым уставным из своих голосов подтвердил Ригар и махнул рукой на парковку – там, шурша колесами по раскаленному асфальту, остановилась уже знакомая черная «Волга». *** День у адмирала Раэля’Зоры выдался неудобный какой-то. Утром – нестись на другой конец Москвы в аэропорт за дочкой и ее топографическим кретинизмом, днем – обругать всех сотрудников НИИ по очереди, начиная от начальника секретной лаборатории и заканчивая лаборантом, которому не повезло чихнуть на идеально вычищенный рефлектор, заготовленный для телескопа. И вот теперь надо бы разыскать блудную дочку с ее ершистой подругой да привезти домой, пока они дел не натворили. Не то чтоб адмирал не доверял Ригару, но он-то один, а девочек двое. И к тому же, даже бравому лейтенанту Ригару надо иногда отдыхать. Второго такого умницу в спешке не сыщешь. Раэлю’Зоре не нравилась Рэйчел. У нее был слишком невинный, слишком ничего-не-подозревающий вид нежной болтливой девочки, которая ни разу в жизни не видела ничего страшнее салата «Мимоза». Такие девочки чаще всего на поверку оказываются отнюдь не такими. Вот какой-нибудь плечистый бугай с татуировками «USA» на всех видимых из-под футболки и боксерских шорт частей тела выглядел бы отнюдь не подозрительно: таких в шпионы не берут. К тому же, Рэйчел была астрофизиком. Не то чтоб адмирал Зора не любил астрофизиков; наоборот, он их очень любил, но только, ей-богу, не американских. Самым подозрительным было то, что она ни разу не завела разговор ни про астрофизику, ни про НИИ, ни про работу адмирала. Как будто ей в самом деле интереснее это какое-то ваше здание МГУ. Обо всем этом адмирал говорил дочке, но та отмахивалась. Милое наивное существо, которое видело шпионов только по телевизору! Таких детей надо еще не просвещать, а любить и оберегать. Что Раэль’Зора и попытался сделать, натянув на себя самый дружелюбный вид. Его вид был так дружелюбен, что Ригар вытянулся как на параде, вытащил из кармана смятую фуражку, нацепил на голову и отдал честь. Два студента, мирно проходившие мимо, в шоке кинулись врассыпную. Тали помялась с ноги на ногу: – Привет, папа. Раэль’Зора сжалился над ней: бедняжка, должно быть, так устала. Чтобы ее приободрить, он положил руку ей на плечо и попробовал одобрительно посмотреть на дочь. Тали совсем раскисла. Глядя на нее, раскис и Ригар. Только Рэйчел все так же сияла, как начищенный чайник, готовый вот-вот закипеть от избытка чувств: – Мы уже успели заскучать по вам, товарищ Зора! Тали и Ригар постарались выразить согласие, одновременно закивав. На этом Раэль’Зора посчитал отцовский долг почти выполненным: – Куда, ты говорила, тебя надо отвезти?.. – Корпус на Моховой, – Тали махнула рукой куда-то примерно в сторону центра города. – Я там буду делать доклад. – По астрофизике? – Нет, на тему… э-э-э… американской жизни и быта, – Тали как-то косо оглянулась на мисс Рэйчел. – Полезная тема, – одобрил Раэль’Зора, прикидывая, сколько студентов в восторге соберутся послушать про обличение грехов капитализма из уст юного гения астрофизики. Рэйчел оглянулась на Тали с удивлением и, пожалуй даже, восторгом: – Как? Ты собираешься рассказывать про Штаты – и без меня? – глаза у нее округлились, а вид стал взбудораженный. – Черт, и почему ты мне не сказала? Это же такой классный доклад получится, если ты и про универ расскажешь, и про наши клубы, и про собрание мартовское, когда… – Да, да, про него я тоже обязательно расскажу! – часто закивала Тали и, пока Раэль’Зора и Кэл’Ригар смотрели им в глаза по очереди, покусилась носком сандалии на рэйчеловский кроссовок. Рэйчел сделала из этого свои выводы. – Тогда я точно должна ехать с тобой, сколько там добираться, час, меньше? Как раз успеем тезисы обкатать! – безапелляционно заявила она, обернувшись к адмиралу с намеком, мол, им бы тогда поторопиться, чтобы все в машине успеть обсудить. И Раэль’Зора, и Кэл‘Ригар хором сказали “нет”. Поймав умоляющий взгляд Тали, адмирал понял, что именно ему придется продолжать. А как продолжать – он заранее не придумал. Дело в том, что нельзя обижать иностранных шпионов. Они от этого становятся подозрительными и начинают шпионить вдвое усерднее. Пришлось импровизировать: – Ну зачем вам туда ехать, мисс Рэйчел?.. Там не будет ничего интересного. Очередное формальное заседание, все эти речи важных шишек, гим… – на середине слова он осекся: нельзя говорить про гимны, а то вдруг Рэйчел очень захочет послушать. Черт их знает, этих странных американцев. – Гимназическая болтовня, – выкрутился адмирал. – А вы в Москве всего на неделю. Не лучше ли потратить это на… хм… прогулки? Куда бы вы хотели отправиться? В это время Ригар беспокойно завозился на месте. Раэль’Зора сжалился над несчастным лейтенантом: – Я даже могу составить вам компанию. Мы можем, например, поехать на Красную площадь. Сто лет там не был. Обожаю Красную площадь, знаете ли. Рэйчел чувствовала, что ее соблазняют, и что в этом есть какая-то неловкость. Например, в то, что адмирал хотел составить ей компанию, верилось с трудом, как и в то, что Тали, увлекшись гимназической болтовней, не упустит в докладе что-то важное; впрочем, она была молодец и лучше кого-либо еще на весь Калтех знала, под каким соусом подать соотечественникам студенческий быт, а вот искушение перед Красной Площадью было непреодолимым. И погода, и взгляды Ригара с Тали словно подталкивали ее соблазниться, и Рэйчел, подумав, а потом подумав еще немного, не устояла. – Ну, если вам правда нетрудно… – скромно потупилась она в пол. Все-таки адмирал и большая шишка, наверняка у него есть дела в лаборатории важнее, чем развозить всяких там туристок по площадям, пусть даже и Красным. – Нет, совсем не трудно, – заверил ее Раэль’Зора. – Отвезем Тали на Моховую и сразу же на площадь. – Тогда с превеликим удовольствием, – кивнула Рэйчел и, хитро покосившись на спутников, подмигнула. – Тогда хорошего тебе вечера, Кэл. – Адмирал… – осторожно начал Ригар. Раэль’Зора снисходительно кивнул ему: – Свободен. Должно быть, это было не то, что Кэл’Ригар ожидал услышать, но два раза повторять ему не пришлось. Он снова вытянулся во фрунт: – Приказ понял, адмирал, – и бегом бросился в направлении станции метро, чтобы не опоздать на ту же лекцию в учебном корпусе на Моховой. Раэль’Зора по-военному развернулся кругом на пятках и зашагал к машине. Кажется, он вовсе не страдал от жары, а если и страдал – то очень стоически, не подавая виду и с таким же каменным лицом, к какому Рэйчел начала привыкать. Он даже не дрогнул, когда Рэйчел с разрешения Тали попросилась на соседнее с водительским кресло, только сел за руль, потянувшись через весь салон, открыл ей дверь изнутри и мотнул подбородком, мол, побыстрее, пожалуйста, Красная Площадь не ждет. Такой преданной любви к родине можно было только позавидовать. Рэйчел шлепнулась на нагретое солнцем сиденье и прилипла ногами к коже кресла, а носом – к стеклу. Последнее, по крайней мере, было увлекательно: залитая солнечной патокой Москва радовала и глаз, и сердце, и никого не могла оставить равнодушной. Рэйчел вспомнила песенку, которую напевала иногда Тали, когда выпадала ее очередь резать на всех овощи для барбекю. Как же там было: а я, смотри, гуляю по Москве, а я, гляди, шагаю по луне… Раэль’Зора выкрутил резко руль на повороте, покосившись на нее недоверчиво, когда распознал мотив; и Рэйчел, пристыженная за фальшивые песнопения, промолчала остаток дороги, как язык проглотила. *** День перевалил через полдень. Красная площадь тонула в жаре, как пьяный отдыхающий – в Черном море. Казалось, даже столетний индийский йог не смог бы пройти босиком по раскаленной брусчатке. Ленивое солнце нежилось на крышах ГУМа и Исторического музея. Отдельные расхрабрившиеся лучики скакали зайчиками по цветным соборным куполам. Рэйчел, повязавшая бандану на манер платка, и Раэль’Зора с пиджаком в руках стояли в очереди. Очередь была огромна и могла затмить даже очередь за мороженым. Рэйчел крутила головой по сторонам, мимоходом подметив, что и без того обгоревший кончик носа, наверное, скоро совсем облезет. Казалось, Москва в этот день переместилась куда-то градусов на тридцать южнее. Вдобавок ни единого облачка не показывалось в стеклянно-голубом небе. Погода стояла самая подходящая для мумий. Раэль’Зора никак не мог понять загадочную американскую душу. Он предлагал мисс Рэйчел посетить Исторический музей, прогуляться по Александровскому саду и Кремлю, поболтаться в ГУМе или даже послушать экскурсию, но у юной шпионки… тьфу, туристки были другие планы. Едва пройдя с десяток шагов по площади, она показала на мавзолей Ленина: – Скажите, а туда можно? Раэль’Зора мог бы сказать, что нельзя, но предательски мелькнувший в отдалении хвост очереди выдал обратное. Пришлось сказать правду и, собравшись с силами, приготовиться стоять в очереди, не отходя от Рэйчел ни на шаг и думая о вожде революции. «Она же не планирует саботаж прямо сейчас, – размышлял адмирал, разглядывая рюкзак и фотокамеру Рэйчел. – Настоящий шпион или диверсант не выходит на дело, не потратив несколько дней на расписывание деталей плана». Адмирал был очень педантичен и ждал от других того же. Лекцию об уважительном отношении к нетленному телу вождя Рэйчел выслушала покорно и молчаливо. Раэль’Зора даже проникся бы симпатией к этой приятной девочке, не будь она шпионкой капиталистического строя. Очередь росла, и в скором времени Рэйчел и адмирал оказались в ее середине. – Знаете, – задумчиво сказала Рэйчел, оглядываясь на хвост очереди, – я все чаще замечаю, что в Москве очень много славных симпатичных парней. Все такие высокие, статные. И очень вежливые. Даже иногда улыбаются. Раэль’Зора ничего не ответил, только хмыкнул. Рэйчел прищурилась на солнце, пошарила в рюкзаке в поиске солнечных очков, но проще было найти там антинейтрино, чем нужный в данный момент предмет. Они простояли в молчании еще минут двадцать. Солнце ощутимо припекало и сверху, и – от горячей плитки – снизу. – Интересно, почему здесь так много людей, – вслух поразмышляла Рэйчел. – Неужели у них выходной? Раэль’Зора тоже пристально осмотрел очередь, более чем наполовину состоявшую из оперативников под прикрытием. – Понимаете, мисс Рэйчел, у человека всегда найдется время, чтобы думать о Ленине. – Понимаю. От жары, казалось, таяли даже голуби: они не носились вприпрыжку по площади, а сидели на брусчатке угрюмыми курлыкающими кляксами, не готовыми даже гоняться за едой. И тем не менее, площадь не пустела. Еще с час солнце продолжало делать свои безжалостные солнечные дела, а потом в небе нарисовалось крохотное убогое облачко и деликатно зависло над самым мавзолеем. Как раз в это время удивленные московские граждане могли видеть странную картину: у кремлевской стены какой-то немолодой, невысокий и не по росту злой человек отчитывал девочку-стилягу, но не то чтобы кричал, а скорее активно размахивал руками, выражая через эти жесты то, что не позволял выразить скромный русский литературный язык. Девочка чувствовала себя явно неловко, но честно пыталась объяснить свою позицию: – Это не шпионаж ради пропаганды, адмирал, честное скаутское слово. Просто моим друзьям будет очень интересно увидеть… – Интересно увидеть! – снова вспылил Раэль’Зора. – Фотоснимки Ленина и мавзолея – это не то, что должно быть интересно увидеть каким-то студентам в Штатах! – Мои друзья – очень разносторонние личности, – не отступала Рэйчел. – Они интересуются всем новым и неизвестным. К тому же, вы сами сказали, что у всякого человека найдется время подумать о Ленине. Адмирал махнул рукой. Он слегка охрип и ему хотелось мороженого. – И вы не сказали, что нельзя фотографировать, – вздохнула Рэйчел. Раэль’Зора задумался. Да, он и вправду не сказал. Он просто не подумал, что кому-то может прийти в голову такая мысль. Рэйчел, очевидно, решила закрепить успех: – Только не обижайтесь, пожалуйста. Вы хотите… э-э-э… газировку с сиропом? – Хочу, – сдался адмирал и позволил принести себе стакан газировки из ближайшего автомата. Снимки остались у Рэйчел. *** – И кто придумал, что картошка – царица полей? – пробормотала Тали. Даже Рэйчел уже успела выучить, что настоящая царица полей – кукуруза; впрочем, это не отменяло сути вопроса, который, на самом деле, из уст Тали должен был звучать так: «Когда уже наконец это все закончится?» Поле с картошкой занимало шестнадцать грядок, окучивали они с двух сторон по парам, работали с десяти утра до четырех с перерывом на часовой обед и закончили работу на пять шестнадцатых. Так что если бы Тали все-таки спросила, Рэйчел бы, произведя все расчеты, честно ответила: «С восьмичасовым сном – завтра где-то к полудню». А потом добавила бы: «Да ладно тебе, это все равно весело». Возможно, Тали бы ее за это прибила. Возможно также, сама Рэйчел пожалела бы о своей браваде – пять шестнадцатых процесса почти поровну поделили они с Ригаром, Тали служила поддержкой, а Раэль’Зора больше командовал, где подбадривая, где выдавая целительного леща (фигурально, а в случае Рэйчел он даже руки за спиной сцепил, чтобы не инициировать случайно международный скандал), а где нагло пользуясь тем, что Ригар с Рэйчел шли нос к носу и порой, увлекаясь, копали скорее на скорость, чем на совесть. Грядкам их соревнование было хоть бы хны, а вот спину с непривычки уже потягивало. И картофельная ботва, с утра зеленевшая радостно и звонко, словно вся повяла. Возможно, из-за жары – солнце сегодня тоже припекало, – и тем большей издевкой смотрелись на поникших печальных листьях блестящие, дышащие здоровьем и процветанием колорадские жуки. – А ведь американский же паразит, – пробормотал Раэль’Зора, для вида взмахнув тяпкой – с бравым видом коммандос, только что залезшего на грядку как на сбитый самолет, – и сщелкнув при этом с листа жука. – Правда? – неприкрыто удивилась Рэйчел. – Вот здорово. Я думала, у нас исконно только опоссумы водятся и койоты. Три взгляда должны были оставить в ней три пары шипящих обожженных дырок, но Рэйчел не заметила, сгребя примеченного жука в только что выкопанную ямку – очень бережно, какой-никакой, а земляк. Потом она продолжила работать, в размеренном ритме махая лопатой и напевая под нос фальшиво, но не то чтобы совсем несносно, «We don’t need no education» – чтобы не забывать о настоящей пользе высшего образования, без которого придется возиться с картошкой до конца своих дней. С другого конца грядки Ригар не в пример громче и красивее пел про смуглянку, молдаванку и виноград – примерно в такой последовательности, хотя, возможно, Рэйчел что-то не расслышала. Раэль’Зора концертов вообще не одобрил, но так как на его хмыкание никто не замолчал, поддержал отечественного исполнителя, принявшись насвистывать куплетам в такт. Через какое-то время они встретились. Раэль’Зора потянулся к карману достать рулетку и проверить, чей участок грядки оказался длиннее, но Тали посмотрела на него, Раэль’Зора посмотрел в ответ, покосился на американскую туристку, то есть, шпионку, порадовался тому, как она в поте лица трудится на благо советского агротехнического превосходства и решил отнестись ко всем участникам одинаково справедливо: скривился и заявил, что толку от этого окучивания, если жука они так и не истребили. – Вот вы, лейтенант Ригар, вы же самый лучший наш… – он бросил мимолетный взгляд вдоль грядок и вовремя, почти без заминки выкрутился, – лучший наш специалист по москвоведению, а картошка очень даже московская. Вам нет равных в самоотверженности, когда дело касается защиты чего-то родного. Так защитите особо ценный сельскохозяйственный ресурс от врагов в лице, или же в морде, или же как там еще… – В мандибулах, – встряла все еще отвратительно бодрая Рэйчел. – Что, простите? – не сразу поверил, что расслышал верно, Раэль’Зора. – У жуков не морды, у них мандибулы, – серьезным, даже нравоучительным тоном уточнила она и вдруг улыбнулась. – Ой, простите, что перебила. Продолжайте, товарищ Зора, у вас получаются отличные вдохновляющие речи, мне очень нравится! Тали хихикнула и тут же закашлялась, притворившись, что свежий загородный воздух в таких концентрациях избыточен, Ригар издал странный звук – то ли крякнул, то ли ухнул, – вонзив лопату в землю, а Раэль’Зора, выждав, пока все антипропагандистские настроения улягутся, прочистил горло и продолжил: – Так вот, лейтенант Ригар, я приказываю посмотреть опасности прямо в мандибулы и разобраться с вражеской угрозой в виде этих отвратительных американских жуков, пока наш урожай еще можно спасти. Он особо подчеркнул происхождение паразитов и даже как-то разочаровался, что Рэйчел не заметила намека. А может, заметила и проигнорировала, как всякий хорошо выдрессированный шпион, пожалуй даже, что так. Ригар после отповеди напялил на себя воодушевленный вид, но вид сидел несколько кривовато и не то чтобы естественно. Рэйчел как сообщницу жуков в качестве подмоги даже не рассматривали. Оставалась только Тали. – Я разберусь, – буркнула она, бережно сложила инструментарий на холстину в углу поля и зачем-то убрела в дом. Рэйчел успела окучить несколько кустов, пока подруга пропадала, и так как не с кем было больше перекинуться словечком, она снова задумалась о важном – зачем, например, этим людям столько картошки? – Вы собираетесь ее продавать? – спросила Рэйчел адмирала в лицо. Кажется, это был еще один вопрос из разряда тех, какие никогда не стоило задавать Раэлю’Зоре. Он покраснел, побагровел и побледнел поочередно, в конце став цветом как молодой картофель, и только спокойный, разве что чуть пыхтящий ответ Ригара спас положение: – Нет, мисс Рэйчел. Воспроизведение модели продажи с наценкой произведенных благ есть потакание капиталистическому человеконенавистническому режиму, – он снова ухнул, навалившись на лопату, – а огород – это для себя. Здоровое питание, свежий воздух, полезная нагрузка… Рэйчел присвистнула уважительно и вернулась от социологии к картошке. Приземленнее как-то. И безопаснее, потому что еще один такой глупый вопрос – и Раэль’Зора, кажется, точно бы слег с инфарктом, а расстраивать Тали ой как не хотелось. Еще через три куста Тали вернулась. В руках она держала за крышку-лепесток консервную банку из-под польского горошка и несла ее так бережно, будто в банке плескалась амброзия как минимум. Рэйчел не удержалась, сунула ближе нос, как только Тали прошла мимо, и тут же отпрянула, морщась: несло едкой керосиновой вонью. – И зачем это надо? – Топить врагов коммунизма, – ухмыльнулась кровожадно Тали, схватила с куста первого встреченного жука и бросила в керосин, для надежности прижав паразита пальцем к стенке. Раэль’Зора кивнул с удовлетворенным видом и отправился на другой конец грядки, проверять, как дела у Ригара. Тали зверски убила еще четырех жуков, пропустив незамеченного пятого, пригревшегося под листом, и, убедившись, что отец ее не слышит, пальцем подманила Рэйчел. – У папы в сумке твоя бутылка с виски. – Так все-таки он пьет? – обрадовалась Рэйчел. – Только на могилах врагов режима, – фыркнула Тали, хватая почти избежавшего участи жука-шпиона. Рэйчел тоже расфыркалась и вернулась к кустам. Работа шла своим чередом. *** Солнце завалилось за крышу дачного домика, лениво размышляя, пора ли ему начать закатываться за горизонт или можно посветить еще немного. На веранде за скрипучим столом, заставленным банками и коробками с перекусом, расположились Ригар и Тали. Тали задумчиво хрустела огурцом, подсыпая на него крупной соли. Ригар смотрел, как Тали хрустит огурцом. Рэйчел бродила босиком по веранде, поглядывая на вившуюся вокруг опор лозу зеленого несъедобного винограда, и с регулярностью била комаров кроссовком. – А где адмирал? – спохватился Ригар, который, как настоящий… москвовед, всегда был начеку. Тали зевнула: – Должно быть, отчитывает лук за то, что тот слишком медленно растет. Рэйчел, возьми помидор. Рэйчел взяла помидор, но не стала применять по назначению, а вместо этого принялась подбрасывать на ладони. Один особенно наглый и толстый комар, похожий на челнок «Колумбия», совершил пилотируемую посадку на плечо Рэйчел. Посадка завершилась успешно, но вслед за ней последовала фатальная для комара катастрофа. Рэйчел отряхнула руки: – Мно-ого их тут. На веранду поднялся адмирал, уставший и молчаливый. Наверное, злился, что лук ему не ответил. Он опустился в плетеное кресло – единственное кресло на даче, – как будто пришел на капитанский мостик, и с интересом посмотрел на запас провизии. Затем откинулся на спинку кресла и удобно закинул руки за голову: – А хороший сегодня вечер. Сытые комары оживленно запищали в знак согласия. Но вечер и в самом деле был хорош. Рыжеватое закатное освещение постепенно выцветало. На зонтике высокого неба кто-то нарисовал две белые тонкие полоски – пролетел самолет. Может, в Лондон, может, в Караганду. Рэйчел заинтересовалась гроздью зеленого винограда, но срывать не стала: пусть растет. Она посмотрела на приятелей: Тали расслабленно мурлыкала что-то себе под нос, Ригар так сосредоточенно ковырял яичную скорлупу, будто собирался найти под ней смерть Кощееву. Адмирал вскинул голову, щурясь на закат, и неожиданно хорошо поставленным, лиричным голосом пропел: – Шумел камыш, деревья гнулись… Рэйчел разинула было рот от удивления и навострила уши, но продолжения не последовало. Раэль’Зора прервался, плеснул себе в кружку зеленого травяного лимонада, сделал пару глотков, чуточку помолчал и начал заново: – Шумел камыш, деревья гнулись… Рэйчел снова приготовилась слушать (а Тали, очевидно, подпевать), но и на этот раз ничего не удалось. Ригар наконец справился с яйцом и смотрел на него в лирических раздумиях. На виноградную лозу приземлилась толстая ворона, помахала хвостом и пару раз каркнула, как будто ей больше делать было нечего. Рэйчел из спортивного интереса налила себе тоже зеленого лимонада. Оказалось, было вкусно. Почти так же вкусно, как барбариски и ириски. – Адмирал, вам добавить? Раэль’Зора благосклонно кивнул. Осушив до дна жестяную кружку, он снова прочистил горло и красиво, драматично начал: – Шумел камыш, деревья гнулись… Тогда Рэйчел впервые заподозрила, что что-то не так, и отправилась на поиски улик. Улики нашлись в первой же сумке, брошенной у порога: бутылка виски была откупорена и уже не до конца полна. Рэйчел подняла ее, критически посмотрела, на сколько уменьшилось содержимое. Взвесила в руке бутылку, почти не потерявшую в тяжести. Теперь она понимала, почему адмирал избегает спиртного. – Собака бывает кусачей только от жизни собачьей... Рэйчел лихо обернулась на пятках и пятерней прихлопнула особенно наглого комара, вздумавшего штурмовать ее щеку. Ригар присвистнул: – Здоровская у тебя реакция. – А то, – с гордостью сказала Рэйчел. – Вся в папу. Он пилот военного истребителя, командир звена. Взгляды, уставившиеся на нее, нельзя было описать никакими словами. Адмирал мгновенно протрезвел. В абсолютной тишине (даже комары в ужасе притихли), такой звенящей, что можно было расслышать, как растет испуганный адмиралом лук, прозвучал полный отчаяния стон несчастной Тали’Зоры. – Твой отец – военный летчик, офицер американской армии? – уточнил Раэль’Зора. Это было очевидно, но все равно он уточнил. Рэйчел запоздало кивнула. На лице адмирала промелькнула тень, как у человека, мысли которого полны некультурных слов, не терпящих высказывания вслух. Тали поспешила шумно зашуршать коробками в поисках майонеза. На этот раз ситуацию спас отважный лейтенант-москвовед Кэл’Ригар: – А может быть, мы просто споем песню под гитару? – Под гитару? – недоверчиво переспросила Рэйчел. – Я как раз видел гитару здесь в сарае, – скромно отозвался Ригар. – Конечно, придется ее настраивать, но если струны целы, я могу что-нибудь сыграть. – Гитара в сарае? Не может такого быть, – высказала подозрение Тали’Зора. – Я имею в виду, так никогда в жизни не бывает, чтобы что-нибудь было очень нужно и прямо в этот момент неожиданно нашлось. Нельзя просто идти по улице, подумать о музыке и найти в кустах рояль. – Гитара меньше, чем рояль, – возразил Кэл’Ригар. – Ее можно спрятать в кустах. Гитару, объяснить появление которой в сарае не мог даже адмирал Зора, быстро выкопали из кучи хлама и тотчас же настроили. Не успело солнце решиться окончательно уйти на боковую, а на виноградной веранде под аккомпанемент гитары и заслуженного хора комаров три голоса (и еще один, но немного неуверенный) задумчиво распевали: – Не забудь и ты эти светлые Подмосковные вечера!.. *** В пятницу шестнадцатого числа адмирал Зора исчез из дома, едва рассвело и дворники принялись гонять мусор из одной части двора в другую. Рэйчел и Тали в это время досматривали десятый сон, Рэйчел – уютно свернувшись в калачик под пуховым одеялом, Тали – в обнимку с новым выпуском журнала «Техника – молодежи». Утро, солнечное и вымытое, как окно, для них наступило поздно: проснувшись почти одновременно, обе дружно решили, что просто неприлично так долго спать, когда за окнами – неисследованная Москва, нетоптанные тропинки и, что отдельно подметила Рэйчел, необлазанная ракета во дворе. На завтрак были американские народные бургеры, место котлеты в которых, правда, заменила розовая колбаса, поскольку последняя домашняя котлетка сгинула в желудке смущенного Ригара еще во время дачной эпопеи. Тали утверждала, что это уже не бургеры, а обыкновенные бутерброды. Рэйчел отвечала, что вся соль американской кухни – в смешении различных гастрономических стилей и течений, и неумеренно поливала бургеры горчицей. И тут случилось неожиданное. Адмирал Зора, от которого и Рэйчел, и тем более Тали втайне желали отделаться, появился на пороге. Но что это было за появление! Когда в прихожей хлопнула входная дверь, девушки подумали, что к ним ломятся воры, и похватались за столовые ножи (Рэйчел выбрала самый большой). Адмирал пронесся по гостиной ураганом, даже не заглянув на кухню и не прокомментировав выбор блюд. Первым делом он бросился к телефону, снял трубку, будто выдернул чеку гранаты, и стремительно набрал номер. Говорил он долго и раздраженно. Потом на кого-то кричал. Потом выслушивал чьи-то крики, при этом стискивая трубку так, что казалось, она разобьется в его тяжелой руке вдребезги. В общем, вел себя как обычно. Когда Тали, вслух рассуждая, где интереснее – в Измайлово или в Царицыно, – вытащила из холодильника вожделенную бутылку холодного тархуна, адмирал вошел на кухню. Он был нездорово бледен, а от его взгляда, казалось, завял даже бессмертный кактус на подоконнике, прославленный тем, что в пять лет Тали на него села. – Ну, что скажете, мисс Рэйчел? Понравилось вам в лаборатории? Рэйчел подняла непонимающий взгляд от вазочки с ирисками. Адмирал облокотился о дверной косяк, перекрывая единственный путь к отступлению. – И тебе доброе утро, папочка, – преувеличенно весело сказала Тали с бутылкой тархуна в руках. Ох не нравилось ей все это. Ох не нравилось. – Честно говоря, – осторожно отозвалась Рэйчел, – я в лаборатории последний раз была за две недели до сессии. Никак не могу вспомнить, что же я там делала, но точно помню, что мне не понравилось. – Разговор окончен, мисс Шепард, – холодно сказал Раэль’Зора. – Я знаю, что вы вчера как будто нечаянно проходили мимо НИИ астрофизики. – На самом деле не нечаянно, – призналась Рэйчел, – мы специально выбрали эту дорогу, пока шли к историческому музею. Как же я, астрофизик, могла не глянуть на НИИ хоть одним глазком? Кстати, у вас на втором этаже занавески красивые. – Отставить трепаться! Тали пискнула и чуть не уронила бутылку. Тон голоса Раэля’Зоры приблизился по температуре к абсолютному нулю: – Сегодня я узнаю, что из моего личного кабинета похитили ценные документы. Уникальные документы, надо сказать. Чертежи текущего проекта. Тали, нашарив за собой стул, села. Глазищи ее так и вытаращились. Рэйчел серьезно выпрямилась и отложила конфеты. – Мисс Шепард, вы же понимаете, что я… – Папа, ну она же не могла пробраться в закрытый НИИ по водосточной трубе, разбить окно каблуком и сбежать под покровом ночи! – сердито сказала Тали. – Она же не супергероиня… – Товарищ Зора, – вступилась Рэйчел, – я вашему горю, конечно, очень сочувствую. Но вы же не думаете, что я могу совершить такое мерзкое преступление? Адмирал не то фыркнул, не то усмехнулся. У Рэйчел поникли плечи: – Это вы так думаете из-за фотографий с Ле… – Прекратите заговаривать мне зубы, – прошипел адмирал Зора. – Вы астрофизик. Кому, как не вам, понять ценность этих отчетов. Вы пользуетесь… пользовались доверием в нашей семье. Вы даже могли заходить в мою спальню! Рэйчел, впервые услышавшая, что могла зайти в спальню адмирала, пожалела, что вовремя не воспользовалась возможностью. – Доступ в мой кабинет, помимо меня, имели лишь два моих ассистента, и один из них сейчас в командировке на Камчатке, другой в отпуске. Обоим я доверяю. Мне приходится заключить, что некто мог воспользоваться моим собственным ключом от… – Но папа! – вскрикнула Тали. – У-у вас нет доказательств, – пробормотала очень ошарашенная Рэйчел. Вот те на. Вот тебе и «шумел камыш». – Это правда, – согласился Раэль’Зора, – у меня никаких доказательств. И даже никаких мало-мальски серьезных соображений о том, как бы вы могли выбраться ночью из дома; вы же, надеюсь, не летаете, как этот самый ваш… – он помахал руками, изображая птицу, – Бэтмен? Тали попыталась вообразить такую картину, но не получилось. Рэйчел похлопала глазами, соображая, как бы выкрутиться и никого не обидеть. – И тем не менее, я не могу оставить подобное без внимания. С меня хватит. Сегодня вы, мисс Шепард, никуда не пойдете, – он звякнул ключом в кармане. Тали закашлялась, поперхнувшись тархуном. За стеной истошно зазвонил телефон. Ругнувшись, Раэль’Зора бросился брать трубку, и Тали вылетела из кухни следом за ним. Разговор был недолгий, со стороны адмирала состоявший из пары слов вроде «да», «ни в коем случае» и «продолжайте, иначе лишитесь работы». Едва он положил трубку, Тали кинулась ему на шею: – Папа, милый, будь нормальным человеком! Ты же не можешь так поступить! – Почему это не могу? – возразил Раэль’Зора, отцепив дочку от себя. – Могу и поступлю. В большой гостиной довольно уютно. Там есть телевизор и ковер. Я же не собираюсь держать мисс Шепард взаперти долго. Только до конца расследования. Тали шмыгнула носом и мрачно посмотрела на отца как на врага народа. Адмирал рассвирепел: – Ты как будто сама не видишь! Милая добрая студентка, тоже мне! Будь я во главе КГБ, я бы только из таких девочек и готовил шпионов. – Папа, я ей доверяю! Она мой друг. Я бы ей даже жизнь доверила. Раэль’Зора терпеливо посмотрел на дочь с видом родителя, чадо которого целый день орет, что дважды два будет пять, чтобы выбесить учителя арифметики. – Тали, я простил тебе ежа, которого ты притащила домой в семь лет, и дворнягу, которую ты притащила в двенадцать. Но теперь ты притащила шпионку капиталистического режима, и это уже переходит всякие границы! – Ты к ней слишком предвзят, – пылко заявила Тали. Раэль’Зора скрестил руки на груди: – Предвзят я был, когда накричал на ту собаку за то, что она облегчилась в мои тапки. Сейчас я не предвзят, сейчас я разумен. – Но папа!.. – По-мол-чи! – отрезал Раэль’Зора, с гордым адмиральским видом развернулся на пятках тапочек и направился на кухню. Рэйчел понуро сидела за столом, разглаживая пальцем фантик от конфеты. Она, конечно, все слышала. Трудно не слышать, когда вокруг такие децибелы. Раэлю’Зоре сделалось ее даже жалко, и он смягчился: – Не унывайте, мисс Рэйчел. Дома тоже есть чем заняться. Например, ознакомиться с телепрограммой. Интересно, правда? Тали тронула его за плечо: – Если ты запираешь Рэйчел, то и я с ней буду. – Отлично, – отозвался Раэль’Зора с заметным облегчением – как же, несносный ребенок выразил желание спокойно посидеть дома и посмотреть кино! – Ключ от двери в гостиную будет у меня. Если вдруг случится пожар, или в дом начнут ломиться воры, зовите соседей, они мне позвонят. Рэйчел вздохнула. – Ну что же вы, – мягко сказал Раэль’Зора. – Сегодня по телевизору, кстати, показывают замечательный фильм “Семнадцать мгновений весны”. Все серии подряд. Там про шпионов. Увлекательно, очень советую. Вскоре Рэйчел и Тали, сидя на полу перед закрытой дверью, услышали, как в прихожей повернулся ключ в замке. На этот раз тишина воцарилась надолго. *** Рэйчел крадучись подошла к двери и подергала ручку. Она догадывалась, каким будет результат, и, может быть, даже предпочла бы блаженное неведение, если бы ее так не мучила неопределенность. – Заперто, – вздохнула она минуту бесплодных попыток спустя. Тали пошуршала телепрограммой с таким несчастным видом, будто надеялась, что шуршание избавит ее от необходимости отвечать. Включенный телевизор зашипел серой сепией помех, Тали, отвлекшись, поправила рогатую антенну на кружевной салфеточке, стукнула телевизор по крышке, когда ласковый подход не помог, и сложила несчастную телепрограмму пополам. – Ну… Папа просто нервничает, – неуверенно пробормотала она, сминая газету вчетверо и ввосьмеро. – Ему этот проект очень важен. Он быстро проверит лабораторию, чуть успокоится, и все образумится. Я так думаю. Могу надеяться, по крайней мере… – Да ладно, как будто я не понимаю, почему он меня подозревает, – отмахнулась нарочито небрежно Рэйчел, покружилась по комнате, жалея, что у нее нет хвоста, чтобы хлестать себя им по бокам. Тали нервно смяла газету в ком и выронила из рук. Рэйчел, покосившись на нее и на задвигавшиеся на экране фигуры, с силой протерла лицо ладонями, успокаиваясь, и уселась прямо на пол, вытянув ноги в джинсе и спиной привалившись к дивану. – Я же правда эта… как там у вас говорится, представительница буржуазно-капиталистического режима? – она хмыкнула, переставив с тумбочки на пол вазу с конфетами, и принялась за честную дележку: Тали любила шоколадные, она – ириски, а карамель и барбариски пополам. – И доверять мне нельзя. И Ригар ни разу не москвовед. Он перепутал Пушкинский художественный музей и притащил меня вместо этого в литературный. Я просто подумала, что он милый и мне совсем не в тягость его компания, зато отец твой спокоен будет и все – счастливы. – Папа иногда очень суровый. И запальчивый. И сначала решает, что он точно прав, а потом уже подумает, – лицо Тали с каждой высказанной мыслью становилось все кислее, пока не стало таким кислым, что Рэйчел, сжалившись, не протянула ей горстью «мишек на севере» и «гусиные лапки». Тали кивнула благодарно и спохватилась. – Но папа все равно замечательный, просто… э-э-э… своеобразный. Ты же не обижаешься? – Ни капельки не обижаюсь, – мужественно солгала Рэйчел. И запихнула в рот сразу две ириски, чтобы хоть немного скрасить себе заключение. Это была большая тактическая ошибка, зато стратегическая победа: пока Рэйчел жевала, ощупывала после челюсть и радостно благодарила эволюцию, что ее зубы пережили такое святотатство, она немного пришла в себя и даже смогла заинтересоваться происходящим. – А это у вас так принято, что немое кино даже без субтитров пускают? – спросила она, Тали, ойкнув, скатилась с дивана включить звук. Персонажи заговорили. Осмысленности это фильму не сильно придало, зато он стал веселее. – Мы пропустили первые полторы серии. Но я хорошо все помню, сейчас все объясню, – с энтузиазмом объявила Тали, уселась на диван, изо всех сил болтая ногами так, будто ей все происходящее очень нравится, и действительно принялась объяснять. Рэйчел кивала. Первые несколько минут – потому что ей казалось, что она правда все понимает, потом – потому что стало стыдно признаться в обратном. Тали тоже пару раз запуталась, потом махнула рукой – мол, остальное пояснит в процессе, если что, – сползла тоже на пол, поближе к конфетам, и они с серьезными лицами принялись смотреть. Если так подумать, попыталась быть оптимистичной Рэйчел, условия для заключения были очень даже неплохие. Тали, уже не раз, видно, отсиживавшая домашние аресты и знающая, как это устроено, успела натаскать с кухни всякого, так что помимо конфет у них было несколько бутылок тархуна, одна – «Золотого ключика», и целое блюдо бургеров из хлеба «Урожайный» и докторской колбасы. Голодная смерть не грозила, заняться тоже было чем. Они чокнулись бутылками с газировкой в конце второй серии, за свободу всех политзаключенных мира, за Советы, за Штаты и за упокой Карла Плейшнера. Пить больше не хотелось, и увлекшаяся Тали продолжила придумывать тосты просто так, чтобы не заскучать: она-то видела этот фильм столько раз, что знала почти наизусть. Рэйчел чувствовала себя несколько неловко от того, что никак не могла погрузиться в историю Штирлица с таким же энтузиазмом, как и подруга; в хитросплетениях первой пропущенной серии она разобралась, но как вообще можно было отвлекаться на киношную шпионскую драму, когда в жизни у них происходила самая настоящая? – А почему он так называется? – спросила Рэйчел. – «Семнадцать мгновений» – потому что семнадцать серий? – Нет, всего двенадцать, – обрадовала ее Тали. Рэйчел, по крайней мере, очень постаралась сделать вид, что обрадовалась; но хватило ее ненадолго, и она, отставив в сторону бутылку с шипевшей газировкой, поднялась на ноги и из верхнего клапана рюкзака достала распухший конверт. Тали виновато вздохнула. – Тебе не интересно? Выключить? – Нет, что ты, очень даже, – Рэйчел плюхнулась обратно на пол, смахнув в сторону кучку фантиков. – И ты смотри, не обращай внимание на меня. Просто… не могу сосредоточиться на сюжете, моих умственных усилий сейчас хватит разве что на макраме. – Макраме вообще-то сложное, – возразила Тали (Рэйчел вздрогнула – это ж какое детство у детей в Советах суровое, что они и в ракетах, и в макраме разбираются) и уставилась на ворох выпавших из конверта фотокарточек, билетов, этикеток и одинокую театральную программку. Билет с неоторванным корешком – из аэропорта Шереметьево на послезавтрашнее утро, – Рэйчел торопливо запихнула обратно в конверт, а остальное принялась дотошно распределять на кучки. Тали заинтересовалась процессом: фильм-то она кучу раз смотрела, а вот некоторые из снимков, видные самым краешком, – ни разу. – В Третьяковскую галерею не успела, – пожаловалась Рэйчел, скрепив этикетки скрепкой и тоже заложив в конверт. – Мама мне голову оторвет. «Быть в Москве и не посмотреть Кандинского вживую!» И подарки тоже не все… – Гаррусу? – переспросила Тали, знакомая с проблемой выбора не понаслышке, и Рэйчел кивнула. – Ага. Ему и папе. Нужна кулинарная книга потолще, а в ГУМе в книжный очередь была. Тали сдержала при себе вежливое недоумение, а Рэйчел не заметила паузы, сосредоточившись на том, чтобы придать вороху снимков хоть какой-то порядок. По дате? По алфавиту? На две кучки – где засветилась суровая рожа Ригара или нет? – Вообще, наверное, – протянула неуверенно Тали и тут же осеклась, закусила задумчиво губу, пялясь поочередно на окно и на снимки. – Вообще я могу предупредить посольство насчет тебя? Рэйчел уставилась на нее. Такая мысль и не приходила ей в голову. Потом она разглядела, как забегали глаза Тали, когда та постаралась успокоиться, и поняла, почему об этом даже не думала. – У тебя или у отца будут проблемы из-за этого? – Не то что бы… – протянула через силу Тали, и Рэйчел мотнула головой. – Вот если он меня на рейс не выпустит и я на стажировку опоздаю, тогда поднимай тревогу. А пока… Она отмахнулась неопределенно – пока тянулась только четвертая серия из двенадцати, а до самолета было почти двое суток, – и, раскинув удобнее ноги, начала раскладывать перепутанные снимки по кучкам. Виды с Воробьевых гор, планетарий, голуби на козырьках ГУМа, зоопарк, Красная площадь, Ригар и смотрящий на него с портрета трехлетний Пушкин… Тали, скользнув взглядом, заметила фотокарточки с телом Ленина, покоящимся в сказочном хрустальном гробу, округлила глаза от священного ужаса, и фильм окончательно был забыт. Рэйчел, хмыкнув, отложила отдельно несколько снимков, куда попал Ригар и на одном даже – бравый коммандос Раэль’Зора, перед отъездом с дачи выдающий луку разнарядку подрасти до следующих выходных. Эти не для друзей, не для мамы и не для стенгазеты. Так… Пусть будут. Особо удачный снимок – Тали и Ригар одновременно запрокинули головы, разглядывая березовые макушки и фонарики на чертовом колесе в Сокольниках, – Рэйчел покрутила в руках и вдруг протянула Тали: – Хочешь себе оставить? – Ойнузачем, – скороговоркой отнекнулась Тали, впившись при этом в снимок взглядом, и Рэйчел пришла ей на помощь: – Тут перспектива очень интересная получилась. И… м-м-м, смотри, какое выигрышное освещение. Полароид вообще не очень хорошо снимает в сумерках, а тут хоть на выставку отправляй. Тали кивнула обреченно – ну если перспектива, как тут откажешь, – и, наугад протянув руку за спину и стащив с тумбочки «Словарь юного радиотехника», заложила фотокарточку на странице с пояснением к цепям напряжения. «Это любовь», – подумала Рэйчел, с трудом пряча расползавшуюся во все стороны улыбку, и Тали, словно почувствовав, поторопилась вернуться к снимкам: – Ты что, даже улицу фотографировала? – недоумевающе нахмурилась она, вытащив из стопки один из снимков, сразу потянулась за следующим. – И дом? И двор? Зачем?! – Слушай, у вас во дворе стоит ракета из арматуры, – фыркнула Рэйчел, протянув ей приглянувшуюся фотокарточку. – Если это не искусство и не национальный дух, то ну я даже и не знаю… Тали не слушала. Рэйчел почти минуту разглагольствовала про принцип большого смысла в деталях и свое неуемное любопытство, пока не заметила хмурое молчание Тали, и тоже уставилась на снимок. Как по ней, ничего необычного, не считая ракеты: играющие в песочнице дети, вышедшая погреться на лавочке с соседками Людмила Михайловна, старички, сражающиеся за столом под липой в нарды. – Что-то не так? – спросила она. Тали передернула плечами и наконец оторвала взгляд от фото: – У тебя нет ошибки в дате на камере? Или ну там не знаю, не стоит какой-нибудь американский часовой пояс с отставанием в сутки? Рэйчел помотала головой – она была уверена, что нет. Тали пожевала губы и нахмурилась, еще пристальнее разглядывая фото: – Тогда ничего не понимаю. Вот этот гражданин, – она ткнула в парня восточной наружности, читающего газету в стороне от детской площадки, – я его знаю. Это Кай Ленг, он папин ассистент. Он живет в общежитии на Вернадского – это другой конец города, ему тут делать нечего. И на этой неделе он улетел в Ялту в отпуск. Вдвоем они еще раз уставились на снимок. Тали – убеждаясь, что не ошиблась, Рэйчел – за компанию, потому что Кай Ленга этого в глаза не знала. – Слушай, ну не мог же он так тупо спалиться… – А почему не мог? – Тали передернула плечами и не глядя выудила из миски барбариску. – У нас обычно по улицам туристки с камерами не шастают, откуда бы ему подумать, что ты его случайно застигнешь. – А вдруг у него тут в доме… ну не знаю… богатая любовница? – наугад ляпнула Рэйчел. Тали посмотрела на нее, как смотрел Штирлиц на своих недогадливых коллег, и Рэйчел вздохнула, соглашаясь, что если туристку с камерой Кай Ленг предугадать не мог, то вот любовницу совершенно случайно заводить в доме босса вряд ли бы стал. – Тогда надо предупредить адмирала! – решительно подвела она итог, и Тали кивнула с не менее решительным видом, который несколько испортила задвинутая за щеку конфета. И обе решительно принялись действовать. Рэйчел смела снимки в конверт, сведя к нулю все свои труды, еще раз подергала дверную ручку и робко предположила, что тумбочкой, при большом желании, можно было бы выломать замок. – Никакую дверь мы выламывать не будем! – категорически отмела это предположение Тали, и обе уставились на окно за неимением альтернатив. Тали шустро отщелкнула все шпингалеты, Рэйчел, высунувшись по пояс, оценила обстановку. Квартира была с краю дома, липа прикрывала окно от лишних взглядов, внизу – каких-то два этажа, подумаешь, – цвели и пахли клумбы маргариток и хризантем. Будь это нормальный американский дом, Рэйчел, пожалуй, рискнула бы доползти по водостоку до парапета первого этажа, а оттуда попросту спрыгнуть. Но это был советский дом с потолками в четыре метра, так что прыгать как-то сразу расхотелось. – Что ж, будем по старинке, – пробормотала Тали, отойдя от окна, и распахнула встроенный в стену шкаф. – Глянь лучше, есть ли у тебя мелочь. До телефонной будки две остановки всего, но я оставила кошелек в прихожей. – Да, я… Погоди, – Рэйчел встряхнулась, оборвав себя, – а ты считаешь, он нам поверит? Если мы позвоним и скажем: «Здравствуйте, товарищ Зора, мы только что сбежали из-под вашего домашнего ареста, чтобы позвонить и сказать, что ваш ассистент вас обманул, у нас есть доказательство?» – Я планировала начать с «Привет, пап», – поправила Тали, вытащила из шкафа тубусы с чертежами, освобождая проход к дальним полкам, и вздохнула. – Впрочем, ты права. Тогда точно ищи деньги на автобус, нужно ехать в институт. Рэйчел перерыла все карманы – в комбинезоне, шортах и рюкзаке, – но все-таки отыскала липкую от газировки копеечную мелочь. Тали все еще возилась, вышвыривая из шкафа вещи на вешалках, замотанные в пакеты, тючки с тряпьем и что-то еще совсем невообразимое, исконно-советское. – Что ищешь? – заинтересовалась Рэйчел, сунула нос в шкаф и обалдела – такие залежи сокровищ тут обнаружились. Стопка клетчатых кусачих одеял, пара плюшевых чудиков – точная копия того самого, что сидел на постели Тали, – даже обшитое фольгой праздничное платьице, скромно притулившееся в углу… Рэйчел откинула пару вешалок и удивленно присвистнула, увидев в ворохе всего повисший темно-синий китель: погоны бережно отпороли, но нашивки на рукавах и груди остались нетронутыми. – А, это старый папин. Я в детстве выпросила, – заметила ее взгляд Тали, зачем-то стянула китель и попыталась впихнуть Рэйчел в руки. – Примерь-ка. Интересно глянуть, как тебе. – Ты с ума сошла, – выдохнула Рэйчел, уверенная в том, что говорила правду, процентов на шестьдесят минимум. – Мы торопимся… – Всего минута, – возразила Тали, сведя брови к переносице хмуро и сосредоточенно, и так как Рэйчел все еще отнекивалась, тряхнула головой и сама набросила китель подруге на плечи. Это было глупо, несвоевременно и неосмотрительно, хотела возразить Рэйчел, но только выдохнула и вцепилась в обшлаги, чтобы китель случайно не сполз на пол. – А тебе идет, – с незнакомой улыбкой Тали отстранилась на шаг, лопатками вжавшись в реберные полки. – Ты бы стала отличной военной. – Скажешь тоже, – пробормотала красная от неловкости Рэйчел и сглотнула, поправив китель. Ткань была плотная, тяжелая, во времена совсем давние – даже кусачая, наверное, но за время носки подвытерлась и стала какой-то… по-особенному удобной, как любой привычный человеку предмет, и по-своему неуютной, как любая шкурка с чужого плеча. – А я даже пробовалась в пилоты, – вдруг призналась она, будто почувствовала, что в адмиральском кителе нельзя врать. – Только не взяли. По закону девушек должны брать, а они сказали отцу по секрету, что все равно брать не будут. Ну и к черту, астрофизика ничем не хуже, буду как Салли Райд. Старая, зажившая уже обида снова царапнула в мыслях. Может, и не солгала она Тали, когда сказала, что на Раэля’Зору не обижается. Тот, конечно, старый нелюдимый пердун, влюбленный в «Красный октябрь» и свою лабораторию, но все равно хороший мужик. Не было бы у плохого такой дочери, которая готова была с третьего этажа сигать помогать папе с чертежами. Тали – умничка и солнышко, – на откровение только кивнула серьезно, Рэйчел, смутившись, торопливо стянула китель, и они зашевелились быстрее. Поиски наконец увенчались успехом: Тали отрыла стопку чистых простыней, кое-как ногой запихнула обратно в шкаф разведенный бардак, и они, плюясь и стеная о своей судьбе, принялись рвать простыни на широкие полосы, которые Рэйчел потом увязала хитрыми скаутскими узлами в веревку. Один конец веревки привязали к батарее, другой выбросили в окно и на подброшенной монетке разыграли, кому лезть в первую очередь. Герб выпал Рэйчел. – Я придержу, – заверила ее Тали, на всякий случай ухватившись за привязанный к батарее конец. Рэйчел кивнула, хотя и не очень верила, что, случись чего, Тали удержит простыню с болтающейся на ней подругой. С другой стороны, не пускать же Тали вперед себя – та со скаутами по горам не шаталась, да и второй спускаться легче, если веревку внизу придержат. Рэйчел вздохнула, мысленно попрощалась с родными – что на случай падения, что на случай, если ее за побег упекут лет на двадцать как политическую преступницу, – мертвой хваткой вцепилась в простыню и поползла вниз. Учитывая, сколько на стенах было завитушек, барельефов, стыков меж плит и парапетов, на которые можно было поставить ногу, ползти было очень даже комфортно. Рэйчел чуть не начала насвистывать, как Волк из мультфильма, который ей показала Тали. Она боялась только, что в окнах жильцов ниже мелькнет чье-нибудь удивленное лицо, но был будний вечер, когда люди еще не вернулись с работы, поэтому никто пока беглянкам не мешал. Кто-то даже помог – когда Рэйчел оставался один этаж, она почувствовала, как натянулась простыня и меньше стало качать из стороны в сторону. Впрочем, как только она это почувствовала, адреналиновый напор как поршнем выдавил из ее храбрых мозгов всю радость свободы, а внизу этот кто-то сухо кашлянул и голосом Кэл’Ригара произнес: – Спускайтесь, раз уж начали, мисс Рэйчел. С обреченным вздохом Рэйчел практически соскользнула вниз, жалея, что там ее ждет не эшафот – меньше б мучилась. Ладони жгло после спуска, ломило шею, от взгляда Ригара вдруг немилосердно зачесался обгоревший на дачном картофельном солнце нос. – Очень интересно, – вздохнул Ригар, дернув простыню. – Я все объясню! – выпалила разгоряченная Рэйчел, которую потряхивало от напряжения, и Ригар вздохнул снова. – Уж постарайтесь, мисс Рэйчел. Она замялась, с чего бы начать. Про пропавшие чертежи и про их домашний арест Ригар наверняка знал, раз обретался возле дома; оставалась малость – рассказать про Кай Ленга, Ялту и фотографию, и сделать так, чтобы ей поверили, и еще срочно придумать план, который учитывал бы еще и участие Ригара, – но Рэйчел даже рта распахнуть не успела. – Рэйчел, что… – Тали высунулась из окна и разглядела всю картину маслом. Ригар и Рэйчел запрокинули головы, разглядывая ее в ответ. – Нет, сиди лучше там, я разберусь, – крикнула ей Рэйчел, и Тали, решительно перекинув ногу через подоконник, громким, несколько паникующим голосом их уведомила: – Вот теперь точно спускаюсь! Ее намерения были очевидны. Рэйчел и Ригар переглянулись, заключили минутное перемирие и покрепче ухватились за простыню, придерживая, чтобы та не раскачивалась от веса Тали. Тали пыхтела, ойкала и ругалась, что всяких безумных выходок ей хватило в учебном году, а на каникулах она просто хотела расслабиться и отдохнуть. Ригар жег взглядом Рэйчел, пытаясь допытаться, что же за безумные выходки, Рэйчел упрямо молчала – в общем, минута выдалась напряженная. Как только Тали оказалась на высоте, где ее могли достать руки Ригара, он это сделал: схватил взвизгнувшую беглянку за талию и поставил на землю. Тали опасливо повела плечами, мотнула головой и только тогда распахнула зажмуренные глаза, заморгав так, будто не верила, что все обошлось. С облегчением все трое вздохнули. И вспомнили, наконец, в какой ситуации они оказались. – Нам срочно надо в лабораторию! – первой сориентировалась Тали, кинувшись к Ригару. – Папа не там ищет, на самом деле… – Спокойно, Тали, спокойно, – Кэл’Ригар, олицетворявший собой не просто спокойствие, но все хладнокровие этого мира, цепко схватил ее за плечи и чуть отодвинул в сторону, чтобы Тали не мешала ему следить за шпионкой. – Чтобы она тебе ни наплела, у нас все под контролем. Адмирал рад, что ты так предана своим друзьям, но он предупредил, что возможен любой исход. Мисс Рэйчел… – Рэйчел! Не! Шпионка! – прямо в лицо гаркнула ему Тали, вывернулась из хватки, в ответ вцепилась в ригаровские запястья и обернулась через плечо. – Я его задержу, Рэйчел, беги! Это звучало даже как неплохой план. Ну, учитывая, что они уже вылезли из-под ареста через окно, раскрыли предполагаемого вора по случайной фотографии и собирались сказать Раэлю’Зоре в лицо, что он не прав – после такого вполне можно было и побегать наперегонки с Кэл’Ригаром. Учитывая, что он страшно боялся бы навредить Тали, у Рэйчел даже было секунд двадцать форы. А если бы повезло с автобусом – до института, как она запомнила, шел любой с ближайшей остановки, – то и вовсе дело могло выгореть. Но от вопля Тали у нее словно в мозгах все щелкнуло. Стало ясным и понятным. И Рэйчел шагнула вплотную вместо того, чтобы бежать, игнорируя и настороженный взгляд Ригара, и ошарашенный – Тали. – Спокойно, Кэл, я от тебя никуда не денусь, честное скаутское, – вздохнула Рэйчел и медленно потянулась к нагрудному карману. Ригар все равно дернулся, резко сбросив хватку Тали с рук, но вместо пистолета Рэйчел достала всего лишь фотокарточку и протянула ее лейтенанту. Он помялся, но под взглядом Тали все же опасливо, будто снимок был вымочен в нитроглицерине, взял его двумя пальцами. – Я сфотографировала накануне кражи, – пояснила Рэйчел, следя взглядом за тем, как собрались морщинки на лбу Ригара. – Мы думаем, что это настоящий вор или его помощник… – Это Кай Ленг, ты его знаешь! – вмешалась разгоряченная, нервная Тали, голос которой дрожал, будто внутри нее вибрировал пружинистый мяч. – Он, наверное, следил за домом, чтобы убедиться, что адмирал Зора уедет надолго, и после этого спокойно забрал в лаборатории все, что нужно… – Даже если бы вахтеры заподозрили его, до дачи и папы они все равно не дозвонились бы! Ригар совсем опешил от такого напора. Растерянно моргнул, сглотнул ком в горле, повертел карточку, разглядывая ассистента и дом. Потом заговорил вкрадчиво: – Да, быть может, это так… Но кто поручится, что… – Мы теряем время! – ткнула его кулачком в плечо Тали. – Надо проверить, а потом уже думать. – И ты нам очень нужен, Кэл, – добила тем самым спокойным тоном, каким начинала, Рэйчел и протянула ему руки. – Надо предупредить адмирала и сделать так, чтобы Кай Ленг не успел никуда передать чертежи, мы хотим только помочь… Ну правда же помочь. Если мне не веришь – доставай наручники, я же знаю, что ты оперативник, а не москвовед, можешь больше не притворяться. Я клянусь, что на шаг не отойду, если скажешь, только решай быстрее. Что у тебя есть, чтобы быстрее адмиралу сообщить? Рация? Машина? Кэл’Ригар крутил фотокарточку и сосредоточенно думал почти минуту. Потом протянул снимок Рэйчел – та торопливо спрятала его обратно в карман, – и мотнул головой в сторону соседнего двора. – Есть машина. Идемте. *** Машина у Ригара была аховая. Прямоугольная коробка на колесах, с прямоугольными же фарами, напоминавшими злые глаза невыспавшегося студента-очкарика, имела фантастический пыльно-малиновый цвет и привычку глохнуть на всех светофорах, а когда наконец заводиться – то с недовольным пофыркиванием, будто в нее вселялся дух адмирала. В другое время Рэйчел отнеслась бы к увеселительной поездке с научным интересом и потратила бы больше времени на разглядывание московской архитектуры (само собой так получилось, что ей вновь досталось козырное место на переднем сиденье), но в этот раз интерес поугас. С одной стороны, в крови бурлил азарт загадочного дела о похищении. С другой – лениво глядя в окно на особенно зубодробительном светофоре, Рэйчел наконец представила себе в красках, какой сувенир привезти Гаррусу из жаркой экзотической Москвы. Машина затормозила у крыльца НИИ, распугав нежившихся в лужах голубей. Мотор скорее заглох, чем выключился. Кэл’Ригар выбрался первым: – Разговор с охраной – на мне. В пятницу вечером вокруг было пустынно. За глухо закрытыми окнами второго этажа даже не колыхались розовые в цветочек занавески. Запыленные и замаранные стеклянные двери так и призывали их помыть, но эти мольбы оставались незамеченными. За дверями обнаружилось просторное фойе, прохладно-сумрачное, несмотря на большие окна: должно быть, сказывался общий суровый и холодный дух этого страшно интересного места. Налево в глубину фойе уходил гардероб, по случаю летнего жаркого вечера – совершенно пустой, не считая одной-единственной шляпы, много лет назад забытой на гвоздике рассеянным научным сотрудником. Направо манил выход на лестницу, слегка облупленную и кое-где в пятнах побелки, но все равно не менее интересную. И над всем этим молчаливым зачарованным пространством царствовал за обшарпанным вахтерским столом единственный сотрудник – немного лысеющий, немного стареющий кругловатый дяденька в форме охранника, коротавший вечер за кроссвордами. – Это и есть охрана? – шепотом спросила Рэйчел. Она представляла себе что-нибудь более… значительное. Во всех фильмах, которые она смотрела, охрана особого важного научного предприятия в стране Советов выглядела несколько по-другому. – Это и есть охрана, – твердо ответил Ригар. Тали выглядывала из-за его плеча, опять чувствуя себя ребенком, которого суровый родитель-начальник за нехваткой времени притащил с собой на рабочее место. Еще чуть-чуть, казалось ей, и тетушки из бухгалтерии будут давать ей конфеты. Однако на горизонте не было ни тетушек, ни конфет: только охранник и, чуть в более отдаленной перспективе, отец, злой, как Змей Горыныч, которому не дали закусить прекрасной царевной. Ригар сделал знак девушкам и первым подошел к столу, за которым охранник считал буквы по вертикали: – Кхе-кхе. Подражание адмиралу не удалось. Охранник поднял очки на лоб и посмотрел на Ригара так удивленно, будто он был стареньким добрым профессором, а Ригар – студентом-прогульщиком, надеющимся на автомат. – Здравствуйте. – И вам здравствуйте, – охранник вновь углубился в кроссворд, будто дальнейшее его не касалось. Он, этот чудесный славный дядюшка с кроссвордами, был полной противоположностью бабы Люды: весь мягкий, будто созданный не для охраны, а для поэзии. Он даже не заметил, что за Ригаром осталась цепочка очень, очень грязных следов. Ригар сразу взял быка за рога: – Мне нужно срочно увидеть адмирала Зору. У меня есть к нему серьезный разговор. Охранник вновь поднял голову и окинул грустным взглядом двух девушек, которые на словах «серьезный разговор» синхронно закивали. Странная компания, подумал он. Разве у них могут быть серьезные разговоры? – Мастер четкого письма? Девять букв, четвертая «л». Ригар беспомощно посмотрел на девушек. – Каллиграф, – без запинки ответила Тали. Охранник кивнул и записал. Ригар забросил еще одну удочку: – Я понимаю, у меня нет постоянного пропуска да и вообще время не то чтоб рабочее, но вы же меня знаете, Александр Ва… – на середине слова он вспомнил, что перед ним не Александр Васильевич (Александр Васильевич был тоже тучен и лыс, но у него был нос не прямой, а картофелиной), но, будучи замечательным оперативником, мгновенно выкрутился и скрыл досадную оплошность за приступом фальшивого кашля. Тали похлопала Ригара по спине. – Очень, очень важное дело есть. – Да какое у тебя там дело, – махнул рукой охранник. – К адмиралу, тоже мне. Небось свет в лаборатории выключить забыл? Ты мне скажи, я сам выключу. – Да нет же, – бестолково ответил Кэл’Ригар. – Это касательно похищения… – Похищение какое-то, тоже мне. Насмотрелись кино про шпионов и теперь везде видят похищения. – Но… Охранник устремил на Ригара пронзительный взгляд: – Мера толщины дуба, шесть букв, последняя «т». – Обхват, – обреченно отозвался Ригар. Охранник записал. Тали, понимая, что друг тонет как двоечник, поспешила на помощь: – Вы понимаете, адмирал Зора – он мой папа. Это на самом деле все неправда про похищение, да-да, просто мне срочно нужно его видеть… по семейным обстоятельствам. Охранник внимательно посмотрел на Тали сквозь стекла очков, пытаясь, видимо, сопоставить эту деваху в джинсах и то прелестное пухлощекое существо, несколько лет назад умилявшее весь отдел кадров. – Это по каким таким семейным обстоятельствам? – Ну… э-э-э… у него… – Тали срочно подыскивала обстоятельства. – Ну вы знаете, у него сегодня день рождения. А он так много работает, что даже сам об этом не помнит. Мне срочно нужно его поздравить. Вот прямо сейчас. – У него правда день рождения?! – прошептала обалдевшая Рэйчел. Тали аккуратно, будто между прочим, поставила ногу ей на кроссовок. – Вот вы знаете, мы с друзьями даже подарок ему приготовили. – Какой же подарок? – поинтересовался охранник. – Бутылка отличного аме… грузинского виски, – бойко оттараторила Тали. Охранник устало потер лоб. Тали подошла поближе: – Работа химика-органика – это синтез. Вот тут, по горизонтали. Охранник записал, но смягчиться и не подумал: – Ребята, не знаю я вас и никуда не пущу. Тоже мне. Если пущу – адмирал мне голову открутит прежде, чем этого вашего виски попробует. Он сам сказал: пускать только по постоянным пропускам. И только тех, у которого правда какое дело серьезное в лаборатории есть. – Кажется, ни у кого сегодня серьезных дел нет, – вздохнула Рэйчел, подумав, что в такой тишине недолго и сойти с ума и что охранник, должно быть, человек великой силы духа, раз справляется. – Вокруг такая… пятница. – Да правда, правда, – кивнул охранник, почесав ручкой за ухом. – За весь день едва ли четыре человека прошли. Адмирал, уборщица, тот мерзкий тип, который постоянно мусорит, и этот еще ассистент адмирала… ну, который из дружественной республики… – Кай Ленг! – выдохнула потрясенная Тали. – Да вроде так. А «взрослый кабан»... – Простите, – скороговоркой проговорила Тали, – мы в кабанах не разбираемся, – втроем отряд особого назначения принялся переглядываться так, будто осваивал невербальную коммуникацию на невиданном уровне. – Ну раз нет, так нет, – зевнул охранник. – И идите. Первой за двери выскользнула Тали. Потом Рэйчел. Потом Ригар, у которого был такой изумленный вид, будто охранник перед ним пожонглировал десятью журналами кроссвордов, а затем вытащил из ящика стола живого кролика. Едва Ригар аккуратно закрыл дверь, как всех троих как прорвало и в течение нескольких минут редкие прохожие могли слышать такие потоки красноречивых рассуждений, запальчивых обвинений и безумных гипотез, что случись рядом какой-нибудь режиссер, он немедленно набросал бы сюжет. *** Затем все охрипли и разом затихли. – Но что же нам делать? – тихо спросила Тали. – Ясно что, – рассудила Рэйчел. – То же, что и замышляли. Найти адмирала и предупредить. И как можно скорее, – она обвела товарищей взглядом. – У кого-нибудь есть план? Действенный. Крутой какой-нибудь, шпионский. С полминуты все молчали. – У меня есть, – наконец решился Ригар. – Не уверен, что сработает, но попробовать можно. Стойте здесь и ждите сигнала. Я возьму огонь на себя. Тали положила руку ему на плечо: – Только будь осторожен. – Я буду осторожен, как в разведке, – бодро отчеканил лейтенант Кэл’Ригар и вновь преодолел вражескую границу, имевшую в этот прекрасный летний вечер вид несмазанных и немытых стеклянных дверей. Мигом проскользнуть в гардероб, избежав недоброжелательного взгляда, было нетрудно: охранник как раз углубился в кроссворд и чесал в затылке, гадая, пишется ли название валюты Ирана через «е» или «и». Низко пригибаясь, Ригар прошел между пустых вешалок, снял с ноги ботинок, выбрал самое грязное на вид окно и образцово метнул муляж гранаты. Одного раза хватило. Услышав звон, охранник резко подорвался с места, забыв о валюте Ирана, прерывателе электроцепи, синем корунде и шлепанцах на платформе. С большой резвостью для своих немолодых лет он поспешил на шум, в уме уже ругая мальчишек-хулиганов, от скуки бросающих камни в окна, и удивляясь, как это прохожие ничего не заметили. Ригар быстро подобрал ботинок и попытался сунуть голову в образовавшуюся дыру (к счастью, окна эти выходили в безлюдный переулок, и ни звон, ни торчащая из разбитого окна голова лейтенанта никого не насторожили): пусть голова и прошла, но плечи не смогли пройти вслед за ней, поэтому прятаться пришлось совсем в другом месте, а именно – в шкафу для хранения швабр, скрючившись в три погибели и напялив на голову ведро, которое больше деть было некуда. Через несколько секунд после того, как охранник оставил свой пост, в дверях показались Рэйчел и Тали. Внимательно оценив ситуацию и убедившись, что благодаря храброму и отчаянному умнице Ригару вокруг безопасно, они беспрепятственно улизнули на цыпочках вверх по лестнице. Путь был открыт. – А мы его так там и оставим? – спросила Рэйчел, но только после того, как они миновали два пролета. Сердце громко стучало под горлом, Тали раскраснелась, да и сама Рэйчел, как она догадывалась – тоже. Все-таки можно было не нестись, как угорелые, перепрыгивая по три ступеньки за шаг: эхо только сейчас подхватило вслед за руганью охранника его удалявшиеся шаги. – Будем считать, он остался прикрыть тыл, – пробормотала, успокаивая скорее себя, чем подругу, Тали. – Штирлиц никогда не был так близок к провалу… Она привалилась поясницей к перилам, переглянулась с Рэйчел, и обе вдруг совершенно по-дурацки захихикали, как школьницы, вместо математики сбежавшие в кино. Правда, у них все получилось ровно наоборот – от телевизора они сбежали в институт, более того, в институт, где им предстояло еще найти адмирала, – но пока потери исчислялись третью состава, дыхание, несмотря на смех, быстро восстановилось, и Тали махнула рукой на следующий пролет – мол, за мной. – Далеко нам? – Шестой этаж. Рэйчел вздохнула: желтоватого, больничного оттенка кафель высился до потолка, а потолки были высокие, выше даже, чем в адмиральской квартире. И никаких плакатов, фресок или еще каких-нибудь украшений, разве что пыльные кадки по углам лестничных площадок, в которых чахли такие же пыльные, печальные фикусы. Рэйчел это было непонятно – как в таком печальном месте могла двигаться великая советская наука. Удивительный все-таки народ. Этаж они прошли молча, вслушиваясь в институт. Институт, наверное, ответно вслушивался в них, потому что затих и затаился, как доктор, прикладывающий к груди чахоточного фонендоскоп – хотя не требовалось хитрых приборов, чтобы услышать сосредоточенное пыхтение прущих вверх подруг. Переть просто так было скучно. Рэйчел попыталась представить, что она скажет адмиралу при встрече, вздрогнула, решив, что в таком случае лучше обойтись импровизацией, и срочно заставила себя подумать о чем-нибудь еще. – А грузинский коньяк вкусный? – Что? – удивленно обернулась Тали, чуть не соскользнув пяткой со ступеньки. – Коньяк тут при чем? – Ну, ты сказала, что приготовила его в подарок. И адмирал в первый день сказал, что коньяк лучше теннесийского виски… Я, если честно, в этом сильно сомневаюсь, – пояснила Рэйчел несколько неуверенно, не определившись, сомневается больше во вкусовых качествах или в том, можно ли вот так, вслух, заявлять об этом в стенах раэль’зоровской обители. – Надо же что-то привезти Гаррусу. Ему бы понравилась та винтовка, из которой мы в тире в Сокольниках стреляли… – М-м-м, не думаю, что папа… – Тали замялась, явно выбирая самое подходящее слово, но самое подходящее осквернило бы храм науки, так что пришлось обходиться обычным, – одобрил бы такое. – Вот я тоже так подумала, – вздохнула Рэйчел. – Тогда коньяк. Если меня после всего этого все-таки посадят как политическую преступницу на двадцать лет, обещай отправить Гаррусу бутылку, пусть выпьет за мою молодость. Хорошо? Тали обернулась через плечо, посмотрела, набрала воздуха, будто собиралась что-то сказать, выдохнула, попыталась снова, покачала головой, снова не найдя слов, и, пробормотав только «сама своего ненаглядного спаивать будешь», еще сердитее взяла штурмом следующий пролет. Всего Рэйчел насчитала сто пятьдесят две ступени, и это было ровно на сто пятьдесят две больше чем, как ей казалось, должны проходить великие светлые умы, занятые пробирками и расчетами, а не физкультурой. – Почему мы не поехали на лифте? – спросила она, когда Тали толкнула дверь, ведущую в коридор в нутро института. Тали замерла, растерянно почесав в затылке; в общем-то, после такого ответ уже и не требовался. – Тут лифты старые, грохочут сильно… – наконец нашлась она с оправданием, и Рэйчел поторопилась согласиться, хотя как раз грохочесть ей в советских лифтах – особенно в здании на Воробьевых, – очень нравилась. – Да, тогда мы спугнули бы Кай Ленга. Справедливо. По загривку скатились волной колючие мурашки. Тали приоткрыла дверь и высунула сначала голову, огляделась и только потом нырнула в коридор целиком, Рэйчел повторила маневр, впрочем, шпионской выдержки хватило только на первые пару шагов – потом она завертела головой уже от любопытства. Вдоль коридора тянулись ребристые панели в разводах казенной светло-зеленой краски, и через каждые двенадцать шагов, строго по линейке, попадались двери с манящими и таинственными названиями. «Отдел разработки объекта 115-а», «Изотопная лаборатория», «Проф.союз парт.орг ВЛКСМ», «Зам.нач зам.вед.отд Д. И. Ивсеенко» – Рэйчел, будь у них время, заглянула бы за каждую, но как раз времени у них не было. Тали сказала, что придется проверить кабинеты начальства, отдел контроля и инженерную лабораторию в поисках отца, но в итоге ничего проверять не понадобилось: хлопнула одна из дверей, и в коридор вышел Раэль’Зора собственной персоной. Наверное, он даже не сразу поверил, что глаза его не обманывали – лампы, прикрытые проволочной сеткой, давали трескучий желтый свет, Рэйчел на его месте тоже задалась бы вопросом, а уж не оптическое ли это явление или еще какая-нибудь совсем уже антинаучная чертовщина. На счастье, она была не на его месте, а очень даже на своем: и если адмирал их не ждал, они искали его целенаправленно, поэтому могли насладиться целой секундой форы, когда они понимали хоть что-то, в то время как Раэль’Зора не понимал ничего. – Товарищ Зора, мы знаем, кто, вероятно, похитил чертежи! – Рэйчел выхватила снимок из нагрудного кармана и замахала им вместо белого флага, рысью бросившись к адмиралу. – Пап, это Кай Ленг, он не в Ялте, он тут, в институте! – одновременно выпалила Тали, тоже бросаясь вперед, в бравую атаку. И они осадили адмирала, заговорив наперебой, пока он их не перебил. И первым вопросом, который им задал Раэль’Зора, едва к нему вернулся дар речи и вытаращенные из орбит глаза перестали так изумленно глазеть на гостей, было сакральное: – Где Ригар? – Кэл не упустил нас, он помогает нам, – торопливо заверила Тали. – То есть, он трудится на благо отечественной науки. Вот прямо сейчас, – она подумала, что в гардеробе негде спрятаться, кроме как в шкафу со швабрами, и мысленно сочувствовала лейтенанту. Раэль’Зора взял фотокарточку из рук Рэйчел (девушки с облегчением выдохнули: уже прогресс) и внимательно рассмотрел: – Что это вообще за компромат? – Вот, тут дата стоит, – возбужденно проговорила Рэйчел. – Это я вчера фотографировала вот эту очень красивую ракету. Видите этого человека? Это же ваш ассистент, правда? – Тот, который уехал в Ялту, – напирала Тали. – То есть, он на самом деле не уехал. Он сказал, что уехал, а сам пришел и взял чертежи, потому что его свободно пускают в лабораторию. – Он вор и злодей! – встряла Рэйчел. Раэль’Зора потер виски: – У меня зрительные и слуховые галлюцинации. Я схожу с ума. Кто пустил вас в институт? – Кэл’Ригар, – честно ответила Рэйчел. Раэль’Зора застонал. – Товарищ Зора, мы честно признаем, что вылезли из окна по простыням, хотя вы говорили нам так не делать… нет, вы не говорили так не делать, – озадаченно поправилась Рэйчел, – впрочем, вы говорили не выходить из комнаты, что то же самое. Но мы очень хотим помочь. Я просто хочу помочь, – она вздохнула, – вот честное скаутское слово, родным университетом клянусь. – Видишь, папа, она честное скаутское слово дает, – почти умоляюще процедила Тали. Раэль’Зора покосился на снимок: – И вы утверждаете, что Кай Ленг прямо сейчас в институте? – Да, да, да, – Тали чуть не подпрыгивала от нетерпения. Раэль’Зора посмотрел на нее и подумал: да вроде бы она в своем уме. У теплового удара другие симптомы. На затянувшуюся шутку дело тоже не похоже, уж больно глазищи серьезные. Да и вообще, если уж по правде говорить, дочка – создание хоть и со своими тараканами, но вполне серьезное. Доверять так-то можно. – Ну папа, ну пожалуйста, – трудная жизнь адмиральской дочери научила Тали говорить «ну папа, ну пожалуйста» с тысячей разных интонаций, и это уже действовало адмиралу на нервы. Он вернул снимок дочери: – Если Кай Ленг действительно украл чертежи и вернулся в институт, это может означать только одно: ему еще что-то нужно. Не только чертежи, но и созданные по ним детали аппаратов. Бош’тет! Он же не может продать шпионам капиталистического режима тончайшую микросхему, над которой целый отдел трудился полгода? Тунеядец! – Вот-вот, – Рэйчел подливала масла в огонь. – А если он ничего не крал, – продолжил Раэль’Зора, – тогда я все равно хочу спросить у него: неужели ему так не понравилось в Ялте? Если Ленг здесь, он должен быть в лаборатории. Идем, – и адмирал направился по коридору вроде не бегом, но таким широким шагом, что за ним с трудом можно было поспевать. – А он не такой уж и упрямый старикан, – поделилась Рэйчел на бегу. Она была немножко горда собой, что помогает мировой науке (и хорошим людям), хотя, конечно, было бы радостнее помогать науке американской. Только в родной Калифорнии такая история никогда не случится. Вряд ли там кто-то запрет Рэйчел в комнате с ковром на стене, обозвав иностранной шпионкой, и заставит весь день переживать за пастора Шлака. Зато какие воспоминания! *** Дверь в центральную техническую лабораторию оказалась совсем неприметной: разве что не деревянная, а стальная и обтянутая пухлой кожей, чем-то похожая на стеганый плед; да еще целых три замочные скважины предупреждали о твердости намерений. Раэль’Зора дернул ручку, и дверь, которой положено было быть закрытой на все три замка, со скрипом подалась. Адмирал тихо ругнулся себе под нос, Тали посмотрела на него очень осуждающе. – Держитесь тихо, – негромко сказал адмирал. Лаборатория оказалась огромным и очень захламленным пространством, перегороженным столами, шкафами, мягко жужжащими машинами. В полутемном пространстве стоял спертый дух. Рэйчел уже сунула в святая святых любопытный обгоревший нос, но адмирал резко осадил ее: – Куда? Вначале нужно надеть бахилы. И халат. Пришлось так и поступить. Трио оперативного реагирования прокралось по лаборатории на цыпочках, шурша бахилами. Раэль’Зора сохранял недовольный и кислый вид, то есть, еще кислее, чем обычно. Он бы многое отдал за то, чтобы выставить Рэйчел из своей любимой лаборатории или хотя бы завязать ей глаза, но пускать эту девочку шататься по институту в одиночестве – безумие, а с завязанными глазами ходить по лаборатории опасно (в первую очередь для ценных приборов). Рэйчел и присматривалась, и принюхивалась, и очень хотела все потрогать, но ей сделалось жаль адмирала, и она терпела. – Вон он! – первой прошептала Тали. Адмирал, Тали и Рэйчел высунулись из-за угла. Человек, похожий на того, что был на фотокарточке, выворачивал ящики письменного стола. – Какой негодяй! – Надо задержать его, – прошептала Рэйчел. – Но только осторожно, не применяя силу. Вдруг он просто забыл в лаборатории любимую книгу? Настолько любимую, что вернулся за ней из Ялты. Адмирал Раэль’Зора из всей ее трогательной речи, казалось, не услышал ни единого слова, а если и услышал, то не воспринял, а если и воспринял, то не понял, а если и понял, то близко к сердцу не принял. Он рывком поднялся во весь рост из укрытия, выхватил спрятанный под кителем пистолет и беспощадно наставил дуло на ассистента: – Кай Ленг, объяснитесь сейчас же! «Вау, – подумала Рэйчел. И еще раз. – Вау». В подобной ситуации ничего больше на ум не пришло. Кай Ленг тоже оторопело замер, сведя лопатки под тканью рубашки – на нем, в отличие от троицы, не было ни халата, ни бахил, и за одно это святотатство, судя по взгляду адмирала, ему ничего хорошего не светило. Раэль’Зора сделал первый шаг, не отводя пистолета от ассистента. Кай Ленг помедлил, чуть подпихнул выдвинутый ящик, чтобы он не выпал, поднял руки и обернулся. У него было такое же лицо, как на фотографии, задумчивое и даже скучающее, будто все так же носились вокруг дети с игрушечными ракетами и играли в нарды старики, а не надвигался на него неукротимой стихией праведного гнева адмирал с пистолетом. Рэйчел боялась, что он не выдержит и выстрелит, но Раэль’Зора терпел молчание с истинно адмиральским достоинством, только медленно подступал все ближе, не отводя взгляда от ассистента. Объясниться тот даже не пытался, сбежать, впрочем, тоже. Адмирал нетерпеливо качнул пистолетом, требуя… знать бы еще, чего. В святые научно-руководительские отношения Рэйчел не полезла бы, даже если бы ее подпихивали, но наблюдала с интересом. Три шага, два, шаг; дуло пистолета, если бы Раэль’Зора вытянул руку во всю длину, уткнулось бы Кай Ленгу в грудь, а он все молчал. Рэйчел восхитилась его непримиримым спокойствием. А его боевым искусством восхититься не успела: все произошло быстрее, чем в фильмах про Джеки Чана. Кай Ленг рывком поднырнул под пистолет, ударил адмирала в локоть, схватил за запястье обмякшую руку и вывернул; пистолет упал на пол и отлетел в сторону, адмирал рявкнул «предатель!», попытался пнуть Кай Ленга пяткой по колену, не попал, получил удар костяшками по виску и обмяк, кулем свалившись на бок. Тали вскрикнула. Кай Ленг одним текучим движением, будто конечности его были гуттаперчевые и могли тянуться во все стороны, отпихнул адмирала подальше, схватил пистолет, пригнулся и бросился к выходу. Тали выставила подножку. Кай Ленг перемахнул ее как минимум девятибалльным, если бы это были соревнования, прыжком, увернулся от удара Рэйчел и припустил еще быстрее. Все-таки забивать шпионов микроскопом – это была плохая идея. А может, это был и не микроскоп. Рэйчел как можно аккуратнее уронила схваченный наугад прибор обратно на стол, и они с Тали с боевым кличем бросились вслед за удирающим Кай Ленгом. Рэйчел всегда считала себя девушкой спортивной и вполне могла гордиться дипломами с университетских соревнований. Кай Ленг же эту гордость растоптал в прах первыми же десятью метрами по коридору – нечего было надеяться настигнуть его одним рывком, только загнать, понадеявшись на выносливость. И на Ригара, ждущего внизу; Рэйчел, по крайней мере, очень понадеялась, стиснула зубы и постаралась забыть, что ноги пригодятся ей не только сегодня, но и когда-нибудь потом. Дверь, ведущая на лестницу, едва не щелкнула ее по носу, но она успела нырнуть в щель, а Тали потеряла драгоценные секунды. Кай Ленг бросился вниз, перемахивая по две ступеньки. Рэйчел уже научилась прыгать через три, но все равно отставала. Разрыв увеличился почти до пролета, а как только похититель скрылся бы с глаз – она точно упустила бы его в незнакомом институте насовсем. Нужен был план. Отчаянный, безумный и желательно рабочий – прямо как тот, что изобрел на ходу Кэл’Ригар. Кроссовки Рэйчел было жалко, поэтому она схватила горшок с фикусом и бросила в беглеца. Испугалась, что если попадет в голову – и убить же может, потом испугалась еще больше – а вдруг вообще не попадет, но обошлось. Горшок красиво врезался Кай Ленгу в спину, а макушка фикуса щелкнула его по затылку и краем листа оцарапала щеку, земля, брызнув во все стороны, усеяла поле сражения. Кай Ленг притормозил на несколько мгновений – должно быть, его крепко приложило по хребту. С гиканьем Рэйчел перепрыгнула оставшиеся ступени (кажется, пять, по одной на каждую молитву великой гравитации, которые она успела вознести), врезалась в Кай Ленга и, охватив его руками и ногами, повалила на пол. Сразу заныл ушибленный локоть, мгновеньем позже заныло все остальное. Они докатились кубарем до края площадки, Рэйчел успела разок пнуть Кай Ленга по чему-то мягкому и еще разок – укусить в руку, когда он попытался схватить ее за горло, так что придушить ее у Кай Ленга не вышло. Но он все равно оказался сверху – Рэйчел даже не поняла в какой момент, – и когда она попыталась спихнуть его с себя, Кай Ленг сильнее стиснул колени на ребрах так, что вместо выдоха вышел удивленный то ли сип, то ли всхлип, и приставил дуло пистолета к рэйчеловскому лбу. На его лице не дрогнул ни один мускул. Рэйчел успела только облизнуть пересохшие губы. Потом она тормознуто, будто в голове ее вместо мозгов забились опилки, сообразила, что прижимающееся ко лбу дуло слишком теплое для оружейного металла – хотя не то чтобы она часто чувствовала лбом пистолеты в своей жизни… Жизни, видимо, очень недолгой. Кай Ленг нажал на курок. И ничего не произошло. Его глаза удивленно распахнулись, губы дрогнули. Должно быть, он сказал что-то вроде «что за черт», но Рэйчел не могла утверждать наверняка – уши заложил виз… боевой клич испуганной, но прекрасной в своей ярости Тали. – Только тронь! – закричала она и со всей силы врезала по голове Кай Ленга вторым горшком с фикусом. На миг мир стал зеленый, пыльный и сыпучий; сухая земля окатила и Кай Ленга, и съежившуюся под ним Рэйчел, отдельные комки вперемешку с окурками и яблочными огрызками запутались в его волосах и живописно рассыпались по полу. Кай Ленг моргнул, выпустил пистолет, обмяк и упал на нее. И больше не шевельнулся. Тали пнула его в бок, убеждаясь, что он точно не прикидывается; потом яростную белизну сменила растерянность, и она, ошарашенно проморгавшись с таким видом, будто спрашивала у всего мира: «Это что, это я его так?», перевела взгляд на Рэйчел. – Ты как? Живая? Он не выстрелил? Это что, осечка? – затараторила Тали, на нервах совсем забыв про существование пауз. Рэйчел кивнула оторопело – точно живая, остальные вопросы забуксовали где-то на ее барабанной перепонке и в мозг проникать не торопились. Тали протянула руку; кое-как, побарахтавшись, Рэйчел выползла из-под Кай Ленга, с трудом сдержалась, чтобы тоже его не пнуть, и наконец-то смогла выдохнуть. Медленно, с чувством, с толком, с расстановкой, с уверенностью, что она и правда совершенно точно живая. – А круто ты его все-таки! – улыбнулась Тали, как только поверила, что действительно пронесло. – Ага, – помедлив, согласилась Рэйчел. И, кое-как схватившись за перила, сползла обратно на пол, казавшийся ей чуть более крепкой опорой, чем все остальное в этом шатком прекрасном мире, в котором всякие подлецы бьют адмиралов и стреляют в студенток. – Сходи за Ригаром, пожалуйста. Я сейчас даже не пошевелюсь, кажется. Тали закивала и никуда не пошла. Судя по стуку шагов по лестнице, Кэл’Ригар, прорвавшись через все охранные кордоны, шел к ним сам. *** Воскресное утро в аэропорту Шереметьево выдалось такое же суетливое, как и всегда. Все так же прилетали и улетали самолеты. Все так же никто не обращал внимания на черную «Волгу» с номером 000: ну и что, что черная «Волга», у нас тут и не такие чудеса случаются. Разве что кто-то заметил, что за рулем «Волги» была тоненькая девочка едва ли двадцати лет, и подозрительно покосился, но вскоре прошел мимо по своим важным делам. Парижский рейс вылетал в десять часов утра. «Вот бы, – думала Рэйчел, ковыряя носком кроссовка кафельную плитку в зале ожидания и с унынием думая о бесконечно долгом перелете с пересадкой, – скорее пустили прямой регулярный маршрут от Нью-Йорка до Москвы. Сразу жизнь бы стала послаще». Все прощания были давным-давно сказаны, все вещи уложены, комната Тали – десять раз перепроверена на предмет забытых футболок, потерянных фотографий и закатившихся за диван барбарисок. В карманы было напихано столько конфет, что хватило бы на сутки питания не только самой Рэйчел, но и Гарруса, и Миранды. Лишь бы Гаррусу и Мири понравились ириски. Адмирал постоянно смотрел на часы: то на наручные, то на большие аэропортовые. Тали не удержалась и тихонько спросила у него: – Радуешься? – Да нет, – на удивление мягко отозвался Раэль’Зора. – Не то чтобы. Просто время сверяю. Кэл’Ригар, который по доброте душевной согласился тащить рюкзак, сидел на скамье и старательно разглаживал фантик от барбариски. Рэйчел не знала, что еще сказать, и чувствовала себя не в своей тарелке. «Как-то быстро, – подумала она, – все закончилось». Рюкзак распух еще сильнее, чем прежде. На дне его покоилась старательно обернутая в несколько слоев газеты «Комсомольская правда» бутылка настоящего грузинского коньяка, а под ней в использованном конверте с красивыми марками с Гагариным лежала стопка самых ценных фотографий. Рэйчел специально запихнула их подальше: на всякий случай. Чтобы на таможне не придрались. Громкоговоритель объявил посадку на парижский рейс, и пассажиры нехотя потянулись к стыковочному рукаву. – Ну, – сказал адмирал, – пора. Рэйчел вздохнула. И тут случилась едва ли не самая неожиданная вещь за все каникулы (впрочем, не самая, потому что пальму первенства держали история с пистолетом и гитара в сарае на адмиральской даче): Раэль’Зора протянул Рэйчел руку, которую та с удивлением, но с удовольствием пожала. – Удачи вам, мисс Шепард. И… – адмирал сделал паузу, – кстати, спасибо за помощь с тем проходимцем. – Вы узнали вчера что-нибудь новое про этого Ленга? – поинтересовалась Рэйчел. – Узнал. Навел кое-какие справки… через знакомства. Оказалось, он из итальянской мафии. Из клана, именующего себя «Цербер». Не первый раз уже с ними сталкиваемся. Но в этот раз им не удалось нас обыграть даже с лучшим шпионом. Ничего, посидит на Колыме, одумается. – А все благодаря Рэйчел, – застенчиво добавила Тали. – И ее фотографиям. – И фикусам из лаборатории, – Рэйчел не могла не отдать должное истинным героям вчерашнего дня. – И вы, товарищ Зора… хороши, – она хотела добавить «во всех смыслах», но не стала – постеснялась. Впрочем, ироничную интонацию адмирал все-таки уловил. – Пистолет, ну надо же! Если бы он был настоящий, меня бы могли убить! – Ну за кого вы меня принимаете, – скучающим голосом отозвался Раэль’Зора. – Носить на гражданке настоящее оружие, я что, зверь какой? Всего лишь игрушка, чтобы пугать всяких подлецов. – А из него можно стрелять игрушечными пулями? – спросила Рэйчел. – Можно. Разговор замялся, Рэйчел судорожно пыталась сообразить, о чем бы поговорить еще, чтобы отвлечь внимание адмирала. Она не слышала, о чем шептались Тали и Кэл’Ригар, но где-то между фикусами и пистолетами лейтенант едва заметно порозовел и вот уже три минуты тупил взглядом в пол вместо того, чтобы замечать, как смотрит на него Тали – как на героя и не только. Нет, мысленно покачала головой Рэйчел, нет, Ригар определенно безнадежен, все надежды только на Тали и на то, что ей хватит выкроенных минут. И вот здесь помочь могла только Рэйчел. Кажется, отвлекать огонь на себя – это уже привычка. – А вообще, я все-таки очень рада, что побывала у вас тут, – вдохновенно выпалила она, расправив плечи и тайком надеясь, что ее косоглазие спишут на попытку следить одновременно за адмиралом и табло отлета, а не на природное слабоумие. Впрочем, а даже если и так? Раэль’Зора посмотрел на нее выжидательно, но Рэйчел за последнюю неделю приобрела иммунитет к его взглядам и даже не вздрогнула, на ходу соображая, что б такого наплести. – Замечательная страна, замечательные люди. У нас ничего про вас не знают, на самом деле, я вот тоже не знала. Буду теперь рассказывать, что у вас тут тоже очень… интересно. Она чуть не поперхнулась: Тали, не выдержав, взялась за ткань рубашки на плечах Ригара, встала на цыпочки и поцеловала в пунцовеющую щеку. Ригар ошарашенно моргнул с видом очень растерянным, но лихим – ему только фуражки набекрень не хватало, а розоватый след помады сиял очень даже знаменательно. – Вот. Всем расскажу. Вы правда замечательные люди, столько о культуре заботитесь, о науке, чудесно же, – слово «заботитесь» Рэйчел подобрала с особой любовью. Тали беззвучно хихикнула, оттерла у Ригара след помады, расправила образовавшиеся на плечах складочки и отпрянула с таким невинным видом, что ее не то что за адмиральскую дочку можно было принять – сразу за дочь секретаря ЦК КПСС. Святое создание. Рэйчел мысленно выдохнула: долг лучшей подруги был исполнен на все сто процентов. – Благодарю, мисс Рэйчел, – степенно кивнул Раэль’Зора. – Я тронут. Могу сказать в общих чертах то же самое, я тоже… приятно удивлен знакомством с вами. Ригару уже ничего не было страшно после поцелуя, но Тали удивленно вылупилась отцу в спину, а Рэйчел – в лицо. Она вовсе не надеялась на взаимность, тем более такую… истинно адмиральскую, температуры жидкого азота и при этом искреннюю (как ей хотелось верить). – Впрочем, можете также всем своим знакомым передать, что наша астрофизика – лучшая в мире, а наша космическая программа все равно более успешна. И на Марс мы первыми высадимся, – ехидно добавил Раэль’Зора, и все мысленно обрадовались, что удар Кай Ленга обошелся для адмирала без последствий и хоть что-то в мире осталось неизменным. – Обязательно передам, – улыбнулась Рэйчел и, набросив на плечо лямку протянутого Ригаром рюкзака, обвела взглядом. – Хотя мне очень хочется верить, что мы еще даже сможем это обсудить лично. Нелегко вот так вас оставлять, особенно Тали. У вас… замечательная дочь, товарищ Зора. Живите дружно. – Э-э-э я просто вчера ей «Кота Леопольда» показывала, это только цитата! – вмешалась торопливо Тали, оставив Ригара и бросилась обнимать Рэйчел на прощание, не преминув при этом зашипеть на ухо: – Ты что творишь? – Дружбу и жвачку, – ухмыльнулась в ответ Рэйчел, нарочито бодро похлопав подругу по спине, и еще более тихим шепотом добавила. – Иди хоть, отца обними, он у тебя классный старикан. Тали вздохнула, чтобы возмутиться, но так ничего и не сказала. Вместо этого обняла крепче, тоже похлопала по плечу и, отстранившись, невзначай приткнулась боком ближе к боку адмирала. Рэйчел, затаив дыхание, убедилась, что Раэль’Зора неловко, скованно приобнял дочь в ответ, и мысленно возликовала. Раэль’Зора еще не знал, что в парадном кителе, висевшем в шкафу в его спальне, все карманы были забиты американской жвачкой и сникерсами. Рэйчел надеялась, сюрприз окажется приятным… Ну а если нет, она будет уже далеко.