knives and kisses

главная проблема беннета заключается в том, что рэйзора мало интересует то, что нельзя поймать, убить, разделать, (иногда) приготовить и съесть. то, что нельзя бросить в костер, что не расходится ранами и не кровоточит, чем нельзя испачкать руки. ничего из этого не существует в любви беннета к рэйзору, но со временем, проведенном в своем одностороннем томлении, беннет узнает, что и у любви, оказывается, есть и лимфа, и кровь, и слюна, и слезы, что она может потеть, мерзнуть, болеть, гноиться, у нее садится горло и гниют зубы, если за ней не ухаживать. не удобрять, как садовые растения. но до всего этого рэйзору далеко тоже. самые прекрасные и редкие лилии мнутся под его ногами, словно ненужный мусор, во время охоты – ведь когда рэйзор охотится, он не замечает ничего и никого, а беннета, который всегда в такие вечера будто бы невзначай ошивается неподалеку, – и подавно. беннет, сколько себя помнит, всегда боялся влюбиться. он никогда не знал и не стремился научиться, как обращаться с этим сложным механизмом под названием любовь. тем не менее, подсознательно он всегда понимал, что этот капкан вряд ли обойдет его стороной, что точно поймает за голую щиколотку, да еще и в момент, когда беннет будет меньше всего ожидать. и, наверное, отдаленно он был готов к влюбленности в кого угодно: миловидного торговца свежими цветами, едва студента, новенькую официантку таверны, даже, да простит его архонт, одну из молодых храмовых сестер (это была бы очень чистая, невинная любовь, любовь доброты и света), но так вышло, что беннет оказался в неправильном месте и в неправильное время. а именно: кадыком аккурат у острого лезвия рэйзорова меча. – здесь не охотятся чужаки, – рэйзор прищурился, взглянул не слишком приветливо, и по его взгляду, а еще по тому, как холодила лопатки даже сквозь одежду высокая скала за спиной, беннет быстро понял, что это была его последняя ночь в тейвате, да и в принципе в мире живых. пора было начинать молиться архонту и подсчитывать звезды на утесе. – я не чужак, – удивительно быстро сообразил ответить беннет, но дыхание в страхе затаил еще в момент, когда чужой меч молниеносно коснулся горла (так воздушно и бесшумно, будто бабочка вспорхнула в воздух с цветка). – я просто… гулял. – гуляешь – и не охотишься? – взгляд рэйзора стал еще более подозрительным, и беннет успел во всех красках вообразить, как совсем скоро ему будут рыть могилу. – это как? и беннету пришлось собрать все остатки своей дипломатии, чтобы вежливо объяснить рэйзору, который для него, как раз таки, и был чужаком, что гулять не охотясь тоже возможно, что не всегда обязательно убивать, чтобы тратить время с пользой, что люди гуляют, чтобы отдыхать мыслями и просто дышать свежим воздухом, вот, посмотри, у меня даже нет при себе меча сегодня. они были не на равных. возможно, именно это и зажгло в сердце беннета первую за восемнадцать лет искру. удивительно, но дипломатия с рэйзором работала очень даже хорошо, несмотря на то, что он все еще поглядывал с подозрением и меча не убирал (беннет уже даже как-то свыкся с ощущением у собственной шеи острого лезвия, что успело согреться теплом его кожи), что-то в его глазах переменилось и смягчилось. беннет изучил его, но только вскользь, и удивительно хорошо запомнил именно самые незаметные черты: россыпь родинок под ключицами, в широком воротнике майки, которая оголяла непозволительно много бледной кожи, мелкие шрамы там же, неровные и странной формы, будто о кожу рэйзора кто-то тушил окурки, и, конечно, губы, немного опухшие, будто после недавней драки, и тоже со шрамом, похожим на след от ножа. рэйзор беннету весь целиком показался какой-то раной, несуразицей, мальчиком, который только и умел, что получать боль и увечья. опять же: с любовью он отнюдь не знал, что делать, и спустя время, в момент, когда у беннета ее накопилось так много, что она начала постепенно переливаться через края, рэйзор подумал, что на вольфендом просто свалился привычный сезон дождей. ; иногда, когда у него хорошее настроение, рэйзор даже берет беннета с собой на охоту. поначалу он смотрит зорко и приказывает не мешать, а если под ботинками беннета хоть одна травинка хрустит, – все как обычно – меч к горлу. так проходит несколько месяцев, прежде чем рэйзор позволяет беннету охотиться вместе с ним, и беннет отчего-то совсем не запоминает, что там происходит между этими двумя контрольными точками. раз в месяц они отправляются в длинные охотничьи экспедиции, берут с собой немного провизии, оружия, инструментов; беннет тащит палатку, на которую рэйзор таращится, будто на космический корабль. во время экспедиций рэйзор всегда спит под звездами, не подкладывая под затылок ничего, кроме собственных ладоней, а беннет нарочно не закрывает палатку, чтобы смотреть на него. реакция у рэйзора пугающе молниеносная: стоит беннету посреди ночи встать, чтобы найти какие-нибудь кусты да отлить, его мгновенно ловят за щиколотку и сжимают в ледяной ладони так сильно, что почти хочется взвыть. и если бы не обстоятельства, в которых это все происходит, беннет вполне счел бы жест рэйзора романтичным. просто потому что любой иной тактильности от него не дождаться. он касается, только если намерен напугать, ранить или убить. беннет согласен принять от него все и сразу. но на этот раз рэйзор просто предупреждает. так беннет понимает: будить его – опасно, он буквально может вспороть тебе живот или глотку даже во сне, так что лучше бы в дальнейшем с походами в туалет терпеть до утра. очень редко им удается поговорить, сидя у костра в особенно холодные вечера, и тогда беннет стремится узнать о рэйзоре как можно больше, но тот упорно не выдает ничего, что выходило бы за рамки общеизвестной тейватской легенде о мальчике, которого вырастили волки. – как ты выучил наш язык? – однажды спрашивает беннет, пока они готовят мясо. – просто слушал людей, – не слишком приветливо бормочет в ответ рэйзор, сидя на корточках и копошась длинной палкой в углях. – издалека. прятался и наблюдал. за тобой, кстати, тоже. беннет не сдерживает удивленного вздоха. – за мной? зачем? – ведь он действительно не понимает, что в нем, эдаком для рэйзора чужаке, может быть интересного. – не задавай глупых вопросов, – рэйзор почти что закатывает глаза. беннету становится отчего-то очень холодно на него смотреть, так что он обращает свой взгляд к огню, который – и буквально, и нет, – медленно разгорается, потрескивая сухими древесными ветвями, между ними. кровь на любви беннета к рэйзору – запекшаяся, ставшая сухой коричневой коркой, но, тем не менее, она и напоминает, что что-то живое под ней – пока еще – есть. – ты знаешь, что за людьми следить нельзя? – хмурится беннет. – вот что бы ты сделал, если бы узнал, что кто-то за тобой следит? рэйзор почти не думает. – поймал бы, – он продолжает бесцельно совать обугленную на конце палку в костер – жест стереотипно человеческий: занимать чем-то руки, чтобы выстроить психологическую защиту от неприятного разговора. беннету не нравится, что он непроизвольно раскладывает рэйзора на части у себя в голове, будто кого-то подопытного, но иначе у него и не выходит. вообще-то, он думает, что все люди склонны делать так с теми, в кого они влюблены. – и съел бы, да? – в конце концов вздыхает беннет. черт дергает за язык ухмыльнуться: – даже меня? рэйзор мельком смотрит на него. – нет. ты слишком костлявый. возможно, беннет воспринимает это как комплимент. четвертый костер на шестой день охоты, они доходят почти до самого драконьего хребта, и беннету думается очень даже сознательно, что пора бы возвращаться домой. мерзнут плечи, терзаются ветром голые шея и щеки, будто бы изморозью покрываются расчерченные шрамами ноги ниже коротких шорт. беннет подмечает, что с его стороны это какой-то очень изощренный уровень мазохизма: быть настолько обнаженным, когда рядом постоянно целый рэйзор. тому, тем не менее, не холодно отнюдь, даже когда с противоположного берега реки начинает тянуть недобрым, пробирающим до костей ветром. да, четвертый костер, шестой день, беннет подмечает молча, как пару раз рэйзор поглядывает вдаль, в сторону вольфендома, тоскливым-тоскливым взглядом, стоит ему услыхать волков. беннет думает, что его любовь к рэйзору и любовь рэйзора к дому, на самом деле, два очень похожих – и одновременно очень разных – чувства. он оставляет в стороне меч, ложится на берегу реки, прямо на пересечении травы и песка, и смотрит в полярное звездное небо. за спиной трещит костер, заглушая привычно спокойное дыхание рэйзора, но беннет все равно чувствует его присутствие своей макушкой, видит его, понимает, где он находится, даже когда закрывает глаза. – можешь поспать, – предлагает рэйзор, – утром уже двинемся домой. – ты хотел сказать – по домам? – отзывается беннет, все еще видя перед собой только чернильную полусонную пустоту. он и сам не замечает, как засыпает, даже несмотря на холод, а когда просыпается, рано-рано, на самом рассвете, то чувствует на себе мягкую теплую ткань: это оказывается накидка рэйзора, которой он, выходит что, укрыл беннета ночью. – я поймал четверых кабанов, – дежурным тоном оповещает сидящий (внезапно – совсем рядом) рэйзор, замечая, что беннет больше не спит. он сидит, подобрав под себя ноги, и сосредоточенно точит над песком нож. беннет замечает свежие раны на его неприкрытых бледных предплечьях. некоторые из них еще кровоточат. – и… – рэйзор ненадолго замирает, хмуро глядя в пустоту перед собой. – и одну бабочку. беннет привстает, теплая ткань тут же соскальзывает куда-то на его бедра. ни он, ни рэйзор, не обращают на это внимания, а последний почему-то находит нужным сказать: – но бабочку я потом отпустил. ; дорога домой кажется длинной, гораздо длиннее, чем на их охоту с несколькими перевалочными пунктами. они тащат за собой много дичи в тканевых мешках, большую часть мяса отдадут, конечно, волкам. если по пути случается наткнуться на статую архонта – непременно остановятся восстановить силы, беннет преклонит колено. вероятно, происходящее отнюдь нельзя назвать свиданием, беннет мечтает лишь о горячем душе и долгом сне в собственной мягкой постели, но в момент, когда они возвращаются в вольфендом, когда за спиной у рэйзора вновь вырастают эти острые серые скалы и тяжелый густой туман, беннет понимает, что все (по крайней мере, на ближайшее время) закончилось, и ему это не нравится. как будто из его жизни вырывают что-то очень важное. – заходи как-нибудь к нам в таверну, – предлагает беннет, когда они стоят на перепутье, и неуверенно почесывает затылок. – я тебя чем-нибудь угощу. послушаем музыку. ты любишь музыку?.. – по этому же затылку – хорошо бы ударить несколько раз за такие вопросы. – я ее не понимаю, – тем не менее отвечает рэйзор спокойно. кажется, он не видит в этом особой проблемы. – но в таверну можно. что-то в беннете порывается обнять рэйзора напоследок, будто бы говорит: ты все равно уже был под лезвием его меча, и не раз, и не два, что страшного в этом? но с рэйзором, на самом деле – безопаснее под мечом, чем в его объятиях. и наверное, беннет не совсем понимает, что делает, когда таки подается вперед, посреди пустынной безветренной аллеи, и неуклюже, слабо-слабо обнимает рэйзора за плечи, пряча лицо в его волосах, пахнущих огнем и ветром. рэйзор не шарахается, как дикая кошка, но вздрагивает, напрягается, настораживаясь. конечно, он видел объятия и поцелуи, видел, как люди сходились и расходились, как встречали друг друга и расставались, видел и любовь, и боль, и любовь и боль сейчас все без остатка сосредотачиваются в беннете, у которого руки трясутся так, будто в ту же секунду, как он отстранится от рэйзора, тот его просто казнит. так и получается, но казнью становится мягкий-мягкий поцелуй в висок, которым его награждает рэйзор в ответ, и тут же отстраняется, шарахается, словно и сам боится быть отвергнутым, а у беннета так вздымается и вспыхивает все внутри от этого простого жеста, что, кажется, огонь начинает покалывать на кончиках пальцев. – спасибо, что не стал бить током, – не находит он лучших слов, делая шаг назад. – и доставать меч. от места на виске, которого украдкой коснулся губами рэйзор, будто по всему телу расходятся микроимпульсы, короткие, согревающие и одновременно бросающие в дрожь. да, конечно, рэйзор видел, как люди целуются, возможно, ему хотелось бы попробовать тоже однажды, но он никогда не решится и не попросит (беннета – помочь), ведь для любви нужно гораздо больше смелости, чем для того, чтобы размахивать мечом. когда неприветливый туман вольфендома медленно растворяет в себе уставший силуэт рэйзора, а издалека доносится знакомый беннету волчий вой, все снова становится на свои места – и одновременно кажется совершенно не таким, как в самом начале. в следующую же субботу беннет приходит дожидаться рэйзора в таверне.