∆ ∆ ∆
Чонгук не может чётко определить, что именно он чувствует, идя плечом к плечу с Тэхёном уже около часа — резкий подъем уже позади, — но единственное, что он чётко может определить, так это то, что непонятные движения в его животе явно не из-за той квашеной капусты, которую он ел на завтрак. Это больше похоже на тех самых бабочек, которые возникают при волнении рядом с объектом своих воздыханий. Гадкие бабочки! На практике по применению боевого захвата ему не объясняли, что делать в таких случаях. Там рассказывали о технике каратэ, важности образованности при оказании первой медицинской помощи, человеческих качествах, которыми должен обладать настоящий солдат, но ни слова про бабочек! Вокруг природа так и шепчет, в апреле всё находится в самом расцвете, а у Чонгука просто занавес перед глазами, он кроме крепкого силуэта пред очами ничего и заметить не может. Альфа привычно не подкалывает, напротив, кажется, вообще омегу не замечает, лишь иногда зыркая на младшего, когда тот ненароком беспечно ступает на скользкие камни и высунутые корни. Тэхён несправедливо красив, омега безнадёжно залип. — Аккуратно. Чонгук не замечает, когда его нога успевает съехать с мокрого от утреннего тумана камня, а корпус опасно наклониться назад, но зато прямо сейчас он очень ярко ощущает чужие большие ладони, которые крепко обхватывают его талию, предотвращая падение. Голос Тэхёна спокойный, рычащий и ровный, заставляющий омегу сглотнуть и шустро выпутаться из чужой хватки, продолжая идти с прибавленной скоростью, вызывая у альфы незлобный смех. — Что это сегодня с нашим зайчиком? Весь такой задумчивый и отрешённый, — вопрошает Ким, быстро нагнав младшего. Чонгук ускоряется, закусывая нижнюю губу и отворачивая голову, восклицая у себя в голове: «Что мне ответить? Потому что я постоянно думаю о тебе? О том, как бы хотел, чтобы ты трахнул меня на весу или о том, что я хочу готовить тебе дурацкие блинчики по утрам, учитывая тот факт, что я и готовка — вещи абсолютно несовместимые». Шаг практически переходит на бег, и омега даже не чувствует усталости в ногах, хотя он несётся, как угорелый, с десятью килограммами на плечах, поднимаясь при этом на гору под углом градусов так сорок. — Вот это жажда к победе, — смеётся Тэхён, догоняя омегу и инстинктивно вытягивая руку, чтобы если что успеть ухватить Чонгука за шиворот. — Нам до самой верхней точки совсем немного идти, заберём флаг, а там уже дело за малым — спускаться легче, чем подниматься. Чон мычит что-то нечленораздельное, делая финальные рывки и выходя на дорожку, что ведёт к открытой местности на самой горе. Только сейчас, когда разум слегка проясняется, он чувствует, как гудят его мышцы и по вискам течёт капля пота. Он стискивает зубы, упорно не сбавляя шаг и выдыхая лишь тогда, когда его ноги достигают цели, а красный флаг оказывается в руках. — Пойдём, не будем терять время, — Чонгук запихивает яркую тряпицу в боковой карман рюкзака, и, не оборачиваясь, продолжает путь — спуск будет не той же тропой, по которой они поднимались, поэтому потратить на него нужно около двух часов, не останавливаясь и идя в среднем темпе. — Стой, — предупреждает Тэхён, хватая младшего за ручку на рюкзаке и притягивая того назад, как глупого щенка. — Твоим ногам нужно время, чтобы перестроиться с подъёма на спуск, иначе колени будут подкашиваться. Отдохни пару минут. Чонгук настойчиво вырывается, проворчав в ответ похожее на: «Не указывай мне, что нужно делать», и, подкинув рюкзак на спине для удобства, двигается к необходимой тропе. Киму не остаётся ничего, кроме как, быстро размяв мышцы ног, двинуться за этим вредным мальчишкой следом. — Что за ребёнок, — вздыхает старший, стараясь контролировать собственный шаг, чтобы случайно не поехать вниз кубарем, скользнув по грязи, а ещё бегло следить за омегой, готовясь в любой момент ловить его. Чонгук, как назло, ускоряется, заставляя Тэхёна всё чаще и чаще нервно поглядывать на необдуманность его шагов. А потом всё происходит как-то слишком внезапно: омега отвлекается, переступая через торчащие корни деревьев, секунда — и он уже оказывается на земле, прочесав ладонями по дряхлой земле. Тэхён рычит, быстро подбегая к младшему и опускаясь перед ним на колени, чтобы в следующую секунду беспокойно ухватить омегу за плечо, услышав жалобный скулёж. Чонгук отдергивает плечо, предпринимая попытку подскочить обратно на ноги, но проваливается, падая обратно на землю. — Успокойся, Чонгук! — рокочет Ким, заглядывая младшему в лицо. Тон его непривычно резок и серьёзен, вынуждающий омегу испуганно замереть, поджав ушибленное о камень колено. — Где болит? — уже более спокойно добавляет Тэхён, аккуратно касаясь чоновой ноги. Чон опускает голову, тяжело вздыхая и внезапно чувствуя сумасшедший прилив ненависти к себе. Он сильный, он сам справится. Он хотел справиться сам, чтобы не ударить в грязь лицом перед объектом своей симпатии, а в итоге сделал абсолютно наоборот, причём в прямом смысле. — Посмотри на меня, — мягко просит Тэхён, избавляясь от рычащих ноток в голосе. В его интонации нет и намёка на приказ, но Чонгук почему-то не осмеливается ослушаться. Что бы Гук ни делал и ни говорил, но именно у альф заложен инстинкт сильной опеки над омегами, когда те нуждаются в их помощи, поэтому Ким недовольно фыркает, осматривая Чонгука на количество повреждений. Младший медленно поднимает голову, стыдливо пряча взгляд за тёмной чёлкой, и смущённо кусает щёку изнутри, позволяя Тэхёну к себе прикоснуться, осторожно прощупывая колено и подкатывая ткань штанов, насколько это возможно. Старший трогает аккуратно, не желая причинить боль, спускается умелыми прикосновениями к икрам, чтобы убедиться, что травма не распространилась по всей ноге. Чонгуку дурно от того, насколько сильно его захлёстывает чувствами к этому мужчине — едва ли омега бы позволил кому-то другому о себе позаботиться, а сейчас, вот, сидит себе, весь в пыли и с глупым выражением лица, пока Тэхён мысленно — Чон уверен, что так и есть — отчитывает младшего за беспечность. — А теперь послушай-ка меня сюда, — начинает альфа, бережно выпрямляя омеге повреждённую ногу. — Я вижу тебя насквозь. У Чонгука всё леденеет внутри от сказанного, он открывает рот, в итоге не произнося ни слова, и смотрит большими оленьими глазами на сосредоточенное лицо старшего. Тэхён не отвлекается от былого дела, хмурится от усердия и тянется, не глядя Чону за спину, призывая снять того рюкзак, что омега и делает под влиянием шока. — Даже сейчас, — хмыкает альфа, мягко массируя оцепеневшие мышцы Чона. — Я чувствую. Твой запах, в нём есть кислый привкус, который ты выделяешь, когда волнуешься, — утверждает Тэхён, перебирая своими длинными узловатыми пальцами темную ткань, пока омега ловит сердечный приступ. Ким читает его, как открытую книгу, и это реально не смешно. Чонгук вынужденно всхлипывает, когда Ким надавливает на ушиб, и альфа тут же ослабевает хватку, доставая из рюкзака охлаждающую мазь, что была в аптечке именно для таких случаев. Тэхён поднимает взгляд, смотрит на омегу проницательно, выдавливая на пальцы мазь и нежно касаясь горячей кожи, хмыкает, когда Чон намеренно стискивает зубы, стараясь не издавать лишних звуков. Альфа втирает субстанцию круговыми движениями, смотря на младшего, не отрываясь и даже не моргая, заставляя Гука пораженно сглотнуть и отвести взгляд. — Скажи мне, зайчик, я волную тебя? — хрипит Ким, понижая тембр голоса на октаву, делая его почти интимным. Чонгук просто, блять, улетает. Рассыпается на мелкие атомы и смешивается с воздухом от столь прямолинейного вопроса, к которому он, предсказуемо, не был готов. Как вообще можно быть готовым к тому, что такой мужчина будет растирать его ногу какой-то вонючей мазью, касаясь кожи своими красивыми длинными пальцами, смотреть на него открыто и, словно бросая вызов, вскидывать густые брови, говоря подобные вещи таким будничным тоном, будто для Тэхёна это рутина — задавать такие вопросы в лоб и ставить Чонгука в неловкое положение. Омега чувствует, как лёгкие начинает жечь от нехватки воздуха, и он внезапно вспоминает, что нужно дышать, поэтому делает вдох, какой-то слишком резкий и дёрганный, выставляя себя идиотом. Хотя нет, настоящего идиота он из себя делает, когда его мозг, подверженный стрессу, не придумывает ничего лучше, кроме как: — О боже, т-там белка, вау, эм. Разве они не рыжие? Эта белка, кажется, серая? — Чонгук неловко прокашливается, понимая, что лучше бы он просто продолжал нервно отмалчиваться, потому что теперь он остановиться вряд ли сможет. — Как думаешь, белки типа, может, они как фазаны: самцы всегда разноцветные, а самки серые? То есть, я не говорю, что белки — это фазаны, я лишь хотел сказать, что, эм… Господи, Чонгук бы сейчас отдал всё, чтобы его просто кто-то вырубил и прервал этот несвязанный поток бессмысленных мыслей. Альфа продолжает внимательно смотреть в его бегающие зрачки, спокойно и уверенно, всё ещё держа руку на голой коже чонового колена, пока омега оглядывается по сторонам, будто этот лес — самое удивительное, что ему приходилось видеть за всю свою жизнь. — Так вот, говоря о белках, я думаю, что, может, самки белок серого окраса, это ведь возможно, да? — продолжает Чонгук, ощущая, как щёки нагреваются от дикого стыда. — Чонгук, — перебивает его Ким, звуча тихо, но в то же время гордо, так, как свойственно альфе. — Здесь не водятся белки. «Почему? Почему это происходит сейчас со мной?» — думает про себя Гук, хлопая ресницами и вытягивая гласные. Он растерянно озирается, пытаясь ухватиться взглядом за что-то, что не тэхёновы глубокие и всезнающие глаза, потому что он уже не может выдержать вес этого величайшего позора, который свалился на его голову. Рука альфы всё ещё на его ноге, и место, где кожа соприкасается с кожей, горит огнём, позволяя Чону на некоторое время заглушить боль ушибленного колена. — Очаровательный, — выдыхает со смешком Тэхён, наклоняя голову вбок и цепляя чонов подбородок указательным пальцем. — Это я очаровательный? — возмущённо выпаливает младший, вспыхивая, как спичка, от комплимента, слетевшего с желанных губ. — У т-тебя что, лишние зубы есть? — Такой милый, напуганный зайка, — продолжает Ким игривым, хриплым голосом, перекатывая на языке слоги и облизывая верхнюю губу. — Какой к чёрту зайка? Я… Я тебе такой хук с правой пропишу, что ты забудешь, как говорить, ты… — нападает Гук, предательски заикаясь и краснея под жадным взглядом альфы. — Так и пахнет от тебя смущением, щёки покраснели, как у девицы, — глумливо подмечает Тэхён, обнажая клыки в кокетливом оскале. — Думаешь, что я не ударю? Да я тебя сейчас! Сейчас, только, блять, встану и тогда как врежу, что… — Нравишься мне, — рокочет альфа, заставляя младшего резко замолчать и громко икнуть, удивлённо уставившись на ухмыляющегося старшего. — Ч-что? — Говорю, что без ума от тебя, зайчик, — довольно повторяет Ким, придвигаясь ближе к чоновому лицу и хрипло посмеиваясь от того выражения, что запечатлелось на лице омеги. Чонгук чувствует, как бешено колотится сердце, как шумит в ушах кровь, он смотрит на Тэхёна, который находится в нескольких сантиметрах от него самого, и не может сложить два плюс два в своей голове. Сознание яркой красной вывеской демонстрирует ему предупреждение прямо перед носом, в котором чётко и ясно написано одно единственное «Пиздец». Ким сыто скалится, укладывая свою большую ладонь на тёплую омежью щёку и придвигаясь к тому настолько близко, что младший теперь отчётливо чувствует мягкое облако чужого дыхания, что оседает на его губах. Красная вывеска внезапно начинает мигать, и вместо более уравновешенной версии Гук теперь видит кричащее «ПОЛНЫЙ ПИЗДЕЦ». Ладони у этого альфы действительно большие, способные накрыть всё чоново лицо, красивые и сильные, и у Чона, если честно, начинает подтекать крыша, а может и ещё кое-что. — То, что ты позволяешь мне заботиться о себе, не делает тебя слабым, слышишь? Ты не должен геройствовать в одиночку, — шепчет Тэхён, эфемерным касанием проезжаясь губами по чужим, слыша напряжённый выдох и чувствуя дрожь омежьего тела. — Позволь нам сделать это вместе. Чонгук завороженно следит за тем, как тени от пышных тэхёновых ресниц падают на его обласканные солнцем скулы, ощущает жаркое дыхание на своих устах, позволяет касаться себя так, как никому раньше не позволял, и хватает Тэхёна за ткань армейского бомбера, выбивая из груди старшего смешок. Омега кусает губы, более уверенно глядит в глаза напротив, сжимает жёсткую ткань в кулаках и рычит альфе в лицо наглое и дерзкое, так, как обычно это делает: — Может, ты уже поцелуешь меня? Тэхён ухмыляется нахально, горделиво, перемещая ладонь с щеки омеги на заднюю часть его шеи, чтобы в следующую секунду притянуть того бесцеремонно и грубо, впечатываясь в его губы жадным поцелуем. Чонгук всхлипывает позорно, когда его губы оказываются в жёстком захвате альфы, младший выдыхает через нос и опускает ладонь Киму на скулу, довольно посасывая чужие губы. Тэхён ухмыляется в поцелуй, когда омега принимается толкаться ему в губы языком, желая по-хозяйски вылизать рот старшего и пройтись по ряду ровных зубов. Альфа посмеивается, когда Чонгук капризно хнычет из-за того, что Тэхён перестает отвечать на поцелуй, и Ким забавляется ещё больше, позволяя себе несколько секунд посмотреть на влажные розовые губы младшего. Чон хмурит брови, недовольный из-за внезапной потери теплоты чужого рта, и вплетает пальцы в тёмные кудрявые волосы альфы, чтобы сжать их жёстко и нетерпеливо, притянув Тэхёна обратно. Старший не сопротивляется, не переставая ухмыляться, когда придвигается обратно к младшему и широко лижет его приоткрытые полные губы, ловя судорожный вздох. — Сладкий, — шепчет Ким, щекоча младшего под подбородком и облизываясь. Чонгук спешит заткнуть его своим ртом, пропихивая внутрь язык и наклоняя голову для более выгодного угла. Его переполняют противоречивые чувства, когда он чувствует на своих губах вибрацию от хриплого рычания, что исходит из тэхенового горла. По какой-то причине омега внутри Чонгука довольно визжит и жмётся ближе к старшему, вынуждая Чона усерднее посасывать чужой язык и кусать налившиеся кровью губы. Младший сжимает в кулак кудри Тэхёна, жадно втягивая его терпкий аромат, который становится тяжелее под влиянием ситуации, заставляя Гука довольно фыркать, тычась Киму носом в щёку. Губы немеют от силы, с которой Тэхён всасывает их в рот, будто пытаясь сожрать Чонгука, и, откровенно говоря, омега не имеет ничего против такой перспективы. Ким пахнет уверенностью, мужественностью, силой, и у Гука голова кругом идёт от того, как же сильно он хочет этого альфу себе: в свою постель, в свою квартиру, в свою жизнь. — Придержи коней, детка, ну же, — рычит старший, отстраняясь от сладких уст под недовольное мычание Чонгука. — Мы всё ещё в лесу, посреди дороги и в странной позе. Омега облизывается, перебирая густые пряди на тэхеновом затылке, и тихо скулит, когда альфа касается языком своих длинных клыков, расплываясь в сытом оскале. — Бесишь меня, — выдыхает младший, отворачиваясь, когда щёки снова трогает жар. — Ох, ты не был так категоричен секундами ранее, когда пытался вылизывать мой рот, — посмеивается, поднимая с земли свою кепку, которую Чонгук успел скинуть в порыве страсти. — З-заткнись и помоги мне встать. — Как скажешь, зайчик, — довольно соглашается Ким, помогая Гуку опереться о своё плечо. Омега рычит, угрожающе клацает зубами в сторону Тэхёна — альфа находит эту привычку прелестной — и выдаёт, когда старший помогает ему встать на ноги: — Проклятый камень, откуда он там вообще взялся? Ким низко смеётся, подавая Чонгуку его рюкзак и обхватывая талию широкой ладонью. — Я пойду сам, — шипит младший, пытаясь вырваться, но Тэхён резко дёргает его обратно к себе, грозно шлёпая омегу по заднице и вынуждая перебросить руку через своё плечо. Чонгук удивлённо пищит, переводя испуганный взгляд на старшего, который, как ни в чём не бывало, опускает руку обратно на его талию, помогая двинуться дальше в путь. Ягодицы приятно жжёт от сильного удара, и омега прокашливается, отворачиваясь, как только Тэхён смотрит на него без доли стеснения. — Дурак, — возмущается себе под нос Чон, позволяя Киму вести себя. — Пойдём быстрее. — Нет нужды спешить, мы в любом случае придём последними, — спокойно утверждает Тэхён, обхватывая свободной рукой чоново запястье той руки, которая перекинута через его шею. Чонгук раздражённо цокает, злясь на самого себя, — не только потому, что его «синдром отличника» сейчас подвергается непоправимому урону, а ещё и потому, что ему пришлось втянуть в это дело Тэхёна, который теперь вынужден сидеть на ночном дежурстве вместе с ним. — Не грузи свою головушку лишними мыслями, — выдаёт альфа, словно почувствовав внутренние метания Чона. — Вместо этого лучше подумай о том, как убрать из своего запаха нотки возбуждения до того момента, как мы дойдём в лагерь, — в словах Тэхёна прослеживается доля издёвки и незлобной насмешки. Чонгук не скупится на то, чтобы влепить альфе щедрую затрещину, пряча румянец за красноречивыми высказываниями.∆ ∆ ∆
Чонгук лениво облокачивается о стену небольшого здания, которое служит надзирательным пунктом, и складывает руки на груди, вглядываясь в темноту вечернего неба. Они с Тэхёном, предсказуемо, пришли последними, учитывая тот факт, что альфа буквально нёс Чона на руках, чтобы было быстрее. Омега возмущался и отпирался как мог, потому что идти сам-то он был способен, может, не так быстро, но всё же. Однако Тэхён на его препирательства, похоже, плевал с высокой горы, потому что в итоге просто взвалил Чонгука на свою спину, вынуждая крепко обвить шею руками, и прошёл большую часть обратного пути именно в таком положении — омега в тайне восхитился мощью кимовых мышц, потому что весит Чон всё же не сорок килограмм. Сейчас Чонгук уже прибыл на пост, где им придётся отбывать ночную смену до самого утра на пару с Тэхёном, пока последний — как главный в отряде — сдаёт командиру вечерний пост. Колено Чон обработал и перевязал, считая это незначительным повреждением, а губы намазал бесцветным бальзамом — те распухли и покраснели от яростных кимовых укусов. Сбоку слышится треск веток, и омега инстинктивно поворачивается в сторону звука, ожидая увидеть там Тэхёна, однако из тени выступает фигура другого альфы — имя его Чонгук не запомнил, но точно уверен, что тот из его отряда, так как этот парень постоянно хвостиком следует за Тэхёном, видимо, пытаясь произвести на того впечатление. Чон вопросительно вскидывает брови, мысленно спрашивая себя, что тот делает на улице после отбоя, но после вопросов становится ещё больше, когда альфа останавливается напротив него, гадко ухмыляясь и выпаливая самоуверенное: — Ну что, счастлив? — Что, прости? — недоумевает омега, незаинтересованно фыркая. — Спрашиваю, доволен ли ты, после того, как потащил Тэхёна на дно своей тормознутостью? Ему теперь придётся торчать здесь всю ночь и отдуваться за тебя. Чонгук насмешливо хмыкает, безразлично прикрывая глаза, не собираясь реагировать на подобного рода обвинения. Никогда омега сам не признает, что на самом деле чувствует вину за это, гордость не позволит. Альфа не отстаёт, толкает омегу в плечо и продолжает, сунув руки в карманы: — Что ты вообще здесь делаешь? Пришёл за всеобщим вниманием? Недостаточно тебе было мужского внимания? Стоял бы на кухне и дальше. Чон морщится от этих слов, тихо вздыхая, — он уже привык к тем проблемам гендерной дискриминации, с которым ему пришлось столкнуться, поступив на службу. — Чего молчишь? Сказать нечего? Да ты совсем стыд потерял. Воспользовался тем, что Тэхён благородный и честный товарищ, и решил унизить его в глазах старшины путём вашего проигрыша? Ты, — альфа негодует, тычет Чонгуку в грудь, наступая, — бесполезный омега. Чонгук рычит, потирая переносицу, собираясь пойти против принципа «не трогай говно, вонять ещё сильнее будет», чтобы высказать этому уникуму пару ласковых, но его опережает пугающе низкий голос со стороны: — Извинись. Тэхён, который успел разобраться с делами, медленной походкой направляется к двоим, вставая перед Чонгуком и отталкивая альфу подальше, вынуждая отступить на несколько шагов. — Но, Ким, он же… — начинает тот, гневно хмурясь. — В мизинце этого омеги благородства и мужества больше, чем во всём твоём гнилом теле, поэтому советую закрыть свой чёртов рот, пока не поздно, и избавить нас от своего присутствия, — с жутким хладнокровием произносит Тэхён, наклоняя голову к плечу. — Он подставил тебя! — не унимается альфа, поправляя волосы и нервно бегая глазами по горизонту. — Считаю до пяти, иначе я беру тебя за шиворот и лично тащу в казарму, где ты отхватишь щедрых лещей от командира за прогулки после официального отбоя, — предупреждает Ким, кивая тому в сторону, призывая убраться отсюда. Альфа бездействует пару долгих секунд, прожигая омегу за спиной главного мрачным взглядом, а после, злостно сплюнув на землю, ретируется, исчезая в темноте. Тэхён разворачивается на пятках лицом к поникшему Чонгуку, который чувствует себя ещё более виноватым за то, что Киму второй раз за день пришлось впрягаться за него. По правде, слова того альфы даже не были чем-то обидным, тот просто жужжал над ухом, как надоедливый комар, и Чон самостоятельно смог бы от него отмахнуться, просто Тэхён сделал это раньше него. — Кхм, говорить «спасибо» не буду, — скомкано хмыкает омега, отворачивая голову, чтобы не смотреть Киму в лицо, ведь тогда своего смущения скрыть не получится. — А я и не прошу, — отвечает старший, складывая руки на груди и с игривой улыбкой всматриваясь в лицо Гука. — Я и не знал, что ты у нас такой стеснительный зайчонок. — Я не стесняюсь! — гаркает Чонгук, переводя возмущенный взор обратно на Тэхёна. — Чонгук, — мягко предупреждает старший, подступая к омеге ближе, из-за чего последний втягивает воздух и по инерции вжимается в стену позади. Тэхён наклоняет корпус ниже, нависая над Чоном и заставляя того напряжённо сглотнуть, а после опускается к омежьей шее, бестактно обнюхивая смуглую кожу и рокоча бархатное: — Ты пахнешь смущением, какой смысл отнекиваться? Младший не сдерживает тихий скулёж, сразу же испуганно прикрывая рот рукой от удивления, сомневаясь, что он действительно был способен издать такой жалкий звук. Тэхён на это реагирует мгновенно — обнажает клыки в саркастичной ухмылке, опаляя дыханием чужие губы, по-хозяйски опуская руки Чонгуку на талию, и ведёт носом по изящному разлёту чоновых бровей, пользуясь преимуществом в росте. — Подумать только, — проговаривает Ким, пуская по телу омеги мурашки от той вибрации, которую он ощущает от рычащего голоса старшего. — Чон Чонгук, гроза всех омег, один из лучших солдат в отряде, который скулит мне на ухо, как течная сучка, оттого, что я обнюхал его. Ну и ну. Чонгук и правда скулит. Опять. Он яростно хватает Тэхёна за воротник, утыкаясь носом тому в шею, борясь с желанием врезать этому мерзавцу между ног, либо стать тем, кто эти ноги раздвинет. Тут уж как дело пойдёт. Тэхён радушно притягивает омегу ближе к себе, вжимая того в своё тело и поглаживая тонкую талию сквозь ткань плотной рубашки. Чонгук чувствует себя жалким и униженным, именно с этим чувством он пытался бороться всю свою жизнь, но когда он упирается носом альфе в крепкую шею, вдыхая жадно его аромат и чувствуя уверенные прикосновения на своём теле, то он понимает, что позволит так обращаться с собой только Тэхёну. Чонгук облизывает губы, прижимаясь к горячему телу ближе и чувствуя стальные мускулы даже сквозь слои одежды, он восхищённо вздыхает, когда упирает ладони в мощную грудь, задирая голову, чтобы сделать то, что требовала его внутренняя омега уже не первый месяц. Чонгук переступает через свою гордость, принимаясь собственнически тереться носом и щекой о скулу Тэхёна, чувствуя своей гладкой кожей чужую щетину и начиная тихо мурчать от удовольствия, оставляя крупицы собственного запаха на Киме. Альфа рокочет на сие действие, сильнее вжимает младшего в стену, опуская руки с талии на крепкую задницу, чтобы сжать упругие половинки в ладонях и прикрыть глаза, позволяя омеге тереться о него, рвано втягивая воздух. — Этого ты хотел, да, зайчонок? — ухмыляется Тэхён, мягко кусая Чонгука за щёку. Младший кивает, не в силах противостоять собственным прихотям, и забрасывает кисти Киму за шею, влажно целуя альфу в уголок губ. — Проказник, — сквозь зубы цедит Тэхён, сильнее сминая ягодицы омеги в руках, вынуждая того всхлипнуть и царапнуть старшего за холку. — А чего ты ещё хотел? Чонгука начинает потряхивать, он инстинктивно расставляет ноги, когда Ким пытается просунуть между них своё бедро, и тихо стонет, чувствуя, как меж ягодиц становится влажно. Ким порыкивает, когда младший начинает массировать кожу на его затылке, и скользит губами по кончику чонового носа, выжидая ответ. Омега поджимает губы, собирая в кулак тэхёновы кудри, чтобы оттянуть альфу за волосы, вынуждая посмотреть на себя, горячо шепча старшему прямо в губы: — Хотел, чтобы ты трахнул меня на весу. Тэхён громко выдыхает, зарываясь носом в копну омежих волос, чтобы найти успокоение в его медовом запахе, потому что оставаться невозмутимым рядом с Чонгуком — невозможно. Омега делает круговое движение тазом, потираясь о кимово бедро и открывая рот в немом стоне, и это становится для Кима отпускной точкой. Альфа рычит, как дикое животное, впиваясь в губы младшего жадно и голодно, в ту же секунду позволяя своим рукам оттянуть резинку чоновых армейских штанов и скользнуть тому в бельё, чтобы грубо сжать ягодицы без каких-либо препятствий. Омега вздрагивает, впуская язык старшего в свой тёплый рот и вплетая пальцы в жёсткие волосы Тэхёна, врезаясь своими бёдрами в чужие, когда альфа притягивает второго к себе настолько близко, будто хочет слиться с ним воедино. Ким лижет омежьи губы, смачивая их слюной и по-хозяйски оставляя на Чонгуке свой запах. Тэхёновы пальцы впиваются в мягкую кожу чоновой задницы, двигаясь к пульсирующей дырочке, когда младший начинает нетерпеливо хныкать ему в рот. — Течёшь для альфы, как послушная, хорошая омега, — хрипит старший, опускаясь мелкими поцелуями по щеке вниз, оставляя влажные прикосновения на шее и ключицах, заставляя Чонгука дрожать от возбуждения. — Д-да, там так мокро, — выстанывает Чон, запрокидывая голову, чтобы дать альфе бо́льший доступ для исследования его шеи. Тэхён обнюхивает его, не стесняясь, — для альф и омег этот знак является очень интимным, как признак доверия, желанием повиновения, негласным разрешением мнимо пометить себя запахом. Ким всасывает кожу на чоновой шее, вместе с этим проталкивая палец в жаркую узость, позволяя обоим услышать неприличный хлюпающий звук, вынуждающий Чонгука стыдливо прикрыть глаза. Тэхён ухмыляется, добавляя к первому пальцу второй, растягивая эластичные стеночки длинными пальцами, собираясь позаботиться о предварительной растяжке до того, как его разум утратит способность функционировать. Хоть омеги и не нуждаются в такой тщательной подготовке, как беты и альфы, потому что мышцы их более мягкие и податливые, природно позволяющие омеге безболезненно спариваться, но всё же Тэхён тратит несколько минут на то, чтобы в итоге в Чонгуке спокойно двигались три пальца, заставляя младшего трястись от возбуждения. — Д-давай уже, — судорожно просит Чонгук, благодаря стену и крепкие руки Тэхёна, которые помогают ему держаться на ногах. — Что ты просишь? — издевательски тянет Ким, вставляя пальцы глубже, чем обычно, упираясь кончиками в набухшую простату и наслаждаясь прерывистыми стонами омеги. — Трахн-ни меня уже, пожалуйста, — Гук бьёт альфу в грудь, пытаясь насадиться обратно на пальцы, когда старший начинает медленно их вытаскивать. — Но я делаю это прямо сейчас, — дразнит Тэхён, облизывая Чону ушную раковину, пуская по всему телу табун мурашек. — Сукин сын, возьми меня на руки и вставь свой член мне в задницу, так понятнее? — нетерпеливо выпаливает омега, клацая зубами перед лицом старшего. — Весьма. Тэхён отстраняется на минуту, вытаскивая пальцы из растянутого ануса и заставляя Гука жалостливо проскулить, несдержанно приспуская собственные штаны. Альфа быстро делает то же самое, оставляя быстрый жадный поцелуй на искусанных губах, перед тем как уверенно присесть и, схватив омегу за мясистые ляжки, поднять того на руки, сгибая его ноги в коленях и прижимая к стене. Член Кима большой и толстый, с розовой от напряжения головкой, и Чонгук облизывается, обнимая старшего за шею, желая поскорее ощутить его внутри. — Выдержишь меня? — язвит омега, чувствуя крупную головку, упирающуюся ему в ложбинку между ягодиц. — Вот сейчас и проверим. Тэхён сгибает ноги в коленях, опуская Гука вниз и проскальзывая кончиком члена в истекающую смазкой дырочку, заставляя младшего сжаться и начать по-омежьи хныкать и лизать кимовы губы и щёки. Ким ждёт несколько секунд, тяжело дыша, а после подкидывая Чонгука в своих объятиях, чтобы устроить того поудобнее и протолкнуть возбуждённую плоть на всю длину, позволяя стенкам жадно поглотить толстый член. Младший вскрикивает, тут же закусывая губу, чтобы не создавать подозрительного шума, потому что быть застуканными сейчас будет не самым приятным опытом. — Вот так, детка, да, ты хорошо справляешься, — утешительно шепчет Ким, целуя омегу в покрывшийся испариной лоб. Чонгук дрожит в его руках и едва слышно поскуливает, начиная подмахивать бёдрами спустя некоторое время, призывая Тэхёна начать двигаться, что он и делает, крепче ухватывая младшего под коленями. — Будь тише, зайчик, ты же не хочешь, чтобы все застали нас вот в такой позе? Чонгук отрицательно машет головой, держась за шею Тэхёна одной рукой, второй же спеша зажать себе рот. Ким одобрительно рокочет, подкидывая Гука вверх и начиная яростно долбить розовую дырочку, радуя свой слух сжатыми мычаниями. Член входит плавно за счёт обильного количества смазки, которую выделяет омега, поэтому старшему не составляет никакого труда толкаться грубо и сильно, заставляя Чонгука хныкать и оттягивать тёмные тэхёновы кудри. Альфа проходится языком по концам длинных клыков, трахая Чонгука сладко и жёстко, так, как он того заслуживает, окрашивая свои прелестные щёки в розовый цвет и закрывая глаза пеленой возбуждения. Пенис младшего оказывается зажат между их торсами, давая ему нужное для Чонгука трение, чтобы превратиться в месиво из слез и слюней, подмахивая бёдрами навстречу резким движениям Тэхёна, насколько это позволяет их положение. Гук убирает руку ото рта, вытирая слёзы, когда Ким чуть замедляет темп, и шмыгает носом, ощущая невероятное наслаждение от чувства заполненности. — Ос-ставь на мне свой запах, — слабо выговаривает Чонгук, сжимая член старшего в себе. Тэхён расширяет глаза, смотря на омегу слегка пораженно — он вряд ли мог предположить, что Чон когда-то попросит его о таком. Ким кивает, наклоняясь к чоновым ароматным железам, и царапает тонкую кожицу клыками в том месте, где пульсирует жилка, источая медовый аромат, позволяя собственному феромону оказаться в чужой крови — это не настоящая метка, но такой способ позволяет оставить свой запах на другом человеке не на несколько дней, как от простых взаимодействий, а на неделю и больше. Чонгук удовлетворённо стонет, целуя старшего в шею, за ухом, в родинку на щеке, в ложбинку под губой — Тэхёна он хочет исцеловать с ног до головы, а после вылизать тщательно и умело, так, чтобы ни одного сантиметра не пропустить. Омега вздрагивает от этой мысли, принимаясь раскачиваться на чужом члене, чтобы продолжить начатое, и Тэхён быстро подхватывает его движения, возобновляя прежний темп. Чонгук скачет вверх вниз, ощущая, как головка касается чувствительной простаты, и если бы не рука, которой он опять зажал себе рот, то омега бы сейчас с удовольствием закричал. Член Тэхёна чувствуется внутри так хорошо и правильно, что младший цепляется за альфу отчаяннее, скрещивая ноги на его пояснице и позволяя брать себя быстро и грубо. — Как ты, зайчик? — в перерывах между мощными толчками интересуется Ким. Чонгук находит в себе силы, чтобы промычать жалостливое «Скоро», и ощущает, как смазка стекает вниз по его ягодицам, слышит, как она хлюпает каждый раз, как Тэхён вгоняет внутрь массивный член. Омега откидывая голову назад, захлебываясь стоном на очередном глубоком толчке, когда Ким задерживается внутри, беспрерывно упираясь крупной головкой в простату, и кончает несколькими тугими толчками себе на живот, сжимая старшего внутри себя. Удовольствие накатывает такой ошеломляющей волной, что Чонгук на секунду забывает о существовании этого мира, он сквозь вакуум чувствует, как Тэхён выходит из него, аккуратно ставя на ноги и крепко держа за талию, а после доводит себя до оргазма двумя движениями руки, изливаясь под низкий животный стон. Чонгук дышит тяжело, его ресницы слиплись от слез, губы распухли от поцелуев, а с растянутого входа стекают обильные порции смазки. Он прижимается к Тэхёну в поисках тепла, которое мгновенно получает, когда альфа притягивает Чона к себе за талию, мягко, утешительно поглаживая упругие половинки омеги. Младший чувствует, как Ким обтирает его каким-то платком из кармана собственных штанов, а после помогает натянуть бельё и штаны, проделывая то же самое с собой. Тэхён, закончив с последствиями их безудержного секса, падает на деревянную скамейку, потянув младшего за собой и усаживая того на свои колени, разрешая уткнуться себе в шею и устало прикрыть глаза. Старший нежно усмехается от этого проявления ласки и целует омегу во влажный висок, прижимая Чонгука к себе. Спустя некоторое время, когда Чон приходит в себя, разлепляя глаза, он застывает, словно громом поражённый, потому что Тэхён начинает урчать. Урчать, словно животное, зарываясь носом в его потные волосы, так, как умеют только альфы. Вибрация теплом разливается по всему телу омеги, действуя как личный сорт успокоительного, потому что Чон внезапно чувствует себя в такой безопасности, в какой ещё не чувствовал никогда. Запах Кима обволакивает его, как защитный кокон, позволяя расслабиться и уложить голову Тэхёну на плечо. — Волчара, — шутливо хмыкает омега, толкая альфу в грудь. — Да, я волк, а ты мой маленький зайчик, — сипло мычит старший, принимаясь гладить Чонгука по волосам. — Маленький, как же. — По сравнению со мной — маленький. — Так мы теперь типа…? — Да, — без раздумий подтверждает Тэхён, мягко хлопая младшего по попе. Чонгук скрывает улыбку у Кима в плече, чувствуя касание губ на своих волосах, а после слышит заботливый шёпот над ухом: — Поспи, я посижу на дежурстве. Чон хочет воспротивиться, но в объятиях Тэхёна так тепло и уютно, что в сон затягивает невозможно сильно, не оставляя омеге никакого выбора, кроме как обвить талию старшего руками, прижимаясь к горячему телу, и промычать тихое «Разбуди меня через два часа», перед тем как провалиться в сон в надёжных объятиях своего новоиспечённого бойфренда.