Ti amo

𝓣𝓲 𝓪𝓶𝓸… Дино задыхается, когда к его губам прижимаются чужие — тонкие и горячие, грубые, жадные. Сердце у него замирает, запинается и останавливается, сжимается в болезненно-сладком спазме. Он прижимается к Скуало всем телом. Обнимает за шею и жмурится, от чего ощущение горячего поцелуя лишь усиливается, с ума сводит; кажется, словно весь мир вокруг рухнул, уничтожился, расщепился на атомы… И лишь они со Скуало остались. Разгоряченные, жадные друг до друга, соскучившиеся… Дино подталкивает Скуало к кровати сам. Они не впервые собираются заняться любовью, но это каждый раз смущающе и волнительно до мурашек вдоль позвоночника. У Каваллоне пальцы дрожат, когда он мягко оглаживает острые скулы, обхватывает лицо ладонями, открывая рот шире, впуская горячий и влажный язык, нежно оплетая своим. Сегодня он хочет нежность, даже если Скуало о ней ничего не знает. Дино сам покажет. — Хочу тебя. Voglio te… — шепчет, почти не отрываясь от губ. Чувствует, как сомкнутые за спиной руки Скуало напрягаются, как на лице любимого появляется усмешка. — Позволь мне… Сегодня все сделать самому. Пожалуйста… Скуало отстраняется, — Дино невольно подаётся вперёд, жмется, — серые глаза смотрят внимательно и настороженно, задумчиво, но мечник все же кивает. Позволяет любовнику надавить на плечи, опрокидывая на кровать, нависнуть сверху, перекинув ногу через бедро. И Дино счастлив. Улыбается, восторженно глядя в хищное, но такое прекрасное лицо. Ведя по щеке кончиками пальцев. — Люблю тебя, — шепчет и тихо смеется. Поцелуями покрывает белую кожу шеи, медленно расстегивая рубашку дрожащими от волнения пальцами. — Se agapó. Ich liebe dich. kocham Cię. I love you. На всех языках мира… Я. Тебя. Люблю. — Не говори ерун… ды, — рвано выдыхает в ответ Скуало, когда горячие губы сжимают чувствительный сосок. Дино только жмурится. Языком проходится по чувствительной бусине, играется, дразнит, распаляя желание. Он готов ласкать тело Скуало вечность. Изучать, не отрываясь ни на секунду. Поклоняться, словно божеству. — Ты так красив… — тихо стонет Каваллоне, смотрит так восхищенно и влюбленно, с нежностью и трепетом. Кончиками пальцев ведет по белой коже, поглаживает тонкие шрамы. В каждом касании — благоговение, трепет, от которого сердце дрожит. Скуало скалится, смотрит прямо, и ничего не говорит в ответ. Вместо слов все выдаёт его тело — напрягается так, что мышцы жгутами выделяются под кожей. Ведёт бедрами, толкаясь в Дино твердеющей плотью, словно говорит: «Меньше болтай, действуй уже». И Дино слушается. Покрывает поцелуями вздымающийся от дыхания живот, спускаясь все ниже. Сквозь брюки сжимает губами член, лижет, оставляя на ткани мокрое пятно. Скуало нетерпеливо хватает за волосы, больно сжимает и подталкивает голову любовника ближе, молчаливо приказывая перестать тянуть. Только Каваллоне не слушается. Сплетает пальцы, убирая чужую крепкую руку со своей головы. Губами касается запястья, нежно целуя. 𝓞𝓫𝓲𝓬𝓱𝓪𝓶 𝓽𝓮…. 𝓦𝓸 𝓪𝓲 𝓷𝓲 𝓙𝓮 𝓽'𝓪𝓲𝓶𝓮 Дино раздевает Скуало и раздевается сам. Прижимается к телу любимого, дрожа от желания и нетерпения. Тянется к тонким губам, срывая жадный поцелуй, умирая под грубыми сильными касаниями. — Хочу тебя. Не могу терпеть… — шепчет в тонкие губы, на что получает неласковый укус и пальцы, с силой проходящие по позвоночнику. Живот скручивает, и внутри, кажется, собирается пламя. Обжигающее, заставляющее дрожать и жаться сильнее, расставляя ноги, тереться зажатой между телами плотью. Мало… Так безумно мало, что впору кричать, потому что желание слишком велико, а тело становится чувствительным до предела. И Скуало — такой жаркий, такой… желанный — прижимает сильнее к себе, обхватывает широкими ладонями ягодицы, сжимает до боли, оставляя на смуглой коже синяки. — Слишком медленно, — недовольно выдыхает он и переворачивается, подминая под себя, заставляя Дино обхватить его талию ногами, сжать. Прядь длинных волос с плеча соскальзывает, щекотит твердый сосок, заставляя Дино задохнуться, выгнуться дугой, громко всхлипывая. — Скуало. Ti amo… По… Пожалуйста… Скуало входит резким толчком. Быстро, болезненно, заполняя до конца. У Дино в уголках глаз от этого слезы выступают, но это, кажется, только сильнее распаляет мечника. Тот двигается рвано, вбивает в кровать, и Каваллоне даже вздохнуть не может от острого наслаждения. Поджимает пальцы на ногах, жмурится, крупно дрожит и только и может, что сжимать в себе и шептать «Я люблю тебя» на десятках языков… Время замедляется, останавливается. Дино мечется под твёрдым телом, захлебывается стонами, откидывая голову до хруста в шее. Горячие губы касаются кожи, и Дино кажется, что это слишком мягко, слишком ласково. Этого просто не может быть… — Скуало… Ску… я сейчас… я… Грубая мозолистая рука обхватывает бьющийся о живот член, быстро и жестко двигается, сжимая почти до боли, размазывая прозрачные капли смазки по всей длине. — Нет. Не касайся, иначе я не выдержу… — хрипит, пытаясь остановить. Теряясь в волнах обжигающего удовольствия, чувствуя как по татуировкам прыгают язычки небесного пламени. Скуало выглядит словно бог страсти из древних мифов. Длинные волосы растрепались, белое лицо и шея покрыты красными пятнами, а глаза — грозовые омуты, горящие возбуждением. Голубое пламя вспыхивает на теле хаотично, перетекает с груди на плечи, затем на шею, на живот, перепрыгивает на руки и встречается с золотым, переплетается, словно тоже в акте любви, и эта картина завораживает, подводит к пику. Дино выгибается, жмется к Скуало максимально близко, позволяя слезе облегчения и счастья прочертить влажную дорожку по виску. Шепчет на ухо: — Любовь моя… 𝓣𝓲 𝓪𝓶𝓸… 𝓜𝓲𝓷𝓾 𝓪𝓻𝓶𝓪𝓼𝓽𝓾𝓼… 𝓜𝓮𝓲𝓷𝓮 𝓛𝓲𝓮𝓫𝓮… 𝓜𝓸𝓷 𝓪𝓶𝓸𝓾𝓻…