пчела умирает после того, как ужалит.

      Она пытается совместить все элементы пазла воедино, но картинка все равно не складывалась полноценно. Катя путается в собственных мыслях, что отдавались исключительно головной болью, плавно переходящей по всему телу. Ей не помогает даже холодная минеральная вода, которая сейчас казалась для неё самой вкусной вещью в мире. До лейтенанта Синицкой дошло похмелье, потому у неё нет иного выхода, как усмирить собственное состояние. Но вместо того, чтобы уже сейчас поглощать тонны активированного угля, девушка стоит возле кофейного автомата и обращается во вчерашнюю ночь, покрываясь изобилием мурашек.       Слишком много дров она нарубила, невольно обращаясь к собственным переживаниям. Безусловно, не хотела бы Катя этого — не произошло бы априори, даже в состоянии полного невминоза. Не маленькая девочка, чтобы сейчас переживать по незнанию, но в противовес — стоит вопрос не о таком же смазливом юнце, что сейчас бы переживал не меньше её. Синицкая не уловила чувства меры, не сумела противостоять собственной жажде, а сейчас толком не знает, как она будет смотреть в его глаза? И благо, если Макаров не вспомнит о той ночи, вновь начнет терроризировать её и крыть изобилием ругательств. И все эти переживания вновь пройдутся по спине изморозью, тронувшей ее рассудок и заставивший Катю вернуться в реальность.        Все закончилось, не успев начаться. Это было ожидаемо с его стороны — мужчина постарался прийти в сознание, пока девушка не собиралась прекращать их прелюдия в коридоре. Порабощенная алкоголем, сбитая от злости с толку — она не могла остановиться, в то время, как Макаров буквально уворачивался от ее пыла. — Катя, нет, даже этого не могло случиться, — пытается донести до блондинки Паша, а параллельно с тем старается оторвать ее от себя и усадить на диван. Когда это случается, и Синицкая услышала его, он же взглянет на девушку сверху, машинально сжимая губы в полосу. Уже не такие сонные глаза мужчины наблюдают за тем, как Катя аккуратно кладет голову на подушку и, кажется, перестает дышать. — Прости.       Он проводит оставшуюся ночь рядом, сидя в кресле и первое время переваривая случившееся в голове. Макаров старался больше не смотреть в сторону гостьи на диване, что дремала под хлопковым пледом — ему тяжело было даже это. Но сон опережает его переживания, и за несколько мгновений хозяин квартиры отрывается от реальности. Лишь по утру, видимо, заснув так крепко, Паша не обнаруживает на диване Синицкую. Ушла столь же неожиданно, как и пришла.       — Катюш, — слышится над ухом ласковое произношение ее имени. Девушка оборачивается от кофейного автомата и устремляет свой взор на Вершинина, что уже настроился на их обыденные прелюдия во время работы. Только сама Синицкая не решится даже кивнуть ему, отходя чуть в сторону и полностью возвращаясь в сознание. — И кто же этот счастливчик, что ты в таком состоянии? Ладно, не рассказывай, а то я начну ревновать, — лукавость присутствует не только в голосе. Стоило Кате только поднять уставший взгляд, как наткнется на весь его самодовольный вид, что вновь вернет девушке чувство тошноты.       — Макс, не нервируй, — отмахивается Синицкая на его слова, стараясь полностью абстрагироваться от его внимания. Голова, кажется, стала болеть еще больше. Но только вот не проходит Катя нескольких метров от кофейного автомата, как в коридоре вновь ее застанет Макс, одергивая за руку на себя. Ее уже напряженный взор вновь соприкоснется с его, но только руку не сможет вырвать — слишком крепко сжимал. — Макс, отстань. Мне некогда.       — Тебе всегда некогда. Ты не заметила? — более требовательно произносит мужчина, буквально выводя Синицкую из себя. Действительно, чуть сожмет ее кисть, дабы девушка уж точно не избежала предстоящего разговора. — Разве ты сама не хотела, чтобы это продолжилось? — уже шепотом проносится над ухом блондинки. Но вместо ответа, который бы хотел слышать Макс, остается лишь тот же: отпусти же.       — Вершинин, мне не до тебя. Хватит меня преследовать, — свой пыл Синицкая решила направить на полицейского, что все больше разжигал в ней не только раздражимость, но и гнев. Она действительно пытается избежать очередного нарциссического разговора, но Максим не дает ей уйти. Тяжело вздыхает, но тут же видит боковым зрением мужской силуэт рядом, что заставит ее выдохнуть, а Вершинина напрячься.       — Мои ж вы дорогие. Как вы это делаете, что я не успеваю вам обламывать всю прелесть момента побыть вместе? — смешок Макарова вновь не предвещает ничего хорошего. Но Синицкая видит в нем не только спасение, но и собственную кончину. Все, что девушка так рьяно старалась забыть, всплыло машинально и она вновь захотела сбежать, не попрощавшись. — Послушай, супер девочка ты моя, — обращается Паша в сторону мужчины, что уже по своей инициативе отпустил кисть Синицкой. Но в момент прерывается и оценочно взглядывает на блондинку, — в мой кабинет, бегом, — кивнет мужчина, уже не слыша, как сзади застучали каблуки его подопечной. Его же сейчас интересует этот выродок, что посмел так обращаться с девушкой.        — Павел Сергеевич, вы нам помешали, — с недоумением произнесет Макс, машинально разводя руки в сторону.       Макаров с легкостью схватит Вершинина за шкирку и приспустит его на уровень своих глаз, заставив чуть согнуться. Холодом повеет тут же, но говорить Паша начнет не сразу. — Супердевочка ты моя. Я разнесу тебя на самые маленькие кусочки, что даже твоя бабуля, которая могла собрать картинку чистого голубого неба из тысячи фрагментов за один час, не сможет собрать тебя в той комплекции, в которой ты был до разговора со мной, — резко встряхнет мужчину после произнесенной угрозы Макаров, чуть приподняв его. — Сколько раз я должен тебя мокнуть в твое дерьмо, чтобы ты запомнил, что к этой девочке ты не подойдешь ни на шаг?       — Павел Сергеевич, держите себя в руках. Как вы себя ведете? — сцепив зубы, прохрипит Вершинин. Он резко вырывается из чужой руки, позволяя себе выдохнуть. — Хватит вставать у меня на пути. Вы не ее папа, чтобы меня оттягивать от Кати…       — Но я ее начальник, который в силах сейчас тебя, такого ущербного, выкинуть с голой задницей на улицу, если ты еще раз подойдешь в сторону Синицкой. Поверь мне, в следующий раз я запарюсь по этому поводу, гаденыш, — завершит также угрозой Макаров, а после развернется по направлению к своему кабинету.

***

      Вопросов становилось еще больше, как и переживаний. Сейчас Катя уже не могла здраво рассуждать, ведь крутилась лишь одна мысль: что будет дальше? Она долгое время думала о том, что же в ней больше — ненависти или нездоровой любви? Этот вопрос оставался открытым даже сейчас, когда Паша буквально спас ее от муторного разговора с Вершининым, в ходе которого девушка потратила уйму нервных клеток.       — Павел Сергеевич, — медленно поднимается с дивана в его кабинете Синицкая, провожая взглядом мужчину, что вошел столь скоро и направился к своему столу. Даже ее слова не заставят Пашу обернуться и ответить что-либо. Он опирается руками о деревянную поверхность и опускает голову вниз, параллельно закрыв глаза. Хочет абстрагироваться от этих навязчивых мыслей, тем самым игнорируя проблему в виде блондинки. Но в том и была суть, что именно Катя занимала его мысли. Хоть он выгонит ее сейчас из кабинета — не сумеет выгнать из головы. Потому, через несколько секунд, Макаров выпрямляется и медленно разворачивается в сторону девушки. Вновь акцентирует внимание на мелочах Синицкой, но тут же прекращает так откровенно таращиться.       — Он тебя больше не будет доставать, — махнет рукой Павел, игнорируя все те переживания внутри себя. Ему легче вновь отпустить момент, не разобравшись ни в чем. Макаров хотел, чтобы она ушла, но лишь на словах. Потому его холодность падет, когда Катя сделает неаккуратный шаг навстречу. — Это все, что я хотел сказать. Можешь идти.       — Павел Сергеевич, я не маленькая девочка, чтобы не суметь разобраться с такими, как Вершинин сама, — медленно идет в его сторону, удерживая руки в согнутом положении. Боится оступиться, чтобы сейчас ее действительно не выкинули за дверь, либо же не начали вновь кричать, — но я и не маленькая для того, чтобы не разобраться в том, что произошло между нами.       — Синицкая, я не хочу возвращаться к этому. Ты говоришь, что не маленькая, значит сумеешь понять сама все, — Макарова просто сносит с петель, когда Катя перешла в наступление. Он отталкивается от стола и машинально хватает Катю за кисть, дабы силком выволочь из своего кабинета, но тут же понимает, насколько блондинка была уперта, что она не позволяла ему протащить ее даже до двери.       — Да постой те же! — воскликнет Катя от такого порыва. Тут же застынет на месте, не позволяя мужчине ее вытолкать. — Если бы это была лишь моя проблема, вы бы так сейчас не срывались, Павел Сергеевич. Почему вы не можете разобраться в этом, как делаю это я? Потому что вы сваливаете все на мое состояние тогда? Но тогда почему я чувствовала вашу взаимность? Почему вы вновь начинаете срываться на крик, когда не можете просто-напросто сказать мне все прямо?       — Да потому что ты сама решила играть в эту игру по таким правилам! Как я должен относиться к той, кто втихаря решил свалить по утру после произошедшего? Это было действительно по-настоящему, я разве это скрывал? — также повышает тон мужчина, буквально машинально припирая Катю к рядом стоящему шкафу, так и не выпуская ее кисть из своей руки. Девушка упирается лопатками о мебель, смотря на Макарова уже не так смело, как ранее, — но ты сама делаешь так…все, чтобы я сейчас, — он сбивается, когда смотрит в ее испуганные глаза, в кои он хотел было прокричать, но боялся, что Синицкая окончательно сломается. Макаров не может больше выявлять свои чувства в такой нечеловеческой форме, потому медленно унимает накопившийся гнев и сам себя не узнает.       Но девчонка все это время молчит и, сжав зубы, жаждет прервать эту пытку. Его молчание — ее услада, потому она рефлекторно подается вперед, превознемогая бушующую внутри смуту, и вновь соприкоснется своими губами с его, но теперь не так резво. Уста Кати пройдутся по чужим столь аккуратно и учтиво, словно она понимала, что ее сейчас оттолкнут, стоит ей только вложить всю эту нежность. Она лишь почувствует, как Павел растеряется в начале, осядет и тут же схватит лицо девушки в свои руки, заставляя ошеломленно озорнуться. Но Макаров вновь сцепит их уста в жарком поцелуе, где не было места ласке: он столь же дерзок и жесток, как вчерашний, но сейчас Катя принимала это с иной стороны. Ее нутро подсказывало, что стоило не рисковать, но губы немели от этих уст и никак не могли оторваться. Потому Сницкая уже через пару мгновений войдет в раш, обняв мужчину за шею, и углубив поцелуй еще сильнее.       Он же не может это прервать по причине собственной нужды в ней. Глушит громкие стуки сердца именно тем, что его губы неразрывно ублажали чужие уста, а затем плавно перемещались на женскую шею. Рука падает на тонкую талию Синицкой, чуть сжав и заставив податься ему навстречу. Макаров же ощутит на себе ее дорогостоящий парфюм, что был одним из его пунктиков, но продолжит осыпать тонкую шею краткими поцелуями. Цепляется зубами за нее в районе артерии, в этот момент слыша женские тяжелые вздохи. Мягкая ладонь девушки ляжет на его затылок, а сам он механически вздернет край ее блузки, что все это время была заправлена в юбку.       — Павел Сергеевич, — томно произносит девушка где-то в воздухе, но он не реагирует на ее вздохи, когда ее амбре и без того сносило последние остатки крыши. Сколько бы Макаров сейчас не погружался в ее трепет, он не сумеет окончательно увлечься процессом, ведь их прерывают.       Мужчина отрывается от Кати с тяжелым вздохом, мельком взглянув на ее смазанную в районе губ помаду. Рукой указывает на них, дабы та исправила ситуацию на лице, а сам рефлекторно проводит тыльной стороной ладони по собственным, не менее красным. У него несколько секунд, чтобы привести не только себя в порядок, но и подопечную: — Юбка, — лишь произнесет Паша, устремляя свой взор на резко открывшуюся дверь в кабинет, где покажется голова Жилина. — Нет, ну мне нужно каждому по голове настучать, чтоб они также делали с дверями? — разводя руки в претензии, произнесет майор. — Рома, по какому поводу?       — Паша, сбежавший неделю назад с задержания Муравьев объявился. Говорят, чтоб ты решил этот вопрос, — взгляд мужчины в форме пробежится сначала по товарищу, а затем и по силуэту сзади него, но затем вновь вернется на начальную точку. Жилин не услышит больше возмущений, лишь увидит, как Макаров кивнет, после чего также скоро покинет кабинет друга.       — Муравьев. Вот же подонок. В самый необходимый момент, — тихо усмехнется мужчина, потирая лоб и стирая тыльной стороной ладони едва заметную испарину после подобных марафонов. Переводит свой взор уже на Синицкую, что, кажется, вообще перестала дышать. Сам же тихо фыркает и осознает, что вернуться к происходившему уже не получится. — Собирайся. Едем работать по профессии.

***

      Никто не уследил за этим, но это было ожидаемо. Синицкая совсем неопытна в этом деле, потому другого выхода не было, как пуститься в бега. Вновь она бежит, пересиливая себя и свое тяжелое дыхание. Он что-то кричит сзади, но этот крик для нее остается все той же обыденностью, к которой лейтенант успела привыкнуть. Не чувствует ног, но стремится вырваться из ловушки, в которую их загнали.       — Катя, влево! — слышится рев Макарова, что бежал где-то позади. Но это все уже где-то там. Заданный план шел коту под хвост: тот самый Муравьев устроил ловушку им обоим. И если бы Макаров разобрался бы сам в этом деле, то груз в виде блондинки не позволял ему действовать, так как ранее он работал в одиночку. Каждый из них прекрасно понимал, что все идет к гибели, но они пытались оторваться от погони хотя бы так. У них не было другого выхода. Девушка же немедленно сделает так, как прокричал Паша: она заворачивает за здание и мигом ухватывается рукой за выпирающий кирпич, дабы унять центр тяжести и привести его в норму.       — Павел Сергеевич! — но не успевает она сориентироваться, как майор мигом хватает ее за руку и тянет на себя, вновь заставляя перейти на бег. Ей не дают передохнуть, как они двигаются вдоль темной улочки, ощущая затылком звон пуль. Оборачивается — видит мужские силуэты, что направили на них свое оружие. Это несомненно заставит ускориться и перейти на тот темп, которым заряжал ее Макаров.       — Синицкая, вперед, — дергает мужчина женский стан, не отпуская кисть блондинки. Видит наконец-таки просвет в конце переулка, потому мигом преодолевает это расстояние и выскакивает прямо в эпицентр полицейских машин. Он где-то видит голову Жилина, потому внутри себя выдыхает, но ненадолго. Женский вопль заставил его резко обернуться назад и увидеть то, как его подопечная буквально падает на землю. — Катя!       Он хватает блондинку за стан, не позволяя соприкоснуться юной макушке с рыхлой землей. Но она упирается животом на руку, издавая тихий скулеж, от которого начинает звенеть в ушах. Взгляд Макарова падает на спину Синицкой, где уже медленно расползалось красное пятно по всей женской джинсовки. И он мигом переводит сбитый с толку взгляд на бегущих к ним полицейский. Мужчина теряется вновь, ощущая рукой то, как ритм чужого сердцебиения становится более глухим, а у него есть только несколько секунд, чтобы прокричать: — Быстрее! Врача! — он медленно опускается с девушкой на колени, чуть сильнее сжимая ее в руках. Тяжелое дыхание Синицкой не позволяет выравнить собственное. — Катя, Катя, посмотри на меня. Начинай говорить. Не закрывай свой рот, как ты это делаешь обычно, — пытается переключить внимание блондинки, пока к ним уже выезжали медики. Сердце сжимается от одной лишь мысли, что она могла кануть прямо тут, у него на руках. И эта мысль сжигала его вновь, не позволяя рассуждать здраво. Но ответа не было.