Wàngshū Kèzhàn

Дилюк ненавидит постоялый двор Ваншу. Ненавидит ужин в компании рыцарей за большим столом. Ненавидит Хоффмана. И просто безбожно ненавидит его. Джинн слёзно умоляла Рагнвиндра помочь рыцарям в походе до Ли Юэ, где отряду Ордо Фавониус предстоит зачистить всех митачурлов, что терроризируют деревни на склонах гор, пока все местные военные двинулись на разведку к границе Снежной. И только из-за уважения к девушке и старинному городу контрактов Дилюк вынужден терпеть это перед собой. — Капитан, позвольте, — Хоффман уже пятый раз за ужин пытается положить в тарелку Альбериха что-то кроме шашлыка, восьмой раз налить вино и третий раз стереть с щеки остатки соуса. — Пожалуйста. Дилюк всячески пытается не смотреть на них: то взгляд в тарелку с салатом уводит, то начинает разглядывать горы, морской причал с плакучими ивами и тысячами огоньков декора на ветвях. Но в голове всё равно сидят назойливые, будто комары, мысли, заставляющие вновь и вновь кидать нечитаемые взгляды на рыцарский дуэт. Кэйа опустошает бокал с вином, смотрит своим сияющим оком на огненные копны на макушке Дилюка и улыбается краешком губ от предвкушения. Непонятно с каких пор, но между братьями установился уговор — они разговаривают только о работе или вине, если рядом находится кто-то кроме них, но стоит только остаться наедине... Альберих невольно дёргается, вспоминая, как Дилюк мечется на белых простынях с немым стоном на влажных устах. Хоффман вновь порывается наполнить фужер своего капитана, но останавливается, когда встречается с его благодарным взором и чувствует холодное касание к своему локтю. Дилюку всё это не нравится. Дилюк это ненавидит. С каких пор капитан и подчинённый могут находиться в таких дружеских отношениях, что чуть ли не едят рука к руке? Непонятно. И тут дело даже не в ревнивой натуре Рагнвиндра... А хотя, да, именно в ней. И Кэйа, кстати, знает об этом, чувствует каждым волоском приступы собственничества у своего возлюбленного, но ничего не может с собой поделать, потому что Хоффман — это такая же восторженная девица, как и Донна, но в доспехах и с чином рыцаря. Ну, что же, неужели Альберих скажет что-то грубое столь верному подопечному? Не может же он рявкнуть: «Сам разберусь, держи дистанцию и субординацию!». Пару раз Дилюк даже порывался превратить обычный разговор в скандал по поводу этого прилипалы-рыцаря, но не мог по нескольким причинам: во-первых, Рагнвиндр не может позволить себе вновь ругаться со своим мужем, а во-вторых, на ум сразу приходит Аделинда. Сколько уж лет прошло... Женщина была рядом с мальчишками в детстве, обрабатывая их разбитые колени, в отрочестве, собирая обеды, когда ребята только-только поступили в Ордо Фавониус, и, наконец, в юности, будучи единственной гостьей на свадьбе, да и вообще единственной личностью, кто в курсе их семейного положения (остальные слуги Винокурни довольствуются лишь слухами). — Спасибо, Хоффман, мне уже достаточно, — Кэйа благодарно кивает и воззревает на мужа перед собой. — Мастер Дилюк, как Вам здешнее вино? — Аромат не располагает. Даже дегустировать не буду. Альберих сужает глаз с насмешкой. — Вам не угодить. Не налегайте на салат, иначе можете схватить боль в животе. Рагнвиндр на секунду зависает, смотрит нечитаемо. Забота Кэйи — мёд для сердца. Только он знает, что Дилюку становится плохо после излишне перченых блюд. Красноволосый отмирает и собирается осторожно отложить вилку в сторону, но получается только выкинуть чуть ли не в тарелку рядом сидящего. И неспроста: Кэйа трётся лодыжкой об его ногу с ласковой улыбкой, которую он старательно прячет ладонью, а в небесно-голубых омутах сияют озорные огоньки и отблики морской воды. — Капитан, вообще-то боли в животе могут быть спровоцированы и жирным мясом, которое вы употребляете, — вставляет свои пять копеек Хоффман, с заумным видом указывая ладонью в тарелку Альбериха. — Не думаю, что пара шашлычков сделают из меня больного калеку, — Кэйа тихо усмехается. — Я просто хочу предотвратить у Вас обострение гастрита, — мужчина широко улыбается, когда ловит усмешку синеволосого. — Капитан, если ночью, не дай Бог, Вам станет нехорошо, то можете прийти в мой номер. У меня есть очень хорошее зелье в аптечке, а ещё мягкие перины. Дилюк непроизвольно дёргается. Брови сходятся на переносице, нижняя губа оказывается в плену ровного ряда собственных зубов, а в глазах пляшут черти. Злые черти. И сам Рагнвиндр злой, как чёрт. Красноволосый наступает на собственную пятку, стягивая ботинок, оставаясь только в портянках. Кэйа в непонятках убирает ногу от лодыжки мужа, бегает взглядом по его злющему лицу. «Что происходит?» — Я думаю, что сэр Кэйа не настолько глуп и знает, что в каждом номере в шкафу находится аптечка со всем необходимым, а на крайний случай есть дежурный врач на верхнем этаже. И, поверьте мне, уважаемый, если что и случится с здоровьем капитана, то он непременно найдет к кому обратиться, а не побежит к своему рядовому рыцарю! — отчеканил свою тираду Дилюк, собирая множество любопытных взглядов от других рыцарей за столом. — Мистер Рагнвиндр, Вам не стоит принимать мои слова так близко к сердцу... Хоффман поднимает ладони в знак безоружности. Дилюк резкими отрывистыми движениями ведёт ногой до колена возлюбленного под столом. — Я просто хочу, чтоб Вы перестали докучать сэру Кэйе и дали ему спокойно доесть, — Рагнвиндр медленно поднимается ступней выше. — А мне кажется, что капитану приятно, когда к нему проявляют заботу. Поэтому в такой обстановке он может спокойно доесть мясо. Кэйа молча наблюдает за перепалкой с довольной ухмылкой. Надо же, как Дилюк разошёлся! Глядя на дёргающиеся от напряжения руки мужа, Альберих думает о том, как будет делать перед сном массаж любимых ладоней с маслом шелковицы. — Сэру Кэйе будет приятнее есть в тишине, а не слушая, как его пытаются затащить в постель под предлогом мягких перин! — Дилюк переходит на шипение, а его нога уже оглаживает пах мужа, время от времени притираясь к бёдрам. Взгляд Альбериха мрачнеет и темнеет одновременно. — Возмутительно! У меня и в мыслях такого не было! — Ах, значит, не было? Тогда чего ж Вы, рыцарь Ордо Фавониус, висите на нём с утра до вечера, излучая свою сомнительную заботу? Стопа Дилюка начинает натирать промежность синеволосого в размеренном темпе, от чего с губ Кэйи срывается тихий всхлип. — Я излучаю только желание помочь и позаботиться о своём капитане. А вот Вы, мистер Рагнвиндр, только пару часов назад в лицо унижали его! Не унижал. Просто громко ругался, потому что Кэйа отбился от остальных, чтобы пойти в одиночку разносить мага бездны. — Давайте Вы оба успокоитесь, пожалуйста... — с шумным выдохом лепечет Альберих, на что Хоффман сразу же кивает и утыкается в свою тарелку. Сразу бы так. Увы, Дилюк не такой покорный. Он будет до последнего защищать свою собственность, пока наконец не добьётся своего. — Не думаю, что разговор окончен, — Рагнвиндр с шумом поднимается с места, вытирая губы салфеткой. Альберих с грустью чувствует, как его пах освобождается от приятных касаний.— Разговор просто откладывается до следующей подобной выходки. Красноволосый поспешно удаляется в свой номер. Номер для молодоженов.

***

— Ты не можешь бросаться так на моего подопечного! — Ещё как могу! В этой миссии он и мой подопечный тоже! Кэйа сидит на краю огромной двухспальной кровати, скрестив руки на груди и наблюдая, как Дилюк мечется по комнате, будто заведённая игрушка. — Зачем ты вообще всё это начал? — Я? — глаза Рагнвиндра неверяще округляются. — Я? Да он тебя к себе в постель позвал! Как мне ещё реагировать? — Как-нибудь адекватно! Ты мог просто промолчать, понимаешь? — Кэйа тяжело вздыхает. — Я не намерен молчать, когда к моему мужу клеится какой-то рыцарь-неудачник. В самом начале отношений они часто ссорились. Что уж поделать, в тот период на них сильно действовали последствия смерти отца и долгой обиды друг на друга. Но ведь с каждым годом всё должно было совершенствоваться, избавляться от бремени прошлого и внутренних терзаний. Было тяжело, но они справились. Так почему сейчас становится так тяжело усмирить пыл Дилюка от ревности, хотя они в браке уже более двух лет? — Подойди сюда, Люк, — Кэйа разводит руки в стороны, дабы сразу же поймать в объятия возлюбленного, усаживая на свои колени. — Ты помнишь, что я говорил, когда давал свадебную клятву? — Да конечно помню! Аделинда расплакалась, да и я вместе с ней. — Тогда почему ты сейчас устраиваешь такие концерты? Знаешь же, что я не нарушу свою клятву никогда и ни за что! Дилюк молчит, всячески отводит взгляд и старается невзначай прижаться ближе. — Не хочешь говорить? Красноволосый молча кивает. Просто заваливается на спину, падая на белые простыни и утягивая мужа за собой. Кэйа находит удобное местечко меж его бёдер и кладёт голову на сильную грудь. — Не сейчас, сладкий, — Дилюк вплетает ладонь в мягкие локоны. — Поговорим завтра. Им придётся ещё много работать над своими взамоотношениями, избавиться от всех секретов и, наконец, научиться доверять. И чета Альберих-Рагнвиндр обязательно справится со всем этим. А пока им остаётся только мягко целоваться на белых простынях, совершенно бесстыдно шаря руками друг у друга в штанах.