Он пахнет лавандой

      Чонгук точно помнит момент, когда это всё происходит. Может быть, потому, что чувствует себя в тот день недостаточно уверенным для того, чтобы действительно иметь возможность ощущать непоколебимую стойкость перед чужим природным очарованием, а может быть, всё дело в количестве выпитого, он точно не знает. Всё, в чём он уверен, так это в одном простом факте: он до чёртиков пьян в этом душном из-за количества людей коттедже, ровно в той самой кондиции, когда, по-хорошему, нужно завязывать, но твой мозг подстёгивает тебя пить ещё и ещё. Этот дом полон незнакомых людей: он вообще не считает идею Хосока притащить его сюда хоть немного удачной, потому что все, кто собрался здесь, являются его друзьями и знакомыми, а никак не его младшего брата, и поэтому, да, Чонгук действительно крайне не уверен в себе и достаточно пьян в момент, когда его жизнь слегка идёт по пизде. Правда, в конкретно тот временной промежуток он точно не в курсе, что ему, кажется, нужно бежать, поэтому, да, так и стоит на террасе в гордом одиночестве и в попытках прочистить мозги (плевать, что банка пива, которую он держит в руке, доказывает всю их тщетность, серьёзно).       Всё начинается с этого парня, Чимина. Он маленького роста, ужасно хрупкий на вид, но пьёт, как чёртова лошадь: пока Чонгук ныкался по углам коттеджа в попытках забиться куда-нибудь и совершенно не думать о том, что на этой вечеринке он является лишним, он подходил к нему несколько раз и был очень приветлив. В том самом смысле, когда человек смотрит на тебя прямо в упор, но без какой-либо враждебности, а, скорее, располагая, и говорит своё: «Хей, просто расслабься и позволь себе получать удовольствие». Чонгук... не из таких. То есть, конечно, он не имеет ничего против того, чтобы затусить где-нибудь, но только с условием, если будет знать из толпы минимум двух человек. В этом же случае он знаком только с Хосоком — всю свою жизнь — и это скорее минус, нежели плюс, потому что его старший брат иногда совсем невозможен, совсем, как сейчас, когда пропадает чёрт знает где, оставляя Чонгука предоставленным самому себе здесь, на террасе, с дурацкой банкой дурацкого пива в руке.       И вот тогда появляется Чимин. На нём простые тёмно-синие зауженные джинсы, объёмная худи бледно-розового цвета с карманом на груди и совершенно невозможная широкая улыбка, которую тот нацепил на подходе к нему: Чонгук ухватил краем глаза момент, когда одногруппник Хосока выхватил его взглядом, чтоб развернуться и двинуть в нужную сторону. И не может сказать, что действительно хотел бы, чтобы Чимин к нему подходил — есть в нём что-то такое, что весьма напрягает, чёрт знает, но он действительно кажется тем человеком, который, знаете, из тех, кто, например, разболтает всем твою тайну или вроде того. Или кем-то, кто является чрезмерно загружающим мозг своим поведением: на первый взгляд, Чимин действительно кажется ему той самой категорией экстравертов, которая идёт в подтип «ультра» — и такие неунывающие люди с огромным потоком неиссякаемой энергии его раздражают, если быть до конца откровенным. Однако этот парень подходит к нему, без разрешения садится рядом и, склонив светловолосую голову к плечу, вдруг произносит:       — Хочешь отсюда сбежать?       — Безумно, — честно отвечает Чонгук. — Не моя пати.       Здесь слишком шумно, слишком многолюдно, слишком много незнакомых людей и других обстоятельств, на которые он может навесить убогим ярлыком то же наречие. Но здесь есть Хосок, а он часто бывает чрезмерно буйным, когда достаточно выпьет. Чонгук ощущает в себе потребность выцепить хёна хотя бы глазами, чтобы следить за ситуацией, однако ни хрена подобного: брат будто бы провалился в эту толпу, которая вызывает бесконтрольное чувство тревожности. Где-то внутри, он слышит, играет The Weeknd, и при любых других обстоятельствах непременно бы сдирал себе глотку на каждом припеве, но ни хрена не сейчас, ведь в данный момент всё, что он может позволить себе — это банка дерьмового пива и безграничное чувство уныния.       — И не моя, — Чимин беззастенчиво подходит вплотную. От него пахнет цитрусовым парфюмом и пивом. Может быть, ещё немного потом, но в такой духоте и немудрено взмокнуть — Чонгук уверен, что и сам сейчас пахнет не лучше. — Мы свалили подальше от дома и пьём на участке. Присоединишься? У нас есть травка.       Там может быть Хосок. Определённо, если там есть травка, то хён будет там, он не проходит мимо подобных вещей, а вот с тусовки было бы неплохо уже наконец-то свалить: Чонгук просто надеется, что старший брат не думает, что он захочет тут вдруг оставаться, потому что это абсолютно не так — не в незнакомом доме, не в незнакомой компании. Окей, возможно, по меркам многих людей, Чонгука можно считать ужасным занудой, но он действительно не хочет проснуться без кошелька или, например, телефона.       — Я не курю, — ведёт плечом. — Но присоединюсь.       Пожалуйста, пусть Хосок будет там — и он следует за Пак Чимином вглубь территории, сжимая банку с пивом, как потенциальный рычаг спасения, прекрасно понимая, что она ему ни черта не поможет. За небольшим домиком для гостей обнаруживается компания из трёх человек, одним из которых — Аллилуйя! — является его старший брат, сидящий на поваленном пне и самозабвенно раскуривающий косячок — один на двоих с каким-то парнем, которого Чонгук раньше не видел, и сейчас на секунду задумывается, что, в общем-то, зря. Он действительно очень неплох, но от него веет странными вайбами: одна половина головы покрашена в розовый, другая — в рыжевато-блондинистый, а вещи на нём мешковатые, светлые. Когда незнакомец протягивает руку к Хосоку, чтобы забрать себе шмаль, Чонгук замечает огромное количество фенечек на чужом узком запястье. Хиппи? Или просто со странностями? Чёрт его знает, но размышлять об этом времени нет, потому что хён откровенно в говно и, кажется, уходить не собирается.       — Ты вообще домой планируешь попасть? — интересуется Чонгук у Хосока. Тот, переводя на него блаженный взгляд тёмных глаз, хихикая, пожимает плечами. Придурок.       — Это мой младший, — лениво ворочая языком, поясняет хён сразу всем здесь: и странному парню в одежде не по размеру, и другому — чуть поприличнее, в простой водолазке чёрного цвета и без намёка на кайф на симпатичном лице. — И, как вы можете видеть, он очень скучный.       — А ты омерзительный, — цыкает тот, которого только что назвали скучным. — Но я же храню это в тайне, — Чимин за его спиной громко смеётся, а после протягивает ещё одну банку пива, широко улыбаясь:       — Расслабься и просто кайфуй. Эта вечеринка — для избранных.       «Не то чтобы я хотел на ней быть», — думает он, вздыхая и садясь на такой же поваленный пень. Прямо напротив двуцветного парня в мешковатой одежде, который, склонив к плечу голову, вдруг выглядит неожиданно трезвым и протягивает свою красивую руку для рукопожатия. Рука может быть красивой? Чонгук не знает и этого, но всё равно невольно оценивает перед тем, как пожать.       — Ким Тэхён, — произносит двуцветный, и для его смазливой внешности у него действительно чрезмерно глубокий и низкий голос. Неожиданно — но Чонгук в этой жизни уже привык ничему не удивляться. Возможно, потому что он знаком с Чон Хосоком уже двадцать лет как, а тот горазд на приколы. Чаще всего, в плохом смысле этого слова: он долгое время находил странным тот факт, что когда-то родители просили его присматривать за своим старшим братом. Разве не должно быть наоборот? — Этот угрюмый в водолазке — Намджун, мой бойфренд.       — Чон Чонгук, — отвечает, возможно, бесцветнее, чем изначально планировал. Он не хочет быть милым, не хочет делать вид, что ему интересно или не всё равно, потому что врать тоже не любит, а, значит, скрывать, что не хочет быть здесь, тоже не будет. Вид у парня напротив него совсем не пьяный, в отличие от того же Хосока — будто не они здесь вместе сидели и раскуривали один косячок травы на двоих.       В любом случае, не заинтересован, несмотря на то, что парень скользит по нему взглядом, в котором сочится лёгкое любопытство — ни капли романтики или чего-то такого, просто вежливость, на которую отвечать неохота: это всё ещё не его люди, не его вечеринка, но его старший брат, который снова накурился так сильно, что, наверное, пойдёт нахуй и останется спать где-нибудь тут. Чонгук решает посидеть ещё минут пятнадцать или вроде того, а потом деликатно свалить обратно в квартиру, в которой они с хёном живут. И, нет, ему не стыдно: они со старшим братом буквально погодки, и детьми их обоих уже сложно назвать — в любом случае, Хосоку уже пора бы научиться брать ответственность за свои поступки, как и подобает каждому взрослому человеку. Чонгук не собирается подтирать ему задницу до самой старости, в конце концов, у него есть своя жизнь и свои интересы, блять, он позволил притащить себя на тусовку, где не знает ни одного человека только потому, что знает своего хёна и то, каким придурком тот иногда может быть.       А пока что он здесь, в компании посторонних людей, слушает о чьих-то там общих знакомых, имена которых запоминать даже не старается, и чувствует себя примерно на минус сто. Чимин тактильный и шумный, постоянно хочет, чтобы Чонгук пил своё пиво, Намджун в водолазке — бойфренд Тэхёна — молчалив и, видимо, тоже не горит желанием быть здесь, Тэхён ведёт себя достаточно лениво и отвечает достаточно редко, будто на ходу засыпая. Болтают в основном всё тот же Чимин и Хосок, а Чонгук считает минуты до момента, когда можно будет свалить, вставая только тогда, когда всё-таки добивает несчастную банку.       — Ты куда? — тянет Хосок, очевидно, объебавшись на максимум. Чонгуку не очень приятно видеть старшего брата таким, но нельзя сказать, что он не привык: образ жизни хёна чертовски разнится с его восприятием понятия «нормальное существование», и, наверное, это нормально, потому что каждый из них в своё время привык справляться с разводом родителей по-своему, как и разлучение двоих сыновей по разным городам не сыграло на руку для крепкой братской любви. Но то было давно, а какие-то... привычки и образ мышления так и остались: по словам хёна, отцу в Кванджу некогда было постоянно возиться с ним, и он воспитал себя сам не без помощи — конечно же — не очень хорошей компании, а Чонгук в Пусане стал тем, кого называют маменьким сынком, но он не считает рассудительность и понимание понятий «хорошо» и «плохо» чем-то позорным. Может быть, он никогда не убегал пьяным от копов, не блевал за гаражами и не нюхал какую-то дрянь, как это делал Хосок, и, как говорится обычно, не имеет нужного опыта, подростком попробовав всё, но ему нормально и так.       Но, да, любителям чего-то подобного с ним может быть скучно. Как он и сказал Чимину: не его вечеринка.       — Домой. Ты не собираешься? — интересуется, скорей, для приличия, потому что заранее знает ответ.       — Нет. Переночую здесь.       — Не задохнись, когда будешь блевать от количества выпитого.       — Тэ, нам тоже пора, — вкрадчиво тянет Намджун. Чонгук обратил внимание, что этот парень не пил — за рулём? наверное, — и сейчас выглядит чертовски усталым. Тэхён же, кажется, окончательно настроился на одну волну со старшим из братьев Чон, потому что ведёт плечом и говорит:       — Не хочу, — и Намджун нехорошо щурит воспалённые глаза, сразу видно, что закипая. Тэхён, окинув своего бойфренда с головы до макушки, лишь предлагает: — Давай ещё немного побудем здесь, Джун.       — Ты обещал мне, что больше, чем на пару часов, мы тут не задержимся, — давит тот, который в водолазке. Чонгуку не интересна бытовуха чужих отношений: пожав плечами и проталкивая татуированные кисти рук в широкий нагрудный карман своей чёрной худи, он прощается коротко, позволяя пьяному вусмерть Чимину повисеть на себе пару секунд, и тащит задницу в сторону главного дома — туда, где по запарке забыл свой рюкзак в огромной куче чужих. Он правда надеется, что в ту комнату никто не вошёл, чтоб заблевать всё вокруг: он только купил его пару недель назад, да и перспектива катиться по сеульскому метро в пять утра с остатками чужой рвоты на ткани его не прельщает.       Но всё в порядке: дойдя до коттеджа и заходя внутрь, он довольно проворно минует толпы пьяных людей, сворачивая к нужной комнате, а затем долго копается в общей куче сумок и лёгких курток, игнорируя гвалт общей тусовки, где в начале пятого никто ложиться даже не думает. Еле найдя свои вещи и даже не желая знать, сколько времени потратил на то, чтобы их наконец-то найти, со спокойной душой тащит задницу к выходу. К чёрту Хосока и его идиотские пати. Он не маленький мальчик и вполне в состоянии о себе позаботиться, а у Чонгука и так вылетает половина субботы, потому что он планирует проспать до упора и забыть этот вечер, как страшный сон.       А на выходе натыкается на очень знакомое лицо. Ким Тэхён неожиданно бледен, но остаётся спокойным, вид — чертовски потерянным, и, мазнув по нему взглядом, он негромко произносит:       — Пока, — и низкий голос звучит немного потухшим. Чонгук не должен спрашивать, что именно произошло — Намджуна здесь нет, значит, скорее всего, он в этом замешан, — да и не особо ему интересно. Но этот парень в накинутой на плечи безразмерной бежевой куртке выглядит неожиданно до бескрайнего жалким, и внутреннее добро не даёт пройти мимо.       — Что произошло? — вскинув бровь, коротко интересуется младший из двух братьев Чон. Тэхён снова неопределённо ведёт плечом, а затем произносит простое:       — Намджун, вот, уехал, — оу.       — А ты?..       — А я, как видишь, здесь, — невесело кривит кончик рта Ким.       — Останешься на ночь тут? — Чонгук не знает, зачем это спрашивает. Ему, на самом деле, глубоко поебать на взаимоотношения абсолютно незнакомого человека с его парнем. Господи, ему даже на то, как его родной брат собирается заканчивать вечер, насрать, о чём вообще речь.       — Не знаю. Тут совсем не осталось спальных мест, — и Тэхён пожимает плечами.       — Езжай домой? — предлагает Чон очевидное.       — Мой кошелёк и ключи были в машине Намджуна. Он уехал. У меня ни хрена не осталось, а занять не у кого, потому что пять утра — раз, я здесь никого не знаю — два. Меня Чимин притащил, но у него у самого нет денег, а ещё он слишком в говно, чтобы соображать, и занят тем, что клеит твоего старшего брата, — Тэхён пожимает плечами.       — Ты в дерьме, — сообщает Чонгук очевидное.       — Ты абсолютно прав, — подтверждает его новый знакомый. И, наверное, это плохая идея, но этот парень действительно не похож на бухого неадеквата (какими являются все здесь), даже на пьяного не тянет — может, на слегка выпившего, но не больше. Даже трава, кажется, того уже отпустила.       Да, это определённо плохая идея, понимает Чонгук, но, вздохнув, прислоняется к стене светловолосым затылком и интересуется:       — Ты клептоман?       — Что? — Ким недоуменно моргает. — Нет, вроде как. Ни разу в жизни не воровал. Даже конфеты из вазочки на столе в детстве не трогал без разрешения, — добавляет зачем-то, выглядя очень растерянным. — А к чему вопрос-то?       — Можешь переночевать у меня, — предлагает Чонгук даже внезапно для себя самого. Просто Тэхёна становится жалко, потому что его парень поступил, как мудак, и он правда оказался в плохом положении. Возможно, небеса накидают ему плюсиков в карму за такой душевный порыв.       Тэхён, в свою очередь, выглядит весьма удивлённым такому вдруг предложению. Даже лоб чешет, неловко задумавшись, а потом говорит резонные вещи:       — С чего бы тебе меня приглашать? Мы не друзья, а всё то время, что провели вместе, ты выглядел так, будто тебе подсунули под нос ложку говна, чувак, без обид.       — Не моя пати, — не спорит Чонгук. — Но не хочешь — как хочешь. Моё дело — предложить, твоё — отказаться.       — У меня всё равно нет других вариантов, — вздыхает Тэхён и, кивнув, соглашается: — Ладно, давай. Ты далеко живёшь?       — Отсюда пешком до остановки минут десять, на автобусе минут сорок и на метро полчаса, — они за чертой города, как-никак, а Чонгуку и Хосоку родители, пересравшись тысячу раз, купили просторную трёшку непосредственно на Итэвоне, так что. — Достаточно далеко?       И Ким губы кривит:       — Смотря, откуда предстоит ехать. Спасибо.       — Пожалуйста.       Они в молчании идут до остановки, так же в молчании дожидаются свой автобус и, разумеется, молча едут в сторону большого Сеула. Говорить неохота — что Чонгук, что Тэхён, который на середине пути неловко приваливается к его плечу головой и мгновенно проваливается в какое-то подобие дрёмы, чувствуют себя ужасно усталыми, даже разбитыми, если можно так выразиться. Чон ловит себя на мысли, что ему бы тоже неплохо вздремнуть, но слишком сильно боится проебать нужную им остановку, так что, воткнув в уши наушники, включает того же Уикенда, и наслаждаясь мелодией песни «Starboy» в ушах, вдруг понимает, что от разноцветных волос его спутника, несмотря на то, что они торчали в прокуренном доме, приятно пахнет каким-то цветочным шампунем. И вот в этот момент вся его жизнь слегка идёт по пизде. Правда, в конкретно этот временной промежуток он точно не в курсе, что ему, кажется, нужно бежать, потому что даром предвидения не обладает, поэтому просто смотрит в окно на гладкую трассу, хмурое предрассветное небо, горы и густую растительность, которая их покрывает.

***

      Дерьмо случается ближе к вечеру следующего дня. Тэхён, проспавший в комнате Хосока до полудня, просыпается, принимает душ и благодарно делает завтрак на них обоих, позволяя Чонгуку хорошо выспаться, и какое-то время одиноко кукует в чужой квартире, как выяснилось, только лишь для того, чтобы спросить у Чонгука его номер телефона. Перевести деньги за проезд, как оказалось — Чон, отмахнувшись и чувствуя себя так, будто его каток переехал, говорит просто забить, потому что это не так уж и важно.       — Мне важно, — мягко парирует Ким. — Потому что я не люблю быть в долгу. Я могу не сохранять твой номер, если не хочешь.       — А? — и засунувший уже в рот свежий тост Чонгук только глазами хлопает сонно. А потом доходит: этот пацан реально думает, что, эм, ему не хотелось бы быть в его телефонной книжке? — Да нет, в этом нет проблемы, не парься, — проглотив поджаренный хлеб, поясняет. — Просто, блять, это такая мелочь, ты вовсе не должен чувствовать себя должником из-за этого.       — Иногда мелочь может очень сильно выручить, — не согласен с ним его гость. Вздохнув, Чонгук диктует свой номер, и уже через пару мгновений слышит короткий звонок телефона в собственной спальне.       — Я перевёл, — после секундной паузы говорит ему Тэхён.       — Да, хорошо. Спасибо, — отвечает Чонгук, позволяя комнате окунуться в молчание. Им не о чем говорить, они совершенно не знают ничего друг о друге, у них нет общих тем или общих знакомых: Ким, как Чонгук понял, дружен с Чимином, но этот самый Чимин Чонгуку является не более, чем абстрактным мимопроходящим лицом на сложном пути под названием жизнь, о котором он хочет знать приблизительно ничего и никогда. Чимин из постоянной тусовки Хосока, а Хосок не тусуется с теми людьми, которые Чонгуку могли бы быть интересны хоть как-то. Поэтому, да, прямо сейчас Чон, стоя в спальных растянутых трениках и однотонной белой футболке размера XL, просто жуёт свой тост всухомятку, а Тэхён чувствует себя, очевидно, немного неловко, потому что, побарабанив пальцами по обивке дивана, на котором сидит, встаёт и неловко почёсывая затылок, вдруг говорит:       — Мне Намджун звонил, кстати. Извинялся за вчерашнее. Сказал, что отдаст ключи через сорок минут около моего дома, так что я, наверное... пойду?       — Окей, — просто отвечает Чонгук.       — Спасибо ещё раз за то, что приютил.       — Порядок. Главное, что ты не вынес хату, пока я спал, а остальное приложится, — Ким негромко смеётся, уже обуваясь, а потом неловко машет рукой и приличия ради вдруг говорит:       — Увидимся?       — Не думаю, — Чонгук не плохой, просто прямолинейный. Тэхён же, в любом случае, снова смеётся перед тем, как покинуть чужую квартиру и, в принципе, чонгукову жизнь в целом — по крайней мере, так думает сам Чонгук, потому что не знает, что его жизнь самую малость пошла по пизде после того, как он предложил этому парню просто переночевать у себя. Дожевав свой тост и о ночном госте не думая, он смотрит на время — два часа дня, он снова всё проебал, потрясающе — Чон тащится в душ, где первые минут сорок просто мокнет под ним, а после смывает с себя остатки ночного недоразумения, после чего как был, голым, тащится обратно в сторону спальни. Хосок вряд ли объявится до вечера, если вообще ещё живой, разумеется, и, скорее всего, ещё спит, но на всякий случай, изображая самого заботливого младшего брата на свете, Чонгук проверяет уведомления на телефоне и видит пропущенный с незнакомого номера. Если хён потерял свой телефон и звонил с левого номера, родители его самого потеряют, без шуток — и, цыкнув, он перезванивает, ожидая услышать виноватое: «Чонгук-а, я в дерьме», потому что именно с этого начинается большинство их разговоров, но голос в трубке оказывается неожиданно низким и, да, знакомым.       — Привет, Чонгук, — голос Намджуна в динамике звучит немного устало. Моргнув, Чон садится на разобранную постель, забыв даже о том, чтобы натянуть на задницу трусы.       — Привет, Намджун. Чем обязан?       — Мой парень ночевал у тебя сегодня ночью, — и на этом моменте Чон закатывает глаза: ну, приплыли, только разборок с ревнивыми мужьями ему не хватало в эту субботу после дерьмового времяпрепровождения накануне.       — Да, после того, как ты его кинул, оставив без денег и ключей, — хмыкает он. — Но мне, впрочем, плевать, потому что это меня не касается. Если ты хочешь выяснить со мной отношения, то выяснять нечего: он спал в комнате Хосока, потом приготовил нам завтрак в знак благодарности, перевёл мне деньги обратно и ушёл. Между нами ничего не было.       — Да нет же! — негромко смеётся трубка. — Я наоборот хотел поблагодарить тебя за то, что ты о нём позаботился, хотя это, на секунду, моя обязанность как его партнёра. Так что я бы хотел пригласить тебя выпить, если ты, конечно же, хочешь. Угощаю.       Намджун показался ему неплохим парнем, пока они пили на улице. Да, сделал хуйню, но её признаёт, даже нашёл в себе чести и мужества признаться в том, что он поступил, как кретин, и позвонить незнакомому парню и поблагодарить за то, что тот скрасил его проёб. Поэтому да, объективных причин для отказа Чонгук не видит, так как Юнги всё равно съебался в свой Тэгу на неделю, и делать ему всё равно будет нечего.       — Кто я такой, чтобы отказываться от халявной выпивки? — хмыкает в трубку. Они договариваются о времени и месте грядущей встречи (Намджун искренне радуется, что Чонгук живёт на Итэвоне, потому что здесь очень много разных баров и ресторанов) и, в принципе, на этом их диалог заканчивается. Всё, что успевает спросить Чон напоследок — так это:       — Тебе мой номер Тэхён дал?       — Нет, Чимин.       — Чимин?! Откуда, блять, у него мой номер?       — Не имею понятия, но он есть, так что вот он я. До вечера!       — До вечера, — блёкло тянет Чонгук и вешает трубку, решая, что до часа «икс» было бы неплохо заняться проектированием: в конце концов, скоро сдавать курсовую, а он за неё ещё даже не сажал свою задницу. Архитектор — это не лучшая профессия для тех, кто прикладывает недостаточно усилий и пускает всё на самотёк.       Так что до вечера он действительно усердно учится, проклиная лагающий комп, который в лучших традициях не тянет вес нужной программы, а после, натянув джинсы и одну из своих однотонных белых футболок, тащится в сторону указанного бара ниже по улице. За всё это время Хосок отбил ему одно короткое «Живой, но нужен день на реабилитацию» и, в принципе, всё ещё похуй, может хоть неделю домой не приходить, Чонгук без него прекрасно протянет. А Намджун оказывается реально клёвым парнем, с которым можно поговорить что о книгах, что о фильмах и сериалах, об архитектуре и живописи, и никаких пересечений с реально живущими с ними людьми. Всё, что Чон узнал об этом своём новом знакомом — с Тэхёном они вместе уже пять лет, а с тусовкой Хосока он тоже не связан совершенно никак, и просто вызвался быть «колёсами» своего бойфренда, которого на эту вечеринку затянул его лучший друг.       Ладно, возможно, они синхронно говорят одну и ту же фразу, и больше совсем не разговаривают о мимолётных человеческих точках пересечения:       — Чимин раздражает, — и ржут.       В общем, да, Намджун действительно классный, несмотря на то, что исполнил хуйню. Признал же, извинился ещё пару раз за предоставленный дискомфорт, сказал, что пообещал Тэхёну пересмотреть с ним всех «Людей Икс» за такое, хотя терпеть их не может, и, возможно, на этом тема плавно съехала на то, что Чон возмущался, как вообще можно не любить «Людей Икс».       Вечер получается действительно очень крутым.       Они договариваются встретиться на неделе и выпить кофе где-нибудь неподалёку от чонгукова вуза.

***

мин злюка: то есть, ты хочешь сказать мне, что нашел нового лучшего друга мин злюка: пошел ты мин злюка: я отдал тебе лучшие годы своей жизни, и зачем? чтобы ты закорешился с кем-то, пока меня нет мин злюка: ясно.) вы: блять хахаха вы: ты такое мерзкое говно сейчас мин злюка: сейчас сам блевану, ей-богу блять мин злюка: так че за чел вы: его зовут намджун, мы познакомились на вечеринке, на которую меня припер х*с*к мин злюка: ты сейчас реально зацензурил имя своего старшего брата? мин злюка: чел, ты- вы: ну и, короче, он скозлил, потому что так получилось, что он кинул своего бойфренда, но мы уже это разрулили. он классный чувак. тебе понравится вы: и, да, я действительно зацензурил имя своего старшего брата, потому что он ведет себя, как гондон мин злюка: что о п я т ь вы: та пати была в пятницу он приперся домой во вторник вечером и знаешь, что он мне сказал вместо приветствия мин злюка: удивляй вы: «я случайно трахнул чимина» вы: случайно вы: трахнул с л у ч а й н о вы: типа, его хуй просто случайно оказался в жопе чимина мин злюка: лмао, чел, он- вы: а знаешь, почему он приперся во вторник вечером мин злюка: удивляй... вы: потому что в субботу они проснулись, поехали к чимину на хату и там он до вторника трахал его в режиме нон-стоп вы: ХОБА вы: он невозможен блять боже вы: все, что меня волнует, так это то, что он с пятницы по вторник ходил в одних и тех же трусах, а загружать стирку была моя очередь и типа их можно было просто поставить и они бы стояли мин злюка: слишком много информации мин злюка: ну, в любом случае это хосок что ты еще от него ожидал       Действительно, блять. Подняв глаза на предмет разговора, который, зевая, стоит около кухонной тумбы в ожидании того, что кофемашина порадует их обоих чем-то приятным, Чонгук невольно закатывает глаза. Хосок проебал пары — очень много пар, на самом-то деле, — и они оба знают, что если предки узнают, то ему будет полный пиздец. В любом случае, ладно, окей, он будет молчать, если хён закроет все свои долги и разрулит ситуацию в вузе, но, по его словам, здесь всё схвачено и проблем не будет. Чонгук реально в кои-то веки хочет ему верить, потому что родители отгрохали хренову гору денег за их обучение не для того, чтобы один из них вдруг резко отвалился и ушёл в армию во время очередного призыва.       — У тебя такой вид, будто ты сейчас готов разразиться одной из своих отвратительных тирад, — сонно бормочет Хосок, ероша свои высветленные волосы. — Давай не с утра.       — Чувак, ты реально ведёшь себя отвратительно. Как насчёт самосознания?       — Ты ведёшь себя, как ревнивая жена.       — Ты трахнул своего одногруппника. Не самого лучшего своего одногруппника.       — Почему не самого лучшего? — вскинув бровь, интересуется хён с интересом. — Ты его один раз в жизни видел.       — Хрен знает, — ведёт Чонгук плечом. — Он мне не понравился.       — Иногда я поражаюсь твоей проницательности, — хмыкнув, отвечает ему старший брат, ставя перед чужим носом кружку со свежесваренным кофе без молока и сахара, но, садясь напротив, бухает себе целую гору что того, что другого.       — В каком смысле?       — Интересно, как много людей уже знают, что у нас с ним был небольшой секс-марафон, — тянет Хосок, делая первый глоток. — Он ужасный сплетник. Просто пиздец.       — И тебе нормально было пихать в него член? — как бы между делом интересуется Чонгук.       — Вполне. У него отличная задница, — хён пожимает плечами и кусает хлебец, на который предварительно мажет плавленный сыр. Чонгук в этом никогда не признается, но на самом деле он обожает такие моменты, когда им одновременно нужно либо куда-то вставать (как сейчас — обоим предстоит тащиться к первым парам) или, наоборот, никуда не нужно. В такие дни они заваливаются на диван в гостиной, заказывают пиццу и просто пялятся в телек, сжирая сезон какого-нибудь сериала за сутки. У них обоих было достаточно мало времени, чтобы прожить все те кризисы, через которые проходят фактически любые братья и сёстры — ни драк, ни слёз, ни жалоб: родители развелись, когда им было одиннадцать и двенадцать лет соответственно, и до самого выпуска каникулы в середине года они проводили в Кванджу с отцом, а в конце — летом — с матерью в Пусане. Оба брата, травмированные распадом семьи, друг по другу очень скучали, и у них даже на ругань не было времени, поэтому прелести кровного родства они прочувствовали непосредственно тогда, когда начали делить друг с другом быт уже в Сеуле в сознательном возрасте. Что-то вроде: «Я твой старший брат, ты должен слушать меня, потому что я приглядываю за тобой» и «Пошёл бы ты нахуй, хён, кто тут ещё за кем приглядывает». В основном, такие скандалы были из-за бывшего парня Чонгука — Сокджина, потому что тот Хосоку совершенно не нравился. В принципе, не беспочвенно: в итоге полгода назад, спустя год большой и чистой любви, Джин Чонгуку изменил и канул бы в небытие одним хуком Хосока, не слови Чон дзен в призме всего, что касается человеческих взаимоотношений. Типа, он не будет страдать из-за парней, ясно? У него нервная система в наличии только в единичном количестве, а это значит, что её нужно беречь. Изменил — окей, похуй. Зато трахать его было приятно. Ладно, возможно, Хосок действительно не зря называет своего брата безэмоциональным бревном, но Чонгук реально не может иначе. Возможно, просто не был влюблён никогда, чёрт его знает.       — А как насчёт, э-э-э, ну, слухов? — вскинув бровь, интересуется Чонгук, делая глоток своего крепкого горького кофе.       — Да когда мне было не похуй, — морщит нос хён. — Тем более, что я объективно отлично трахаюсь. Если он и рассказал, то явно только хорошее.       — Ты такой... — и младший лишь морщится с негромким смехом.       — Мне похуй, я лингвист, — щелкает пальцами тот.       — Как это, блять, связано?       — Моя жизнь — это бесконечная череда интернациональных запар. Я не собираюсь ебать себе мозг только из-за одного маленького болтливого корейца.       И на этом разговор реально заканчивается. Они оба собираются в университеты в достаточной спешке, потому что слегка заболтались, но это порядок — свои пары Чонгук отсиживает абсолютно спокойно, а потом едет на встречу с Намджуном: они договорились посидеть в одном из «Старбаксов» на станции метро «Самсонг». Каннам с его роскошью Чонгуку сильно импонирует, и конкретно этот «Старбакс» с пышными цветущими клумбами вокруг входа нравится тоже. Но чего он не ожидает увидеть, так это парня Намджуна рядом со своим новым другом. Но, впрочем, тоже насрать, потому что, ну, это нормально, что Тэхён присоединяется к ним, так как эти двое... встречаются уже пять лет? Можно ли говорить, что они, так сказать, в какой-то степени уже даже женаты? По словам Намджуна, Тэхён всего на два года старше Чонгука. Это, получается, они начали встречаться, когда тому было всего семнадцать?       Он не знает, почему задумывается над этим.       Но ничего против этого парня напротив себя не имеет. Тэхён сегодня выглядит куда лучше, чем тогда, когда они виделись в последний раз: цвет волос всё ещё необычный, точнее, их два, и на нём широкая белая худи и узкие синие джинсы. Он улыбчив, спрашивает Чонгука о том, как у него прошёл день, как самочувствие у старшего брата и вообще весь из себя пиздец дружелюбный, но как-то... ненавязчиво, что ли. Этот Ким действительно кажется Чонгуку хорошим человеком: достаточно тактичный, чтобы не переходить границы дозволенного, он позволяет развернуть с собой обширный и живой полилог, в процессе которого они втроём обсуждают всё на свете, кажется. Тэхён, как оказалось, учится на художественном отделении, а, как выучится, мечтает сменить вектор деятельности и стать иллюстратором детских книг, потому что очень любит детей и, по его словам, «хотел бы, чтобы благодаря мне детишки могли улыбаться».       Он милый.       Нет, без шуток, он реально очень лёгкий и милый в общении. А ещё Чонгук, сидя напротив, снова чувствует запах его шампуня для волос и сейчас, будучи трезвым, наконец-то может его распознать.       Тэхён пахнет лавандой.       И, да, он снова не знает, почему задумывается над этим. Как и не знает, почему они втроём в итоге идут в кино, смотрят дурацкую любовную комедию в пустом зале, потому что середина рабочего дня и никто не ходит в кинотеатры в это время, а Тэхён смешно комментирует происходящее на экране. Зато теперь они официально обмениваются номерами своих телефонов, договариваясь — о, Боже — дружить. Нет, без шуток, просто в один момент, когда они выходят из кино, Тэхён, глядя на него в упор, вдруг смеётся (смех у него такой же приятный, как и запах шампуня) и говорит:       — Чонгук-а, ты такой серьёзный. Жизнь с Хосоком даёт знать о себе?       — Угадал, — и Чонгук фыркает, щурясь от яркого закатного солнца.       — Я хочу дружить с тобой. Несмотря на то, что ты чрезмерно серьёзный, ты очень хороший парень. Давай будем друзьями?       У него просто не было выбора, потому что, как бы ужасно то ни звучало, но Ким ему импонирует куда больше, чем при первой встрече, когда ему было совершенно плевать. Так что, да, они договариваются дружить, Тэхён, смеясь, угрожает слать тупые мемы в два часа ночи, и на этом, в принципе, расходятся. Настроение у Чонгука ну просто отличное, он даже мурлычет «Blinding Lights» угадайте-чьего-авторства, пока моет посуду — песня играет из большой стоящей на подоконнике колонки, которую ему подарил отец на день рождения. Хосок в очередной раз где-то в проёбе, и прямо сейчас он может представить себя танцующим в крутом красном костюме посреди большого тоннеля*, по факту являясь просто Чонгуком, который моет на кухне железные палочки для еды, потому что его брат после завтрака, извращённо закусив рис хлебцами с сыром, не удосужился этого сделать.       И когда прямо на финальном, самом мощном, самом прекрасном и проникновенном припеве музыку перебивает звук входящего сообщения, Чонгук жаждет крови. А потом — сразу нет, потому что: косплеер позитивной круэллы: смотри, котята косплеер позитивной круэллы: [фотография прикреплена] вы: тэхен вы: это наша селка, которую мы сделали сегодня косплеер позитивной круэллы: сука, быстро сказал, что это котята вы: какие милые котята вы: особенно левый косплеер позитивной круэллы: подожди, слева ведь ты косплеер позитивной круэллы: самовлюбленный козел!       Чонгук ловит себя на том, что неожиданно широко улыбается, глядя в экран телефона. Селка действительно вышла очень хорошей — а он редко нравится себе на фотографиях — и он сохраняет её себе в галерею, потому что на ней они с огромным ведром солёного попкорна, а Тэхён смешно морщит нос, улыбаясь. У него улыбка красивая, кстати: очень широкая, искренняя, и когда он улыбается, то в уголках глаз появляются милые морщинки.       Чонгук вздрагивает, поспешно закрывая галерею. В общем, да, фото хорошее. вы: неправда вы: самовлюбленный козел — это хосок косплеер позитивной круэллы: вы родственники, а, значит, похожи вы: вообще не похожи косплеер позитивной круэллы: серьезно? вы: ага       Чонгук садится на стул под сменившуюся в колонке «In your eyes», но он не заостряет внимание на этом факте, потому что печатает довольно большое сообщение. вы: хосок более легкомысленный, меньше заморачивается над мелочами и всякое такое. он легко сходится с любыми людьми, у него подвешен язык, и ему реально плевать, что о нем подумают что-то. это крутая черта, но иногда он слетает с тормозов, и это минус, однако мама думает, что с возрастом это пройдет. но он очень заботливый и искренний, у него смешные шутки и он не стесняется демонстрировать чувства       Он не знает, почему рассказывает Тэхёну о своём старшем брате. Но он это делает, и почему-то даже немного, как-то по-тёплому, волнуется, когда видит, что его собеседник печатает ответное сообщение. Впрочем, ждать приходится не очень долго, потому что вопрос на экране возникает короткий. косплеер позитивной круэллы: а ты? вы: я зануда косплеер позитивной круэллы: мне так не показалось вы: но это так хаха вы: я плох в выражении эмоций и слишком много думаю. еще я немного помешан на уборке, и, возможно, когда-нибудь хосок задушит меня подушкой во сне, потому что я заставляю его пылесосить два раза в неделю, а у нас даже растений нет в квартире, которые могли бы собирать пыль, но мне все время кажется, что дома много пыли с улицы, и ее необходимо устранять. у меня всегда есть увлажнитель для воздуха, я капаю в него масло лаванды, а еще у меня всегда четкий поминутный распорядок дня и я очень нервничаю, когда что-то идет не по плану. я прямолинейный, не умею врать и плохо схожусь с людьми, они часто меня утомляют. и, как ты наверняка уже понял, я перфекционист. это мешает мне жить. я не способен на хаос косплеер позитивной круэллы: я просто обязан спросить вы: м? косплеер позитивной круэллы: по знаку зодиака ты дева? вы: откуда ты знаешь?.. косплеер позитивной круэллы: ахахахахаххахахахахахахаха косплеер позитивной круэллы: а вообще косплеер позитивной круэллы: ты забыл один важный факт о себе вы: какой? косплеер позитивной круэллы: ты помешан на the weeknd       И неожиданно Чонгук чувствует, как очень сильно смущается из-за того, что кто-то посторонний заметил такую его немного больную любовь. Одно дело — Хосок, который вынужден жить под определённую музыку и просто обязан иногда дарить своему любимому младшему братику что-нибудь с символикой любимого исполнителя, чтобы задобрить, однако Тэхён как-то понял эту небольшую деталь по одной только встрече. вы: ??? вы: как ты делаешь это??? косплеер позитивной круэллы: делаю что?) вы: угадываешь меня??? вы: это крипово??? косплеер позитивной круэллы: ору косплеер позитивной круэллы: у тебя на левом рукаве выбито «you wanna be high for this», а на правом — «false alarm». еще у тебя на заставке на белом фоне написано «хо»**. но даже не это натолкнуло меня на мысли вы: а что тогда... косплеер позитивной круэллы: твой чехол на айфоне, чувак косплеер позитивной круэллы: на нем принт с ананасами*** косплеер позитивной круэллы: так я понял, что ты давно в этом дерьме       И на этом моменте Чонгук начинает очень громко смеяться. Потому что Тэхён реально оказывается не только очень обаятельным, но ещё также забавным и наблюдательным до мелочей, и это так мило, чёрт, что у него, окей, возможно сердце немного сбоит прямо сейчас.       И в эту секунду Чон, моргнув, выпрямляется, упираясь взглядом в стенку напротив себя, чтобы тихонько так выдохнуть:       — Нет. Нет-нет-нет-нет, — он не должен чувствовать определённую симпатию к Тэхёну. Тот встречается с Намджуном, которого Чонгук теперь не стесняется назвать своим другом, так что да, он запрещает себе проявление каких-либо иных позитивных эмоций, кроме дружеских. Потому что такие вещи отвратительны, так нельзя и неправильно, а ещё всё усложнит. С другой стороны, ему действительно редко симпатизируют (не в романтическом плане, в романтическом это случается ещё реже...) люди, и, возможно, у него просто лёгкая эйфория от нового приятного знакомства. Да, скорее всего, здесь играет роль искренний шок сознания замкнутого педантичного волка-одиночки, у которого из друзей только Юнги и Хосок, который, на секундочку, обязан дружить с ним по умолчанию хотя бы из-за того, что он его брат и будет делить с ним жилплощадь приблизительно вечность. А ещё Чонгук покупает ему дурацкие булочки в круглосутке, что нельзя не брать во внимание. Мозг Чонгука наверняка думает что-то вроде: «Вау, у нас появился новый знакомый!», а сердце на это кричит что-то в духе: «Реал? Не пиздишь?». Всё дело именно в этом. вы: а ты наблюдательный косплеер позитивной круэллы: да вообще хаха вы: а ты... косплеер позитивной круэллы: что? вы: а ты любишь... вы: эйбела... косплеер позитивной круэллы: если это какой-то тест на доверие или на дружбу или на допуск к сердечку или еще на что-то или на жизнь просто, потому что ты убиваешь всех не-фанатов уикенда то я отказываюсь отвечать на этот вопрос вы: я просто интересуюсь... косплеер позитивной круэллы: твои сообщения выглядят стремно вы: любопытствую... косплеер позитивной круэллы: омг, пожалуйста, прекрати это косплеер позитивной круэллы: я боюсь, что если я сейчас отвечу как-то неверно, то мне устроят уикендотерапию хаха вы: все ясно... косплеер позитивной круэллы: я люблю уикенда!!! косплеер позитивной круэллы: но, возможно, не так сильно, как ты... вы: надеюсь, при следующей нашей встрече ты сможешь заполнить этот пробел и расскажешь мне его биографию косплеер позитивной круэллы: у меня нет столько времени косплеер позитивной круэллы: сегодняшний день скоро закончится, а завтрашний наступит совсем-совсем скоро вы: ??? косплеер позитивной круэллы: ну косплеер позитивной круэллы: возможно я хотел пригласить тебя попить кофе!       Это выглядит как-то неправильно. Чонгук смотрит на это сообщение какое-то время, и подозревает, что именно это же делает и Тэхён, потому что уточнение приходит незамедлительно. косплеер позитивной круэллы: по-дружески, конечно вы: хорошо вы: давай встретимся завтра       ...Когда Хосок в начале первого ночи приходит домой, то вряд ли замечает что-то подозрительное, потому что сидящий с ноутбуком на диване Чонгук уверен, что он ведёт себя как обычно: исполнитель из колонки играет всё то же, проектирование не двигается с мёртвой точки столь же усердно, несмотря на частые движения мыши по обивке, а чувство перфекционистской тоски от этого факта, разлившееся в воздухе, можно резать ножом. Однако, нет, Чонгук ошибается, потому что хён смотрит на него какое-то время, склонив к плечу голову, а потом произносит:       — Ты влюбился?       — Что? — упавшим голосом уточняет младший, потому что, окей, возможно они переписывались с Тэхёном весь вечер, потому что у них оказывается куча совпадений по интересам (они оба любят аниме, солёный попкорн, канал Discovery и бананы в шоколаде, которые продают на одной из улочек Мёндона, а ещё Тэхён знает, где можно стопроцентно купить вкусную сосисочку на палочке, потому что Чонгук половину своей жизни проводит в расстройстве из-за того, что их слишком быстро разбирают, чёрт побери). Но это не значит, что он влюблён. Это вообще ни хрена не значит, потому что у Тэхёна есть парень, с которым тот встречается пять блядских лет, то есть, чертовски давно, а Чонгук с этим самым парнем Тэхёна очень хорошо и круто дружит, и меньше всего на свете ему хочется похерить с Намджуном эти тёплые и доверительные отношения. Так что, нет, он ни хрена не влюблён. Уж точно не в Тэхёна, с которым виделся сегодня второй раз в своей жизни и просто весь вечер общался. Они просто... приятели? Хорошие приятели? Это нормально — много общаться, когда вы являетесь ими.       — Вид у тебя, как у дебильного, — сообщает Хосок, проходя к холодильнику и начиная в нём беззастенчиво рыться. — Тупо улыбаешься в экран, чувак. Хотя на нём, — и хён демонстративно заглядывает в чужой экран. — Нет ни хрена приятного, как я полагаю. Хотя ты тот ещё больной ублюдок, может, дрочишь там втихаря на свои чертежи.       — Я не влюблён, — он действительно не. Потому что влюбиться в Тэхёна было бы очень неправильно. Намджун никуда не девается и деваться не собирается — они счастливы вместе, по крайней мере, Чонгуку так показалось. Они, типа, уже как те самые пары, которые невольно заканчивают друг за другом предложения и понимают друг друга без слов. Ни капли позерства, только лишь понимание, что необходимо партнёру, достигнутое за долгие годы совместных постоянных взаимодействий. И, если честно, Чон, глядя на этих двоих в «Старбаксе», ни за что не подумал бы, что Намджун мог просто взять — и уехать с тусовки, бросив Тэхёна на произвол судьбы. Но все ошибаются, особенно, когда устают или действуют на эмоциях — наверное, он хорошо извинился. Хорошо, что они решили эту проблему, хорошо, что Тэхён смог простить своего непутёвого бойфренда.       Хорошо.       — Ладно, захочешь — расскажешь, — Хосок пожимает плечами, делая вид, что ему всё равно, и, прихватив на огромном подносе огромное количество хоттоков из супермаркета, которые, оказывается, разогревал всё это время, и бутылку чонгуковой колы (какого хуя?), демонстративно уходит к себе. — Не трогай меня сегодня! — впрочем, раздаётся через секунду глухое из-за двери. — У меня огромный перевод на утро!       — И не собирался, — бормочет себе под нос Чонгук, ловя себя на том, что постоянно проверяет телефон на наличие новых входящих сообщений, и глупо врать самому себе, что он надеется, что ему напишет его лучший друг, который будет торчать в родном городе ещё какое-то время. Ещё глупее думать, что это может быть Намджун, потому что тот говорил ещё днем, что его вызвали на подработку под ночь и домой он попадёт, дай бог, к часам двенадцати. Так что, да, Чонгук реально надеется, что ему напишет Тэхён, и даже почему-то расстраивается каждый раз, когда экран не показывает ему новых уведомлений.       Проектировать он заканчивает достаточно поздно, аж к двум — спать остаётся всего шесть часов — и, выйдя из душа, чувствует себя реально чертовски измотанным, когда падает в постель и тупо смотрит в темноту потолка какое-то время, наслаждаясь пустотой в голове и приятным расслаблением затёкшего тела.       И вот тогда мобильный коротко вибрирует по прикроватной тумбочке, а Чонгук не должен срываться к нему так, будто от этого зависит вся его жизнь. И улыбаться не должен. И чувствовать странную тесноту в груди, будто сердцу неожиданно мало места становится — тоже. косплеер позитивной круэллы: спокойной ночи, чонгук-а надеюсь, мы встретимся завтра       Но он действительно чувствует это. вы: спокойной ночи :) да, конечно, обязательно встретимся       И что становится причиной резко возникшего ощущения тепла, совершенно не знает.

***

      Тэхён, сидящий напротив, ему широко и солнечно улыбается, и настроение Чонгука вовсе не должно подскакивать вверх от этой улыбки.       Тэхён, сидящий напротив, ему весело что-то рассказывает о своих попытках заскетчить маленького милого монстрика, и Чонгук не должен так искренне смеяться и поддерживать его в этом сложном решении, требующем наверняка непосильного вклада.       Тэхён, сидящий напротив, вытаскивает из сумки скетчбук, и дыхание Чонгука не должно сбиваться от невиданной красоты карандашных рисунков и тонких, едва различимых линий предварительного наброска, потому что ему очень нравится стиль чужого рисунка.       — Ты можешь поскетчить, крутой архитектор, — вдруг предлагает Тэхён, доставая из сумки карандаш и открывая чистый разворот. Чонгук на это только хлопает глазами не без удивления, а Ким только смущённо чешет разноцветный затылок и — Боже — немного краснеет. — Что такого?       — Тэхён, это твой скетчбук, — вскинув бровь, поясняет Чон, чувствуя себя ужасно неловко. Он и сам иногда, когда есть настроение, делает небольшие наброски в собственном, однако он никогда не подходил к этому вопросу на профессиональной основе. В смысле, да, в пусанской школе искусств и на подготовительных перед поступлением их дико дрочили и по черчению, и по рисунку, и по этой причине у него нет проблем с тем, чтобы, закрыв глаза, нарисовать грёбанного Аполлона, а в универе они на регулярной основе сдают конструктивный рисунок. Чёрт, ладно, окей, он действительно делает это на профессиональной основе, но никогда бы не позволил левому парню порисовать в своём скетчбуке. Это даже интимнее, чем дать почистить зубы своей зубной щёткой или носить одно нижнее бельё на двоих, по крайней мере, лично для него.       — Да, я в курсе, — кивает Тэхён. — И я предлагаю тебе попробовать. Просто набросок. Давай, мне интересно.       Может, для него это ничего не значит. Вздохнув, Чонгук пожимает плечами и, чувствуя небольшую нервозность и покрутив головой, цепляется взглядом за... Тэхёна. Окей, возможно, с этим скетчем правда могут быть проблемы, потому что для того, чтобы вспомнить, что такое анатомия и с чем её едят, нужно определённое, пусть и короткое время.       — Ты такой банальный, — морщит Ким нос, широко улыбаясь и подпирая кулаком щёку.       — Я просто хочу нарисовать то, что мне нравится, — ровно отвечает Чонгук, не закладывая в эту фразу, кстати, никаких двойных смыслов, по крайней мере, нарочно. Просто скользит карандашом по бумаге хорошего качества, не заметив, что на этих словах его собеседник слегка вздрагивает, и на следующие минут двадцать их столик погружается в тишину. Тэхён успевает заказать им ещё по одной чашечке кофе, а Чонгук, пользуясь ракурсом, решает усложнить себе задачу и изображает этого парня по пояс с неловко поднятой рукой, согнутой в локте, и с поднятым указательным пальцем. При прорисовке контура и штриховке углы получаются чуть острее, чем он планировал, ну да и хуй с ним. Он не профессиональный художник и не обязан отлично рисовать по фигурам, он вообще обычно от скуки рисует только фигуры без лиц, и если его сейчас высмеют, он мстительно предложит решить пару задач по сопромату и будет злобно смеяться.       — А мне нравится то, что у тебя получается, когда ты рисуешь то, что тебе нравится, — говорит Ким спустя пару минут, с интересом разглядывая чужой скетч. — У тебя любопытный стиль.       — Ах, заткнись.       — Нет, без шуток. Мне кажется, если бы ты постил свои работы в Инстаграм, то был бы популярным.       — Нахуй Инстаграм, — вздыхает Чонгук, делая глоток американо. — И нахуй популярность. У меня есть проблемы важнее.       — Уикенд до сих пор не пригласил на свидание?       — Пошёл ты! — беззлобно возмущается Чонгук, и они вдвоём громко смеются, потому что шутка реально выходит очень смешной. — Если бы он пригласил меня сегодня, я бы не пошёл с ним на свидание.       — Почему? — вскинув бровь, интересуется Ким.       — Ну, я из тех педантичных мудаков, которые говорят: «Извини, Эйбел, но у меня договорённость с другим человеком сегодня», — и пожимает плечами. — Так что, да. Если бы он позвонил мне, я бы, конечно, умер, но потом попросил бы перенести встречу на другой день, ведь сегодня я встречаюсь с тобой.       — То есть, ты хочешь сказать, что ты бы предпочёл меня Уикенду?       — Да, именно, — Тэхён щёлкает языком и, воскликнув: «О-ляля», снова широко улыбается:       — Могу ли я считать это высшей точкой твоей любви ко мне? — и неожиданно Чон вдруг смущается. Это же всего лишь, ну, шутка. Она не должна была принять такой оборот.       — С тобой я договорился раньше, чем с ним, — отвечает он как-то совсем не уверенно, а Ким громко фыркает и на момент — один только момент — Чонгуку кажется, что между ними пролетает что-то невнятное, что сложно назвать какой-то искрой, однако нечто похожее. Но реальность сурова, разбивая все его мечты в ту же секунду, потому что у Тэхёна припевом песни «Alice» авторства Гаги звонит телефон, а на экране написано лаконичное «Мой».       Его. И на своего Тэхён берёт трубку незамедлительно. Это абсолютно нормально.       (Чонгук ловит себя на мысли о том, что, наверное, он никогда бы не кинул Тэхёна на той вечеринке, в доме, полном пьяных незнакомцев, где тот знал только одного человека).       — Боже, ты чем меня слушал? — тянет Ким тем временем в трубку. — Я же сказал тебе с утра, когда уходил, что я положил их на тумбу в коридоре. В смысле «не говорил»? Намджун-а, может быть, тебе стоит внимательнее меня слушать, когда я что-то тебе говорю? Нет, ты тогда не спал, ты только из душа вышел, ещё попросил на обратном пути купить шампунь!       Когда уходил. Попросил на обратном пути купить шампунь. Намджун и Тэхён не просто встречаются, но и живут вместе? Наверное. В конце концов, они встречаются целых пять лет. Было бы, наверное, странно, если бы они не делили быт, будучи уже далеко не детьми.       — Аллилуйя! — тем временем, негромко смеясь, восклицает Тэхён. — Да, супер. Давай, — и, положив трубку, переводит взгляд на замершего, словно в оцепенении (неожиданного шквала самых противоречивых эмоций) Чонгука. — Ты чего?       — Вы живёте вместе? — неожиданно интересуется тот. Ким, моргнув, хмурится, но без агрессии, а будто бы от внезапности этого вопроса, а потом его лицо вдруг расслабляется, но по нему, однако, бежит тень неуверенности.       — Нет, он не... не предлагал мне, а сам навязываться я не хочу. Просто иногда я остаюсь у него на ночь. Типа того.       — А... — и, да, Чонгуку стыдно за то странное чувство облегчения, которое он испытывает, услышав отрицательный ответ. Он обязательно подумает позже об этом, когда будет готов к рефлексии, но пока что неожиданно вдруг вздыхает и, откинувшись на спинку стула, задаёт внезапный вопрос: — Почему ты разрешил мне порисовать в твоём скетче? Это же личная вещь.       — Мне просто было интересно, — ведёт Ким плечом. — Ничего особенного. Имею в виду, мы отлично ладим, мне нравится общаться с тобой, знаешь, не сочти меня за идиота, но я... чувствую в тебе родственную душу? Что-то подобное.       — Да, я понимаю... — голос немного надламывается, и Чонгук сам не знает точно, почему. Возможно, дело в том, что он раз за разом возвращается мыслями к Намджуну, его мягкой улыбке и добрых глазах, и ничего не может поделать с тем острым чувством стыда, которое вызывает у него учащающееся сердцебиение каждый раз, когда он думает о его бойфренде. Том самом, который прямо смотрит в ответ как-то открыто и с лёгкой нервной улыбкой, будто чего-то действительно ждёт. — Я думаю, что чувствую то же самое по отношению к тебе. Мне очень легко понимать тебя, будто мы с тобой общались в прошлой жизни. Это здорово.       — Да, — и Тэхён шумно выдыхает, делая это с таким облегчением, будто не дышал всё то время, которое было необходимо Чонгуку для того, чтобы собраться с мыслями и выдавить из себя последние слова. — Это здорово, да, — и немного нервно опять улыбается.       И, несмотря на эту неловкость, Чон всё ещё чувствует себя нереально комфортно рядом с этим парнем. И лёгкость — да, лёгкость действительно чертовски важна.       — У меня есть предложение, — внезапно даже для себя говорит, нервно тираня край бумажной салфетки слегка дрожащими пальцами.       — Какое? — вскинув брови, интересуется Ким, делая последний глоток своего карамельного латте. У него такой пронзительный взгляд, что Чонгуку даже немного боязно прямо сейчас.       — Давай с тобой сходим в парк? — и он кивает головой в сторону выхода из кафе. — Посмотрим на сакуру?       — Нравится её цветение? — Тэхён понимающе хмыкает.       — Да, — немного смущённо отвечает Чонгук. — В прошлый раз я едва успел на неё посмотреть.       — Да? Почему? — когда Чонгук отвечает, они уже расплачиваются за четыре чашки кофе и выходят наружу, в тёплый апрельский денёк, и он, зажмурившись, тянется на солнце ленивым котом:       — Был в больнице.       — Оу, правда? С чем? — Ким действительно выглядит обеспокоенным. От такого проявления участия сердце не должно ёкать, но оно делает это, и... Чонгук, кажется, постепенно уже начинает привыкать к этому. По крайней мере, он надеется, что в скором времени Тэхён не будет вызывать у него такую реакцию.       — Гастрит. Отвратительно.       — Разве тебе не надо соблюдать диету?       — Во время обострений. Всё не так уж и плохо.       А потом они гуляют. Покупают мороженое, много смеются, снова много болтают, уже нарезая круги по парку, делают десятки селфи, а когда падают на одну из лавочек у озера и смотрят на то, как рыжее закатное солнце играет на водной глади яркими бликами, Тэхён снова достаёт скетчбук и начинает зарисовывать профиль Чонгука. Однако перед этим, пока он листает его в поисках свободного места, случается маленький забавный конфуз, потому что Чон видит содержимое очень хорошо, и просто:       — Там было порно? Два парня трахались? — и Тэхён, подняв голову, смотрит ему в глаза с нечитаемым выражением перед тем, как ответить:       — Лютое. С кинками, — и Чонгук чувствует, что у него точно так же каменеет лицо, когда он серьёзно кивает и интересуется:       — Там есть скетч с пассивом в чулках?       — Да, — так же серьёзно говорит ему Ким. — И есть пассив в боди. И актив с BDSM-стеком.       — А юбки? — этот разговор какой-то абсурд. Но остановиться, кажется, невозможно.       — Я могу нарисовать тебе юбки. Столько, сколько захочешь.       — Обещаешь?       — Клянусь.       И они взрываются хохотом. А потом Тэхён, да, скетчит его, и Чонгук почему-то ощущает себя потрясающе, ощущая лёгкую отдушку лаванды от чужих разноцветных волос.       Почему, не знает и сам.

***

      — Ты влюблён, так, что даже не позавидуешь, — это кое-какой Мин Юнги ему говорит в конце этой недели, наполненной Тэхёном в телефоне Чонгука, с аппетитом поедая курочку в панировке под сливочным соусом. Они сидят на одной из открытых веранд кафе на Мёндоне, хён пьёт своё пиво и выглядит точно так же, как и всегда: самую малость заёбанным и уставшим от постоянной хуйни, которая происходит в жизни его лучшего друга. Чаще всего причина такого отпечатка на чужом скуластом лице вызвана Хосоком в жизни последнего, потому что тот вечно чудит, чем Юнги пиздец раздражает. Или же нет: Чон подозревает, что за всей этой их постоянной грызнёй и чередой сморщенных лиц скрывается простой человеческий краш, но в это не лезет. Возможно, вся проблема в том, что Юнги и Хосок слишком разные. Или, может быть, Чонгук просто надумал себе лишнего. В любом случае, сейчас он со стоном роняет лицо на ладони и чувствует, как бешено колотится пульс.       Сейчас, несколько дней спустя, отрицать всё же бессмысленно: момент, когда Земля окончательно остановилась и все вселенные разом бесповоротно схлестнулись в одном человеке, Чонгук помнит очень отчётливо — когда они с Тэхёном снова встретились и тот неожиданно попросил рассказать его об учёбе побольше, слушая с таким интересом, что стало действительно страшно. Не за себя, за него, потому что Чонгук рассказал ему про сопромат, а этот наивный действительно попросил показать ему несколько задач.       Тогда Чон, глядя на него, как на больного, сказал:       — Беги, глупец. Это буквально кровь, пот и слёзы. Я знаю людей, которые не смогли сдать его и с десятого раза. Без преувеличений, я на полном серьёзе.       — Что же, — и Тэхён, вдруг протянув руку, взъерошил его светлые волосы и улыбнулся до ужасного нежно: — Я верю в то, что в тебе достаточно усидчивости для того, чтобы со всем разобраться. Надежд не строю, потому что уверен, что это действительно сложно, поэтому давай ты сдашь хотя бы раза с пятого, ладно?       Тогда Чонгук и влюбился. Как последний придурок, просто прочувствовал, как сердце ебанулось об рёбра с утроенной силой и, болезненно оторвавшись, совершенно некрасиво пизданулось куда-то в кишки, спугнув толпу бабочек внизу живота. Возможно, он влюблён в этого парня со второй встречи, когда тот сидел перед ним в «Старбаксе», держа за руку своего бойфренда — плевать. Но именно в тот момент, когда Тэхён, находясь к нему так близко, впервые проявляет такой близкий и тесный контакт, Чон понимает, что ему настал полный пиздец.       (Он знает, что не должен позволять себе тонуть в этом чувстве.       Но это именно то, что он делает).       — Просто убей меня, ладно? — здесь и сейчас стонет Чонгук, уткнувшись лбом в пластик стола. Потому что не тонуть в Тэхёне, ярком Тэхёне с необычным цветом волос и широкой квадратной улыбкой, нельзя. Он даже в творчество Уикенда не так влюблён, как в Тэхёна. Даже если Эйбел позвонит и предложит ему встречаться, то Чонгук ответит, что его сердце плотно занято парнем, который — ха — занят. Круговорот занятости, ёбаный в рот — это звучит как какой-то период сдачи сессии или просто как взрослая жизнь. И то, и то Чон не приветствует.       — И не подумаю, — сообщает Юнги, делая глоток своего пива. — Ты сам виноват. Нехуй смотреть на чужих мужиков, особенно, когда они являются мужиками людей, с которыми ты хорошо дружишь, — Чонгук стонет громче. Возможно, за последние сутки он был действительно близок к тому, чтобы выйти в окошко из-за того, что Намджун с ним так добр и зовёт выпить к себе ближе к выходным, а он влюблён в его парня до одури. Конечно, Чонгук не собирается рушить их отношения — напротив, он старается соблюдать с Тэхёном дистанцию, хотя нельзя сказать, кому она точно нужна, потому что Ким ведёт себя с ним так, как ведёт себя со всеми другими друзьями. Он знает. Он видел его переписку с Чимином, видел видео и вообще много другого контента, потому что они подписались друг на друга в инсте и Чон не пропускает ни одной чёртовой стори. Не исключено, что у него даже стоят уведомления на Тэхёна, но он старается не реагировать на них слишком быстро, чтобы тот не подумал, что он его тайный сумасшедший фанат. Господи, он такой жалкий.       — Ну ты же смотришь на моего старшего брата уже — сколько? — год? — из вредности поддевает Чонгук. Юнги давится пивом, идёт красными пятнами и выглядит так, будто отъедет прямо сейчас, и Чон всерьёз задумывается сделать ему прием Геймлиха, но в этот момент лучший друг делает спасительный вдох. Затем выдох. А после даёт высокомерное замечание:       — Твоя фантазия бурная, как у ребёнка.       — То-то же ты тут только что не помер из-за пивка, — закатывает Чонгук глаза.       — Это от неожиданности. От абсурдности, понял? Чтобы я был влюблён в твоего старшего брата? В Хосока? — нервно хохотнув, Мин качает головой. — Какой кошмар. Сходи проверь голову, совсем ебанулся.       — А если я скажу тебе, что мне кажется, что ты ему тоже нравишься? — возможно, Чонгук рано или поздно так доиграется, потому что Юнги давится пивом уже вторично и, кажется, сейчас вот точно умрёт. Но снова проявляет редкую тягу к жизни — наконец, утерев губы, фыркает, и закатывает глаза:       — Бурная фантазия, я же сказал. Умойся, Чон, у тебя мозги превратились в розовую липкую лужу, а меня не было всего неделю.       — И ты ни одного сообщения не отправил Хосоку? — вскинув бровь, давит Чонгук.       — Только один раз обматерил его за то, что он снова ведёт себя, как придурок, а что? — говорит Юнги нервно откидывая с глаз чёрную чёлку и зло сверкая глазами.       — Когда?       — Когда он трахнул этого парня, Чимина.       — Но не тебя?       — Я сейчас уйду, Чон, ты заебёшь.       Чонгук фыркает. Стебать Юнги весело, однако тот не маленький мальчик и с его непутёвым братцем сам разберётся когда-нибудь, а у него тут проблема мирового масштаба.       — Намджун позвал меня выпить.       — И что?       — А вдруг я ему бухой что-то скажу?       — Тогда он разобьёт тебе твоё ебало и будет прав. А ещё, возможно, расскажет об этом Тэхёну, и тоже будет прав. И тот, наверное, перестанет с тобой общаться, дабы не ставить под угрозу отношения, которые длятся пять лет и — бинго! — тоже будет прав. Поэтому я уверен, что ты даже под дулом пистолета ничего не скажешь. Намджун, как я понимаю, классный парень, который очень хорошо относится к тебе, а так как у тебя в жизни слишком мало людей, которым ты разрешаешь так с собой обходиться... — хён обрывает сам себя, почёсывая подбородок в задумчивости, а потом продолжает: — Ввиду того, что ты вообще их не любишь и редко пускаешь кого-то в сердечко, думаю, из-за обилия новых привязанностей у тебя сейчас дико рвёт башню и ты ни за что не позволишь себе выйти из созданной зоны комфорта. Как маленький эгоист. Тебе слишком нравится быть рядом с Тэхёном и слишком сильно нравится дружить с Намджуном, так что ты, пожалуй, будешь много страдать, но не отпустишь от себя ни того, ни другого. Так по-детски и в твоём стиле.       — Я не собираюсь много страдать, — бормочет Чонгук, ковыряя пластик столика ногтем.       — Чувак, ты заплакал, когда Грэмми продинамили Уикенда, — буднично напоминает Юнги.       — Сукин ты сын, ты обещал, что не будешь вспоминать об этом! — восклицает Чон, мгновенно заливаясь краской смущения и глядя на него в упор. Юнги на это только заливисто и издевательски ржёт, явно решив отомстить за всё ранее сказанное. — Ты клялся, что сохранишь это в тайне и никогда — никогда! — не будешь вспоминать об этом!       — Но ты заплакал, — щёлкнув пальцами, Мин с широкой улыбкой тыкает в его сторону указательным пальцем. — Ревел, как младенец, а потом писал злые твиты «Грэмми сасатб». Ебанул целый разоблачающий тред на тему того, почему тайная комиссия коррумпирована, три раза ретвитнул твит Уикенда и оставил ему около десяти реплаев, где признаёшься ему в любви и поддерживаешь.       — Заткнись, — стонет Чонгук.       — Я просто хочу сказать, что ты буквально склонен много страдать. Ты обожаешь страдания. У тебя буквально кинк.       — Почему я дружу с тобой?       — Потому что я классный и всегда говорю то, что думаю, мы это уже обсуждали, — Мин равнодушно пожимает плечами.       — Я заканчиваю наши отношения прямо здесь и сейчас и ухожу, хён, прощай.       — Вали, — флегматично разрешает Юнги и даже машет лениво.       — И ты больше никогда не сможешь припереться к нам домой с целью попялиться на жопу Хосока под предлогом, что пришёл ко мне в гости, — широко улыбается Чон.       Юнги с постным лицом смотрит на него какое-то время, молча наблюдая за торжеством своего лучшего друга. Совсем чуть-чуть, видимо, взвешивает цену их отношений. А потом, в общем-то, задаёт логичный вопрос.       — Почему я дружу с тобой?       — Из-за жопы Хосока, как мы только что поняли, — разводит руками Чонгук.       И на этом моменте они оба грустно вздыхают.       Легче Чонгуку почему-то совсем не становится. Может быть, потому что Тэхён присылает ему новое сообщение, открыв которое, Чон видит большую виниловую пластинку альбома «After Hours» . косплеер позитивной круэллы: увидел это и подумал о тебе косплеер позитивной круэллы: возможно, не удержался и купил вы: что косплеер позитивной круэллы: я купил тебе виниловую пластинку уикенда       — Тэхён? — интересуется Юнги, вскинув бровь. — Ты побледнел.       — Он купил мне виниловую пластинку «After Hours» только что, — еле шевеля губами, отвечает Чонгук. — Увидел её и подумал обо мне.       — Зачем он её купил? — с вытянувшимся от удивления лицом уточняет друг. вы: блять вы: тэхен, зачем ты это сделал! косплеер позитивной круэллы: потому что увидел и подумал о тебе       — Потому что увидел и подумал обо мне, — передаёт Чонгук. Нахмурившись, Юнги обходит столик и бесстыдно начинает смотреть в чужой экран телефона. косплеер позитивной круэллы: ты злишься? вы: что? вы: нет, совсем нет вы: просто это довольно дорогой подарок еще и без повода вы: я очень смущен косплеер позитивной круэллы: почему? вы: потому что я не привык к подаркам без повода косплеер позитивной круэллы: значит, я буду делать тебе их как можно чаще, чтобы ты начинал привыкать!       — Знаешь, — прочитав сообщение, тянет Юнги. — Теперь я понимаю, почему ты так в него жёстко въебался. И, ну... больше не осуждаю.       — Спасибо, — сипит Чонгук, чувствуя себя жалкой бесформенной лужей, готовой расплакаться.       Потому что Тэхён, сам того не ведая, только что всё усложнил ещё больше.       ...Окей, возможно, Юнги чертовски прав и Чонгук действительно склонен к драме, но к пятнице он на полном серьёзе успевает сотни раз сожрать себя заживо, умереть и воскреснуть, а ведь с момента встречи с лучшим другом прошло всего два дня, потому что хён, вернувшись из Тэгу, заявил, что факт того, что они, живые и здоровые, дожили до очередной среды — это реально весомый повод бахнуть пива.       Возможно, у него проблемы. Не у Юнги — у того-то стопроцентный алкоголизм, по ходу, а у самого Чонгука, поскольку, подходя к подъезду Намджуна, он хочет облить себя бензином и поджечь, потому что не имеет ни малейшего понятия, как сейчас будет смотреть другу в глаза. Отчасти и из-за того, что с Тэхёном они не переписывались со вчерашнего дня, а виделись только в начале этой недели, и Чон сейчас предстанет глазам Намджуна страдающим из-за ломки по его бойфренду. Отвратительная ситуация, однако он всё равно заставляет себя собраться, когда жмёт на дверной звонок и ждёт какое-то время.       А вдруг в квартире будет Тэхён. Об этом он не подумал. Они не собирались втроём с того самого раза, как пошли вместе в кино, а потом началось это всё, и сейчас Чонгук не уверен, что сможет, во-первых, не спалиться со своими дурацкими чувствами, а, во-вторых, спокойно выдержать взаимодействие людей, которые, на секундочку, встречаются дольше, чем он вообще живёт, кажется. Однако открывший дверь Намджун выглядит как человек, который долгое время валялся в кровати сегодня. Весь день, если быть точным, и, наверное, будь Тэхён здесь, он бы не выглядел так. Хотя чёрт его знает, они наверняка уже дошли до той стадии отношений, когда один сидит на толчке, пока другой рядом принимает душ или типа того.       — Привет! — Намджун ему улыбается, и, помахав рукой, Чонгук заходит в чужую квартиру, прислушиваясь. Кажется, тишина — третьих лиц не наблюдается. Тэхён бы сразу вышел его встретить, будь он здесь, это же очевидно, но Чон точно не будет спрашивать, придёт ли тот чуть позже. Это же глупо.       — Тэхёна не будет? — интересуется, снимая кроссовки (блять, ай, упс, сука), а в ответ вдруг тишина. Оглянувшись, Чонгук сканирует взглядом чужое лицо — мимика Намджуна сквозит сомнениями и неуверенностью, а потом он вздыхает, чтобы ответить:       — Мы расстались вчера.       — Оу, — моргает Чонгук.       Оу. Какое-то время он смотрит прямо на друга, не в силах сказать хоть слово, а потом — да — вдруг доходит.       Оу, нахуй, ах, сука, блядский же ты рот, Чон Чонгук, они расстались вчера, это, типа, у тебя гора с плеч сваливается прямо сейчас, если они, конечно же, не сойдутся назад и их любовь не станет ещё крепче, чем раньше, что вполне себе может быть. И, зараза, даже не смей выглядеть таким ликующим перед человеком, который, вообще-то, наверняка хочет разделить с тобой переживания. Это отвратительно и лицемерно: чувствовать тайное чёрное счастье из-за чужого разрыва, но он действительно ничего не может поделать с собой, потому что его сердце гулко колотится, а ситуация крайне паскудная, но контролю не поддаётся.       Блять, он такой дерьмовый друг, пожалуйста, небеса, ради справедливости, покарайте его, он не должен радоваться подобным вещам.       — Поссорились? — наконец, давит он из себя.       — Нет, расстались. С концами, — Намджун пожимает плечами, а потом проходит вглубь квартиры, кивком предлагая следовать за тобой. — Но мы остались друзьями. Нет, не теми друзьями, которые обманывают себя и друг друга, делая вид, что они друзья, а реально друзьями. В конце концов, пять лет — долгий срок.       — Но почему вы расстались?       — Такое бывает, — они садятся за кухонный стол, и Чонгук с интересом отмечает две бутылки вина. Они уничтожат их сегодня, почему-то он в этом уверен. — Повторюсь: пять лет — это долгий срок. Просто в какой-то момент каждый из нас осознал, что уже ничего не получает от этих отношений, и то, что я позволил себе уехать, бросив его, это только лишний раз подтверждает. Надеюсь, он ещё сможет встретить своего человека. Да и я тоже.       И больше они о нём не говорят. Но если Чонгук скажет, что не возвращался мыслями и не хотел написать, то безбожно соврёт. Однако он делает усилие над собой: сейчас он с Намджуном и он друг для Намджуна. Если Тэхён бы хотел поговорить с ним, он бы ему рассказал. Но он не рассказал. Эта мысль почему-то болезненно колет.       Впрочем, окей. Насрать. Чонгук позвонит ему, как проснётся с похмелья.       И, да, они реально добивают эти две бутылки, и Чон остаётся на ночь на диване в гостиной.

***

косплеер позитивной круэллы: не хочешь встретиться? вы: ты не писал мне весь день вчера. я переживал       Это Чонгук пишет уже ближе к полудню и даже без какого-либо похмелья, сидя уже на своей кухне с чашкой чёрного кофе в руке. Это было прекрасное времяпрепровождение: из всё той же колонки играет «Missed you», и когда телефон вибрирует уведомлением, он, опираясь на текст песни, находит это весьма ироничным. Чонгук действительно не ожидал сообщения, и сейчас в очередной раз волнуется, ощущая себя отвратительно, потому что, кажется, больше всего боится того, что Тэхён сейчас скажет что-то в духе «мне больно», а он эгоистично не сможет посочувствовать ему в полной мере. Возможно, стоит сходить в церковь и исповедаться. косплеер позитивной круэллы: да, я знаю косплеер позитивной круэллы: просто, знаешь, мы с намджуном расстались Блять. С другой стороны, было бы глупо думать, что Тэхёну не больно за все те пять лет, что они провстречались, да и не больно в принципе, ведь он любил Намджуна долгое время. Так что теперь Чон несколько злится, ведь вчера, пока они пили, тот не показался ни на йоту расстроенным, уверенный, что они с Тэхёном действительно остались друзьями. вы: да, он сказал мне косплеер позитивной круэллы: по моей инициативе. так что вчера я полдня думал над тем, правильно ли я поступил, а потом решил было тебе написать, но вспомнил, что вы двое договорились в пятницу встретиться и выпить. решил не мешать       Всё было просто. Так просто — и у Чонгука от облегчения предательски ёкает сердце. вы: я думал, что я вдруг стал тебе противен или вроде того хахаха косплеер позитивной круэллы: что? почему? косплеер позитивной круэллы: бред какой-то! вы: у меня проблемы с самооценкой! ты знаешь об этом! чуть что — виню себя, понял? косплеер позитивной круэллы: тогда, значит, будем исправлять это косплеер позитивной круэллы: но ты не ответил на вопрос косплеер позитивной круэллы: не хочешь встретиться? вы: блять, да конечно хочу косплеер позитивной круэллы: а ты осилишь второй день алкоголизма? хочу выпить вы: звучит как запой, но мне всего двадцать, так что да, я осилю. в какой бар ты хочешь пойти? косплеер позитивной круэллы: на самом деле, я думал выпить у меня дома. заодно заберёшь пластинку       Сердце снова пропускает удар. Тэхён зовёт его к себе домой выпить, и это внезапно так страшно, потому что Чонгук точно сотворит какую-то хрень рядом с объектом влюблённости. Он знает себя. А вот Тэхён не знает, на что он способен, и да, Чонгуку предстоит пить очень мало, чтобы не наломать дров.       ...Чонгук в говно.       Нет, в том смысле, что он прям реально в говно — не до такой степени, когда ты не соображаешь вообще ничего, но ты храбрый, возможно, немного взъерошенный и тебе кажется, что что бы ты ни сделал, то оно выйдет стопроцентно отлично. Самое страшное, что Тэхён, сидя перед ним на ковре по-турецки, точно в той же кондиции: они уже несколько раз слегка и шутя подрались, чуть не разлив грейпфрутовое соджу, который поставили на полу рядом и периодически пьют из горла по очереди. От Тэхёна пахнет лавандой даже сейчас, будто он только недавно вышел из душа, хотя, может быть, так и есть, и когда они, смеясь, путаются руками-ногами и растягиваются на ковре, Чонгук чувствует себя самым счастливым человеком на свете, ероша столь нежно пахнущие жестковатые волосы, которые Ким полностью затонировал в розовый. Это легко и приятно, вес и тепло на его теле приятны, и он невольно обнимает его, чувствуя себя неожиданно робким, и теряется немного больше, когда ощущает, что его обнимают в ответ. Мысли текут вяло и медленно, даже эмоции слегка заторможены и притуплены, а лицо слегка онемело от количества выпитого: Чонгук, прижимая чужое тело к себе, неожиданно для себя понимает, что у него ужасно вспотели ладони, и он нервно сжимает пальцами чужую розовую толстовку. Они впервые так близко друг к другу, и в комнате душно, она пока что не кружится, но уже ощутимо качается, а Тэхён, уткнувшись ему носом куда-то в основание шеи, кажется, и вовсе начинает дремать.       И тогда Чон задаёт терзающий его всё это время вопрос:       — Тебе правда не больно? — перед тем, как ответить, Тэхён невнятно мычит, а после поднимает своё лицо так, чтобы оно оказалось очень близко к чонгукову. Но, кажется, его это вообще ни хрена не смущает.       — О чём ты?       — Я о... — и Чонгук нервно сглатывает. — Я о Намджуне.       — А, о Намджуне? — Ким задумчиво хмурится. — Нет, мне не больно. А с чего должно было быть? Мы последние несколько месяцев уже просто дружили и даже не спали. Знаешь, когда у меня был последний секс, Чон?       — Удивляй, — он действительно подцепил от Юнги эту ужасную фразу.       — В декабре, — с видом, мол, такие дела, говорит Тэхён. — Сейчас середина апреля, держу тебя в курсе, — Чонгук громко и издевательски фыркает. — Что ты смеёшься?       — Чувак, после того, как мой бывший мне изменил, прыгнув на какой-то левый хуй в клубе, у меня вообще не было секса. А это было полгода назад. У меня дольше никого не было, — хмыкает, откидываясь светловолосым затылком на ковёр. — Мне кажется, я уже даже не помню, как именно нужно пихать член, — тянет со вздохом, глядя в потолок. Чувствовать дыхание Тэхёна на шее очень приятно и, можно сказать, очень волнительно: первый раз они так близко друг к другу, первый раз позволяют столь плотный физический контакт и, возможно, крыша слегка подтекает, особенно, когда он слышит, что песня в колонке Тэхёна переключается на песню Уикенда «Save your tears» — тот фыркает, обдавая его кожу пьяным горячим дыханием, и отвечает:       — Это как езда на велосипеде, я думаю. Разок научившись, сложно забыть, но это вовсе не значит, что иногда практиковаться не необходимо. У меня, например, есть вибратор, — признаётся неожиданно. — Люблю его сильнее, чем некоторых своих знакомых, — и они негромко смеются. Чонгуку нравится вот так вот просто лежать, обнимая Тэхёна, и лениво обсуждать секс, который когда-то был у них обоих, а сейчас тактично отсутствует. И слушать Уикенда, конечно, нравится тоже, но эта близость немного волнует уже не в эмоциональном, а и в физическом плане. Такое бывает, когда ты пьян, находишься в зоне комфорта, а на тебе лежит такой же пьяный предмет твоих самых искренних чувств и рассказывает, что у него есть вибратор, которым он сам себя трахает.       Возможно, прикрыв глаза и нервно сглотнув, Чонгук зря думает об этом так прямо. Не исключено, что его воображение творческого человека — это что-то незабываемое и отвратительно яркое, потому что ему совершенно несложно представить пару картинок в своей голове: Тэхён на кровати, которую Чон успел заприметить, пока тот показывал ему свою квартиру, с широко раздвинутыми ногами, закусывающий губу, чтобы не вскрикнуть. Тэхён, закинувший икры на бортики в ванной, грубовато ласкающий себя ладонью под тёплой водой и шумно дышащий из-за вибрирующих толчков по простате. И, наверное, да, он действительно слишком пьян и его разморило присутствием того, к кому он неравнодушен, потому что вопрос, который срывается с губ, становится внезапным не только для парня, который лежит на нём:       — А сегодня ты тоже любил его больше, чем некоторых своих знакомых? — и, запоздало осознавая, что именно сказал только что, Чонгук распахивает глаза, чтобы вздрогнуть, увидя лицо Тэхёна напротив своего. Так близко, с расширившимися зрачками карих глаз и приоткрытыми губами, которые шевелятся так соблазнительно, когда он произносит негромко и низко, почти что на выдохе:       — Сегодня — особенно сильно, — и, нет, у Чонгука не должно тяжелеть внизу живота, но это именно то, что происходит прямо сейчас, пока Уикенд чувственно поёт в колонках своё «Save your tears for another day». А Ким, вдруг выглядя совершенно нечитаемо, лишь договаривает: — Хочешь, можешь проверить. Заодно и поймёшь, помнишь ли ты, как нужно трахаться.       И это момент, в котором Чонгук, кажется, тонет, потому что вид Тэхёна, нервно облизывающего губы в некоторой неуверенности, его будоражит, а он слишком пьян для того, чтобы думать, что они впоследствии могут о чём-либо пожалеть — соблазн слишком велик, и ему нравится думать о том, что он всё ещё остаётся человеком с набором глупых, может быть, даже отвратительно низменных желаний. Конкретно сейчас, когда он впивается в губы, которые не дают ему жить уже определённое время, он о последствиях совершенно не думает, глупо ловит момент, теряясь в таком неожиданно пылком отклике со стороны предмета своей дурацкой влюблённости, которая сейчас, кажется, является абсолютно легальной. Ведь Тэхён, проталкивающий свой язык в его рот, абсолютно свободен и не собирается возвращаться к отношениям, которые были до этого, и Намджун вчера совершенно искренне пожелал своему бывшему парню встретить своего человека, даже не догадываясь, что сидящий напротив него Чонгук, кажется, больше всего на свете мечтает им стать.       Хотя, с какой стороны посмотреть: в момент, когда они, не прекращая жадно целоваться, словно страдая от тактильного голода всё это время, Чон понимает, что в каком-то смысле он и влюбился, кажется, так быстро, потому что то, что он сказал Тэхёну в кафе, было правдой — он уже чувствует в нём своего человека и знает, что это взаимно, потому что в тот день ему об этом тоже прямо сказали. Они действительно будто знакомы тысячу лет: прекрасное чувство, когда Чонгук, нависая над ним и долгожданно целуя, имеет взможность отстраниться только лишь для того, чтобы они оба могли критично быстро избавиться от одежды и снова впиться друг в друга. Потрясающее понимание того, что каждый будто подсознательно знает, где именно нужно коснуться и с какой точно силой, ведёт его и без того нетрезвый рассудок, а загнанный шёпот Тэхёна, который задушено звучит как «Я чист и растянут, блять, не трать время на это, я трахал себя за полчаса до твоего прихода, просто смажь меня и трахни, Господи, трахни меня» звучит приговором.       — Где?.. — хрипло интересуется Чон, позволяя ему бесстыдно, мелко и быстро толкаться в свой кулак. Тэхён, громко и низко стонущий от такого контакта, не сразу может найти в себе силы притормозить и выдохнуть ответное:       — В тумбочке, чёрт, всё в тумбочке, презервативы медиум, тебе должно быть нормально.       — Да... — Чонгука бьёт нервной дрожью, когда он наощупь тянется к мебели. Господи, чёрт возьми, он так пьян, и не понимает, кто виноват в этом больше: грейпфрутовое соджу или прекраснейший парень, который хочет его в себе прямо сейчас. Смазки получается много — насрать, потому что они сейчас, кажется, оба умрут от этого острого чувства желания быстро перепихнуться и наконец-то прочувствовать. Возможно, сделать огромную ошибку, нет времени думать об этом, потому что всё, на что способен Чонгук, обильно смазав растянутый сфинктер Тэхёна — это о себе в нём.       О Тэхёне, который давится стоном, когда их тела наконец-то соединяются. И о том, как же, чёрт, потрясающе чувствовать его, сжимающегося вокруг себя — рефлексируй он об этом чуть позже при благоприятном исходе данного казуса, непременно почувствует волнительных бабочек.       — Грубо, Чонгук-а, трахни меня быстро и грубо, пожалуйста-а-а, — ноги Тэхёна вокруг его талии. Руки Тэхёна, обнимающие крепко за шею. Тело Тэхёна, которое так отзывчиво, искренне реагирует на все касания, которые Чон ему дарит. И, конечно, просьба, которую он выполняет немедленно, сбиваясь на быстрый бездушный ритм — это то, что он ему даёт сразу же, как только слышит эту мольбу. Только это имеет значение.       Только Тэхён имеет значение, а Чонгук такой слабый, чтобы противиться желанию сделать всё так, чтобы тот не захотел забыть о нём в нём. Сделать всё так, чтобы вытрахать сейчас из них обоих всю душу резко и быстро и, возможно, потом он будет реально страдать из-за этого, но сейчас он всё ещё остаётся простым человеком, которому выпал шанс всё поменять. Или испортить.       Кончить синхронно — это почти невозможно, но они делают это, и это какой-то пиздец, его не должно было прошить данным явлением с такой силой, но это случается. Но не так сильно его сердце размазывает по рёбрам в эту секунду, как несколькими минутами позже, когда презерватив отправляется в урну, музыка выключается, а комната, утонув в ночном мраке, хранит в себе запах секса и воспоминания о шумных просьбах и других, более интимных звуках.       Перед тем, как провалиться в сон в постели Тэхёна, Чонгук крепко обнимает его, ощущая такие же объятия в ответ. Возможно, ещё и бесстыже зарывается носом в эти невозможные волосы, пользуясь случаем, и, уже засыпая, ловит последнюю мысль за хвост.       Он пахнет лавандой.

***

      Возможно, теперь долгий период в жизни Чонгука будет ассоциироваться с песнями Ланы Дель Рей, потому что они как никогда подходят к его моральному состоянию после того, что происходит между ними двумя. Первое, что он ощущает, когда просыпается — это испуг. Нет, не так: сначала он вообще не понимает, что происходит, потому что находит себя голым и с неприятно стянутой кожей в районе паха, как, запоздало понимает, от засохшей смазки, а потом до него внезапно доходит и он подлетает на чужой кровати, пропахшей Тэхёном, в спальне Тэхёна, расположенной в квартире Тэхёна, где он этой ночью грубо и быстро трахнул её владельца без тени сомнения, позволив себе отпустить ситуацию и поддавшись эмоциям. Этой ночью он был до ужаса храбр, испытал их целый калейдоскоп или же — если так можно сказать — душевный противоречивый переворот, потому что в то мгновение было намешано столько разных ощущений, что сейчас, сидя на чужой кровати в одиночестве, Чон ощущает себя по-идиотски, позволяя тёплым солнечным лучикам ласкать лицо, словно в поддержке, а потом ему становится страшно. Тэхёна рядом с ним нет, но в воздухе витает запах свежих блинчиков и кофе, а со стороны кухни он слышит характерный шум мелкой уборки, судя по звуку, Ким моет посуду. Звук должен казаться уютным, а не пугающим, он так часто представлял себе нечто подобное, чувствуя угрызения совести из-за подобных картинок в своей голове, но не в силах им хоть как-то противиться. А сейчас ему страшно. Потому что они переспали, спонтанные, пьяные, а Чонгук всё ещё не способен на хаос. В его мыслях эта сцена шла после того, как они какое-то время встречаются, ходят на свидания, влажно целуются, но дальше зайти не рискуют, а потом это всё-таки происходит, и Чон действительно просыпается здесь, чувствуя себя абсолютно счастливым. Но происходит иначе. Невнятно, сумбурно, и он совершенно не знает, как к этому поутру отнёсся Тэхён, не знает, как Тэхён относится в принципе к нему самому. Но рано или поздно из комнаты придётся всё-таки выйти: вздохнув, Чонгук, совершенно не зная, как себя повести, поднимается, натягивает несвежие боксеры и футболку, пытаясь понять, как поступить — попроситься в душ здесь или же потерпеть неприятные ощущения в паху. Рискнув побыть наглым, он выходит в гостиную, не надевая джинсов, и действительно видит Тэхёна в кухонной зоне — тот поднимает глаза и мягко ему улыбается, бегло окидывая с ног до головы перед тем, как сказать:       — Завтрак на столе, Чонгук-а. Я приготовил блины.       — Ты будешь сильно против, если я схожу в душ? — неуверенно потирая шею сзади, интересуется Чон.       — Что? Нет, конечно, не буду, — немного нервно пожимая плечами, отвечают ему. — Ванная в твоём распоряжении, а потом приходи завтракать. Я заждался тебя.       — Ты... ждал, пока я проснусь, чтобы поесть вместе? — хлопает глазами Чонгук.       — Ну... да? — вскинув брови, произносит Тэхён. — Это странно?       — Нет. Наоборот, это... мило. Никто ещё не делал для меня подобных вещей, даже Хосок, — и, чувствуя, что пылает лицом, Чон всё же ставит неловкую точку в смущающем диалоге: — Я постараюсь быстрее.       — Давай. Я ужасно голоден после того, что произошло, — и Ким отворачивается к раковине. Чонгук, кивнув, действительно старается управиться как можно быстрее, растирая по коже лавандовый гель, а после, чувствуя себя ужасно неловко, возвращается в спальню, надевает джинсы и выходит обратно к Тэхёну, чтобы сесть за стол напротив него.       — Вау, ты запомнил, что я люблю чёрный кофе без сахара?.. — такая наблюдательность кажется милой. Из колонки Тэхёна расслабляюще негромко играет «Young and Beautiful» Ланы, и мягкая улыбка, которую Ким дарит ему со смешно забитыми блинчиками щеками, ранит Чонгука в самое сердце.       — Да, я запомнил. Уикенд, чёрный кофе без сахара, любовь к однотонным футболкам и белым кроссовкам, — проглотив, сообщает Ким, негромко смеясь. — Любимая песня — «Blinding lights».       — Что? Как ты понял?       — Ты бы видел себя, когда она вчера случайно заиграла! Ты буквально пропел её всю наизусть! Кстати, ты круто поёшь.       — А ты круто готовишь.       — Жизнь заставила, когда начал жить один, — пожимает плечами Тэхён. — Тебя нет?       — Меня? — и Чон, задумавшись, отрицательно качает головой. — Мы с Хосоком обычно или заказываем доставку, или покупаем сразу готовое.       — Серьёзно? — вскинув брови, Ким задумчиво касается губ кончиком пальца. У него даже ногтевая пластина красивая: вытянутая, с обрезанной кутикулой. В этом человеке есть хоть что-то не идеальное? Однако то, что Чонгук слышит следом, выбивает из его головы последние мысли: — Надо будет тебе готовить почаще. Есть только готовое или доставку — вредно.       «Надо будет тебе готовить почаще». мин злюка: а дальше       Но то было утром. А сейчас Чонгук, в одиночестве сидя на лавочке в парке, слушает «Summertime Sadness», потому что Юнги, видимо, всё-таки прав и пиздострадать — это его жизненное кредо. Вера или же убеждение, хуй его знает, потому что он уже раз пять словил себя за прослушиванием самых грустных песен Ланы Дель Рей и раз семь — на мысли «Господи, как же жизненно это звучит». вы: а потом мы поговорили о том, что произошло ночью мин злюка: тАК вы: это было неловко. типа, мы просто обсудили, что, кажется, охуительно подходим друг другу в сексе, и он вдруг сказал, что хотел бы повторять это, если я не буду против мин злюка: тАК- вы: я не был против вы: на этом наш разговор кончился мин злюка: и сейчас ты сидишь, слушаешь грустные песни и ноешь, потому что это не совсем то, что тебе нужно? вы: нет мин злюка: да вы: да мин злюка: ты неисправимый дебил мин злюка: ты ему нравишься мин злюка: он буквально предложил тебе переспать, вы переспали, он приготовил блинчики, ждал, пока ты проснешься, долбоеб, а потом дал понять, что помнит о тебе мелкие детали, хочет о тебе заботиться и... предложил трахаться вы: но не встречаться мин злюка: господи мин злюка: ебать меня раком вы: это к моему старшему брату мин злюка: в жопу иди вы: только ночью в ней был вы: как ты понял, теперь я реально переживаю из-за этого факта       Он почти слышит злобный вопль Юнги с Хондэ, где тот снимает квартиру, в тот момент, когда видит, что его сообщение было прочитано. мин злюка: какой же ты тормоз мин злюка: господи, почему я общаюсь с тобой мин злюка: типа мин злюка: чувак мин злюка: люди делают такие вещи, когда им кто-то небезразличен мин злюка: возможно, тебе стоит сказать ему об этом своим собственным ртом вы: для тайно и безрассудно влюбленного ты какой-то суперспец в отношениях мин злюка: я просто охуенный диванный эксперт мин злюка: стоп, с каких пор мы считаем, что я влюблен в твоего старшего брата вы: просто мы не отрицаем факты вы: в любом случае, я боюсь мин злюка: чего вы: все испортить услышать «нет» мин злюка: АААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА мин злюка: господь, дай сил.       Чонгук, решая на этом моменте страдать на полный максимум, врубает свой самый грустный плейлист — а потом, вздохнув, тащит задницу в сторону дома, потому что чувства, конечно, чувствами, а курсач его уже в рот ебёт, и по этой причине нужно реально перестать рефлексировать, чтобы продуктивно поработать и от чистого сердца обматерить ноутбук и вонючую беспроводную мышку. Почему тачпады ещё не сделали пригодными для черчения? По какой причине он вечно должен страдать? Так много вопросов и так мало ответов, а Тэхён ему всё ещё ничего не пишет.       Поэтому, в качестве исключения, он ему набирает первым. Ким снимает трубку практически сразу, и голос его звучит немного заёбанно, но вместе с тем — очень тепло.       (Сердце Чонгука тает к хренам. Он действительно не знает, что ему делать с этими чувствами).       — Чем занимаешься? — буднично интересуется. В трубке смеются, и от этого просыпается россыпь бабочек внизу живота. У Тэхёна потрясающий смех.       — Рисую. Курсач сам себя не оформит.       — Отвлекаю?       — Да нет. А ты что делаешь?       — Иду чертить. Курсач сам себя не оформит, — и он понимает, что ему действительно нравится разговаривать с Тэхёном. Быть с Тэхёном. Целовать Тэхёна. Тэхён, он как наркотик, который вызывает зависимость с первого же поцелуя: коснувшись его губ своими только один чёртов раз, Чонгук мгновенно подсаживается, и теперь ему хочется вернуться обратно в чужую квартиру и целовать, целовать, целовать.       В трубке повисает недолгая пауза. Секунды на две.       — Ты забыл пластинку со своим ананасом, — наконец, выдохом произносит Ким. — Не хочешь вернуться?       — Безумно, — отвечает мгновенно Чонгук.       — Через сколько ты будешь?       — Час. Думаю, так. Я хочу сменить бельё.       — Мы сделаем это? — неуверенно интересуется динамик.       — А ты?..       — Я в порядке. У меня была постоянная практика, если ты не забыл, и, да, твой член меньше, чем мой вибратор, так что...       — Ауч! — трубка снова негромко смеётся.       — Учись смотреть фактам в лицо. Но мне нравится твой член. Могу ли я?.. — и неожиданно к концу вопроса стихает.       — Можешь ли ты что? — сердце в груди становится ужасно большим.       — Я хочу отсосать тебе. Могу ли я?..       Блять.       — Тебе можно всё.       — А ты не хочешь взять с собой сменную пару белья?       Господи.       — Да, хорошо, я возьму. Придётся ехать от тебя на пары завтра, выходит.       — Ты поедешь в хорошем настроении, я тебе обещаю.       — Не сомневаюсь, — отвечает Чонгук, вбивая код на подъезде. — Я захожу к себе. Скоро буду.       — Давай.       И Чонгук едва не роняет негромко «Люблю» перед тем, как положить трубку. Просто в эту секунду это кажется настолько естественным. Тэхён кажется настолько естественным с ним, и это так потрясающе.       Но к чему не готовым оказывается, так это к роже Юнги на своей кухонной зоне пару минут спустя, несколько заспанной, но изумлённо вытянувшейся, стоит только им двоим столкнуться взглядами. У хёна в руке зажата кофейная кружка, сам он одет в домашние штаны Хосока и его же футболку, а на плите жарится ароматный омлет с рисом, явно рассчитанный больше, чем на одного человека. И в этой восхитительной паузе, растянувшейся между ними двумя, Чонгук хочет отвратительно мерзко заржать, но сдерживает этот порыв и подсказывает:       — Зашёл меня навестить, да?       — Именно, — с постным лицом отвечает его лучший друг. — Так оно и было.       — Судя по твоему сонному виду, ещё вчера, — хмыкнув, уточняет Чон, бесстыже забирая из чужих пальцев кружку и делая глоток кофе, ведь это так восхитительно, когда у вас с лучшим другом один вкус на напитки. — И Хосок, видимо, тебе предложил меня подождать. До утра.       — Я ещё зубы не чистил, — неожиданно робко сообщает Мин, глядя на него с неуверенностью.       — Да наплевать, — произносит Чонгук. А потом до него внезапно доходит: — Ах, сука! — и морщится, прикрыв глаза. — Не говори мне, что ты...       — Проглотил, да, — отводя взгляд, добивает Юнги.       — Хотя бы ночью. Скажи мне, что ты сделал это несколько часов назад.       — С утра. Минут тридцать назад.       — Ненавижу тебя.       — Просто стоило сначала спросить перед тем, как выхватывать! — краснея лицом, повышает голос Юнги, забирая кружку назад.       — А где хён? — вздохнув, Чонгук подключает телефон к колонке, чтобы выжать по комнате классику, то есть «The Hills», и Мин морщится, чтобы заметить:       — Пожалуйста, нет, потому что именно под неё мне этой ночью сосали.       — Ты осквернил Уикенда?! — восклицает Чонгук, чертыхнувшись. — Как ты мог?!       — Так вышло, — отвечает, плечами пожав. — А Хосок уехал в универ минут пятнадцать назад разобраться с какими-то доками. Попросил подождать. Думаю, вернётся через час-полтора.       — Смена караула, выходит, потому что я ненадолго, — и Чонгук, открыв холодильник, изучает его содержимое на предмет чего-нибудь сладкого, но ни хрена не находит. — Тэхён предложил вернуться назад. И переночевать у него.       — Секс-марафон, значит? Звучит приятно. Надеюсь, вам хватит мозгов прийти к чему-нибудь со второго раза, раз первый не получилось.       — Пошёл ты, — беззлобно огрызается Чон, закатывая глаза, а потом вдруг принимает один нюанс их настоящего и решает задать один важный вопрос: — Вы, кстати, это... встречаетесь теперь, получается? Или вы не проговорили этот момент?       — Проговорили, конечно, я ведь не ты, — цыкает лучший друг раздражённо, а потом вдруг ярко вспыхивает и глубоко вздыхает: — Встречаемся, да.       Оу. Вскинув бровь, Чонгук широко улыбается перед тем, как сгрести злого гнома в охапку и зарыться носом в чужие чёрные волосы.       — Поздравляю! Наконец-то твоя влюблённость перестала быть тайной, да и он, я думаю, станет спокойнее и прекратит творить дичь.       — Да, наверное, да... — немного растерянно тянет Мин, вздыхая ему куда-то в плечо. — Спасибо. Давай ты тоже быстрее разберёшься с Тэхёном?       Сердце болезненно ёкает. Чонгук вздыхает, неуверенно ведёт плечом, а потом, помолчав недолго, наконец, отвечает:       — Мне стрёмно. Он же только расстался, ведь так? Я не думаю, что он хочет отношений со мной.       — С чего ты взял? — отстранившись, Юнги несильно бьёт его по груди кулаком. — Для того, чтобы так говорить, ты должен как минимум прояснить этот момент!       — Он только что вышел из отношений, длиной пять лет! Разве он не захочет побыть один?       — А с чего ты это взял? — вскинув бровь, интересуется Мин.       — Вспомни меня после разрыва с Сокджином. Я месяца три не хотел ни на кого даже смотреть, — вздыхает Чонгук.       — Так Тэхён — это не ты. Более того, ты расстался с Сокджином, потому что он тебе изменил. Тебе было больно, нужно было отойти и всякое такое дерьмо, а Тэхён с Намджуном, как я понимаю, расстались совсем безболезненно, потому что их отношения просто изжили себя. Такое бывает, никто не застрахован от этого. Кто сказал, что сейчас он не готов попробовать с тобой? Нет, даже не так, — поджав губы, перебивает Юнги сам себя. — Кто сказал, что он не расстался с Намджуном отчасти и из-за тебя? Ведь, насколько я помню, сначала он позволил тебе рисовать в своём скетчбуке, затем купил тебе винилку, а потом трахнул всего спустя пару дней после разрыва, чтобы наутро сказать, что согласен готовить тебе и... трахаться с тобой на регулярной основе? — склонив к плечу голову, Мин громко фыркает. — А сейчас ты снова едешь к нему. С ночёвкой. То есть, опять трахаться. Это неспроста, знаешь ли.       — Это может ничего не значить. У него просто давно не было секса.       — Может. А может и значить. Думаю, если человек хочет просто секса с тобой, он не будет предлагать тебе готовить. И не будет таким заботливым, как это делает Тэхён.       — А если он такой сам по себе? Заботливый, добрый и всё такое? Такие люди тоже есть, хён, то, что они не попадались нам с тобой до этого, вовсе не значит, что их не существует.       — Пока не спросишь — не узнаешь, — ставит точку Юнги. — А теперь вали отсюда. Хосок скоро вернётся, и я планирую воспользоваться своим новым статусом бойфренда твоего старшего брата на максимум.       — Ты гонишь меня из моей же квартиры?! — возмущается Чонгук.       — Ну, если ты не хочешь знать, чем мы собираемся заняться, то да. А если тебе интересно, я могу начать рассказывать прямо сейчас, — широко улыбаясь, бесстыже говорит ему его лучший друг.       И так Чон снова оказывается на улице в рекордные сроки. Прямо вот настолько быстро, насколько это только возможно, лихорадочно закинув в рюкзак запасные трусы, носки и зубную щётку под громкий ржач хёна, вылетает на улицу, чувствуя себя по-идиотски, особенно в тот самый момент, когда тот кричит ему напоследок: «Не налажай» и слышит в ответ чонгуково: «На моей кровати не трахаться!». Настроение внезапно очень хорошее, несмотря на то, что в момент, когда он подходит к дому Тэхёна, который покинул совершенно недавно, его ладони мерзко потеют; впрочем, невроз быстро тает, когда он снова видит его, широко улыбающегося и будто безумно счастливого видеть Чонгука опять — в глубине квартиры громко и позитивно играют старые нержавеющие хиты Гаги. Чон же, внутренне хмыкая, заходит в чужой дом как раз под слова «He ate my heart», которые находит до ужаса жизненными. Да вот только тот, кто, стоит двери закрыться, неожиданно сжимает в объятиях, кладя подбородок на чужое плечо, совершенно не похож на того монстра, о котором поёт госпожа Джерманотта, напротив — он ужасно тактильный и тёплый, и Чон, бросив на пол рюкзак, не может не обнять его в ответ. Губы жжёт — с момента их разговора по телефону ни черта не изменилось: Тэхён всё ещё, словно наркотик, вызвавший у него привыкание. Кажется, необходимость целовать этого парня для Чонгука отныне сродни дыханию, он точно не знает, но и проявить инициативу боится. Поэтому просто лишь негромко смеётся, когда крепче прижимает к себе, и произносит своё:       — Ты чего это?       — Я хочу обнимать тебя. Это странно? — рокочет ему на ухо Тэхён своим невыносимо низким, но столь комфортящим голосом. И наверняка чувствует, как дурацкое сердце Чонгука пропускает удар, когда он едва слышно, но отвечает:       — Нет, это не странно, а потрясающе, — и как-то дальше всё само собой происходит, потому что Тэхён слегка отстраняется, чтобы не без трепета во взгляде посмотреть ему прямо в глаза, а губы Чонгука всё-таки находят его, и этот поцелуй, он на трезвую голову, и настолько приятный, что по венам идёт чёртов ток, когда Ким, не прерывая процесса, идёт спиной в сторону спальни и слепо тащит его за собой. — Не ударься, — бормочет Чонгук ему в рот и ответный смешок слышит-чувствует, пока Тэхён дверь пинком открывает, чтоб, схватив его за шлёвки на джинсах, вдруг развернуть и уронить спиной на кровать, пристроившись сверху, прямо на бёдрах.       — Не подумай, что я извращенец, которому срочно нужно трахать тебя каждый раз, когда ты в зоне видимости, но, кажется, я действительно им становлюсь, — без тени вины в голосе говорит Тэхён, широко улыбаясь и стягивая с себя футболку, чтобы кинуть её на пол.       — Не осуждаю, — слегка задыхаясь от вида, который ему открывается, произносит Чонгук. Они трезвы, они делают это в середине дня, и он так отчётливо видит каждый изгиб тела Тэхёна, что дышать становится сложно, а в паху мгновенно тяжелеть начинает. Особенно после того, как он, опустив глаза, видит выпуклость на чужой ширинке, которую бесстыдно накрывает пальцами, наслаждаясь звуком шумного выдоха. — Потому что меня одолевают те же чувства, когда я вижу тебя, — подняв глаза, заканчивает Чон и незамедлительно утопает в глазах Тэхёна. В них так много читается прямо сейчас, что словам Юнги о том, что, кажется, Ким действительно не против вступить с ним в отношения, хочется верить так сильно: уж что-что, а тлеющую на дне чужих зрачков нежность и желание коснуться он может распознать, не такой уж идиот, наверное. А, возможно, Чонгуку это всё только кажется, потому что он чертовски неуверенный во всём, что касается объекта его влажных фантазий.       Но то, что случается — форменное сумасшествие, потому что они не говорят, лишний раз подтверждая теорию Тэхёна о том, что предпочтения в сексе совпадают на десять из десяти: казалось бы, это всего лишь их второй раз, но каждый будто бы по наитию знает, что необходимо сделать — как коснуться, как подставиться под эти касания. Момент, когда Чонгук толкается бёдрами вверх, в точности совпадает с тем, как Тэхён сквозь грубые два слоя ткани трётся об его пах своей потрясающей задницей, а то, как прогибается Чонгук в пояснице, когда Ким делает движения более резкими, плотными, вновь цепляясь пальцами за шлёвки на чонгуковых джинсах, накладывается на прикосновение Чонгука к соскам Тэхёна.       И, блять, тихий рваный выдох, который Ким ему дарит в ответ на это, звучит, как блаженство.       — Я всё ещё хочу твой член в своём рту, — Чонгуку безумно нравится эта прямота и бесстыдство, с которыми Тэхён произносит эти слова.       — Давай вечером, детка, окей? — обращение срывается с губ против воли, и они оба вздрагивают, когда он так обращается, но это приятная дрожь. — Когда я схожу в душ перед сном.       — Да, хорошо, — шумно сглотнув, Ким быстро кивает, начиная тереться об него быстрее, сильнее. — Ладно. А ты отсосёшь мне?       — Если ты хочешь, — в запале этих ощущений шепчет Чонгук.       — Хочу. Очень хочу, Чонгук-а. А сейчас, — и громко выдохнув, Тэхён фактически всхлипывает. — Пожалуйста, трахни меня, хорошо?       И на этом внятные разговоры ставятся на определённую паузу, потому что Чонгук уже знает, где лежат что презервативы, что смазка, а Ким не из тех сладких принцесс, которые лежат в ожидании, пока их разденут — всё ещё оставаясь совершенно бесстыдным и уверенным в себе, он скатывается со своего гостя, не теряя ни единой минуты, и раздевается, скинув с себя даже носки. А пока Чонгук возится с ящиком и его содержимым, подползает к нему по кровати, нетерпеливо тянет руки и расстёгивает чужую ширинку, чтобы грубо сдёрнуть джинсы с боксерами до колен и, не удержавшись, наклониться и облизнуть налитую кровью головку. От такого вдруг прошибает: Чон громко стонет (и слышит негромкое восторженное: «Ох, блять» сразу же после того, как делает это), и после не медлит — даже не парится над тем, чтобы снять с себя футболку или хотя бы сбросить одежду внизу до конца, заваливает Тэхёна на спину, подминая под себя и, раздвинув чужие бёдра, становится до ужасного нежным, когда дело касается подготовки к процессу.       — Ты точно уверен, что потом будет не больно?       И ехидно сморщенный нос служит ему красноречивым ответом:       — Ох, жеребец, поверь, ты не так жёстко заездил меня этой ночью.       — Эй! — возможно, это не самый лучший момент, потому что диалог этот происходит тогда, когда Чонгук обильно смазывает его изнутри, натянув на пальцы презерватив и вылив на тот приличное количество смазки из тюбика, но в этом есть своя доза веселья. — Вообще-то, это было обидно.       — На правду не обижаются, — и в этот момент Чон мстительно давит на чужую простату и Тэхён вскрикивает, цепляясь в простыни пальцами. — Это был... — задыхаясь, сообщает с беззлобной издёвкой. — Не самый действенный способ расплаты, ты в курсе?       — Да, я знаю, — фыркнув, отвечает Чонгук, вытаскивая пальцы из чужого заднего прохода и стягивая с них презерватив, чтобы раскатать новый по члену и, хорошо смазав его, приставить к сфинктеру головку. — Потому что я не хочу тебе мстить. Всё, что мне важно — это заботиться о тебе и дарить тебе свою любовь. Может быть, до конца жизни, — и на этом моменте он толкается внутрь, не задумываясь над тем, что только что признался Тэхёну в любви. Даже если и так, пусть знает, Чонгук всё равно очевидный до ужаса. Юнги прав: разговоры важны, без них он так и будет страдать в неизвестности. А так его либо пошлют после этого секса, дав понять, что всё не взаимно (а Ким не из тех, кто, зная о чувствах, продолжит с ним развлекаться), либо... либо потом, после того, как они кончат, Чонгуку будет очень хорошо. Очень. Потому что всё, что ему теперь нужно в ответ — это чтобы его правда кормили почаще домашней едой и приучали получать подарки без повода. Он согласен. Это действительно то, что ему необходимо больше всего на данном отрезке своей дурацкой жизни — чувствовать себя живым рядом с Тэхёном. Тем самым, который, обнимая его за шею руками прямо сейчас, снова скрещивает ноги на его пояснице, и такой отзывчивый, чувственный, трепетный, что его нельзя не целовать: Чон ощущает его вибрацию стонов своими губами и ловит каждый случайный выдох, открываясь и подаваясь навстречу.       Кажется, он действительно не просто влюблён. Как там было? Родственные души? Общались в прошлой жизни? Кажется, в данную секунду это действительно правда, потому что он не знает, как так получается, что они друг друга так точно чувствуют — Тэхён будто знает, когда именно стоит сжаться вокруг его члена, чтобы Чонгук шумно кончил, не стесняясь выкрика в чужой рот, а Чонгук уверен, что ему необходимо только лишь пару раз провести по члену Тэхёна рукой, чтобы он обильно испачкал её.       А потом, когда Чон уже вытирает ладонь и свой член влажной салфеткой и падает рядом с ним на спину, пытаясь восстановить дыхание, Тэхён, повернув к нему голову, вдруг произносит, и голос его звучит надломленно и даже болезненно:       — Мне тоже.       — Что? — тоже повернувшись к нему, не сразу соображает Чонгук. И понимает, что, кажется, слегка облажался, потому что чужой правый уголок рта дёргается вверх, постепенно превращаясь в широкую улыбку даже с зубами, когда ему поясняют:       — Всё, что мне тоже важно — это заботиться о тебе и дарить тебе свою любовь. Может быть, до конца жизни? — и, мило надув губы, вдруг проводит смуглым пальцем по скуле Чонгука, у которого вот-вот остановится сердце, но пока что рано, потому что, с пару секунд помолчав, Ким вдруг продолжает: — Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Давай, озвучь, и я отвечу на этот вопрос.       — Ты расстался с Намджуном из-за меня? — почти шёпотом интересуется Чон. Тэхён, поджав губы, немного задумывается, а потом, не прекращая гладить чужую щёку, пальцем, всё-таки отвечает:       — И да, и нет. Имею в виду, я не соврал тебе, да и он, думаю, сказал тебе то же самое, когда вы пили с ним вместе. Наши отношения действительно изжили себя, мы уже были друзьями, просто в какой-то степени отказывались это признавать. На моём месте, месте того, кто вдруг влюбился в другого, мог быть и он. И я подозреваю, что он всё же был первым, кто уже начал испытывать что-то к другому человеку, потому что видел, как он смотрел на Чимина. И это абсолютно нормально. Пять лет — долгий срок, и если за этот период мы с ним даже не съехались, это что-то да значит. А сам я... влюбился в тебя, наверное, ещё с того самого дня, как ты на моё «увидимся» честно ответил «не думаю», — и негромко смеётся. — «Не думаю», сказал, и где ты сейчас?       Чонгук же, до этой минуты забывший, что такое дышать или даже моргать, лишь, протянув руку к чужому лицу, вдруг отвечает:       — В твоей постели, по уши влюблённый в тебя, и не хочу никогда уходить, — и Тэхён подаётся вперёд, чтобы поцеловать, и он не смеет ему не отвечать, разумеется.       — Может быть, через месяца два, твоя вторая зубная щётка сможет оказаться в стаканчике в моей ванной, что думаешь? — отстранившись, интересуется Ким, а потом его в нос чмокает.       — Уверен, ей здесь очень понравится, — с улыбкой отвечает Чон, переплетая его пальцы со своими.       — Но не так сильно, как зубной щётке из дома, да?       И в груди Чонгука от этих слов распускаются миллионы цветов.       И, знаете...       Почему-то он на сто процентов уверен, что это лаванда.