Моя маленькая слабость

      Жарко.       В комнате было ужасно жарко, несмотря на вошедшую в свои законные владения зиму. Всё тело буквально горело дичайшим огнём, дыхание сбивалось от любых телодвижений, одежда неприятно соприкасалась с кожей, а между стройных ножек Наоми было неприятно влажно. Лёжа на кровати своей небольшой комнатки, откинув одеяло куда-то в подножье кровати и включив вентилятор, Ямамото пыталась немного остудить горящее, буквально умоляющее провести время с альфой, тело. Тяжёлые вздохи то и дело вырывались из вздымающейся груди, а синие, будто лазурное небо, глаза заволокло туманом возбуждения.       Девушка замычала, перевернулась на другой бок, касаясь холодной стороны подушки щекой, и сжала простынь, сводя ножки. Следом раздался тихий полустон — двигать ногами было невыносимо, почти невозможно, из-за этого ноющего чувства. Ткань трусиков неприятно липла к лону, отчего она испытывала дискомфорт.       И, спрашивается, нахуя Ками-сама создал такую вещь, как течка?       Около уха раздалось тихое «пилик-пилик», оповещающее о новом сообщении. Почти тут же ослабевшая рука потянулась к сотовому, в несколько движений большого пальца разблокировала экран, после чего омега увидела сообщение от своего парня.        «Ты какого хуя не пришла в академию?!»       Бакуго, как всегда, не церемонился.       Девушка перевернулась на спину, положила вторую ладонь на горящее диким пламенем лицо, а затем замычала. Если она скажет своему истинному, почему она не пришла, то будет уверена — меньше чем через час он будет стучать в дверь её квартиры с вполне недвусмысленными намерениями. Таков был его нрав — он всегда удовлетворяет Наоми, если она, буквально, текла. Частенько он не мог остановиться, из-за чего сцепка была неизбежна, и он сам же одевался и топал в аптеку за противозачаточными.       Конечно, Ямамото могла бы и пойти на учёбу, принимая каждый час подавители, но Кацуки увязался бы за ней во всех смыслах. Когда шатенка в такие дни училась, то взрывной блондин не отпускал её из поля зрения алых глаз буквально ни на минуту — прижимал её к себе всем телом, рычал в сторону глазеющих и принюхивающихся альф, что порой не обходилось без драк, не подпускал к ней никого, кроме омег и бет, а потом, после окончания уроков, приставал к ней почти в открытую, жарко шепча на ухо, что больше терпеть её сносящего голову запаха не может. От этого её организм разыгрывался сильнее, и тут уже было два исхода — либо она его оттолкнет и скажет, что сейчас не подходящий момент, либо он её тащит в постель (ну, или в другие подходящие места).       Телефон снова запищал, и задумавшаяся девушка посмотрела на новое сообщение.        «КАКОГО ХУЯ ТЫ МЕНЯ ИГНОРИШЬ?! ВЫБЕСИТЬ РЕШИЛА?»       И правда, она забыла ответить, погрузившись в воспоминания. И зря — от этих мыслей тело начало пылать сильнее.       Длинные пальцы тут же принялись печатать ответ, чтобы ещё сильнее не злить итак вспыльчивого студента:        «Я плохо себя чувствую, прости. У меня температура и всё тело ломит».       Отчасти она не врала — двигаться было тяжело, и всё естество пылало огнём. Правда, то, что у неё началась течка, Ямамото решила не уточнять, ибо не хрен.       Несколько секунд тишины — за это время девушка перевернулась на правый бок, лицом к стене — а после ответ.        «Доходилась, блядь, в тонкой куртке. Видите, она новая, и её всему миру показать надо, особенно в снег. Я куплю лекарства и скоро буду, готовься получать пиздюлей».       Синеглазая нахмурилась и недовольно цокнула. За куртку, конечно, было обидно — пусть она короткая, но достаточно тёплая, чтобы согреть. А вот тот факт, что её альфа идёт к ней домой, совершенно не радовал.        «Да нормально я одеваюсь! У меня есть все нужные лекарства, не стоит приходить. Знай, ничего вкусного дома нет — мне лень готовить, я просто заказала суши сегодня».       Достаточно часто Кацуки приходил к ней именно поесть — талант готовки после смерти матери из-за раковой опухоли был просто необходим, когда она жила в доме с мужчиной, да и с её причудой необходимо получать просто колоссальное количество энергии. Брат, Ибара, совершенно не умел готовить, обходясь пересоленным слипшимся рисом или с мучениями сделанной похлебкой. Так что, для того, чтобы не страдать от отравления, приходилось искать рецепты и пытаться, сквозь кровь порезанных пальцев, пот от горящих конфорок и кучу испорченных продуктов учиться, учиться и снова учиться. В конечном итоге за три года она смогла научиться готовить достаточно сносно — не великий шеф-повар, но есть можно. Постепенно она увлеклась готовкой, да настолько сильно, что это стало её любимым занятием — каждый новый день означал новое блюдо, в разы лучше прошлых раз. А когда брат женился, купил с невестой квартиру в другой префектуре и переехал, то девушка начала угощать однокурсников, ну, а после знакомства со своим истинным — и его.       Вообще, их с Кацуки встреча была неожиданной. Он проходил стажировку в геройском агентстве, обучаясь уже на втором курсе Юэй, а Наоми была в гостях у брата. Сама она училась в то время в академии Кецубуцу, тоже на героя, и достаточно часто видела блондина с вечно торчащими волосами и злодейской миной, но как-то не обращала на это внимание. Тогда она отпросилась на неделю к Ибаре в гости, и её не так, чтобы легко, но отпустили — но только на пять дней. А на второй день её приезда в префектуру, когда она ушла в магазин, на него двое злодеев совершили нападение с целью ограбить.       Там-то она и встретила красноглазого — сидя на одном из злодеев и выворачивая ему руку почти до хруста костей, пока второй лежал с шишкой на голове без сознания. Её причуда была весьма интересна — из-за особенностей строения своего организма, в частности благодаря выносливым и быстро-быстро сокращающимся мышцам, гибким и подвижным суставам и идеальным ощущением времени и пространства, Ямамото могла двигаться настолько быстро, что человеческий глаз этого просто не улавливал. Правда, у этой причуды есть и свои минусы — это потребность в большом количестве энергии, из-за чего девушка была худа, как бы много ни ела, ну или достаточно частая потребность справлять нужду, и не стоит забывать про то, что нужно учитывать сопротивление воздуха и прочие физические законы. Однако её причуда для героя была самая что ни на есть нужная.       Парень, естественно, злился — какого хуя какая-то девчонка заняла место героя? Его место?! Но, когда синие, узкие из-за причуды, глаза встретились с алым маревом вулканической лавы, то мгновенно все слова потеряли смысл, как и происходящее вокруг. Кацуки, как узналось позже, видел невероятно быстрые и шустрые искры в женских глазах, показывающие весь спектр часто меняющихся эмоций, в то время как Наоми растворялась, горела в этой алой магме, вязкой, обжигающей, густой…       Весь мир, как будто в чудесной сказке, перестал существовать — остались только он и она.       Две половинки единого целого.       А после этого, немного пообщавшись, не без ругани и взаимных поливаний друг друга дерьмом и матами, они обменялись номерами — а дальше, как по накатанной. Долгие ночные переписки, частые звонки, пусть иногда полные гнева парня и безвылазного желания подорвать сотовый (что он, кстати, делал, когда в должной мере ревновал свою истинную). Приезды друг к другу, а после и перевод Наоми из Кецубуцу, по её личной просьбе и просьбе истинного, в Юэй — находиться так далеко от второй половинки было невыносимо.       Оба чувствовали себя просто ужасно — из-за бессонных ночей, проведённых за общением друг с другом, кожа стала бледнее, а под глазами залегали глубокие круги, обучение шло котам под яйца, постоянно подавленное настроение, нежелание есть или вообще что-либо делать. Причём, у обоих симптомы были одинаковы, и они оба были, словно зомби — желали только одного, и пусть это было всего лишь единение друг с другом, а не пожирание мозгов, но это было необходимым для их жизней.       И вот, на третьем году обучения, договорившись с директором (а если бы и точнее, то сам директор Незу, узнавший о причине подавленности одного из лучших второкурсников, проникся пониманием и замолвил словечко директору Кецубуцу), Наоми всё же отправилась в «А» класс самой элитной академии героев по всей Японии, и как же она была в тот момент счастлива! Даже вечно недовольный всем Кацуки, увидев макушку с каштановыми прядями и алыми концами, не мог не улыбнуться — пусть в привычной, немного злодейской манере, но он улыбнулся, а когда Наоми бросилась к нему в объятья после долгой разлуки, то он её не оттолкнул. Наоборот, прижал маленькую омегу к себе ближе, уткнулся носом в её волосы, вдыхая сладкий аромат шоколада, персиков и неповторимый запах дикой скорости, и слух девушки уловил слышное только для неё:       — Я так ждал этого дня, мелкая вредина. Ты просто, блядь, не представляешь, как сильно ждал.       И синеглазая просто стояла с ним какое-то время, ощущая стойкий запах гари от кожи своего парня, вперемешку с ароматом дыма от костра и, что весьма странно, хвои. А когда новые одноклассники хотели было начать поздравлять новенькую с поступлением и, наверняка, воссоединением с истинным (по ним всё было видно в тот момент, особенно для импульсивной гаммы-Мины, дённо и нощно бдящей за новыми парами истинных), убивающий взгляд Бакуго дал всем понять, что будет с тем дураком, который посмеет испортить этот момент или даже подойди к шустрой омежке.       А после в голове возбужденной до предела девушки начали проскальзывать неприличные мысли — их первая жаркая ночь в этой самой квартире, которую она купила, продав прежнюю; то, как парень был осторожен, как был приятно удивлён тем, что его малышка сохранила себя именно для него, то, как звучал грубый голос в тихих рычаниях удовольствия, смешиваясь с её постанываниями, а после и криками. То, как она впервые ощутила оргазм и сцепку, как оба потеряли контроль над собой, почти ломая кровать, переплетали пальцы, шептали в темноте что-то не важное, но до дрожи в коленках интимное, прижимались горячими телами друг к другу, оставляли метки на коже, утопали в экстазе…       От грязных до сжатия всего женского естества мыслей щёки заалели, итак не слабое возбуждение начало нарастать, а жар растапливал тело и мышцы, при всём при этом даже с включённым вентилятором и с наличием на женском теле только трусиков. Наоми решила отвлечься от грязных мыслей, занявших в вечно думающей со скоростью света голове примерно с минуту. И отвлечься, как раз таки, на телефон, что до сих пор лежал в руках.       Ответ на сообщение пришёл не сразу — или она просто не заметила, снова задумавшись:        «Мне похуй, я уже иду. От подзатыльника тебе не отвертеться».       Вот же вредный!       Ямамото принялась снова что-то писать, а после того, как парень по нескольку минут не отвечал, и звонить. Всё безрезультатно — Бакуго отрубил телефон.       Тихо называя его взрывопсинкой и ворча что-то под нос, шатенка уткнулась носом в подушку и едва слышно заскулила — всё внутри сжалось только от одной мысли, что с ней сделает альфа, как только учует сладкий течный запах его истинной. Смазки стало ощутимо больше, стало невероятно жарко, а девушка больше терпеть не могла. Всё внутри требовало удовлетворения желания, вязкой патокой растекающегося в организме, и длинные тонкие пальцы потянулись к жаждущему лону.       Одно только прикосновение к резинке трусиков заставило всё внутри сжаться в комок чувств. Казалось, только дотронься — и всё, все ощущения, словно перетянутая резинка, лопнут, разрывая Ямамото на кусочки, на атомы, не оставляя ничего, кроме приторного послевкусия долгожданной разрядки. Ложась на спину вновь, она провела указательным и средним пальцами по взмокшей ткани, и в голове с бешеной скоростью начали проноситься отрывки воспоминаний. Грубые, почти вдвое больше её собственных, пальцы Кацуки, ужасно горячие и чуть влажные, которые доводили девушку до пика и сводили её с ума. Его алые глаза, в которых она утопала без возможности выбраться назад, впитывали её жажду, становились более дикими, в них открывался почти первобытный инстинкт размножения — взять то, что ему принадлежит, и иметь до потери сознания. И когда этот блеск в глазах был виден, то Бакуго буквально набрасывался на свою маленькую омежку, утаскивал её прочь с людных мест, а наедине просто срывал с неё одежду, наплевав на её сохранность, потом горячо целовал сладкие губы Наоми, выбивая весь дух, а потом нагибал, иногда просто тупо прижимая её к стене, и почти насиловал, доводил обоих до сумасшествия и оргазма одновременно, не давал вставить хотя бы слово возмущения только потому, что их не слушал. А потом, когда он клал руки на её небольшие груди, помещающиеся в его ладони, когда сладко сжимал их, задевая острые сосочки, тогда он гортанно рычал прямо на ухо девушке и начинал оставлять тёмные метки, глубокие, не проходящие пару недель. И как же внутри всё сворачивалось в клубок…       Шатенка совсем забылась. Она доставляла себе удовольствие пальчиками, водя ими по клитору и сочащемуся входу, представляя, как Кацуки раздвинет её ноги шире, ухмыльнется уголком рта, а после положит свою ладонь на её и начнёт сам доводить её до экстаза. Она буквально слышала его голос, как он шептал, что она маленькая течная сученька, как он прямо сейчас возьмёт её…       — …и вытрахаю всю дурь, если ты немедленно не откроешь эту чёртову дверь!       Наоми на минуту забыла, как дышать. Голос доходил из телефонной трубки, что сползла незнамо куда, в дверь яростно колотили, а сама она теперь едва сдерживала рвущиеся из груди стоны. Сотовый лежал под локтем, и оттуда шло низкое, возбужденное рычание Бакуго — видимо, пока она вертелась в наслаждении по кровати, не услышала звонок и случайно ответила локтем.       Бежать было некуда. Её альфа здесь.

***

      Недавно выпавший снег тихо скрипел под ногами. Высокий блондин с волосами, похожими на самый настоящий взрыв, шёл в сторону дома своей истинной, и в кровавых глазах сверкало предвкушение. Ямамото наверняка сейчас наивно считала, что он не знал про её течку, но Кацуки всё знал, и даже больше. Девушка была предупреждена заранее, ещё в самом начале отношений, что когда у неё была течка — у него начинался гон, спустя буквально день, и сейчас на красноглазого смотрели почти все мимо проходящие гаммы и омеги. Запах феромонов он, конечно, мог подавить, но не считал нужным — пусть все обходят его стороной, было как-то плевать на косые взгляды. Сейчас у него была главная цель — дойти до маленькой, шустрой врушки, и показать, кто тут папочка и как именно его надо обманывать.       Дверь подъезда запищала, когда к ней поднесли домофонный ключ. Бакуго как-то стащил ключи у девушки и сделал себе копию каждого, так что вход в квартиру шатенки для него был свободным. Тяжёлые сапоги стучали по каменным, немного пыльным ступеням, и с каждым шагом парень возбуждался всё сильнее — запах течной омеги распространялся на весь подъезд, и альфа, вдыхая сладость своей девочки с каждым мгновением всё больше и больше, едва сдерживался от того, чтобы не побежать в квартиру Наоми и не выбить дверь.       Когда он наконец оказался около заветной двери и рвано выдохнул, то всунул ключ в замок. До конца ключ не всовывался — значит, закрыто изнутри. Чуткий слух ощущал тихие постанывания, и вся выдержка медленно, но верно летела к чертям. Тут же альфа принялся стучать, попутно доставая телефон и видя пропущенные звонки и сообщения. На них было похуй, его малышке не отвертеться. Если он не достучится, то дозвонится.       Первый звонок пролетел — синеглазая не взяла трубку. Стуки стали громче и требовательнее, ей богу, выбьет её в один прекрасный день — но всё же, стараясь дышать, Бакуго решил сохранить остатки своего благоразумия. Второй звонок пошёл уже лучше — девушка ответила, и перед тем, как Кацуки начал было ворчать и требовать открыть дверь, он услышал протяжный, сладкий стон, от которого по телу прошли мурашки. Парень моментально забыл, что именно хотел сказать девушке, и тихо зарычал сквозь зубы. Наоми, видимо, снова впала в забытие, не отличая воображение от настоящего.       В голове всплыло воспоминание — во время течки она позвонила ему, когда они ещё учились в разных академиях. Тогда была их первая жаркая ночь — он узнал на практике, что его малышка любит грязные словечки, и получил фетиш на стоны и поскуливания Ямамото. Стоило только мельком их услышать, как член стоял колом, а сам он не мог остановиться ни перед чем, желая доставить любимой как можно больше удовольствия.       Рука сжалась в кулак ещё сильнее, яростно стуча по двери — похуй на соседей — а сам он перестал рычать в трубку и тяжело, низко сказал:       — Моя маленькая течная сученька… я сейчас же возьму тебя и вытрахаю всю дурь, если ты немедленно не откроешь эту чёртову дверь!       Стоны резко прекратились. Кацуки ещё сильнее начал стучать по двери, до боли в кулаке, и девушка сбросила трубку.       Сука.       Блондин перестал стучаться и прислушался. Было тихо, подозрительно тихо. Потом, спустя несколько минут, он услышал тихое журчание воды — видимо, омежка решила умыться. Затем девушка выключила воду, и снова стало тихо. Парень выдохнул и начал снова стучать, скрипя в ярости зубами и пытаясь сдержать себя в руках, чтобы не подорвать проклятущую железную преграду вместе хозяйкой квартиры. Хотя нет, сначала он выебет её, отшлепает так, что она сидеть несколько дней не сможет, будет насиловать и мучить Наоми до безумия, а потом подорвёт.       Ибо нехуй, вот серьёзно!       — Открой, иначе я сломаю дверь, а потом твой позвоночник! Совсем страх потеряла?!       Тихое шлепание босых ног, после тихий щелчок открываемой щеколды, затем скрип железной двери — и Кацуки буквально залетел в квартиру, с силой хлопая дверью и запирая её. Он повернулся к девушке и взял её за плечи, прижимая синеглазую к стене и утопая в родных чертах. Она была не высокой, ниже альфы почти на голову, в наспех натянутом домашнем сиреневом платье (уж оно было невероятно лишним), с растрёпанными волосами, как всегда пахнущими просто охуенно, с красными щеками, блестящими глазами и испуганно-удивлённой моськой. Было видно, что от одного взгляда в алые очи истинного тонкие ножки дрожали и подгибались.       А запах… Ох, этот дурманящий аромат течки был повсюду, им пропахла вся квартира, весь коридор, вся Наоми, каждая её волосинка пахла настолько сильно, что держаться было невозможно. Вместе с запахом гона Кацуки, с ароматом его феромонов, это была неповторимая симфония будущего секса, страсти и безумия. Парень тяжело дышал, будто пытаясь впитать каждую сладкую нотку. Он ощущал невероятное возбуждение, как собственное, так и девушки напротив, и животные инстинкты начинали кипеть, взрываться в крови, норовя вылезти наружу.       Синеглазая задрожала в его руках, рвано вздохнула и закусила нижнюю губу, перебарывая в себе желание заскулить — от блондина исходили такие соблазнительные ароматы, что хотелось прямо сейчас раздвинуть перед ним ножки и выть, умолять её насытить. В голове со скоростью света начали проноситься мысли — если у неё течка, то значит, у истинного гон. И как она могла забыть?! Как забыла, что парень точно знал все нужные даты? И вот, к чему это привело — другого исхода нет. Если бы она пошла на учёбу, то Бакуго всё равно бы учуял всё, что ему нужно — да даже по её виду понял бы — и секса было бы не миновать. Отнёс бы её к себе, и не выпустил бы, пока течка не закончится. А так как она сама не пришла к нему в руки, он решил не заморачиваться и прийти самому. Как там говорится? Если гора не идёт к Магомету, то Магомет сам пойдет к горе?       Горячее дыхание около самого уха вывело шатенку из мыслей, и она услышала гортанное рычание. По телу прошла крупная дрожь.       — Решила, что сможешь спрятаться от меня, да, сучка?       Горячие ладони сжали хрупкие плечи сильнее, и девушка тихо пропищала:       — Кацуки, прости… Мне прошлого раза хватило…       — Ты хочешь, чтобы я тебя наказал? — с нажимом прошептал красноглазый, после чего провел кончиком языка по стройной, горячей шейке, и Наоми тихонько застонала. Она уже растворялась, таяла с каждой секундой.       — Н-нет…       — Неверный ответ.       Мгновение — и её ещё сильнее прижали к стене, выбивая дух, а губы взяли в жадный, дикий плен. В алых глазах блеснули те самые первобытные огни, и девушка поняла — так просто ей не отделаться.       Блондин снял с себя обувь, в один миг скинул куртку и поднял хрупкое тело омеги, относя её в сторону комнаты. Горячие поцелуи не прекращались ни на минуту, становясь с каждой секундой, с каждым мгновением всё развратнее и грязнее — Кацуки почти до крови покусывал нежные губы, оттягивая их и посасывая, исследовал языком ротик так тщательно, что у шатенки буквально слюнки текли. Она постанывала в чужие губы, зарываясь пальцами в острые, грубые волосы, льнула всем телом к истинному, утопая в нём и в его сексуальном запахе.       Синеглазую бережно положили на кровать, и парень сел между её ног, глядя на открывшийся вид. Он глубоко вдохнул запах возбуждения, что был в разы сильнее из-за собственной близости, и прорычал:       — А теперь я хочу, чтобы ты удовлетворяла себя, как несколько минут назад. При мне.       — Ч-что? — тихо переспросила Ямамото, глядя затуманенными глазами на безумно сексуального Бакуго.       — Дрочи себе при мне, иначе я тебя заставлю. Не беси меня ещё сильнее.       Лицо красноглазого потемнело, сам он посуровел, а в голосе были стальные нотки, присущие альфам. Омега просто не могла не подчиниться сейчас — заставит, и ещё как заставит.       Раздвинув ножки чуть шире, она задрала платье и сжала свою грудь, выгнувшись и тихонько застонав. Кацуки улыбался, безумно и дико, глядя на небольшое представление — и оно было чертовски по душе. После маленькая ручка огладила мокрые трусики снаружи, и послышался тихий скулёж — смазки было так много, что она полностью пропитала тонкую ткань — и Наоми спрятала ладошку под ней. Тут же она заскулила громче, массируя чувствительный и чуть набухший клитор, и закатила глаза, извиваясь на постели. Блондин не мог оторваться от этой картины, чуть сжал нежные коленки и смотрел, смотрел, чувствуя, что если ещё немного, то он кончит себе в штаны.       — Доведи себя до конца, моя девочка, — его слова стали точкой отсчёта. Стоны стали в разы громче, движения более раскованными, и вот два пальца уже были внутри синеглазой. Буквально несколько движений под возбужденное рычание, и всё естество омеги начало дрожать, глазки закатились, и она заскулила имя парня, вызывая у того неровный стон…       Пара мгновений — только что кончившая девушка даже не поняла, что произошло — и платье лежало в стороне, явно не пригодное для дальнейшего использования. Кацуки, перехватив руку, облизнул влажные пальчики, прикрыв глаза, и в этот миг девушка забыла, как дышать. Чужие глаза жадно прошли по юной фигуре, а после обжигающие поцелуи начали окроплять стройную шею. Следом они стали лёгкими покусываниями, под тихие полувсхлипы омеги и тяжёлое дыхание Бакуго. Пока что слабые следы любви были почти незаметной дорожкой, что вела к уху с серебряными серёжками, и хриплый голос заставил всё тело Наоми возбуждённо задрожать:       — Я заставлю тебя покричать этим вечером, маленькая шлюшка, — грубые ладони оглаживали талию, а потом опустились на спину, ловко расстегнув застёжку и лямки лифчика, для удобства снятия оного. — Решила молчать до последнего про свою течку? Захотела поберечь горло? Ох, будь уверена, я заставлю тебя сорвать голос.       Откинув лишнюю вещь, блондин сжал мягкие, аккуратные груди, зажимая сосочки между пальцев. Синеглазая выгнулась навстречу чужим рукам, что-то неясно замычав, и прижала голову парня ближе к своему плечу, на котором уже красовались свежие следы любви. Длинные наманикюренные пальчики одной руки массировали кожу головы истинного, тем временем как вторая оставляла алые полосочки около основания чужой шеи.       Грубые губы оставляли всё более тёмные метки, горячий язык нежно зализывал ранки, будто извиняясь за них, томные поцелуи горячили тело, и Ямамото протяжно застонала, выгибаясь дугой. А когда Кацуки поцеловал призывно острый сосочек, то омега не могла сдержать судорожного всхлипа.       — Так… не честно… я раздета, а ты всё ещё одет…       Блондин поднял голову, и оба окунулись в яркие водовороты страсти чужих глаз. Он тонул в синем море, а она — в алом пламени. Задыхаясь от страсти, они не могли прервать зрительный контакт.       — Может, сама это дело и исправишь? — послышался хриплый бас перевозбужденного парня, и нежные руки против воли хозяйки спрятались под чужой толстовкой.       Наоми провела ладошками выше, оглаживая каждый кубик пресса истинного, тяжело застонала, ощущая руки на своей талии, и буквально сходила с ума. Она тихо захныкала, обвила чужие бёдра стройными ножками и потянула ткань наверх непослушными руками. Красноглазый помог ей в этом, снимая лишнюю одежду, и омега заскулила, глядя на неимоверно горячее тело. Пальцы тут же принялись гладить, ощупывать, будто в первый раз, ноготки слабо царапали чужую грудь, и парень, ощущая, как она провела большими пальцами по его соскам, сорвался с цепи окончательно.       Он снова начал терзать зацелованные губы, попутно расстегивая ремень на своих брюках. Шатенка замычала, тихонько заскулила от накала страстей и начала помогать ему в этом, расстегивая ширинку. Бакуго рывком сорвал остатки своей одежды и с себя, и с синеглазки — буквально разорвал мокрые трусики. Затем он издевательски медленно провел пальцами по самому сладкому в нежном теле, не отпуская чужих губ из плена и ловя протяжный стон-скулёж. Аккуратные, почти неощутимые движения, мягкое надавливание на клитор — и девушка задрожала, царапая чужую спину и буквально умоляя глазами дать ей то, чего она хотела.       Придавив Наоми своим весом, альфа резко и грубо вошёл в горячее тело, отчего та оторвалась от его губ и закричала, оставляя алые борозды на лопатках Кацуки.       — Кричи, моя милая… — ещё один грубый толчок окончательно выбил воздух из лёгких, и той оставалось лишь подчиняться. — Сука, как же сладко… моя маленькая слабость…       Движения нельзя было назвать нежными ни в коем разе — жёсткие толчки по самое основание полностью заполняли текущую девушку, заставляли глаза цвета вечернего неба закатываться, рот широко раскрыться, выгибать спину почти до хруста и невероятно громко скулить. Даже не так — Ямамото выла от неимоверного, дикого удовольствия, и в первые же пять минут её настиг настолько яркие оргазм и сцепка, что она на минуту увидела звёзды…

***

      Кацуки устало лёг рядом и сгрёб в охапку ничего не понимающую Наоми, что мелко дрожала от удовольствия. Она испытала за эти четыре часа секс-марафона пять полноценных оргазмов, отчего всё тело было ватным и не слушалось её. Разум летал где-то очень далеко, и собрать хотя бы немного все эти мысли казалось нереальным.       — Выходи за меня, — прозвучало в ухо, и омега заскулила и теснее прижалась к парню. — Я хочу, чтобы ты была моей женой.       Та отрицательно замотала головой, всё ещё ничего не понимая.       — А я у тебя и не спрашивал. Я констатирую факт — выходи за меня. И ты выйдешь, никуда ты не денешься, — чуть грубовато, но тем не менее с любовью сказал будущий герой, прижимая поскуливающее тело к себе теснее. А потом всё же решил убедиться. — Хорошо?       Ямамото кивнула, находясь где-то на грани реальности и не осознавая, на что подписалась.       А утром, когда Бакуго заявит о её вчерашнем решении, он получит визги, летящую в него сковороду (слава Ками-саме, что ещё без раскаленного масла и омлета на ней) и настоящую женскую истерику. Ну, а после покажет ей наглядно, как он её любит.       И, естественно, отказа и слышать не захочет.