Ожидание

День Йошинори не задался еще с самого утра — любимый увлажняющий крем разбился прямо с рук в ванной, подгорел поздний завтрак, закончились блокаторы, что означало только одно — снова идти в аптеку, но этот пункт омега добросовестно оставил на вечер, и куда-то напрочь пропало вдохновение, что тексты не писались, а музыка не сочинялась, и это все стало отправной точкой ужасного настроения Йоши на дни вперед. В комнате душно, а еще витает стойкий запах японской вишни, окутывая все вокруг, и Йоши хмыкает себе под нос, раскрывая нараспашку окно и впуская в свою обитель майское тепло. Его запах всегда был несколько сильнее, чем у всех его знакомых и друзей, и если вовремя не придавлять, то он здорово к кому-нибудь цеплялся. Даже комната — Йоши переехал сюда относительно недавно, но его аромат уже успел здесь все пропитать. У других омег в группе такого не наблюдалось, и Йоши иногда было немного завидно. Блокаторы ребята покупали не настолько сильные, им хватало одного на несколько дней, а Йошинори приходилось принимать их чуть ли не на постоянной основе, чтобы полностью скрыть приятный, нежный запах, но очень уж цепкий. Ветерок ласково теребит волосы и омега напряженно выдыхает, ощущая себя немного свободным. Последнее время Йоши много грустит, впадает в апатию и все чаще запирается в комнате или студии, прячась от друзей. По правде говоря, для Канемото это свойственно с самого дебюта, если не еще раньше, поэтому все привыкли, и ни у кого не возникало вопросов, кроме заботливого и всегда переживающего Хенсока, который являлся не только лидером, но и лучшим другом Йоши. Хенсок тоже омега — маленький и безумно красивый, у которого уже была истинная пара. Нашлась сразу же после нескольких дней стажерства, да и Хенсоку подождать пришлось от силы недельку, чтобы Джихун осознал и принял. Йоши был рад за них, и одновременно с этим очень сильно надеялся, чтобы в будущем Машихо и Доену удача улыбнулась также. Омеги всегда знали больше альф. Знали больше своих истинных альф. Они чувствовали в них своих половинок почти сразу, понимали практически с первого взгляда, что да, это то самое, это их. Как — для всех было загадкой, но чувства их никогда не обманывали. Сами альфы были немного другими. Не все конечно, некоторые тоже понимали сразу, ну или хотя бы спустя несколько дней. Но случались и исключения. На осознание у таких альф уходило время, которое иногда могло мучительно растянуться. Для них — это время осознания и принятия, для их истинных — сплошная печаль и горечь, ведь альфы не видят, не замечают, относятся как к друзьям, а иногда, как к должному. Йошинори вот не повезло. Он ждал уже пять лет, долгих гребанных пять лет, которые стали для него тюрьмой собственного отчаяния и непередаваемой боли, от которой хотелось вскрыться. Если бы Йоши знал, чем все обернётся, он бы подумал несколько раз, прежде чем появиться на роковом прослушивании несколько лет назад. Йоши, честно говоря, никогда не верил в то, что можно почувствовать своего истинного по одному случайному взгляду, но поверить пришлось и на своем собственном опыте. Ему было шестнадцать, его альфе пятнадцать, и Йоши даже растерялся, потому что сердце тогда буквально перевернулось, а чужой острый взгляд оставил следы на еще раскрытой душе. Можно сказать, что это была любовь с первого взгляда, но нет, Йоши просто почувствовал, что да, это та самая связь. Только Асахи этого совершенно точно не понял, ведь смотрел он холодно и равнодушно, как и на всех остальных. И это было ожидаемо. Мама рассказывала, что до совершеннолетия альфы вообще мало что осознают, так заложено природой, поэтому Йошинори спокойно ждал первые три года. За это время он сдружился с Асахи: среди своих стал первым человеком, который подошел к нему, рассказывал различные истории, помогал, чем мог, делился своими мечтами, и просто был рядом. Даже если бы Асахи не был его истинным, то Йоши все равно дружил бы с ним, потому что на самом деле он оказался хорошим и классным, несмотря на свою натуру. Асахи серьёзный, но иногда он бывал чуточку странным, Йошинори каждый раз удивлялся многогранности этого человека, который сперва смеряет равнодушным, ледяным взглядом, а в следующий момент роняет странную, не особо смешную шутку. Асахи был замкнутым до ужаса, интровертным и немного пассивным, но Йоши все равно считал это его особенностями, и не только принимал, но и восхищался каждой из них. Иногда с ним приходилось тяжело, но омега никогда не жаловался. Так незаметно прошли три года, прошло также и выживание, на котором Йошинори было уже не до истинности, и пришло время дебюта, о котором они все так долго мечтали. Но спустя еще некоторое, уже спокойное время омега понял — ничего не поменялось. Асахи как видел в нем хорошего друга и хена, так и продолжал видеть, даже однажды признался, что Йошинори стал настоящим старшим братом, которого не было ни у кого из японского лайна. Йоши тогда улыбался, по привычке ворошил чужие волосы, обещая себе, что будет и дальше заботиться о своих японских младшеньких, на деле сдерживая горький ком в горле и предательские слезы, от которых неприятно намокали ресницы. Все думали, что он так растрогался, ведь Йоши был у них омегой чувствительным, очень нежным и ранимым, но только Хенсок видел невыносимую боль в его глазах, напополам с чувством обреченности и любви, от которой уже поздно бежать. Хенсок единственный, кто знал о маленьком секрете своего младшего, а Йоши никогда не отрицал, что любил. Любил своего истинного, который был так близко, но так далеко. На щеке отчего-то влажно, Йошинори не знает — от воспоминаний и мыслей или от яркого солнца, что ослепляет глаза, но безбожно врет себе, что от последнего. Дверь со скрипом приоткрывается и только потом следом доносится лёгкое постукивание. Йоши приподнимает уголок губ — только у одного человека была такая привычка. — Хей, — он спиной чувствует улыбку Хенсока и сразу же разворачивается к нему, — ты чего здесь тухнешь один? Вопрос риторический, Хенсоку не нужны ответы, а Йоши нужна компания, чтобы не сойти с ума окончательно от одиночества. Как бы он не хотел страдать, не хотел ощущать все те чувства, которые, по словам людей и описаниям глупых книжек, должны дарить крылья и воздушную лёгкость, но Йошинори не мог. Он чувствовал только непроглядную темноту вперемешку с болью, а еще чужие переживания, которые мало кому были известны. Йоши в этот круг входил редко, но даже так он все прекрасно знал. Именно таким у него был альфа. Он держал все в себе, но даже не представлял, что в соседней квартире, совсем рядом был тот, кто прекрасно его чувствовал. Йоши тяжело — это Хенсок видит по его уставшим и болезненным глазам, под которыми залегли не слишком красивые мешки от недосыпа, по впалым щечкам, которые еще недавно были румяными и налитыми, и даже боится представлять каково это. Каково ждать столько лет, ждать и надеяться, но с каждым днем, с каждым выдохом терять надежду и веру в прекрасное будущее с любимым человеком? — Может скажешь ему? — Хенсок спрашивает не редко, но и не часто, чтобы не злить Йоши, но сегодня последний настолько равнодушен ко всему, что он просто прячется в чужих объятиях, уткнувшись в маленькое плечо, и насупленно дышит. Йоши всегда казался Хенсоку маленьким котенком, которому нужно много-много ласки и заботы, но этот котенок сам отдавал всего себя без остатка, не получая ничего взамен. Старшему так хочется защитить его, но Йошинори не дает, улыбается, что все в порядке и жизнь прекрасна, и смеется вместе со всеми, прищуривая свои красивые глазки. Только Хенсока не обмануть. — Не смогу, ты же знаешь, — сколько раз старший это слышал, всех пальцев не хватит, чтобы посчитать, — не уверен, что он обрадуется или вообще поверит. Да и ребята… Его пошатанная уверенность в себе и куча комплексов только делают хуже ему и всей ситуации в целом. Может если бы он рассказал, то все давно наладилось? Встало на свои места? Или в их группе все пошло бы на перекосяк, а некогда теплые, нормальные взаимоотношения некоторых укатились в бездну? И сейчас Хенсок понимает. Йошинори не просто боится чужой реакции, он защищает их всех, старается поддерживать баланс, ведь будь в большой компании даже всего два человека с натянутыми отношениями, то считай все. Все пропало. Хенсок принимает чужой ответ и выбор, который был спрятан между слов, но не может не переживать дальше. — Пойдешь обедать? Ты так давно с нами не проводил время, что Джихун с Джункю по тебе соскучились. — Правда? — Хенсок чувствует плечом теплую улыбку, и сам не может не улыбнуться в ответ, неосознанно прижимая друга ближе к себе, — конечно, я не против. Только можешь одолжить блокатор, хотя бы слабый? Я сегодня схожу в аптеку и потом верну тебе. — Не нужно ничего возвращать, глупый, — кореец легонько щелкает по чужому носу, чем вызывает тихое шипение. Хенсок тихо смеется — правда так похож тигренка, — жди, сейчас прибегу. Раздается хлопок и Йошинори снова остается один. Один. Это страшное слово преследует его в последнее время, ему так страшно остаться одному, но и признаться во всем он не может. Хочется плакать от бессилия. Как? Как сделать так, чтобы его истинный альфа понял? Или может… Омега чувствует, как у него кружится голова, а в груди все неприятно холодеет от неожиданных страшных мыслей. Или может Асахи давно все прекрасно понял, но молчит, потому что ему не нужно это? Не нужен омега, не нужны чувства, не нужна истинность, которая многих людей только держит возле себя? Не нужен сам Йошинори? Глаза снова слезятся, но на этот раз намного быстрее и сильнее, и держать в руках себя уже не получается. Это больно. Больнее, чем просто думать и надеяться, что однажды все будет хорошо, хотя с каждым разом понимать — нет, не будет. Эта правда режет похлеще ножа, Йошинори хочет, чтобы она уничтожила его полностью, ведь без чувств жить намного легче. Бессмысленно, но определено проще. Дверь не отворяется, но снова слышится характерный стук, и Йоши удивленно впивается в дерево взглядом. Хенсок так быстро вернулся? Но почему он стучит? — Хен, ты же минуту назад у меня был, — продолжает удивляться омега, свято веря в то, что больше к нему некому прийти. Йоши небрежно стирает слезы с щек, чтобы хен снова не начал переживать, и подходит к двери, — заходи, чего стучишь… Йоши почти задыхается — и от приятного, немного солоноватого запаха морского летнего бриза, и от ощущений, и от шока, когда натыкается на холодные глаза, точно не принадлежащие Хенсоку. Омегу разрывает от двух желаний: захлопнуть дверь перед чужим носом и обнять того, кто принадлежит ему. Асахи смотрит внимательно, снизу вверх — Йоши всегда умиляла их необычная разница в росте, но он никогда не чувствовал себя из-за этого некомфортно. Как вообще можно чувствовать себя некомфортно с тем, кто является твоей половиной, кто был дарован самой судьбой? — Что-то случилось, Сахи? Но Асахи даже не услышал. — Что с тобой? — обеспокоенно спрашивает альфа, сразу забыв о настоящей причине своего прихода в соседнее общежитие. Теперь это его вопрос. А Йошинори как-то упустил момент, что глаза у него на мокром месте, видок не совсем презентабельный, а еще сакурой пасет на километры вперед, и это конкретно очень не очень. От Йоши еще не ускользает то, что отчего-то взволнованный Асахи аккуратно принюхивается к его запаху, который, кажется, впервые так разгуливает на воле. До этого омега всегда хорошо прятал его, ведь в их индустрии только так и живут. — Асахи, прости за грубость, но я сейчас немного занят, — переходит к делу Йоши, не желая на данный момент разговаривать с младшим, — либо говори зачем пришел, либо… — Либо ты, Йошинори, заходишь обратно, твой запах по всей квартире витает. Он, конечно, очень вкусный, но лучше его спрятать, — бесцеремонно перебивает откуда-то появившийся Хенсок, который еще немного придавливает тоном, соответствующим строгому лидеру, и ему Йоши, как никогда, благодарен, — держи и забегай. Хенсок отдает нужную вещь, за которой уходил, и Йошинори юркает обратно в комнату, плотно прикрывая дверь и после сползая по стене. Мокрые от напряжения ладошки зарываются в лохматые волосы, а глаза крепко жмурятся до цветастых пятен перед глазами. Почему же все оборачивается таким образом? Старший омега ждет объяснений, впившись взглядом в Асахи, который чувствует себя неуютно и очень стремно. Хенсок еще никогда так на него не смотрел, никогда не давил только одним своим молчанием, в котором было спрятано слишком много всего. Асахи никогда не думал, что их добрый и заботливый хен может так. Да его энергетика сильнее даже альфьей! Еще до сих пор ощущается нежный аромат японской вишни, случайно появившийся из-за двери вместе с забывчивым хозяином. Он совсем мягкий, безумно приятный, Асахи даже не знал, что Йошинори так пахнет. Канемото начал принимать блокаторы сразу после своей первой течки, как и все их омеги. Ребята до сих пор с трудом различают чем пахнет Машихо, а чем Хенсок, у последнего к тому же запах перебивается истинным альфой. Доен только в этом году станет совершеннолетним, что означает и первая течка не за горами, и отсутствие природного аромата на данный момент, но вот Йошинори… Асахи не может понять почему, но он чувствует себя, как дома. Запах Йоши — это запах дома. Он особенный, необычный. Он родной. — Ты уснул что ли? — недовольный голос Хенсока отрезвляет, и Асахи дергается, как от пощечины, на что старший только цыкает. Омега не понимает, откуда у него столько яда на губах, ведь Асахи на самом деле ни в чем не виноват. Никто из них не виноват в сложившейся ситуации. До чего же все сложно, — давай так. Йоши сейчас не в настроении, поэтому, пожалуйста, не трогай его несколько дней, хорошо? Не трогать несколько дней? Когда его хен весь в слезах, полностью убитый морально, ему предлагают просто не трогать его несколько дней? Это шутка? — Почему он плачет? — Асахи крепкой хваткой цепляется за рукав чужой толстовки, не давая и шага сделать в сторону комнаты старшего японца, — что с ним? Кто его обидел или тронул? — Почему тебя это интересует? — Хенсок спокоен, он даже не дергается, когда его рука оказывается в фиксированном положении, а просто смотрит. Альфа задыхается от возмущения. Да, он по большей части замкнутый и нелюдимый, да, он любит проводить время в одиночестве, но это не значит, что он бессердечная тварь, которой будет все равно на своих друзей! Но друг ли Йошинори? Друг же? — Потому что он… Или же он кто-то другой? И здесь, именно сейчас Асахи не знает, что сказать. Он неверяще смотрит на Хенсока в ответ, чувствуя, как в груди все горит, практически болит, и это не его чувства. Далеко не его. Хотя различая их, он начинает испытывать такие же, если не еще сильнее. Ему тяжело от картины, которую он увидел. Йошинори весь бледный, худенький и маленький — даже внушительный для омеги рост его не спасает; у него опухшие глаза и усталый, практически больной вид, он так отличался от того Йоши, которого Асахи видел каждый день, к которому привязался еще с самого знакомства. Но может Асахи просто не замечал этого? Как он, черт возьми, мог не замечать своего человека? Хенсок терпеливо молчал, не решаясь вмешиваться в чужой мыслительный процесс. Он впервые видел, как на самом деле выглядит осознание. Глаза Асахи были шокированными, почти испуганными, мало что понимающими, но определенно осознающими. — Хен… — Ему правда сейчас очень плохо, — на этот раз мягко говорит старший омега, аккуратно беря в свои ладони чужую холодную, которая все еще была напряжена от хватки, — прошу тебя пока не лезь к нему. Лучше разберись в себе, хорошо? Он ждал тебя очень долго, теперь твоя очередь. Хенсок скрывается за чужой дверью, оставляя альфу одного в коридоре и снова даря тот самый нежный вишневый аромат, который приятно оседает в легких и щекочет все нутро. Теперь все будет по-другому.

***

Асахи пошёл по совету Хенсока-хена и целый следующий день не вылезал из собственной комнаты, благо время сейчас у них не так загружено, и один день лидеры ему позволили выделить на себя. Почему? Почему он не понял этого раньше? Почему, чтобы понять, ему потребовалось столько времени держать своего омегу в заточении собственного ожидания? Они же всегда чувствуют сразу, получается хен знал все с самого начала?.. Да, так и есть. Даже Хенсок это подтвердил. Йошинори жил с этим осознанием все пять лет, что они знакомы, и ни разу не упрекнул, ни разу не подал виду, ни разу не пытался ускорить процесс, который у каждого альфы индивидуальный. Он просто был рядом, помогал и всячески заботился, ничего не требуя взамен. Не требуя взамен даже того, чтобы понять и любить. Асахи не плачет, ему даже не хочется плакать. Как теперь быть — он не знал. Все эти годы он не видел, практически игнорировал, не замечая чужих взглядов, слабого запаха и чувств, которые сейчас сдавливали все внутри. Йошинори его никогда не простит. Кто-то заходит в комнату аккуратно и тихо, что даже удивительно для их квартиры в общежитии, но Асахи долго не размышляет, улавливая терпкий цитрусовый запах своего лучшего друга. — Хены сказали, что ты сегодня не в строю, — голос Джэхека спокойный и какой-то серьезный, что не остается не замеченным, — что случилось? Ты приболел? — Он — мой омега, — просто кидает младший, прижимая колени к груди крепче и не отрывая взгляда от определенной точки в стене. Джэхек хлопает глазами, пытается понять чужие слова, которые он прекрасно услышал, но в которые с трудом удается поверить. Асахи уже нашел своего истинного? Но как такое возможно? — Он — это кто? Асахи, что… — Йоши-кун мой омега, — повторяет Асахи четче и громче, а в груди становится как-то тепло от этих мыслей. Он чувствует счастье. Такое теплое, еле заметное, тихое счастье, так подходящее Йошинори. Он таким и был: теплым, заботливым, всегда забавным, иногда смешным и очень уютным. Йоши сам был счастьем. Но вина оказывается намного сильнее, она душит и не дает нормально дышать, потому что все эти годы его омега страдал из-за него. У Джэхека перехватывает дыхание, пока шестеренки туго скрипят в голове. Не может быть. Этого просто не может быть. Они дружат уже несколько лет, а знакомы и того больше! Или… — То есть он знал… Или же все это время Йошинори трепетно хранил свои секреты. — С самого начала, — завершает за него предложение Асахи, и Джэхек прикусывает губу, различая в чужом голосе боль и ничем неприкрытую горечь. Асахи, его лучший друг, у которого всегда был особый контроль над эмоциями, сейчас находился почти на грани, а его глаза были пустыми и безжизненными. Джэхек присаживается рядом, — он знал все с самого начала, пока я все это время просто проходил мимо. Ты видел его настоящим? Я практически сломал его. Джэхеку так хочется сказать, что все это неправда, что Асахи слишком сильно накручивает себя, но понимает, что ложь говорить тут будет только он. Джэхек помнит, как страдал его старший брат, наблюдал за ним и его муками, слышал, как тот плакал по ночам в соседней комнате, пока его истинный альфа спокойно жил и встречался с различными людьми, не представляя о чужих чувствах. Сейчас, конечно, у них все хорошо, хотя Джэхек все равно рыком пригрозил, что будет, если его любимый брат проронит хоть одну слезинку. Джэхек не видел, но отчётливо представлял насколько плохо было Йошинори. И насколько он талантливый актер, раз этого никто не замечал, а его одиночество воспринимали, как обыденное для него дело. Асахи от злости скрипит зубами и до боли жмурит глаза, ведь слезы у него все-таки были. — Он меня не простит… — Если любит, то простит, — Джэхек говорит до ужаса банальные вещи, но именно они заставляют младшего поднять голову, и Юн видит насколько Асахи убит, — не твоя вина в том, что каждый по-своему ощущает своего истинного. Никто не знает сколько нам потребуется времени, чтобы понять. Но ты смог. Ты все равно смог, Сахи, ты осознал и принял его и вашу связь. Теперь перестань винить себя и сделай так, чтобы твой омега был счастлив. Кроме тебя никто больше не сможет этого сделать. Асахи сжимает губы в полоску и отводит взгляд, чтобы хоть как-то спрятать свою слабость, но на слова Джэхека позволяет себе легонько улыбнуться и довериться ему. Лучший друг его еще никогда не подводил. — Спасибо, хен… Джэхек тоже не может сдержать улыбки — если Асахи хоть чуть-чуть оживился, то старший точно может быть спокоен и не переживать за него. — Отдыхай и подумай, что ты будешь говорить своему омеге, — треплет альфа чужие черные волосы под возмущенные недовольства, на которые он, как обычно, не обращает внимания, — никогда бы не подумал, что нашего Йошинори буду называть твоим омегой. Вот это поворот так поворот. Асахи сам не может поверить до конца. Как будто вот совсем недавно Йоши заговорил с ним, помогал с трудной хореографией и приходил в комнату, чтобы вместе порисовать, а теперь его хороший друг — это истинная пара. И уже любимая, Асахи даже не думает отнекиваться и бороться с резко нахлынувшими чувствами. Неужели так и работает истинность? Будет сложно. Альфа не знает, когда Йоши сможет его простить, и простит ли вообще, но в одном он уверен точно. Йошинори он больше не оставит.

***

Проходит несколько дней — три или может больше — Асахи не считал, но все это время он, к своему огромному сожалению и страху, не смог поймать Йоши. Йошинори редко выходил из комнаты, а если и выходил, то только в свою студию и на тренировки, но Асахи не мог просто так при всех подойти и объясниться. Еще одна причина почему альфа не мог, так это то, что вокруг Канемото постоянно крутился Хенсок вместе с Джихуном, да и Джункю стал резко уделять особое внимание омеге, и это Асахи очень было не по душе. Чувство странное, оно липкое и мерзкое, Асахи не очень нравится, но оно никуда не исчезает, когда юноша видит, как его омеги касается другой. Тогда Асахи решает еще немного времени провести с самим собой, чтобы окончательно не потерять голову, а следом за ней и свою пару из-за собственной глупости. Еще он заметил. Заметил грустный взгляд, направленный на него однажды, который Асахи поймал, но тут же упустил, ведь Йошинори так и не знал, что его ожидание, наконец, было завершенным. И Асахи решает, что это пора исправлять. Больше его омега не будет страдать, он постарается. — Ты не домой? — удивленно интересуется Харуто, когда они замыкают двери своей студии. Обычно Асахи сразу уходил к выходу, к тому же время уже было достаточно поздним, но сейчас он держал курс совершенно в другую сторону, и это несколько удивило младшего альфу. Это не похоже на привычного хена. — Мне надо к Йоши зайти, — честно отвечает старший, молясь, чтобы не было других вопросов. И не дай бог Харуто увяжется за ним, тогда весь смысл потеряется к чертям, а Йоши по-любому сейчас не слишком рад гостям. Харуто кивает без всяких подозрений, но все равно склоняет голову. — Тебя подождать? Я могу с тобой пойти. — Нет! В смысле… — Хамада теряется и очень сильно бесится внутри, но снаружи быстро возвращает равнодушную маску, чтобы и без того у любопытного младшего не возникло вопросов, — мне надо с ним поговорить. Ты иди домой. Кстати, Джэхек еще где-то в комнатах для практик потерялся, можешь его найти. — О, правда? — а еще, как ни крути, Харуто был ребёнком, который не заморачивался и сильно не вникал в дела старших, и это очень радовало Асахи, — тогда пойду поищу его. И долго не задерживайтесь. За хеном присмотри. Харуто был слишком заботливым, хотя и старался скрывать это по максимуму, но об омегах в группе он переживал больше всех, всегда старался подарить им комфорт и ненавязчиво опекал. Асахи кивает, провожает взглядом Ватанабэ, что скрывается на другом этаже, и все же направляется к чужому уголку. Было страшно. Асахи сильно переживал, ведь ему еще никогда не доводилось объясняться, тем более в чувствах, и было очень страшно увидеть чужую реакцию. По правде говоря, Йошинори не мог не принять его, но Асахи не хотел, чтобы он продолжал жить с раной на душе, которая с каждым годом была все больше. Пять лет — это очень много, но ничего поделать с этим нельзя. Если бы Йоши сказал ему прямо, то поверил бы Асахи? Он честно не знает. И так случается со многими, поэтому альфам лучше самим все осознать, без чьей-либо помощи. У Хамады это получилось, но какой ценой. Взгляды встречаются снова, как неделю назад, только вместо комнаты старшего, была его студия. У Йоши глаза красивые, глубокие, в них детская добрая наивность и щемящая нежность, которая мягко отдается в чужом сердце. И так было всегда, просто Асахи не понимал, не воспринимал всерьёз, ведь Йошинори был его другом. — Привет, — кивает омега, выходя за порог. Младший отвечает легким кивком. — Надо поговорить. Йоши смотрит совсем не удивлённо, даже как-то равнодушно, словно он совсем ничего не ждет, и Асахи не может винить его. — Прямо сейчас? Разговор до дома сможет подождать? У омеги темные круги под глазами, хорошо спрятанные за тоналкой, а голос уставший от многочасовой работы. Асахи стыдливо тупит взгляд — он совсем не подумал, когда в конце рабочего дня, еще и в компании, шел к нему с серьезным разговором. Но отступать нельзя, ведь Йоши снова спрячется в своей комнате, да и толпа одногруппников ну совсем не даст уверенности и тишины. — Лучше сейчас, — просит Асахи, тяжело вздыхая. Становится страшно еще больше, — пожалуйста. Йоши жмет плечами, добро улыбаясь, и Асахи знает эту улыбку. Поддержка. Йоши поддерживает его, даже когда не в восторге от сложившейся ситуации. — Заходи, — приглашает омега обратно к себе, и нежный запах родной японской вишни укутывает альфу полностью. Асахи с приятным удивлением замечает, что запах у его омеги стойкий, даже немного навязчивый, но его это никак не отталкивает. Наоборот, ему нравится, — прости, я просто сегодня не выспался. Так о чем ты хочешь со мной поговорить? Что-то не получается с хореографией? Йошинори действительно ничего не ждёт. Теперь альфа прекрасно понимает чужие чувства. Это очень больно. — Я кое-что натворил, — сразу переходит к делу младший, замечая удивление в чужих глазах. — Это что же должно упасть на Землю, чтобы ты что-то натворил… Асахи не может сдержаться и тихо фыркает от смеха — Йоши снова пытается пошутить, и снова получается не очень. Но он берет себя в руки, потому что через несколько минут им точно будет не до смеха. — Я правда очень сильно накосячил, — еще раз говорит альфа тихо, но достаточно слышно. Йошинори неосознанно надувает щеки, пытаясь угадать, что же мог сделать младший. Для Асахи это правда было редкостью, ведь в основном он был спокойным и совсем бесконфликтным, но если он сам говорит так… Это странно. Йоши путается еще больше. Сам Асахи больше не может молчать. Сейчас или никогда. — Я заставил страдать своего омегу. Вот и все. Тишина не самая приятная, учитывая, что сейчас решается все, вплоть до их совместного будущего, которого по щелчку пальцев может не стать. Йоши не смотрит на него, его взгляд направлен куда-то вниз, а пальцы нервно переплетаются между собой. Асахи тяжело смотреть в ответ, но оторвать взгляда он не может, в какой раз замечая, что его пара слишком красива, даже когда уставшая, пораженная или недовольная. Асахи наблюдает за каждой эмоцией на чужом шокированном лице и чувствует, как все слова застревают в горле от напряжения и страха. — Ч-что ты… — Йоши слегка запинается, но без промедления переходит на их язык, — что ты хочешь этим сказать?.. — Хочу попросить прощения, — честно отвечает Асахи, уже не желая ходить вокруг до около. Ладони неприятно холодные от переживаний, а сердце бешено стучит от огромного количества чувств, главное из которых — любовь, — я не видел и не замечал, что мое счастье совсем рядом. Так близко. Даже сейчас я смотрю на него и не понимаю — чем я мог его заслужить? Йоши прячется за чёлкой, его щеки такого прелестного розового оттенка, и кажется, что он просто мило смущается, но Асахи его хорошо чувствует, слышит его неверие в чужие слова. — Прости меня, — время словно остановилось, старший все так же не поднимает голову, почти не шевелится, слушая чужой любимый голос. Неужели все? Неужели его наказание закончилось? — прости. Я готов ждать столько, сколько потребуется, если ты не готов меня простить. Я понимаю. Только не отталкивай на совсем… Идиот. Его альфа вроде умный мальчик, а несет какую-то околесицу. Если Йоши и готов его оттолкнуть, то только к кровати, а лучше столкнуть на нее, укутать в одеяло и никогда больше не выпускать. Он слишком долго ждал, чтобы просто так отпустить, хотя на самом деле очень хочется младшего помучить за все эти годы. Но теперь у Йоши будет время это сделать. - Не смогу, — шепчет Йошинори, все еще пряча глаза, и не видит, как Асахи до боли прикусывает губу и сжимается от отчаяния. Но это было ожидаемо, ведь так? Ожидаемо и так больно, почти невыносимо. Он потерял слишком много, чтобы хоть что-то исправить. Здесь нет ничьей вины, но видимо так нужно, — не смогу оттолкнуть, глупый. Даже если бы и хотел, то не смог бы. Что? Ему же не показалось? Это не игра глупого воображения Асахи, которое всегда было слишком богатым и сильным? Альфа поднимает глаза, чтобы в следующий момент увидеть ласковую улыбку на тонких губах и непривычный, счастливый блеск в чужих глазах. Асахи так давно не видел его счастливым, и понимает это только сейчас. Как же много он упустил, как же долго он заставлял страдать его, сам того не ведая. Слегка впалые щеки были нежно-розовыми, которых так хотелось коснуться и ладонями, и губами, чтобы сцеловать чужое смущение и подарить новое. Асахи чувствует Йоши. И Йоши его прощает. — Я могу…, — раньше им не нужно было спрашивать, чтобы сделать это, но сейчас они немного не в том положении и ситуации, — могу тебя обнять?.. Йоши знает, что это. И опять же он ждал целых пять лет не для того, чтобы сейчас отказываться от долгожданной судьбы. Эти пять лет становятся совсем не важными, не значимыми, ведь Асахи сейчас стоит перед ним — смущенный и влюблённый, принявший старшего и его чувства. Асахи рядом, и остальное ничего не имеет значения. Больше ничего не нужно. Невидимые нити крепко переплетаются между собой, подтверждая настоящую истинность, а запахи рождают новую комбинацию. Йошинори аккуратно трется щекой о чужие волосы и прячет улыбку в макушке — все-таки его альфа такой кроха, но это вызывает только новый шквал восторга глубоко в сердце. Асахи прижимается ближе, отчаянно, так, словно Йоши может испариться. Он очень боится, что может потерять того, кого только нашёл, кто дал ему шанс подарить свою любовь. И быть любимым в ответ.

***

— Господи, сколько от них шуму, — ворчит Хенсок, как старый дед, когда мимо его комнаты пробегает Чону с Джэхеком, а за ними в шутку разозленный Машихо, к которому вся эта орава благополучно и завалилась, — кто их вообще пустил к нам? — Ты сам не закрываешь квартиру, хен, — пожимает плечами Йоши с чужой кровати, на которой хорошо устроился, — и как раз для того, чтобы малыши приходили в любое время, если вдруг почувствуют себя одинокими, помнишь? Это твои слова. — Я придумаю новое правило, — Хенсок бурчит чисто из принципа, но не может сдержать улыбку, когда слышит искренний смех младшего. Как давно его не было. Хенсок очень скучал по прежнему Йошинори, и до сих пор не мог поверить, что теперь он видит его таким каждый день. Они сидели в комнате Хенсока и первое время пытались вместе что-нибудь придумать для новых треков, но сейчас они делали скромное ничего и разговаривали обо всем подряд, слушая радостные крики и вопли из соседних комнат. А это с ними еще половины не было. — И за меня можешь каждому накостылять! — слышится непривычно громкий голос Асахи из коридора, обращенный к Машихо вдогонку, от чего Хенсок с Йоши удивленно вытягивают губы, но через несколько секунд заливаются смехом. Асахи проходит мимо и резко тормозит — походу услышал не только голоса, но и придавленный, родной запах из комнаты лидера. К тому же его дверь была приглашающе приоткрыта, и как же таким не воспользоваться. — Я к тебе шел, а ты здесь? — улыбается Асахи, когда замечает Йошинори, что сперва так удобно обнимал чужую подушку, а после радостно потянул руки к альфе, — привет, Хенсоки-хен. — Дожили, меня уже не замечают в собственной комнате, — приукрашивает старший омега, с веселыми огоньками наблюдая, как весело фыркнувший альфа аккуратно присаживается рядом с другим гостем и ненароком кладет ладонь на чужое колено, легонько поглаживая. Хенсок свободно выдыхает. Наконец-то. Теперь все хорошо.