All Hail The Underdogs

Когда дверь открылась, Годжо так и не выбрал ложь. Зачем он явился на порог? Случайно шел мимо этого богом позабытого района в центре Великого Нигде? Решил нанять для работы? Он открыл рот, но Тоджи его опередил. - Врать не обязательно. Мужчина посторонился, давая пройти, протиснуться узким коридорчиком мимо своего массивного корпуса в каплях воды, в шрамах, мимо бедер, затянутых небрежным узлом полотенца. По пути Годжо намеренно теранул его плечом, давая им обоим ощутить, сколько развлекающего заключается в наглости одного и позволяющем поведении другого. Войдя, он огляделся, в прошлый раз как-то не вышло. Не грязно, не жалко, не просторно. Мокрые следы босых ног, мокрые – да, близко расположенные и торопливые – нет. - Я пришел… - Ты пришел потрахаться, - в голосе Тоджи не было ничего, кроме фактов. – Скучно стало, я понимаю. Иначе ты убьешь меня. Ничего нового. Но я только что из душа, и придется немного подождать. Хотя тебе-то ждать не нужно. Нож вырос из широкой ладони. Мужчина ударил сильным коротким замахом, целясь в границу белого воротника. Лезвие замерло у невидимой глазу защиты, и Тоджи довольно оскалился. - У тебя на роже столько предвкушения, что я уж решил, ты мне доверяешь. Увидев лицо Годжо, пусть глаза того скрывала повязка, он хохотнул. – Понял. Расслабься, я больше не буду. Чего он не мог увидеть – миллиметров распоротой ткани в том месте, где нож успел коснуться рубашки. Сперва был нанесен удар, а техника применена после. Иначе никакого веселья. Кривая грубая улыбка напротив стала плотоядной. Тоджи подпихнул его к стене, давил в грудь раскрытой ладонью, заставляя Годжо делать шаги назад, пока его спина не распласталась по плоскости. Он избежал ножа из этих рук, но все равно рассеял технику, разрешив им себя касаться. Легкий привкус тревоги на языке - чувство самосохранения не могло ужиться с желанием подставиться. Ох, ну он же сказал, что больше не будет. Когда Тоджи опустился перед ним, белая ткань полотенца разошлась в стороны, ничего не скрывая. Он смирно сидел, положив руки на колени, церемонно ожидая, пока Годжо справится с ремнем, с молнией, когда неловко и некрасиво шагнет к нему, ногой сдвигая штаны, позволив прижать себя к стене снова. Губы хищно опустились на член. У Тоджи уникальная и жуткая техника заглатывания проклятия, так что никакого рвотного рефлекса. Он сразу вбирает член Годжо глубоко и жадно, лаская его языком. Годжо стаскивает повязку, стирая ею выступивший на висках пот. Он видит сквозь нее, и Тоджи знает это, но для Годжо важно, чтоб они встретились взглядами. Темный насмешливый зеленый снизу и сверху – яркое, обезумевшее солнце в момент, когда Годжо кладет ладони Тоджи на лицо и медленно гладит влажную кожу, напряженные щеки. Он не посмел коснуться только грубого рубца через рот. Тоджи остановился. Вытолкнул языком влажную розовую головку. - Если хочется, сделай. Я не укушу. Годжо очень хотелось, но получить разрешение - совсем не то. И все-таки он прижимает пальцем твердую кожу, касается старой истории, перенесенной боли, прошедшего времени. Весь Тоджи покрыт шрамами, свидетельством того, что к нему прикасались против его воли. Что над ним совершали насилие. Кожа Годжо – чистый лист. Останется таковой и после сегодняшнего. Парень обводит влажные горячие губы и Тоджи ловит его за палец. Он обещал не кусаться, поэтому втягивает его в себя нежно, как только что член. Изнутри Тоджи теплый и гладкий. Годжо с замиранием смотрит, как его палец исчезает и появляется между губ Тоджи, он затягивает очень глубоко. Посасывание прекращается, переходит в неожиданный поцелуй. Ладонь Годжо ощущает очень аккуратное касание, потом Тоджи проводит по зацелованному пальцем и кладет руку себе на затылок. Откидывает голову и с коротким смешком подсаживает Годжо к себе на плечи. Ноги того разъезжаются, скользят и теряют опору. Он сидит на Тоджи, упирается в стену позади, скрещивает ноги вокруг могучей шеи, и судорожно вцепляется в волосы, когда рот Тоджи снова начинает двигаться вокруг него. Ладони в шершавых мозолях там, где привычны к ножу, мнут его ягодицы, Тоджи так яростно насадился, и его всасывающие рывки такие злые, что кажется, вот-вот зарычит, а если зарычит, то Годжо ощутит вибрацию головкой глубоко в его горле. Член поместился туда до основания. Годжо смотрел, как двигаются челюсти, натягивая кожу, в каждое движение головой преисполненное звериного наслаждения. Зрелище под ним зачаровывало бесстыдной страстью. После нескольких ударов спиной о стену, Годжо кончил с тихим стоном облегчения. Конвульсивное сокращение мыщц божественно приятно, но отходняк после таков, что приходится зажимать рот, чтоб не закричать. Это не физическая боль, но чувство обнаженности пробивает до самых костей. И дикое сильное животное довольно растягивает в ухмылке припухшие губы, позволяя мягкому члену выскользнуть, мазнуть себя по щеке. - Кричать можно. Тут никого. Он касается языком уголка рта возле шрама, где блестит белая капля. А потом все так же на плечах относит Годжо к кровати. Гладя длинные, подрагивающие ноги с трогательно поджатыми пальцами, изучает плоский живот. Выступающие косточки таза словно распяли белую кожу, отдавая тело на растерзание. Ему. Зрелище то еще. - Теперь мне придется подождать тебя. Давай, малыш, возвращайся пока. Раскинувшись на свежих простынях, Годжо изучает потолок, стену, дверной проем и спину отлучившегося мужчины. За стеной плещет вода, стучит о пластик пластик, Тоджи сплевывает в раковину и возвращается, пахнущий мятой. Все еще не очень хорошо соображая, Годжо тянется к покачивающемуся члену, но Тоджи отбивает его руки, притягивает к себе и вынимает из пиджака и рубашки, как куклу. Годжо, забывший, что он все еще в них, расслабленно позволяет, его мысли сладко плывут в голове, минуя пристани. Теперь, когда оба они полностью обнажены и солнце заливает комнату, можно рассмотреть Тоджи целиком, но Годжо не может отвести взгляд от розовых вмятин, где колени вдавливались в пол. - Ты, главное, дышать не забывай, - губы Тоджи у его виска, у брови, поцелуй приходится на зажмуренное веко. Только не глаза! Тоджи знает, он слизывает внезапную слезу, словно старается загнать ее обратно языком. Его мятное дыхание холодит щеку, Годжо отчаянно трясет головой и хмурится. Тоджи прекращает до того, как услышал веление перестать, и все равно придерживает недовольное лицо парня, сдвигает со лба челку, целуя очень конкретную точку, к сожалению, лишенную отметины, и встрепывает волосы снова. Сатору Годжо не сохраняет на память сувениров. В этот раз смазки достаточно, пальцы внутри не столь шокируют, даже, когда их становится больше. Маслянистая жидкость наполняет его, течет по ноге и впитывается в простыню. Тоджи перекатывает его на живот, и он полностью покорен тяжелой руке, давящей на затылок, утыкающей его щекой в кровать. И ему это нравится. Судя по одобрительному смешку, когда он развел ноги, приподнимаясь на колени, Тоджи нравится тоже. Большой палец внутри него. Тоджи сжимает остальные четыре, вминает их в тело, ухватывая задницу Годжо, как булку, и насаживает на себя. Он давно готов, и член его твердый, хорошо смазанный, входит внутрь размякшего Годжо плотно, скользя и сразу до конца. Ощущения отрезвляют. Годжо вскрикнул, дернулся вперед в попытках отстраниться, вытолкнуть Тоджи из себя. Легкость, с какой он втиснулся, не отменила боли вторжения, она оказалась слишком сильна и обостренное восприятие после недавнего оргазма обязывает его защититься. Годжо запрещает себе, упирается руками и насаживается обратно, вопреки рассудку, поперек ощущениям. А Тоджи, лишенный возможности наблюдать его внутреннюю борьбу равномерно вдалбливается, продолжая унизительно придерживать одной рукой. Годжо давится собственной слюной. Судорожно хватает воздух ртом и заходится в кашле. Тоджи замедляется. - Слишком? Ох, бедный ты мальчик. Ладно, - звучит его голос. Тоджи замирает в нем, а потом издевательски медленно начинает вытаскивать член. Рельеф головки перемещается внутри тела, Годжо словно видит его и техника Шести Глаз не при чем, член огромный, опутанный набухшей венкой. Годжо на секунду заслоняется от всего мира и от Тоджи плотным коконом пустоты, чтоб насытить рефлексы, а потом снова предстает обнаженным и беззащитным. Он пришел сюда, желая наслаждаться собственной слабостью, собственной доступностью, и это признание не стыдно. Позади него тяжело выдохнул Тоджи, ощутив, пусть и мгновенно, сжатие пустотой. Ему это точно не понравилось, но Годжо плевать. - Уже устал? – он разворачивается и выдает, возможно, не лучшее приподнимание брови в практике Сатору Годжо, но для Тоджи сойдет. Мужчина возвращает ему гримасу и откидывается на спину. Тянет Годжо на себя, удерживает за талию, чтоб направить. Годжо осторожно ерзает сверху, нащупывая нужную точку, стараясь опуститься мягче, но он благодарен за грубое усилие со стороны Тоджи, потерявшего терпение. Сразу насаживающего, как нужно. И снова вспышка боли, размазываемая в движении, снова сопротивление инстинкту выживания. Дрожащие колени по обе стороны от мужчины скользят по простыни, сбивают с ритма, но движения заводят его куда меньше, чем сумбур в мыслях. Он хочет быть аккуратнее, он хочет, чтоб нежности между ними не было совсем. Все и сразу хотеть, немедленно получить. Сатору Годжо всегда безупречен. Безупречно красиво закидывает голову, когда кончает, поднывает, ощущая, как внутри него смазка смешивается со спермой. Тоджи изучает его лицо с тем, что можно бы назвать удивлением, а потом спихивает его с себя, возится с простыней, наконец, укрывая ею их обоих. Протолкнув колено между сведенных ног Годжо. Годжо слишком расслабился и провалился в сон моментально. И будто через секунды был разбужен касанием поверх простыни. - Какой же ты еще… Слой обратной проклятой энергии между ним и полностью одетым Тоджи пролегает моментально. Больше никаких касаний, больше никаких касаний никогда. Снаружи кожи блок против всего, но внутри - все еще распирающее ощущение рельефной головки, как она проталкивается, как пульсирует. Если чего-то хочется, отказаться от этого – проявление слабости, или силы? Тоджи пробует пальцем пустоту, не пускающую его больше к теплу чужого тела, и поднимается на ноги. Хорошо освещенная огромная и четкая мишень на фоне светлой стены, мишень, знающая, что она - мишень. - Из иных развлечений могу предложить чай. На свидание не позову, сейчас на мели. Тоджи ждет, без выражения рассматривая острые локти и небольшие для такого роста ступни. Вместо ответа Годжо растягивается во всю длину, переворачивается, тиская его подушку. В симфонии его расслабленного пренебрежения Тоджи чует фальшивую ноту, где Годжо чуть скованнее, самую малость аккуратнее со своим закидыванием ног и ерзаньем. И это стоит … всего.