***
— Сань Лан, я дома! — радостно окликнул Се Лянь мужа, застав того исправно практикующим каллиграфию в храме Тысячи фонарей. — Я сегодня принес из мира людей много вкусного! Только взгляни на эти божественные булочки… Как хороший хозяин, Се Лянь тотчас разложил перед Хуа Чэном свою добычу. Это были медовые кунжутные шарики, ароматные тыквенные пирожки, а также пышные горячие бобовые булочки. Затем Се Лянь скинул на пол верхнюю одежду и, присев на корточки, начал заваривать мятный чай. — Да, выглядят аппетитно, — заинтересованно прищурив глаз, улыбнулся Хуа Чэн, однако смотрел он при этом на другие «сладости». — Сань Лан! — поняв, в чем подвох, возмутился Се Лянь. — Или ешь, или дальше практикуйся. Хватит думать о разных глупостях. — Как скажет гэгэ, — смиренно произнес Хуа Чэн и вернулся к своему занятию, ловко орудуя кистью в тренировочной тетради. — Гэгэ не стоит так часто ходить в мир людей. Заклинание отвода глаз с каждым годом становится все слабее. Тебя могут запомнить в городе. — И что с того? — беспечно отозвался Се Лянь. — Это добрые люди, многие из которых все еще в меня верят. — Но есть и другие, — возразил Хуа Чэн. — Они давно ни во что не верят и могут быть опасны. Мир изменился — в нем уже не осталось места богам. Хуа Чэн был прав. Почти все великие небожители утратили силы и со временем ушли в небытие. Даже демонов на земле стало значительно меньше. Однако в отличие от богов, для которых вера определяла их выживание, у демонов еще оставался источник, из которого можно было черпать силу. До тех пор, пока в мире не перевелись страдания, смерть, отчаяние и хаос, демонам не грозило стать исчезающим видом. Се Лянь с теплотой вспомнил своего друга, и поныне здравствующего Ши Цинсюаня, подумав о том, насколько удачно сложилась их семейная жизнь. Как бы иронично это ни звучало, брак с демонами спас горстку богов от неминуемой гибели. Когда миллиарды безбожников обрушили небеса, таким, как Се Лянь, пойти было некуда. Богам не осталось места там, где люди поклоняются живым и мертвым политическим лидерам, индустриализации, новым технологиям и науке. Таков был нынешний мир. Неожиданно кое о чем вспомнив, Се Лянь кинулся к мешку с покупками. Покопавшись в нем, он торжественно извлек книгу. — Вот! — Что это? — приподняв бровь, спросил Хуа Чэн. — Ты говорил, что за пределами городка истории древних богов уже не помнят, но старина Пин из книжной лавки сказал, что тут напечатали рассказы про нас с тобой! — Хм… Хуа Чэн вопросительно посмотрел на книгу в вычурной красной обложке, на которой золотыми иероглифами было написано «Легенды о бессмертных духах революции. Романтическое издание. 18+». — Гэгэ, ты уверен, что это про нас? — Не уверен, — честно признался Се Лянь, — но Пин божился, что это так. Зачем ему врать? В любом случае почитаем и узнаем. Ты ведь никуда не торопишься? Хуа Чэн широко улыбнулся, давая понять, что для гэгэ он всегда свободен. Довольный Се Лянь умостился на подушку, прислонился спиной к теплой груди мужа и начал читать первый рассказ.***
Жил-был один молодой дух экспроприации по имени Се Лянь. Он был еще совсем юным духом, но небесная коммунистическая партия уже возложила на него много серьезных обязанностей. Се Лянь должен был отбирать в пользу народа движимое и недвижимое имущество у живущих нетрудовыми доходами господствующих классов. Конечно, представители буржуазии не хотели отдавать свои богатства какому-то там народу, поэтому Се Ляня все ненавидели, отовсюду гнали взашей, рушили его статуи и жгли храмы. Несмотря на это, Се Лянь не унывал и верил, что его дело правое. Он ходил из города в город, из деревни в деревню и экспроприировал все, что мог. Се Ляня постоянно преследовали демоны капитализма, напоминая о том, что он сам из императорской семьи и вообще наследный принц, но дух не слушал этих пустословов, а только посмеивался над их жалкими попытками сбить его с пути. Его убеждения были тверды, как металл, из которого отлиты статуи бессмертного владыки Мао. Однажды, выполняя очередное задание партии, Се Лянь оказался в деревне, где совершенно нечего было экспроприировать. Там не было богатых людей, а оставшиеся бедняки страдали от голода. Весь их осенний урожай погиб. — Это все тот демон виноват! — сказал один крестьянин. — Демон? – переспросил Се Лянь. — Буржуй? — Еще какой! — закивали другие крестьяне. — Его кличут Хуа Чэн, или Собиратель риса под кровавым солнцем. Он владеет рисовыми полями, но никогда не делится урожаем с людьми. Все съедают его демоны-приспешники. — Вот как, — нахмурился Се Лянь. — Тогда это работа для меня. Я убью демона и верну поля честному трудовому народу. Се Лянь отправился в путь и совсем скоро нашел владения Хуа Чэна. Вопреки ожиданиям, он не увидел жуткого капиталиста, мучающего несчастных крестьян. Страшный демон оказался очень красивым молодым человеком с повязкой, закрывающей правый глаз. Обнаженный по пояс, он лениво ступал по рисовому полю, а когда увидел смущенного донельзя Се Ляня, подарил ему самую прекрасную улыбку на свете. — Кхм, — покраснел от макушки до пят дух экспроприации. — Меня зовут Се Лянь, и я здесь, чтобы забрать ваши поля для нужд голодающих крестьян. Вы отдадите свое имущество добровольно? — Отдам, — легко согласился Хуа Чэн, — но есть одна проблема. — Какая? — спросил Се Лянь. — Рис не растет, — ответил Хуа Чэн. — Мои поля не совсем обычные. Для того чтобы был урожай, они подпитывались духовной силой плодородия, но, похоже, источник этой силы иссяк. Се Лянь осмотрелся — и правда, стебли были низкими, слабыми и вот-вот готовы были сломаться и упасть на землю. — Я дух, у меня много силы, — сказал Се Лянь, — и я могу поделиться ею. — Это не поможет, — покачал головой Хуа Чэн. — Сила плодородия образуется только при слиянии инь и ян. Разве что… — Что? — предчувствуя неладное, вздрогнул Се Лянь. — Гэгэ согласится лечь со мной прямо здесь и влить немного сил в изнеможенную землю. Тогда рис вырастет за считанные часы, и люди в деревне будут накормлены. Се Лянь хотел отказаться от такого нелепого предложения, но жители деревни и правда голодали, а Хуа Чэн был необычайно красив, поэтому, немного поколебавшись для приличия, он согласился. Двое легли на землю и неспешно сняли друг с друга одежды. Палящее солнце окутывало жаром все, на что падали бледно-золотые полуденные лучи, но еще больше жара исходило от тел, которые сплелись воедино. Хуа Чэн вошел в трепещущего под ним духа, вырвав из него низкий горловой стон. Вскоре звуки их страсти эхом разнеслись по всей долине, полям и лесам, заставляя навострить уши всех мелких демонов в округе. Только никто из них не осмеливался подойти и посмотреть ближе, опасаясь гнева Собирателя риса. Се Лянь вспомнил про главную цель этого акта и, резко перевернувшись, сел на Хуа Чэна сверху. В такой позе было не только приятнее принимать мужское естество демона, но и стало удобнее контролировать передачу духовных сил. С каждым любовным толчком нефритового стержня Хуа Чэна стебли риса поднимались все выше и выше, вытягивались и разрастались до тех пор, пока золотистые метелки не налились спелым зерном. Се Лянь радостно вскрикнул от внезапно подступившего блаженства и неземного восторга, а затем без сил упал на Хуа Чэна, все еще чувствуя твердую плоть и нарастающее тепло от горячего семени, что мощным потоком выплескивалось внутри его тела…***
— Это… это… — остановившись, Се Лянь не знал, что сказать. Наконец он перевел взгляд на раскрасневшегося от смеха Хуа Чэна и беспомощно произнес: — Я бог войны и никогда не был никаким духом экспроприации. Они что-то напутали. И при чем здесь рисовые поля… — Вероятно, это современное прочтение, — отсмеявшись, успокаивающе погладил его по спине Хуа Чэн. — Концовка вполне себе милая. — Ты находишь? — с сомнением спросил Се Лянь. — Конечно, гэгэ, — метая искорки из лисьего глаза, ответил Хуа Чэн. — Ты так славно потрудился, чтобы спасти от голода целую деревню. — … — Давай прочтем следующую историю. Может, она окажется получше?***
В одном далеком-далеком царстве ходил по земле призрачный воин Хунвейбин. Его одежда была красная, как кровь, единственный глаз пылал, как багряное пламя, а его верная сабля Эмин была подобна небесной каре, что без жалости уничтожала врагов революции. Как-то брел Хунвейбин по широкому бескрайнему полю и увидел, как тридцать три богатых господина ополчились против одного нищего собирателя мусора. — Ты, юродивый, — со злостью кричали они, — убирайся с наших земель! — Но я первый сюда пришел, — со слезами на глазах возразил собиратель мусора. — Это ничейные земли. Я имею такое же право тут жить, как и вы. — Ты нищий, а мы богатые, — отвечала ему толпа. — Только мы здесь имеем право. А ты проваливай, пока по шее не получил. Хунвейбин не мог больше терпеть столь возмутительные антиреволюционные речи, поэтому достал из ножен Эмин и самому крикливому господину отрубил голову. Люди заголосили от ужаса и кинулись врассыпную. Однако это был непревзойденный Хунвейбин — от него никто не мог так просто уйти. Как зрелые груши с дерева, падали головы одна за другой на священную землю. — Не убивай нас! — умоляли те, кто еще не пал под лезвием Эмина. — Ты разве не знаешь, что это Се Лянь — бывший наследный принц государства Сяньлэ? — Вот именно, что бывший, — парировал Хунвейбин, — а теперь он достойный трудящийся, отвечающий за очистку улиц. А вы все — антисоциалистические элементы, поэтому пощады не ждите. Расправившись с тридцатью тремя богатыми господами, Хунвейбин повернулся к Се Ляню и сказал: — Отныне эти земли принадлежат народу. Можешь жить тут столько, сколько захочешь. — Спасибо тебе, благородный воин, — не скрывая восторга и восхищения, сказал Се Лянь. — Как я могу тебя отблагодарить? — Не стоит благодарности. Это мой долг, — ответил Хунвейбин, — но… — Что? — невольно покраснел Се Лянь. — Если бывший наследный принц согласиться лечь со мной прямо здесь, он не только осчастливит этого воина, но и станет мне спутником на тропе революции, а значит, и настоящим Хунвейбином. Се Лянь хотел отказаться от такого неожиданного предложения, но принц был сам неравнодушен к чаяниям простых людей, а Хунвейбин оказался необычайно красив, поэтому, немного поколебавшись для приличия, он согласился…***
— Да что ж такое! — возмутился Се Лянь, резко захлопнув книгу. — Я бы никогда не согласился… возлечь с первым встречным! Даже будь это ты, Сань Лан! — Тебя только это смутило в рассказе? — покатываясь от безудержного хохота, спросил Хуа Чэн. — Не только, — озадаченно потер лоб Се Лянь. — Просто эти рассказы… они очень странные. — Какое время — такие истории, — приобняв мужа, ответил Хуа Чэн. — Тысячу лет назад легенды о богах также не отличались хорошим вкусом. — Но, я смотрю, тебе понравилось? — Только бурный финал, гэгэ. — … Воспользовавшись неловкой паузой, Хуа Чэн прижал Се Ляня к себе, но тот предвидел его бесстыдные намерения и, ловко вывернувшись из крепких объятий, начал чинно разливать по чашкам чай. — Сначала еда, а потом все остальное, — наставительно сказал Се Лянь, вручив Хуа Чэну бобовую булочку. — Зря я, что ли, в город ходил. Ешь, пока не остыло. Хуа Чэн разочарованно вздохнул и принялся за угощение. Довольный Се Лянь закинул в рот два кунжутных шарика и, опустошив чашку, стал внимательно изучать тетрадь по каллиграфии. — Н-у-у, — через некоторое время протянул он, — пожалуй, лучше, чем пятьсот лет назад. Ты определенно делаешь успехи. Ничего не сказав, Хуа Чэн лишь благодарно улыбнулся, а Се Лянь подумал, что Сань Лану стоит на пару десятков лет сделать перерыв в занятиях каллиграфией, а ему самому — на сотню лет воздержаться от походов в книжную лавку.