Dark Matter [trap]

Он боится, настолько, что… Эван еще долго сидит на кухне после многообещающего спонтанного чаепития, которое закончилось слишком скомкано, безобразно быстро. Чай капканщика уже совсем остыл – а чертов Дуайт и сам ничего не понимает. Может рассказать, но не понимает ничего. Дрожит и прячется. Убегает и не пытается пойти наперекор, зажат тисками паники – какое же это сла-а-а-дкое ощущение, когда выживающие бегут прочь и не оглядываясь назад, боятся до одури, до потери сознания. Все началось ведь еще раньше, за много дней до того, как Дуайт нашел в себе силы выползти за порог своей комнаты. - Если ты думаешь, что что-то изменится… Будь готов разочароваться. Это люди, а не мы. У них есть страх. И он гораздо сильнее их самих. Белки глаз Картера, сплошь в лопнувших капиллярах, щедро залитые какими-то каплями, чтобы не так сохли, широко раскрытые какой-то медицинской приблудой, сверкают прямо и в упор. Доктор много болтает и ржет, как умалишенный. - Думаешь, они знают, что такое боль? Страдание? Не знают, Макмиллан. Расширитель для рта, ставший матовым, как и должен быть, когда высыхает вязкая слюна, валяется рядом. Картер шипит и смеется – смеется и шипит: - Понятия не имеют. Но иглу вгоняет и вытаскивает из чужой руки отработанным, филигранным движением. Незваных гостей становится больше, они приходят чаще, чем раньше – их всех притягивает любопытство, не по отношению к личности выжившего, который почему-то застрял в доме кол-ле-ги. По отношению ситуации и ее разрешению. Чем все закончится – вот что читается в пустых бездушных глазах изуродованных этим миром существ. Салли держится за локоть Призрака, ее лицо закрыто вуалью, траурной и праздничной одновременно. Призрак дышит с рычанием и характерным пощелкиванием. Аманда подбирается к сборищу откуда-то незаметно и сбоку, стягивает с башки свиную выпотрошенную голову, оставляя в немытых темных волосах застрявшие куски гниющей плоти, и затягивается воздухом жадко, как ядреной дикой коноплей, которой в избытке на заднем дворе поместья Макмиллана. Томпсон лезет ко всем прибывшим и пребывающим со своим кислотным самогоном, бесхитростно и искренне, как ребенок, шустро ковыляет на поиски выжившего, ради которого все собираются. Эвану лестно – и в какой-то степени страшно. Светская, мать его, вечеринка. Невиданный размах. Всё как раньше. Всё как тогда, в прошлом. - Всего лишь глупый и зацикленный на себе человек, - тонко смеется Картер у самого уха. Дуайт забивается в угол так же интуитивно, на голых инстинктах, как раньше прятался в бесконечных дурных снах от капканщика и ему подобных. Всех, кто обитает здесь, в этом мире, а теперь чего-то ждут, впервые не уходя, ждут терпеливо, как у крюка, когда понимают, что их охота проиграна, и других шансов забрать еще кого-то нет. - Ы-ы-дё-о-ом! – ревет Томпсон, встряхивая своего любимца, такого же, внезапно понимает Дуайт, как для ребенка пёсик или кошечка. Или хомячок, которого можно смыть в унитаз, потому что захотелось поиграть в водолаза или космонавта. Томпсон продолжает что-то реветь и тянуть – силой пихает в рот свою бессменную бутылку, смазывает по зубам, разбивая плотно сжатые губы. - Сейчас, сейчас… погоди, я выпью… Дуайт давится воздухом, искрами боли, взрывающимися под зажмуренными веками, и знакомым вкусом бухла, которым когда-то его, действительно по-дружески, угощал Дэвид. Пойло катится в желудок колючим ежом. Томпсон доволен. Взгляд Дуайта размывается, превращая и без того нечеткий, при отсутствии очков, мир в мешанину цветных пятен. Дуайт взвывает, когда неаккуратные рывки щедрого на просроченные консервы Томпсона вскрывают едва зажившие швы на спине. - Они все ебанные психопаты. Как бы то ни было. Нахуй Кейту. Дитя цветов. Баба. Они все – двинутые во всю голову, много я таких повидал. И никаких оправданий тут быть не может. Никаких, мать его, смягчающих обстоятельств. Тэпп хлещет самогон безостановочно, Дэвид курит и кажется совсем безучастным. Скучает и откровенно не знает, что делать с детективом, который допился до ручки – да и плевать ему, судя по взгляду. Денсен поджимает губы и отворачивается. Дуйат угукает, уронив голову на скрещенные предплечья – может себе позволить. Ебанный тимбилдинг. Он тут один из немногих, кто насколько давно жрет это дерьмо, ложками, и вне охоты ему уже давно не хочется ничего, кроме как забыться, чтобы не думать и не осознавать себя. Жалко, алкоголь в этом – тоже, совсем не помогает. Паркет в гостиной дышит в такт рассыпающемуся дому, скалится щепками и занозами – Дуайт прокатывается по нему кувырком после уверенного и дружеского хлопка Томпсона, и не может найти в себе силы подняться. Голову кружит, и все происходящее вокруг кажется дурным сном. - …я бы предпочла бокал красного вина. Филлип, позаботься обо мне, пожалуйста, малыш… Кто-то вздергивает его на ноги, едва не вытряхивая их всех напяленных не по размеру тряпок. Дуйат выхватывает мутным взглядом непривычно кокетливую, если судить по очертаниям, шляпу,и давится воздухом, цепляясь за того, кто его поднял – не разбирая, кто именно это был. Урчание, шипение, звериное рычание, горестные астматические вздохи, мерзкий хохот – нихрена это ненормально, нихрена это уже не люди. Давно уже – не люди, ни внешне, ни внутренне – утратившие остатки всего, что было в них человеческого. - …вина, - чопорно повторяет Салли и Дуайт заходится безостановочным, как у Картера, и таким же мерзким смехом, в котором не остается никакой осмысленности. Чья вина, что все они здесь – такие. Дуайт продолжает хохотать, икать и давиться воздухом, пока кто-то не выкидывает его за пределы этого светского блядушника – расплывшийся в гранях истерики мир взрывается хлесткими ударами, выбивающими смех и воздух из легких. Хлопает дверь и щелкает замок. Блядский цирк, пародия на нормальность: – Шоу ебанных выродков!.. – орет Дуайт, выплескивая все накопившееся отчаяние, куда-то в звезды перед глазами и темноту с узкой полоской света под предполагаемой дверью. Исключительные психопаты, которых не переделать. И дело не в словах Тэппа, и не в словах Кинга, или кого угодно у их костра в моменты крайнего отчаяния… И не в том, что хочется, чтобы всё по-другому. По-другому быть не может. Вкрадчивый смех Сущности звенит на краю сознания. В этом мире – шепчет Сущность – в этом мире невозможно обратное.