***
— Без пяти двенадцать, — вновь подумал Инк, вдыхая запах дорогого вина. В последнее время отец зачастил с важными гостями. Пришлось даже впустить тех в такое особенное для Инка место как дом. Похоже, что гости действительно имели такую огромную важность. Но, к счастью, он уже направляется в свою комнату. По законам в этом доме, Инк должен спать к одиннадцати часам, а в десять быть давным-давно в постели, что он и решил сделать сейчас. Встав из-за стола, вежливо поблагодарив всех персон за ним и поцеловав родителей да пожелав приятной ночи, он направился в свою комнату. Грудную клетку распирало предвкушение. Он не мог сдерживать своих эмоций, когда укладывался в постель. Ему нужно было лишь ждать, когда подчас в комнату зайдет мама, поцелует его в лоб и скажет, какой же он молодец, а после, ожидать двенадцати часов. Все так и произошло. Спустя час зашла его мать и сказала то, что говорит уже на протяжении нескольких лет, а после — гробовая тишина, слышно лишь тиканье часов. Инк открыл глазницы и взглянул на время. Ожидание было невыносимым, но он терпел, он готов был ждать хоть вечность, лишь бы вновь почувствовать свободу. Без пяти двенадцать. Скелет тихо поднялся с кровати и открыв шкаф, быстро надел на себя любимый кремовый шарф, лосины с шортами и футболку с жилеткой. Родители не разрешали ему носить такое, так что это единственное время, когда он мог позволить себе быть собой. Вдох и на мгновение все растворилось вокруг, а затем, послышался стук. Инк подбежал к окну, радостный, словно сейчас случится чудо и его нельзя пропустить. Так и было. На балке, так же, как и в первую встречу, висел Эррор, улыбаясь своей безумной, но очень приятной для Инка улыбкой. Скелет открыл окно. — Эррор! — Да тише ты, чернильница, не шуми. Весь дом разбудишь! — Эррор хохотнул и поднялся на крышу. — Лучше дай свою руку. Инк не раздумывая, встал на подоконник, а после оперся на раму окна. Сверху друг протягивал ему свою руку и Инк, полностью доверяя тому, схватил её. Эррор ненавидел прикосновения, но художник стал единственным, кому он доверился. И доверие это было оправданным. Вот они уже на крыше, тяжело дышат, но довольно смотрят на небо, понимая, что этот миг только для них. — Куда хочешь пойти? — Черно-костный скелет разрезал эту тишину, поправляя синий шарф на шее, а после, смотря на Инка, что уже поднялся и шагнул на верх крыши, где совсем не было склона. — Хочу увидеть город свысока. Так что как насчет часов на Фин-Стрит? — Я знаю короткий путь. — Скелет подмигнул глазницей с белым зрачком и подал руку с оттопыренным мизинцем. Инк молча обхватил тот, и они направились к ночному небу, идя по крыше здания. Каждый раз такие вылазки для богатого паренька были чем-то новым, незабываемым моментом, мгновением в его жизни. Не объятые просторы, ночная тишина спальных улиц, шелест листьев, звуки ветра, что подобны флейте — всё это завораживало Инка и давало ему надежду. Крыша за крышей захватывали дух. Можно оступиться, поскользнуться и упасть, полететь вниз к земле, но всё это было нипочём, когда тебя за руку ведёт тот, кто стал твоим проводником в счастливую жизнь. Удивительно, сколько один монстр или человек могут изменить в твоей жизни. Любая случайность может повернуть нашу жизнь в ту или иную сторону. Ведь почему Эррор постучал именно в его окно? В мире есть миллионы других окон, но по случайности он выбрал именно его. А может и не случайно? Когда Инк спрашивал у своего друга: «Почему именно я?», скелет пожимал плечами, фыркал и говорил, что ему было скучно, а окно богача попалось ему в поле зрения первым, и после он продолжал смотреть на звёздное небо, будто что-то ища там, в глубинах космоса. Все мысли быстро прерывались, когда приходилось прыгать с крыши на крышу. В такие моменты у Инка перехватывало дыхание, а по костям шли мурашки. Однако рука, что протягивал его друг, придавала уверенности, и он прыгал, с разбегу цепляясь за край, а после за теплые кости Эррора. Эррор всегда протягивал ему руку помощи. Вот и сейчас он стоит перед обрывом и мнется в сомнениях. — Эррор, это расстояние намного больше тех, через которые мы прыгали раньше. Может обойдем? — Это самый короткий путь, не трусь, чернилка, — черно-костный скелет хмыкнул, а после разбежался и прыгнул на другую сторону, крепко и с грохотом хватаясь за трубу. Его нога оттолкнулась от балки, и он умело подпрыгнул на жёсткий металл крыши. — Твоя очередь. Инку было очень страшно. Эррор хорошо прыгал, но не он, хоть и за огромное количество их вылазок чему-то да научился. Он вдохнул свежего воздуха, пытаясь успокоиться, закрыл глаза и сделал пару шагов назад. Выдох, и он слышит фразу, после которой бежит сломя голову: — Доверься мне. Он доверился, он сможет, он бежит! Толчок от поверхности, и Инк ощущает, какая под ним пустота, все тело чувствует напряжение и остается открыть глазницы, смотря лишь вперед. А впереди Он протягивает руки. Скелет боится выдохнуть, «Только бы долететь»: звучало в его голове. Высота стремительно падала, кажется, что скоро придет встреча с твердым асфальтом, но как только эта мысль появилась, так сразу и исчезла, ведь он успел ухватиться за разноцветные кисти рук своего друга. — Я держу тебя, чернилка, не брыкайся. Его подтянули вверх, он чувствовал, как в грудной клетке все сжимается, еле дышит. Адреналин играет в висках, отчего он валится на спину и глотает свежий, ночной воздух. — Ты что-то тяжелее стал. Неужто тебя так откормили на всех этих пиршествах? — Эррор язвил, как обычно любил это делать. — Я больше никогда не соглашусь на эту авантюру! — Инк оперся на локти, готовый испепелить наглеца взглядом, что сейчас нависал над ним и смеялся вовсю. — Да ладно тебе, ты улыбаешься! И правда. Может, это и был шокирующий шаг в пустоту, но эмоции, что были получены: страх, решимость, волнение, отчаяние, доверие, радость… Они сейчас переполняли его, и Инк как никогда чувствовал себя живым. Ему было так хорошо и спокойно, несмотря на то, что сердце всё ещё в бешенстве колотилось. — Ладно, возможно, мне немножечко понравилось, — протянул парнишка, поднимаясь с крыши, слыша в ответ «Я всегда прав». Улыбка действительно не хотела сползать с его лица. — Долго ещё до башни? — Пару кварталов, — в очередной раз он протягивает руку с оттопыренным мизинцем. — Идём, — и Инк обхватывает его.***
Фин-Стрит — центр хаоса и шума всего города. Самые дорогие магазинчики, банки, театры, бары и рестораны находились на ней. Множество дорожек, машин, фонарей и вывесок — всё это выглядело цветастой паутиной, особенно если смотреть сверху. Множество огней освещали город, превращая картинку в игру света, небольшое представление тысячи огней, что были так близко, но и так далеко. Практически в центре находились огромные часы, время с которых было видно за несколько километров, размер стрелок был больше самого высокого человека или монстра, а количество выступов и резных колон — неисчисляемым. Это же было и плюсом, и минусом. Забраться на такое здание было очень проблематично, особенно для Инка. Каждый раз он очковал, ведь выше пятого этажа он никогда не забирался. Но в этот раз скелет точно сможет. Эррор был как всегда молчалив и лишь только шёл рядом, пока беглец как обычно тараторил ему что-то про свои школьные дни, в последнее время они так редко виделись, что накопилось очень много интересных событий. К примеру: Инк подрался со своим одноклассником, который начал задирать его за то, что художник решил сунуть свой нос, куда не нужно, и рассказать о своём мнении. Он не собирался терпеть к себе такого отношения. Его впервые в жизни наказали, но всё обошлось. В целом, Инк стал более открытым, чаще улыбался, а обычно белые зрачки начали наполняться красками. Что-то каждый раз трепетало в его груди… — И когда я показал ей язык, она облила меня розовой краской! Ты представляешь себе это? — Художник заглянул в такие необычные красные глазницы, с восторгом дожидаясь ответа. Ошибка лишь фыркнул, сделав шаг к краю крыши. Они уже подошли к часам. — Ты всегда так много говоришь, не пробовал иногда помолчать? — скелет улыбался во все тридцать два зуба, закатывая свои зрачки за глазницы. — Эй, вообще-то ты говорил, что я могу говорить! — Да-да, но ты говоришь даже больше моего одного надоедливого знакомого. Откуда же вы такие беретесь, надоеды… — после он щёлкнул своего приятеля по лбу. — Да-да, какие же мы надоеды, — Инк передразнил того, показав язык, а после улыбнулся. — Так… Мы на месте? — Ага, я давно здесь не был. Придётся сильно постараться, чтобы взобраться. Но если ты вновь начнешь ныть, то я скину тебя с крыши, тебе ясно? — Тоже мне, испугал. Инк слегка разбежался, а после прыгнул на каменный блок огромной башни. Скорее всего, это был четвёртый этаж. — Неужели кто-то повзрослел и возомнил себя смелым? — Эррор прыгнул следом. — И не надейся, Эррор, — скелет хихикнул. — Я буду оставаться всё таким же занозой, несмотря на смелость и взросление. — Как печально. Подколы и шутки друг над другом были важной частью общения. Эррор по-другому и не умел, а для Инка оно было чем-то новым и необыкновенным, таким свободным и уютным. Может, он и рос в очень аристократичном обществе, но он всегда больше любил разговорный, нежели официальный стиль общения. Все эти правила так доконали его, что он однажды даже ходил к психологу, однако родители отказались принимать хоть какие-то меры. Ему ничего не оставалось, кроме как сидеть и смотреть в окно, на тёмное небо и звезды. Они поднимались наверх, блок за блоком, лестница за лестницей, окно за окном. В некоторых местах прохода попросту не было, и приходилось ползти, имея большие шансы упасть вниз. Высота была огромной, крыши домов все отдалялись и отдалялись. Поскользнулся — ты труп. Только безумцы полезут на такую высоту. Но они ими и были. Эррор — тот еще псих, как заметил Инк. Помимо гаптофобии, он имел большие проблемы со своей головой: разговаривал сам с собой, имел перепады настроения, часто ворчал и грубил, он был замкнут и много срывался, иногда мог сильно ударить. Однако были и те случаи, когда черно-костный скелет «расцветал». Он с теплом смотрел на художника, смеялся, рассказывал что-либо о себе. Совсем немного, однако этого было достаточно, чтобы понять: Эррор очень мягкий, он боится этого мира так же, как и Инк, но имеет больше свободы. Второй же без стеснения готов на эксперименты, порой и на безумные. Он даже смог преодолеть фобию своего друга и, хоть не часто, но мог касаться его. А как бы иначе они гуляли по крышам? Инк был тем ещё фальшивкой, что подстраивал свои эмоции под ситуацию. Он не знал слов «личное пространство», «душа» и «понимание», ведь всё это у него отняли с того момента, как он родился. Скелет с улыбкой мог слушать о смерти или плакать над веселыми вещами. Его тошнило от переизбытка чувств, и он всегда хотел больше. Такой наивный и сумасшедший — так говорил Эррор. Именно это и сблизило их. А также ничего не сближало так хорошо, как ощущение огромной высоты под ногами и теплая рука, что бережно и уверенно тянет вверх. Трехцветные фаланги пальцев сильнее сжали руку художника, до хруста костяшек, и помогли подняться на платформу. — Неужели ты уже выдохся, богатый мальчик? — на его лице была язвительная ухмылочка. Инк же вдохнул свежего воздуха, которого на такой высоте было предостаточно. Ледяной ветер обжег грудную клетку и ноздри, заставляя резко выдохнуть. — Ты весьма давно не приходил, — он усмехнулся и приподнялся, зацепившись за очередной выступ. Эррор благородно начал подсаживать того на свои плечи, шипел от ощущений, но терпел. Скелет залез наверх, откидывая кремовый шарф и протягивая руку. — Почему ты так долго не объявлялся? — Дела, — он схватился за протянутую руку без раздумий. Короткие ответы в его стиле, но в этом весь Эррор, сколько ни выпрашивай у него более развернутого описания — ничего не расскажет, только если сам не посчитает нужным. Однако если рассказывал, то Инк хранил эту информацию, несмотря на свою ужасную память. Так, шаг за шагом, выступ за выступом они поднимались наверх и в итоге оказались на огромной платформе, чуть ниже циферблата часов. Над их головами огромные стрелки, усыпанные узорами и резьбой, практически показывали половину второго ночи. Они еще никогда так долго не гуляли и не отходили настолько далеко от спального района. Скелеты сели на край выступа, свесив ноги в пустоту: они наконец-таки сумели оглядеть простор города. Минутный шок отразился на обоих лицах. Ночной город — поистине прекрасный пейзаж для созерцания. Миллионы огней, словно млечный путь, освещали улицы и играли с воображением светом, контрастом и переливами форм. Можно вечно смотреть на мелькающие внизу машины и разноцветные окна домов. Тишину прервал Инк, на удивление спокойным голосом произнеся: — Воистину великолепное зрелище. — Не сравниться только со звездами… — Эррор перестал ухмыляться, расслабился, позволил эмоциями захлестнуть себя с головой и поймать эту атмосферу спокойствия и нирваны. Кажется, это и есть умиротворение? Шум города был так далёк, слышно лишь тиканье часов и мирное дыхание приятеля, что сидел так близко, бок о бок, и плакал… — Э-эй, Инк, какого черта ты ревёшь? — Я не знаю… — Скелет притянул к себе свои ладони, взглянув на них, а после прижал к грудной клетке. — Мне так больно здесь, и одновременно с этим, так хорошо, так тепло. Думаю, я счастлив? На этот раз со стороны друга не раздался очередной подкол или смешок, лишь молчание. Это даже слегка испугало, и Инк повернул голову, взглянув на задумчивого Эррора, что смотрел куда-то вдаль. Он словно был не здесь, на долгой перезагрузке. Инк ждал, отсчитывая время по тиканью часов. «Без двадцати два?». Тик-так, тик-так. Как быстро идёт время, и как порой медленно идут наши часы. Всё замедляется и ускоряется, зависит лишь от наших эмоций и как мы воспринимаем реальность. Для Эррора время текло быстро, у Инка очень медленно, но, когда они были вместе, его словно не существовало. — Может, сбежим? На удивление ровный, не глючный как обычно голос пронзил пустоту, заставляя с удивлением взглянуть на собеседника. Он будто месяцами готовился сказать это признание, и сейчас настал момент, когда абсолютно всё должно пойти по плану. Инк открывал и закрывал рот, совсем не зная, что ответить на такое неожиданное предложение. Кажется, ему сложно дышать. — Этот мир — то ещё дерьмо. Инк, давай признаемся, ничего не станет лучше. Наше общество давит с утроенной силой, и чем дольше мы находимся в нём, тем больше нас не понимают, — Эррор говорил, говорил так, будто разом вываливал все скопившиеся эмоции. Он в кой-то момент начал говорить о своей жизни… — Мы всегда были одни, всегда. Так почему бы не свалить из этой чертовой жизни и… Какого чёрта ты так пялишься на меня?! Раздалось фырканье со стороны бело-костного скелета, и зрачки засияли красками. Они меняли цвет и форму, а смех продолжал литься из уст паренька. Эррор продолжал смотреть на приятеля, как на идиота, совсем не понимая, что с тем происходит, невольно подхватывая такой заразительный и нужный смех. — Ох, Эррор. Извини за это, но я не мог не посмеяться с твоего серьезного лица, — он унял смех, вытирая небольшие слезинки, скопившиеся на уголках глазниц, и облегченно выдохнул, показывая язык раздражённому собеседнику. Эррор был готов задушить того, однако интерес привлекли зрачки наглеца. Они завораживали, словно звёзды. — Твои глаза всегда вытворяли такую фигню или ты просто под чем-то? — А что с ними не так? — скелет напротив удивлённо покосился на друга. — Они меняют форму и цвет, это так странно. Инк в легком шоке и недоверии уставился на скелета, а после привстал на колени и подполз к небольшому окошку здания, где хорошо различалось его отражение. Это был он, его отражение, и глазницы больше не были пугающе белыми. Они словно ожили под красками из чувств художника. Рука прошлась около скулы, после ладонью опираясь на холодную, отражающую поверхность. — Я согласен. — Чт-… — Эррор, давай сбежим! — художник резко развернулся и подскочил к слегка залаганному собеседнику, что удивился такой резкой смене настроения. — Всё то время, что мы провели вместе… Художник замолчал. Он вновь глянул на бесконечное небо, такое мрачное и тёмное, как пустота, холодная и не принимающая никого, кроме них двоих. — Оши, — монстр напротив хотел перебить Инка, но тот мигом продолжил, — даже если это совпадение, но я рад, что именно моё окно стало тебе интересным. Без тебя я бы продолжил жить жизнью, ненаполненной ни единой краской. Ты показал мне свободу, и теперь я хочу увидеть мир. Так что не вздумай отходить от своих слов и протяни мне свою руку! И он протянул свою руку. Раздался короткий, но довольный смешок, с долей усталости. — Я уже пожалел о том, что сболтнул те слова, — ухмылка не сползала с лица глючного скелета, и он, несмотря на всю неприязнь к прикосновениям, крепко обхватил чужую руку. Инк ухмыльнулся в ответ. Перед ними открыт весь мир, вся вселенная, вся пустота. Неважно, что ждёт впереди, что вокруг, и время, оно тоже не имело значения. Какая разница, что на часах? Без пятнадцати два или ещё что, они ведь вместе. Они смогут всё преодолеть, держась друг за друга.