Цветы на могиле наших чувств

Сердце сжалось, и казалось, словно все органы разом отказали. Дима затаил дыхание, не веря, что подросток действительно стоит прямо перед ним. Может, это иллюзия? Может, сознание решило сыграть с ним злую шутку? Но Лёша сделал шаг вперед, опуская скейтборд на специальное покрытие. — Что ты тут… — Это я должен спросить, — Лёша опустил голову вниз, полностью скрывая свое лицо за кудрями. — Сам ведь выгнал, а зачем-то пришел. — Тебе честно сказать? — голос слишком сильно дрожит и выдает волнение, пока мужчина всё ещё боится сделать хотя бы шаг навстречу. — Ну, скажи. Кажется, подростку все равно. Он лениво водит носком кроссовка по покрытию и прячет руки за спину, скрепив их в замок. Безэмоциональный вводит Диму в какую-то панику, которую школьнику видеть не надо. Если он расскажет Лёше всю правду, ничего не скрывая, то их дружба наверняка накроется медным тазом. Не будет шоколада на переменах, не будет рассказов о надоедливых учительницах, которые так недолюбливают парня, не будет их особой атмосферы. — Я переживал. Ты не заходил в сеть, не приходил на уроки, — медбрат тяжело выдохнул, стараясь прогнать мандраж, но попытка успехом не увенчалась. — Где ты пропадал? Мальчик лишь медленно поднял голову, снова открывая вид на свое лицо. Словно пустые глаза, чуть дрожащие губы и красный нос. Дима даже не обратил внимание на то, что Лёша одет так же легко, как и в их прогулку, хотя на улице за эту неделю явно похолодало. Только знакомые черные перчатки не давали рукам покраснеть и замерзнуть. Парень сделал еще один шаг, сокращая дистанцию между ними. — Ездил в Кириши, хотел развеяться, — Лёша устало потер шею. Из-за ветра кудри постоянно спадали на лицо, загораживая обзор, но Горелов этого будто не чувствовал и продолжал разглядывать медбрата как в первый раз. Внимательно рассмотрел тело, а затем задержал взгляд на лице. — Что ты там говорил? — Нет, Лёш, забудь, — мужчина наконец-то оттаял, наблюдая за покрасневшим носом и представляя, как холод пронзает тело парня насквозь. Дима в одно мгновение преодолел расстояние между ними, попутно снимая с себя шарф, и, как только подошел вплотную, накинул вещь на тонкую, открытую ветру шею. — Давай я тебя до дома доведу? Совсем холодно уже. — Ты мне тоже. Дима замер, перестал обматывать шерстяной шарф вокруг шеи и сглотнул мерзкий ком. Он прекрасно понял, про что именно говорит подросток, но поверить в эту детскую наивность было бы ужасно глупо, поэтому Дима грустно покачал головой. — Не говори глупостей, — мужчина вымученно улыбнулся. Он так устал. Хотелось просто завалиться в теплую кровать и заснуть минимум на двое суток, разом компенсируя все бессонные ночи. Дима поднял скейтборд и сам понёс его, опасаясь, что парень начнет сопротивляться. — Давай, пойдем. Поверить в слова Лёши было просто невозможно, и это причиняло еще больше боли, которая расходилась по телу едким, ядовитым чувством. Дима был уверен: в подростке наверняка взыграла совесть и жалость, так что сейчас он будет нести любой бред, главное не вестись. Самое страшное уже случилось — его чувства раскрыли, а точнее, Дима сам их раскрыл, так что метаться поздно, остается подавлять свои чувства так же, как он делал это в юношестве, не самым приятным методом. Но теплое прикосновение, которое останавливает его, заставляет Диму отвлечься от своих размышлений и повернуться на парня. Лёша вцепился двумя руками в предплечье медбрата и крепко держался за него, не давая сделать и шага. — Это правда, ты мне… — Не говори ничего, давай мы просто уйдем. Площадка начала жутко раздражать медбрата, если не пугать. Теперь это покрытие и обстановка будет ассоциироваться только с ужасной ситуацией, воспоминания о которой будут преследовать его еще долго. Но Лёша был непоколебим: только сильнее сжал рукав плаща и потянул Диму на себя. Мужчина сам не понял, как это произошло. Вот, он стоял к Лёше спиной, но теперь чувствует на своих губах его губы. Сладкое чувство эйфории расходится по всему телу и в какой-то момент Дима даже подается ближе, ощущая перчатки на своей шее. Те самые бабочки, о которых все так любят говорить и которых Дима раньше никогда не замечал, действительно начинают порхать внутри. Прикосновения настолько аккуратны и нежны, что хочется расплавиться. И если он умрёт, то пусть это будет так. Лёша по-хозяйски пытается углубить поцелуй, а Дима, словно потеряв разум, поддается, но вовремя останавливается, чувствуя нарастающее возбуждение. Стараясь как можно аккуратнее отстраниться, Дима медленно снимает чужие руки со своей шеи и делает шаг назад, разрывая контакт. — Лёш, я не… — Я знаю, понимаю, но, может, ты боишься зря? — парень вздохнул и почувствовал отчетливый запах чужого одеколона на своём свитере. —Мне восемнадцать через четыре месяца! Возраста согласия я давно уже достиг, так чего ты еще боишься? Дима укоризненно качает головой, боясь поднимать взгляд на парня. Он мыслит слишком радужно, в его мире еще нет той жестокости. Лёша просто не понимает, насколько ужасны могут быть незнакомцы, которые захотят причинить ему вред только потому, что им не будет нравиться его партнер. А Дима с этим знаком, и он понимает, счастливыми они не будут. Не в этой стране. Мужчина вплотную подходит к одиннадцатикласснику и поправляет его кудри, убирая их с замершего лица. — Так будет лучше, —кудряшки щекочут замерзшие пальцы, но Диме это даже нравится. — Родители твои знают? — Сводный брат знает, —словно кот, нуждающийся в ласке, Лёша поворачивает голову, подставляя щёки под руки Димы, — это так важно? О своей семье Лёша не рассказывал, так же, как и Дима о своей, так что новость о существовании сводного брата была для медбрата в новинку. Дима сильнее сжимает скейтборд, сдерживая в себе желание приласкать такого простого, застывшего и отчаявшегося парня. Он лишь аккуратно кладёт руку на плечо и подталкивает парня вперед. — Давай, нечего ночью разгуливать непонятно где. — Мне нельзя домой! — резко выкрикнул Лёша и отстранился, отказываясь сдвигаться с места. —Я не пойду! Сразу вспомнился тот случай в школьном туалете. Тогда Лёша был еще так далек от мужчины, и Дима даже представить не мог, что однажды светловолосый паренёк будет занимать все его мысли, а его имя станет самым любимым на свете. — Хорошо-хорошо, — Дима сделал жест рукой, показывая Горелову, что никто его никуда силком тащить не будет. — Может, тогда ко мне? Не прощу себе, если ты заболеешь. Парень задумался, но уже через секунду согласно кивнул. Своей рукой он задел пальцы мужчины, намекая не понятно на что. Дима лишь тяжело вздохнул, но все же спрятал руку в карман, чтобы достать телефон и вызвать такси. Было страшно вести его домой. Всё-так я не знал причину, по которой он не может вернуться к себе. Я обязательно выясню это чуть позже, сначала нужно было отогреть его и привести мысли в порядок. Всю дорогу до дома мы молчали. Лёшка рассматривал незнакомые улицы, а я любовался им и не мог поверить в то, что буквально полчаса назад был неприлично близко, пробуя его губы на вкус. Это все казалось слишком прекрасным сном, а я так боялся проснуться.