Цветы на могиле наших чувств

Лёша попросил подождать его возле подъезда, а сам скрылся за дверью, оставляя Диму наедине со своими мыслями и гулом ветра. Погода не щадила, из-за чего приходилось поднимать воротник пальто как можно выше и прикрывать лицо, ведь шарф, так же как и перчатки, были у Лёши. События вчерашнего вечера казались выдумкой, будто они вовсе не целовались вчера и на скейт-площадке, и в прихожей, будто Дима всю ночь не держал парня за руку. Вспоминая сладкий запах и тепло кухни, Дима невольно улыбался, а затем осекался, ногтями впиваясь как можно сильнее в собственные ладони. Утром Лёша вновь захотел его поцеловать, однако Дима сразу же отпрянул, выставляя руки вперед. Мужчина произнёс речь о том, что им нужно все обдумать, не стоит сразу бросаться в омут чувств и эмоций с головой, чтобы, не дай Бог, не сделать друг другу больно. Лёша тогда лишь сдержанно кивнул, соглашаясь со словами медбрата. Всю дорогу до дома школьника они провели в тишине, будто уже по привычке. И вот Дима снова оглядывает дом, который уже рассматривал как-то вечером. Но сейчас, в утреннем свете, он смотрелся немного по-другому. Свет в окнах не горел, все было тусклым и серым, прямо как небо, и от этого становилось тошно. Единственным источником света был Лёша, и именно он мог развеять всю эту серость, вытолкнуть ее из мира медбрата. И он выталкивал, улыбаясь и неловко смеясь, когда Дима долго зевал, потягиваясь словно кот. Хоть оба и не выспались, Дима чувствовал себя бодрее, чем когда проводил всю ночь в компании сна. Присутствие подростка действительно будто расходилось волнами и освещало все, что только есть вокруг. Вот и обеденный стол был уже не так скучен, когда Лёша взялся приготовить бутерброды буквально из ничего, и гостиная с танцующим в ней Лёшей, который пытался привести кудри в порядок, преобразилась. Но как только парень отошёл, весь мир снова погрузился в мрак, а уголки губ безэмоционально опустились вниз, словно и не поднимались вовсе. Писк домофона и из подъезда выбежал парень с виду ненамного старше Лёши. Сразу бросает косой взгляд на Диму. Подросток одет во всё черное, с проколотой бровью и нижней губой. Смотрит на медбрата, презрительно смотрит. — Вы с Лёшей? Дима тут же вытянулся, будто услышал команду от генерала. Незнакомец смотрел на него зло и даже не скрывал явного раздражения. Черный длинный плащ колыхнулся от порыва ветра, приоткрывая черную толстовку и такие же черные джинсы. Парень выглядел как помощник смерти, который специально для своего хозяина выискивает следующую жертву. Темные пряди небрежно спадали на лицо и явно мешались, но незнакомец тут же зачесал их пальцами назад, освобождая бледное лицо. Конечно, Дима застал массовое появление различных субкультур и даже ходил пересекался с некоторыми представителями на дополнительных, но не знал, что в две тысячи шестнадцатом на улицах все еще можно встретить неординарных личностей. — Вы немой что ли? Злой тон вывел Диму из транса и заставил нервно сглотнуть вязкую слюну. Не хотелось водить разговоры, однако казалось, не ответь он - получил бы проклятие на весь свой род. — С Лёшей, а вы? — Не смейте вредить ему, — парень перебросил волосы на другую сторону и вновь прошелся по медбрату оценивающим взглядом. — Он только недавно завершил курс препаратов, так еще и мать… То, о чем говорил незнакомец, Дима не понимал, тупым взглядом рассматривая бледное лицо и явно выраженные скулы. Он точно говорит о его Лёше? Курс? Мать? Подросток, конечно, не делился всеми подробностями своей жизни, но Дима был уверен - случись что, Лёша точно расскажет в поисках поддержки. Дима хотел было повторить свой вопрос и узнать, кем этот человек приходится Горелову, как очередной писк домофона прерывает его мысли. Входная дверь открывается, и Дима встречается взглядом с одиннадцатиклассником. Тот на автомате кидает ключи пареньку в темном и подходит к нему, запахивая чужой черный плащ, чтобы застегнуть пуговицы. — Вечером будь дома, я зайду. Они были одного роста, но такие разные по внешним показателям, что даже представить их рядом было сложно. При виде Лёши парень сразу виновато опустил глаза вниз, отступая назад, застёгивая пуговицы уже самостоятельно. — Отец сегодня в ночь, может, придешь ночевать? Тон был уже не злой, не раздраженный. Незнакомец действительно искренне просил Лёшу остаться, что позволило Диме окончательно определить статус их отношений. Похоже, это тот самый брат, который знает о предпочтениях Горелова, а то, что он является сводным, прекрасно объясняет их абсолютную разность. Лёша что-то говорил про то, что он не хотел никого младшего, значит, внешность данного человека являлась обманкой. Но тогда сколько ему? — Иди, в школу опоздаешь. Проследив за тем, чтобы парень застегнул все пуговицы, Лёша легонько толкнул его в плечо. И парень пошел, тяжело вздохнув, в последний раз глянув Лёшу с презрением. — Твой брат? — спросил Дима, когда темноволосый отошел достаточно далеко. Подумав, что времени у них не так уж много, Дима зашёл в приложение, чтобы вызвать такси. — Да, Артур, — школьник подошел ближе к медбрату и аккуратно заглянул в его телефон, наблюдая за тем, как он вызывает машину. — Он что-то сказал? Дима отрицательно качнул головой, сдерживая все вопросы и решая задать их немного позже: сейчас и так есть над чем поразмыслить. — Ему пятнадцать, но выглядит он старше меня, — кудрявый тихо рассмеялся, прикрывая лицо рукой, а Дима невольно поднял уголки губ, наблюдая любимую картину. — Это иногда бесит, но что поделать, у него слишком хорошие гены. Мужчина понимающе кивнул. Наблюдая за тем, как Лёша относится к не родному человеку, Дима понял, что вряд ли этот Артур когда-то раскроет секрет брата. Между ними прослеживались теплые отношения, а младший брат становился не таким уж и серьезным в присутствии старшего. Дима просто был рад, что родной человек, хотя бы один, не отказался от Лёши и поддерживал его. Хотелось рассказать, что такую связь нужно ценить, но, кажется, Лёша и сам все знает, поэтому Дима лишь сдержанно треплет светлые кудри. *** — Дмитрий Геннадьевич! Помогите! — в кабинет ворвалась Соня и разрушила всю молчаливую идиллию. — Там Горелов! С Зайкиным! Только услышав фамилию Лёши и не желая даже разбираться в том, что же случилось, Дима вскочил со своего места, быстро преодолевая расстояние от стола до выхода. Две недели все держалось ровно и спокойно, темп жизни устаканился. Дима спокойно работал, высыпался, а Лёша честно посещал все дополнительные, готовился к экзаменам и продолжал заходить в медицинский кабинет, каждый раз принося с собой тот шоколадный батончик за пятнадцать рублей. Попыток близости больше не было, Лёша держал дистанцию и ждал, пока мужчина наконец-то созреет для разговора, а Дима всё тянул. Сообщения от Кости наконец-то перестали приходить, но это не значит, что нужно было радоваться, так как, прочитав абсолютно все ранее доставленные послания, Дима понял, что больше точно не сможет быть даже секс-партнером для журналиста. Поделился переживаниями с Лёшей, и тот, стараясь скрыть какое-то уныние, смело заявил, что только Диме решать, что дальше делать с Костей и как лучше будет поставить окончательную точку. Крики из класса, Дима не разглядел какому именно преподавателю он принадлежит, были слышны в коридоре и некоторые из учеников даже, якобы мельком, заглядывали внутрь. Но толпа окружила двоих, так что никто из зевак не мог разглядеть происходящее. Обогнав Соню, Дима ловко растолкал одиннадцатиклассников и наконец-то смог увидеть, из-за чего весь переполох. Лёша, прекративший сопротивление, просто получал удары по лицу, каждый раз стискивал зубы посильнее. А вот сидевший на нем Зайкин наносил удары, соблюдая только ему известный ритм, не обращал внимание на кровь, идущую из носа. — Слез с него! — рявкнул Дима и оттолкнул парня. Зайкин покачнулся и упал на спину, пытаясь отдышаться и попутно отползая в сторону. — Лёш? Давай, открывай глаза, — грудь медленно поднималась и опускалась, подросток дышал через зубы, но после просьбы только сильнее зажмурил глаза. — Этого ко мне в кабинет, — медбрат грубо кивнул на Зайкина, которого уже окружила компания парней. — Дим? — Да-да, я, — хриплый голос разрезал сердце на кусочки, и Дима еле сдерживался, чтобы, даже не разбираясь в сути конфликта, не ударить этого несчастного Зайкина и не закончить дело за Лёшу. Мужчина аккуратно приподнял подростка, придерживая за спину, и проводил взглядом компанию. — Встать можешь? Лёша медленно кивнул, все еще не размыкая глаз и следуя всем инструкциям медбрата, так же медленно поднялся, не без помощи Димы, конечно. *** — Теперь к директору, — сказал Дима, даже не отрывая глаз от бумаг, и уже через мгновение услышал скрип двери. Дабы остаться с Лёшей наедине, медбрат быстро обработал и нос, и мелкие царапины на руках у Зайкина, хотя именно сейчас хотелось отказаться от своей должности и даже не притрагиваться к ранам ученика. Медбрат хотел узнать всё у Горелова, поэтому старался обработать чужие повреждения как можно быстрее. Второй участник побоища не задержался в кабинете и на пять минут. — И кто начал? — с того момента, как они вместе с Лёшей зашли в кабинет и Дима уложил его на кушетку, от парня медбрат не услышал ни единого слова. Мужчина подошел к кушетке, разглядывая красное лицо и кровоточащую губу. — Я… Этого-то Дима и боялся. Не хотелось читать нотации, еще больше портить настроение, но и поощрять подобное поведение он не мог. — Из-за чего? Лёша поджал губы и аккуратно поднялся, усаживаясь на кушетку и свешивая ноги. — Он сказал, что ты выглядишь как аутист, — парень замолчал, поднимая ладони к лицу и потирая закрытые веки. — И это только из-за того, что его девушка назвала тебя красивым! Не хотелось говорить абсолютно ничего. Дима тяжело вздохнул и аккуратно провел ладонью по кудрям. Если причиной конфликта является именно он, то и нести ответственность обязан только он, хотя, как это объяснить директору, Дима не представлял. Похоже, тишина слишком насторожила одиннадцатиклассника, и он медленно разлепил глаза, разглядывая медбрата. Взгляд сразу же показался каким-то виноватым, но таким он и был. Лёша аккуратно перевел руки со своих колен на чужую талию, обхватывая и стараясь придвинуть ближе к себе. — Нельзя, - будто псу командует Дима, но подросток не отстраняется, а только крепче сжимает ткань белого халата. Как же хочется уберечь его от всех бед в жизни, но вот только Дима не может это сделать, и понимание рушит все внутри. — Я не хочу, чтобы они тебя оскорбляли, — парень говорит серьезно и размеренно, словно старается, чтобы Дима запомнил каждое его слово. — А я не хочу, чтобы тебя били, — медбрат растаял, опустил ладони с волос на щеки, нежно потирая их большими пальцами, стараясь делать движениея как можно более аккуратными, чтобы лишний раз не причинить парню дискомфорт. — Ты хотя бы представляешь, как я напугался? Лёша лукаво улыбнулся и отрицательно покачал головой. — Сильно? — Очень. Лёша тихо засмеялся и, притянув к себе мужчину, уткнулся лицом в белый халат, совсем не боясь запачкать ткань кровью. Несмотря на ситуацию такая спокойная атмосфера дарила счастье. — Я тебя люблю. Тихие, сказанные будто в никуда слова эхом прокатились по всему кабинету и только через время дошли до медбрата. Он устало вздохнул, тупо пялясь в светлые кудри и еле слышно произнес, даже где-то глубоко в душе не желая, чтобы Лёша услышал эти слова. — А мне нельзя тебя любить, — руки на халате сжались сильнее, а Лёша, кажется, затаил дыхание, пока медбрат прогонял одну и ту же фразу у себя в голове. — Но я люблю. Я помню, когда он поднял на меня глаза, из них текли слезы, но он быстро их смахнул и вскочил, чтобы обнять меня. Словно его не били, словно не болела губа, как будто ему совсем не было больно; он просто крепко обхватил мою шею и на протяжении нескольких минут повторял «спасибо». Я так и не понял, за что он меня благодарил, но его дрожащий голос четко засел в памяти. Можно ли считать тот день началом наших отношений? Я не знаю. Но с того дня он начал заходить ко мне не только, чтобы поесть шоколад, а наши переписки наполнялись светом от редких красных сердечек, которые Лёша так любил использовать, когда желал мне спокойной ночи.