Цветы на могиле наших чувств

Кудри идеально переплетаются с пальцами, и такое чувство, будто Дима всю жизнь только и хотел, что перебирать светлые пряди, которые как не пытайся распрямить — ничего не получится. Лёша хотел выучить новый трюк, но ничего не получалось, так что Дима предположил, что нужно устроить небольшой перерыв. Перерыв затянулся на час размышлений и разговоров о всяком. Дима рассказывал о своей молодости, о том, что боялся ходить на всякие студенческие вечеринки и даже школьные дискотеки посещал только для того, чтобы посидеть и послушать молодёжную музыку. — Скучный ты… — Лёшка смотрел на звезды, изредка поглядывая на медбрата.— Хотя нет, не скучный, — парень зевнул, давая понять, что скоро им придётся покинуть скейт-площадку. — Ты просто намного интереснее, чем другие. — Другие? А какие они? — с интересом выпалил Дима. Иногда Лёша размышлял так, что мужчина совершенно не мог его понять, но его рассуждения были настолько интересны, что узнать истинный смысл всё же хотелось. — Все одинаковые, — тёплая куртка грела, а перчатки на руках не давали пальцам покрыться цыпками. Было уютно и совсем не хотелось уходить.— Ну, вот спроси сейчас, какие песни нравятся молодёжи. Все же назовут одно и то же, — теперь-то Лёша точно перевёл взгляд с неба на медбрата. — А тебе какие песни нравятся? — Джаз. — Вот и я про это же, — подросток всплеснул руками, будто доказал что-то ну очень очевидное. — Это ведь действительно интересно! Джаз! — Лёша, я не понимаю, — Дима тихо-тихо посмеялся, прикрывая улыбку свободной рукой. — Не только же мне джаз нравится. Сходи в музыкальный кружок, столько мнений услышишь. Парень внимательно осмотрел лицо партнёра, тяжело выдохнул, и вернул взгляд на небо. — Правда, не понимаешь. Не казалось, что данный факт его обижает. Нет ведь ничего страшного в том, чтобы быть немного разными, любить немного разное, иногда не понимать мысли друг друга. Лёша уже как-то сказал, что всегда будет доводить дело до конца и, в случае чего, чуть ли не на пальцах объяснять свою точку зрения, только бы они поняли друг друга. Сейчас парень наверняка складывал свою гору мыслей в один маленький комок, чтобы Дима смог понять, о чём он говорит. А пока наступила тишина, которую прерывал лишь шум веток и завывание ветра. — Лёш, не хочу нарушать всю романтику сегодняшнего вечера, — Дима нежно огладил подбородок младшего, обжигая его холодом замёрзших пальцев, — но ещё немного и я никогда не смогу иметь детей, давай вставай. Мальчик засмеялся, отвернув голову в сторону, но все же приподнялся. — А ты хочешь детей? — сквозь смех процедил Лёша, сбегая по трамплину вниз и отряхивая свои джинсы. Дима поднялся и замер на самом верху, раздумывая над вопросом подростка. Нет, никакие родительские инстинкты в нём так и не проснулись к двадцати шести годам, так что ранее сказанная фраза была скорее намёком на то, обморожение какого именно места он может получить. И все же, данный вопрос задел и все, что смог сделать Дима, это просто истерически хохотнуть, попутно поднимая Лёшину доску. — Да какие дети у… ну, у таких, как мы, в России? — мужчина решили перевести все в шутку, дабы не отвечать на вопрос прямо. Он не знал что об этой теме думает Горелов. — Не выдумывай, Лёшка. — Можем ведь уехать, — внезапно сказал Лёша, теплее укутываясь в шарф, — уехать и завести семью. — Горелов, не надо, — тон сменился, стал каким-то грубоватым, как это всегда бывало, когда Дима обращался к парню по фамилии. Дима резко сбежал с трамплина и посмотрел на старшеклассника укоризненно, буквально прожигая того взглядом. — Нормальные люди есть везде и где гарантия, что меня или… — медбрат замолчал, сильнее сжимая основание скейта, —не дай Бог, тебя когда-нибудь не изобьют? — Кого ты называешь нормальными людьми? — Лёша аккуратно приблизился к старшему, также аккуратно и медленно протянул свою руку к теплому запястью. — Мы с тобой разве ненормальные? — Да я не это имел в виду, — Дима огляделся и, убедившись, что никого нет, сжал пальцы Горелова, начиная легко поглаживать фаланги. — Давай ты сначала выпустишься, а потом уже будем говорить о переезде, ладно? Лёша придвинулся вплотную, утыкаясь головой в грудь мужчины. Дыхание двоих сливается в тишине, голова парня поднимается в том же темпе, что и грудь медбрата, но кажется, это совсем не мешает прикрыть глаза. — Ты же меня любишь? Тихий голос Лёши разрезает тишину. Вопрос, на который он наверняка и так знает ответ, но обязательно должен спросить, чтобы уж точно убедиться. Он прекрасно слышал, как Дима шептал спящему у него на диване Лёше на ухо «так сильно люблю тебя», прекрасно чувствовал, как мужчина с любовью оглаживал черты лица, волосы, стараясь запомнить все в малейших деталях, но всё равно продолжал задавать этот, казалось бы, дурацкий вопрос. — Я? Тебя? — с какой-то насмешкой спросил Дима и, расцепив их руки, перевёл ладонь на спину младшего. Куртка не согревала, и Дима знал это — нельзя было позволять одиннадцатикласснику ложиться на верхушку трамплина. — Конечно. — Скажи, — упрямо заявил парень, боднув мужчину в грудь. — Полностью скажи. Дима тяжело выдохнул. Ему, конечно, было совсем не сложно произнести эти жалкие три слова, не жалко было открыть рта. Его больше волновало то, что Лёша все требует и требует. А не значит ли это, что где-то в глубине души он не доверяет медбрату? Или же не верит в его чувства? — Алексей Викторович Горелов, — начал Дима, — от вашей улыбки в моем сердце начинаются салюты, — Лёшка оторвал голову от груди и посмотрел на мужчину, внимательно вслушиваясь.— А ваш голос вызывает море мурашек по всему моему телу. — Дим, хватит, я понял. —А как красиво ваше имя, —игривая улыбка мелькнула на лице Димы и тот хмыкнул. — Ваши волосы такие мягкие, что я не могу оторваться от них. — Ну, Дима! Подросток слегка ударил мужчину в грудь, на щеках проступил румянец, который могла скрыть только вечерняя декабрьская темнота, но из-за фонаря все лицо прекрасно было видно. — Ты же просил, — будто ничего и не было, сохраняя улыбку сказал медбрат. Смущение Лёши всегда вызывало тёплое чувство в душе, и Дима был бы рад дразнить его больше и дольше. — Я могу продолжать? Холодная ладонь легла на мужские губы, накрывая их. А Лёша привстал на носки, целуя тыльную сторону ладони. Даже так, даже через ладонь Дима смог почувствовать тепло губ, родное и любимое, смог почувствовать мятный привкус Лёшиной любимой жвачки, которую он всегда жевал на уроках, а потом выслушивал лекции от Димы. —Ты все-таки вреднее, чем я, — Лёша отстранился и тихо засмеялся, прикрывая улыбку кулаком. Было заметно, что его руки начали немного дрожать, а значит, пора было вести гуляку домой. *** Уже привычный дом, привычные окна, и Дима в каких почти всегда горит свет. В одном из таких окон, на четвёртом этаже, сидел большой, красивый и пушистый кот, а может и кошка, и она была единственным свидетелем прощания пары. Каждый раз животное с интересом рассматривало, как Лёша вёл за руку старшего, под козырёк подъезда, чтобы скрыться подальше от окон, а потом уже Дима один кивал той самой кошке, как бы прощаясь и с ней. Медбрат даже успел подумать, что если они с этой пушистой особой когда-нибудь пересекутся — она обязательно узнает его. Вот и сейчас животное как обычно наблюдало, навострив уши и словно пытаясь подслушать разговор парней. — Я, знаешь что, забыл спросить? — Дима отвернул взгляд от окна с кошкой и внимательно посмотрел на Лёшу, призывая того продолжать свои слова.— А ты можешь баллотироваться на роль смотрящего на школьной дискотеке? Конечно, Дима знал, что школа собирается устраивать новогоднюю дискотеку в последний день четверти, и что на данном мероприятии обязательно должны присутствовать несколько учителей, дабы наблюдать за школьниками. Только вот Лёша ещё в начале декабря сказал, что не собирается идти на эту дискотеку, и что из года в год меняется только музыка: танцуют все по своим компаниям и очень скучно. Вместо этой школьной дискотеки они собирались как обычно посидеть у Димы и посмотреть фильм, но, похоже, планы подростка изменились. — Это же ответственность, Лёшка, — Дима потёр шею, начиная чувствовать накопившуюся за день усталость, которая в метро обрушится на него грозной лавиной. — Даже не знаю. Я же не учитель, вряд ли меня допустят. — А ты попробуй! — парень одним взмахом головы откинул с лица кудри. — Очень хочу тебя там видеть. Дима слишком не привык отказывать этому светловолосому черту, поэтому лишь устало кивнул. На следующий день я действительно пришёл к директору, перед этим составив список причин, почему именно я должен следить за детьми. Директриса выслушала, похвалила за энтузиазм и разрешила быть смотрящим, но предупредила, что это дополнительно оплачиваться никак не будет. А мне и не надо было — главное, мой Горелов счастлив. И он ведь правда был так рад, когда я сказал ему о «добре» директрисы. Не разбирая напрыгнул на меня, чуть не снёс с ног, начал целовать и благодарить. Я до сих пор не знаю, почему он тогда так обрадовался. И, думаю, я его почти не знал — он так и остался для меня закрытой, самой красивой и выразительной книгой.