Любовник смерти

Я сидел в кольце рук Тома, опершись на его грудь и бурно дышал. Оргазм был сокрушительным. Том брал меня жадно и страстно. Будто после долгой разлуки. Я принимал его не менее страстно. Близко прошедшая Смерть всегда обостряет ощущения. Отдышавшись, мы собрали разбросанную по кабинету одежду и оделись. Я посмотрел на стол. Том трахнул меня прямо там. Среди писем, отчётов и графиков. Я хихикнул. Надеюсь, у меня на спине не отпечатался какой-нибудь проект. Вот Тому будет сюрприз, если он решит взять меня сзади в ближайшее время. А судя по его настрою и собственническим жестам, второй раунд может настать очень быстро. Дорри подал нам в кабинет напитки. Я сидел за уставом рода Гриффиндор, всё же надеясь его преодолеть, а Том погрузился в проект по летнему лагерю, периодически уточняя у меня детали. Так мы решили, что на время нахождения детей в лагере не будет деления по факультетам. Подогреваемая Дамблдором факультетская война должна быть погашена. Детей поделят лишь по возрастным группам и то, чтобы подавать сообразный возрасту материал и физическую нагрузку. Также я предложил рассмотреть введение и маггловских видов спорта. Тот же футбол или баскетбол, например. Среди магглорождённых и маггловоспитанных футбол очень популярен. Так Дин Томас был горячим болельщиком Манчестер Юнайтед и Дэвида Бэкхема. Ограничиваться одним квиддичем странно. Такой большой мир волшебства и всего один вид спорта. А ещё я подумал, что нужно устроить родительские дни. Хогвартс был школой закрытого типа, и дети не видели своих родителей по 3-4 месяца. Для первокурсников это было особенно тяжёлым испытанием. Да и для родителей тоже. Я, к примеру, очень захочу увидеть Гарри чаще, чем на каникулах. И мне наплевать на школьные правила. Я просто сделаю это тем или иным способом. Но так как за безопасность детей на время их нахождения в школе отвечает руководство, то лучше, если это будет официальное разрешение и официальная встреча. Можно устроить это либо в Хогсмиде, либо в самом замке. Преимущественное большинство родителей также закончили Хогвартс и были бы рады хоть ненадолго вернуться в родные стены. Допустим, каждая суббота в Большом зале. Подать заявку на встречу родитель или опекун должен заранее. Время с восьми до девятнадцати. И в выходные надо отменить форму. Пусть дети носят, что хотят. И встреча выпускников. Ведь их никогда не проводили. А вот в маггловском мире это было. Дадли мне рассказывал. Мы немного общались после войны. Я сам, будь моё обучение не таким трагичным, с удовольствием встретился бы с тем же Дином Томасом или даже Драко пять лет спустя в дружеской попойке. Тогда, когда под грузом прожитых лет и взросления, межфакультетская вражда кажется смешной и нелепой, а твой лучший враг — вполне интересным и достойным собеседником. Через час пришло письмо-отчёт от Скиттер. Гриндевальд рассказал такое про Великого Светлого, что должно было оставить от его репутации одни лоскуты. Но потребовал аудиенции с теми, кто это интервью заказал и организовал. У Риты были чёткие инструкции на этот счёт и она подтвердила, что аудиенция состоится. Завтра будет статья с интервью, а в начале следующего месяца книга пойдёт в печать. Том написал несколько писем, и мы пошли на ужин, который торжественно объявил Дорри. После ужина мы курили кальян в каминной. Рядом скрутилась большой кошкой Нагайна, положив мне плоскую голову на бедро. — Расскажи мне что-нибудь, Харон. Я соскучился по нашим каминным разговорам. — Том выпустил целое облако дыма в потолок. Я слегка подвинул Наги, ложась на диван. Пристроил голову на колени Тому, а ноги на Нагайну. Она была не против. Цербер возился на своём шестке. Он последнее время не хотел быть на совятне, предпочитая тепло и уют каминной. — Я написал это в прошлой жизни. Мы с Северусом всё бились как рыбы об лёд. Всё пытались устроиться в новом мире без войны. И мы оба не понимали, что миру больше не нужны Герой и Шпион. Трудно быть богом. Я хочу рассказать про человека, который не был кем-то выдающимся. Он не был красив, не был богат, не пел лучше других и рисовал только в школе на уроках. Но он умел понимать. Он понимал мать, считающую своего ребёнка самым красивым и самым умным хотя бы потому, что это её ребёнок. Он понимал влюблённого юношу, для которого его девушка была самой прекрасной. Он понимал человека, дающего в долг и в ссуде отказывающего. Он понимал студента, который грыз гранит науки. И покупающего диплом тоже понимал. Он понимал верность. Сочувствовал измене. Признавал предательство. Жадность. Ложь. Даже правду он понимал. Хотя иногда она бывала ненужной или не вовремя. Он понимал девушку, плачущую из-за сломанного ногтя, и мужчину, не плачущего на похоронах матери. Он переживал за филателиста, охотящегося за редкой маркой. Собачника, любящего свою собаку больше жены. Жену, тратящую последнюю сотню на эстетичную безделушку. Дворника, ругающего мальчишек за поломанные качели. Подростка, пишущего в подъезде слово из трёх букв. Фотографа, ради качественного фото вставшего на колени на улице в слякоть. Полицейского, обирающего пьяненького у метро поздним вечером. Учителя, который не любит детей. Этот человек был каждым из людей и никем из них. Он был богом. Мне так хотелось быть принятым и понятым, что я искал бога в каждом встречном. Нет, я не искал признания, я искал именно понимания. Всего лишь понимания. Но не всем дано быть такими. Это тяжёлый крест. Высшая осознанность жизни. А люди не хотят так жить. Им уютнее в своих шаблонах и заблуждениях. Осудить всегда проще, чем понять. Потому что осуждение приподнимает над объектом, делает тебя выше. А вот понимание… оно может испачкать, замазать, вляпать, заставляет примерить на себя. Потому что когда ты понимаешь кого-то, ты и сам на секунду становишься таким. — Я говорил, что люблю тебя? — Говорил. — Ты лучшее, что случилось со мной в этой жизни. — Лучше Магии? — Ты и есть магия. Том помолчал, запустив руку мне в волосы, стянутые резинкой, массируя кожу головы. — Я никогда не отпущу тебя, Харон. Ты мой! Кем бы ты ни был. Не имеет значения, маг ты или не маг, сколько тебе лет и какого ты пола. Если не любить человека таким, какой он есть на 100%, значит не любить его вообще. Значит любить лишь мечту о нём или идею, а не его самого. Потому что любовь к кому-то — это мы сами. Твоя душа, твоя суть, ты сам по себе — бесконечная драгоценность для меня. Мои сто процентов. Я дракон, который порабощён своей прелестью. Я буду драться за тебя с целым миром. И никому тебя не отдам! Меня накрыло ощущение, что в этом мире нас только двое. А потом мы стали единым целым.