Любовник смерти

Приняв быстрый душ, я, оглядываясь как воришка, оделся, рассовал по карманам подарки и крадучись скользнул к камину. Том сидел в гостиной возле него и читал книгу. — Сбегаешь, Певерелл? — Слушай, ну мне, правда, надо к маме. Это уже просто принципиально. Я туда который день собираюсь. — Давай по-быстренькому, а, Хар-р-рон?! — Блядь. Чёртов манипулятор. Я понял, что член толчками наливается кровью. — Ты теперь пока из меня душу не вытрахаешь, не успокоишься, да? — Не успокоюсь, — Том встал и медленно, будто боясь спугнуть, приближался ко мне. И я понял, что мне проще дать, чем объяснить, почему не сейчас. Да и распирающий ширинку член имел своё мнение на этот счёт. Сильные руки дёрнули меня на себя, впечатывая в тело. Бесцеремонные пальцы вплелись в волосы и схватили за задницу. Рот был оккупирован требовательными губами. Чужой язык нахально толкался в рот. Я застонал в поцелуй и был уложен на пол. — Одежда… Только одежду не распыляй… — это всё, что я успел сказать осознанно. И будто не было у нас страстного утра, и будто вообще никогда ничего у нас не было. Но вот, случилось. Мне в рот ткнулись пальцы, которые я, посасывая, облизал, чтобы потом войти в меня снизу. И ладно бы Том меня готовил. Нет, ему просто нравилось совать в меня части тела: язык, пальцы, член, — и играть на мне, как виртуоз на любимой скрипке. Когда Том нашёл простату, я выгнулся и задрожал, чуть не кончив. — Тебя… Хочу тебя. Пальцы сменились внушительным горячим членом, шею обожгло жарким дыханием, Том придавил меня тяжелым телом. Мой член оказался зажат между нами. Он качнулся, проезжаясь по простате, и я позорно кончил, выгнувшись и закричав. — Ты такой чувствительный, любовь моя. Мой Свет. Мой. — Том наращивал темп, приподнявшись на локтях надо мной и жадно рассматривая моё расслабленное после спонтанного, но яркого оргазма, лицо. Возбуждение вновь нарастало, мои глаза начали закатываться, заменяя зрение воображением. Мне было сладко, горячо, дико. И снова я сдался первым. Том вбивался в моё бьющееся тело с гортанным рычанием. В нём можно было различить слово «мой». Я не возражал. Его конечно. Попробуй отними у дракона его сокровище. В камин я входил слегка потрёпанным, малость пришибленным и затраханным до полной расслабленности. Ничто меня больше не волновало. Этот сукин сын оказался прав. И, естественно, я забыл предупредить маму, что наконец-то иду к ней. В гостиной никого не оказалось. Сверху раздавался смех. В доме тикали часы. Потрескивали дрова в камине. Вначале ко мне метнулась призрачная рысь. Заюлила в ногах. Я положил ей руку на голову между ушами. Сейчас, милая, я накормлю и дом, и камень рода. — Мама, я дома! — крикнул я и прислушался. Всегда мечтал так крикнуть. Смех стих. Раздался звук лёгких шагов, и наверху лестницы показалась Лили. — Харри! — мама быстро сбежала с лестницы и стиснула меня в объятиях. Прижалась к плечу. Я ощутил влагу. — Эй, ты чего? — успокаивающе поглаживая её по спине, спросил я. Мама слегка отстранилась, выпуская меня из объятий и неловко вытирая глаза тыльной стороной руки. — Харри, у меня были дурные предчувствия. И, мне кажется, Том соврал, что у тебя грипп. — Немножко, — мама дёрнулась, но я вновь прижал её к себе, покачивая. — Всё хорошо. Всё более чем хорошо. Я расскажу, но давай успокоимся. Оба. Что Гарри? — Шалит. Растёт. Даёт прикурить мне и Тони, — она вновь отстранилась и счастливо заглянула мне в глаза. — Он назвал его «папа», представляешь! Тони потом плакал в уголке. Он иногда настолько эмоционально открытый, что я теряюсь. Но мне это так нравится! Представляешь, он читает Маше сказки! Ложится вечером, кладёт руку мне на живот и читает. Я теперь понимаю тебя, засыпающего на второй странице. Это такое чувство абсолютного доверия и умиротворения. Я хохотнул. Ну мама сравнила. Она, беременная женщина, которая и должна сейчас много спать. И я — взрослый мужик, но всё равно дурак. Ну вот возьми, дурак, и отправь родных на остров. Маме сейчас полезно. Про Гарри я молчу, он растущий организм. Сейчас будем исправлять. А Тони хорош. Сумасшедший русский! — Мам, как ты смотришь, чтобы мы все сходили на остров? — Сейчас? — Когда тебе удобнее, тогда и пойдём. Можно и прямо сейчас. И насколько хочешь. — Мне кажется, ты мне зубы заговариваешь. Что у вас произошло, твою мать?! Я хихикнул. Потом хохотнул. А потом заржал в голос. Меня разобрало так, что я сел на пол, боясь обмочиться. Да и ноги не держали. — Мою маму не трожь, — икая, выдавил я из себя и снова потерял дар речи. Лили стояла надо мной, грозная, уперев руки в бока. Пока до неё не дошло, что она сказала. Когда Тони сбежал к нам по лестнице, с палочкой наперевес, он застал интересную картину. Мы вдвоём сидели на полу и ржали, привалившись друг к другу. Смехом это было нельзя назвать. Меня и маму настиг эмоциональный откат. Благо Тони дал мне хорошего леща, который отрезвил и меня, и Лили. Икая и утирая слёзы, я поблагодарил Тони и был вздёрнут им на ноги. Я пожал ему руку и плюхнулся на диван. Потом он бережно поднял Лили и усадил рядом со мной. Бережно, как хрустальную вазу. — Что за истерика? — Харон что-то от меня скрывает. — Мам, ну как мне тебе рассказать всё, если я не хочу тебя волновать? Пить тебе нельзя. — Умиротворяющего бальзама хлопну! И вообще, что вы надо мной раскудахтались? Я не больная, а беременная. В прошлую беременность скакала, как коза, ремонт в доме делала. — Мам?! — подал голос Тони. Ох ты ж, блядь, а про это-то я забыл! Не быть мне шпионом. Судя по лицу Лили, она тоже Тони в эту мою деликатную тайну не посвятила. Ну что же, теперь нас будет четверо. Тем более, Тони не просто так стал главой разведки при Тёмном Лорде и умел вычленять нужную информацию. — Мы тебе потом расскажем, — совершенно синхронно ответили мы, и Тони закрутил головой, присматриваясь, сравнивая, анализируя. — Так, давайте обнулим разговор. Я приглашаю вас на остров. Там усажу и всё расскажу. Не со всеми отвратительными подробностями, уж не обессудьте, но по существу. Вы собирайтесь, а я вызову Цербера и алтарь покормлю. Я спустился в родовой зал, успокоился, сосредоточился и потянулся к нитям связей. Цербера призвал к себе. Фоукса направил на остров. Потом вызвал Патронуса и надиктовал ему сообщение для Тома. А после ответил магией, силой, кровью и любовью алтарю. Сытая рысь ластилась ко мне, тыкалась лбом в бедро. Я легко коснулся её между ушами. Призрачный дух дома на ощупь был как тёплый ветерок, как мазок меха, вызывающий щекотку. Когда я вернулся, в гостиной Цербер чирикал с Шессой и Гарри, скача по спинке дивана. Гарри, в милом домашнем костюмчике, с увлечением болтал с обоими на парселтанге. Увидев меня, с криками «Котик!», он полез обниматься. Я опустился на колени, и когда мою шею обвили горячие маленькие руки, растрогался. От Гарри пахло зелёными яблоками и фруктовой кашей. Он доверчиво прижимался ко мне всем телом, а потом хихикнул, когда я легонько подул ему в ухо, и отстранился, рассматривая меня. — Хаи (буква «Р» ему пока не давалась), можно коти-и? — Можно. Но не сейчас. Хочешь на остров? — Хочу! — Вот там обязательно будет котик. И я ещё на метле тебя покатаю. — Юху! Я вспомнил про подарки. Вытащил из кармана, увеличил и вручил. Гарри понравилось всё! Но мишка особенно. Он обнял его, прижимая к себе. Том не забыл наложить на него чары, возможно, именно поэтому игрушка оказалась такой привлекательной для малыша. Винни-Пух призван был дарить ощущение комфорта и расслабленности. Гарри захотел забрать все игрушки с собой на остров. Я не возражал. Мы же туда не на машине едем, а перемещаемся порталом. Я передал всё Тинки, которая находилась рядом с Гарри практически неотлучно, если взрослые отходили или были заняты. Также уже стояла корзина с едой и сумка с одеждой. Когда спустились мама и Тони, одетые в лёгкую одежду, я начал перемещение. Вначале Тони и Тинки, нагруженные вещами, потом мама и Гарри, после Цербер и Шесса. Все разбрелись по острову по своим делам, мы с Тони остались на пляже. Я разделся до белья и трансфигурировал трусы в плавки. Идти переодеваться в бунгало было откровенно лень. Тони поступил так же. Мы присели на шезлонги, в тень зонта, я взял с него непреложный обет и начал рассказ о том, как появился в этом мире. Тони страшно возбудился, вскочил, начал бегать. Его невероятно заинтересовал другой мир, из которого я пришёл. По сути, я видел альтернативное будущее того мира, в котором сейчас нахожусь. Когда я очень подробно и во всех деталях рассказал судьбу Тома и его рыцарей, он сказал, что ему нужно выпить. Лили, прислушиваясь к нам, в сторонке купала Гарри, впавшего в буйство при виде воды. Мы всё разговаривали, когда мама унесла накупавшегося до синевы Гарри на обеденный сон в бунгало и вернулась к нам. Тони был в ажитации. Ещё бы. Свидетель из будущего. Выспрашивал у меня нюансы, детали, подробности. Всё, что я мог вспомнить, выжал из меня подчистую. Тинки поднесла нам напитки: маме сок, мне белое вино, а Тони стопку водки. Он хлопнул, не глядя, и запросил ещё. — Харон, это же просто чудо какое-то! Ты понимаешь?! — Конечно, понимаю, Тони. Мы, вообще-то, волшебники. Мы сюда переместились за несколько минут, а это другое полушарие. Магглы бы сюда сутки летели. — Это полушарие, а то — другая реальность. — Просто масштаб другой. Суть — одна. — Молчал бы уже, любимчик Смерти. — Возлюбленный. — Один хрен, те же яйца, только в профиль. Слушай, а тебя Лорд не ревнует? Он же пиздец, какой ревнивый. — Тони, ты дурак? — Ну да, прости, что-то меня занесло. Тинки, водки! Под разговор, да ещё и на пляже, мы накидались с Тони знатно. Мама так и не дождалась от меня рассказа о недавних «приключениях», да и я тянул. Но ей тоже было важно услышать историю моей предыдущей жизни из моих уст, а не глядя на отобранные воспоминания через омут. Я ведь в омут загрузил не всё, а лишь ключевые моменты. Когда мама отлучилась проверить Гарри, я рассказал, как оказался в этом мире. Причину прихода в этот мир я не готов был раскрывать. Так же как и свою любовь к Северусу. Лишь сказал, что умер там. Вернее, совершил самоубийство. Тони деликатно промолчал и не стал это комментировать. Про «экскурсию» на свои похороны я тоже рассказал. И пообещал показать воспоминание о том, как Дамблдора забрасывают землёй. Мама вернулась после того, как я озвучил все травмирующие моменты. Мы с Тони переглянулись, и он вернулся к уточняющим вопросам, касающимся политической ситуации. Как оказалось, мне было важным рассказать всё понимающему человеку. Тони оказался замечательным слушателем. Где надо уточнял, где надо возвращал к главному, когда я сбивался на второстепенные и незначительные события. Я ведь так и не посмотрел на свою прошлую жизнь со стороны. Некогда было. Том видел её, но так подробно мы её не обсуждали и не разбирали. Слишком болезненным было моё прошлое. А тут я рассказывал сам, надевая бусины событий на нить повествования. Закончил я за полночь, на веранде. Мы сидели после ужина утомлённые и разморённые, попивая свои напитки. Гарри давно спал, обнимая мишку, Лили привалилась к боку Тони на расширенном в диванчик кресле. Мой рассказ закончился на том моменте, как я из борделя попал к Тому. Я откровенно рассказал Тони, как и почему лишил своего отца жизни. Лили дополнила мой рассказ про день Самайна. Тони скрипел зубами, когда услышал, что Джеймс поднял на неё руку. Но Лили рассказала об этом без особенных эмоций. Она отпустила это прошлое. Этот разговор нужен был не только мне. Тони — чтобы понять, кто я на самом деле. Лили — по той же причине, хоть она и участвовала в нём урывками, но всё равно могла себе представить более-менее объективную картину моей жизни. Скупо я лишь рассказал о своей жизни у Дурслей. Не хотел, чтобы мама напрягала отношения с сестрой. Тем более, быть полностью уверенным в отсутствии ментальных закладок от Дамблдора, я не могу. Дурсли из моего прошлого выглядели какими-то опереточными злодеями. Так люди себя не ведут. Тони не зря был на хорошем счету у Тома и отлично подчеркнул для меня ключевые моменты прошлой жизни. Я посмотрел на всё со стороны. Что сказать? Чудо, что я дожил до своего возраста. Тони мне так и сказал, но в менее цензурных выражениях. Я не обиделся. Он был прав. Сил у меня много, а вот ума к этому не приложили. Зато удачливости отсыпали через край. А потом прилетел Патронус-дракон и ехидно поинтересовался, помню ли я, кому, собственно говоря, принадлежу, и где меня, беспамятного, носит. Я, к своему стыду и немалой дозе алкоголя, про Тома совершенно забыл. Лили залила в меня сорбент и антидот и отправила домой. Они с Тони и Гарри остались ночевать на острове. Я так торопился к Тому, что забыл Цербера. Но с порога был оккупирован и разложен на диване в гостиной. После чего все мысли просто вымело у меня из головы.