Стены Дома помнят всё...

Стены Дома помнят всё. Помнят написанные на них стихи, бессмысленные на первый взгляд фразы, рисунки — простые и сложные, понятные и загадочные, яркие и однотонные. Помнят признания в любви — выставленные напоказ и скрытые в самых тёмных углах, оставшиеся без ответа, зарисованные поверх. Помнят то, что давно скрылось под слоями краски, затерялось во времени. Стены Дома помнят пробежавшие по ним живые, видящие пальцы, непостижимым образом отыскавшие свободный участок среди бесконечных узоров букв — быть может, сам Дом помогал своему любимцу, ставшего в полной мере его частью?.. Помнят, как в кривоватые строки вложили печаль и нежность — единственное, что осталось от человека в том, кто писал. Помнят, как спустя несколько часов по этой надписи, уже полустёршейся и частично зарисованной, бережно провели холодными, металлическими пальцами, как эти же неуклюжие отростки протеза несколько секунд спустя начали выцарапывать ответ — маркером было бы проще, но тогда тот, кому были адресованы короткие, ясные слова, не смог бы их в полной мере увидеть. Стены Дома помнят округлый неловкий почерк и девичьи руки, которые каждые несколько секунд отрывались от гладкой, практически нетронутой поверхности — их хозяйка прислушивалась к отдалённым шагам и голосам, боясь быть застигнутой врасплох. Помнят ту бесконечную любовь и глухую тоску, которую вкладывала она в просьбу о помощи — шутка ли, за несколько дней создать свадебное платье… Помнят, сколько рук пробежалось по этим словам, и как много их дрогнуло от сочувствия к влюблённой и любимой. Стены Дома помнят крохотных белых драконов. Днём они вдруг оказывались в самых светлых местах, ловя солнечные лучи, но почему-то их никогда никто не замечал — даже когда на их хвостах стали появляться маленькие бубенчики, звеневшие на сквозняке. Художник аккуратно, почти ласково прикреплял их на непросохшую краску, доставая из своей необъятной бренчащей сокровищницы. Стены помнят, как однажды забытую им банку белой краски подняли другие руки и, взяв длинными пальцами кисточку, добавили к очередному дракону крохотное сердечко и несколько искренних слов. Помнят, что с тех пор драконы перестали появляться, но ни одного из старых так никто и не закрасил. Стены Дома помнят бесконечные россыпи букв «Р», складывавшиеся в витиеватые узоры, покрывавшие их когда-то почти полностью. Помнят, единственные из всех, что они продолжили появляться, когда вернулся тот, ради кого их писали, вырисовывали и процарапывали. Помнят, что теперь их изображал и прятал всё лучше лишь один человек… Помнят, как однажды ночью бледную, тонкую руку, вырисовывавшую очередное «Р», накрыла, прижав к стене, другая — крупная, грубая, как обычно, в перчатке. Помнят даже, как спустя пару минут покатился по полу баллончик, а того, кто только что держал его в руке, ощутимо приложили головой об стену, едва не вымазав распущенные светлые волосы в не успевшей просохнуть чёрной краске. Помнят, как он даже не пытался сопротивляться, а лишь рвано выдохнул, коротко рассмеялся и потянулся вперёд… Стены Дома помнят всё и даже будучи разрушенными, остаются нерушимыми. Дом помнит всех, кто жил и любил в его стенах.