Что скрывает вечер

— Владимир, останься, — Онегин смотрит на него исподлобья, и Ленскому кажется, что за этой не требующей возражений грубостью скрывается что-то большее. Нотки надрыва чувствуются интуитивно. — Ларины ждут меня сегодня, — говорит он, но уже кидает плащ обратно на спинку кресла. Ленского самого раздражает, что он не хочет спорить. — Я прошу... — голос Евгения дрожит и немного смягчается. На одной чаше весов малышка Ольга. На другой — циничный, замкнутый, самодовольный франт Евгений... Но только, даже перечисляя его худшие качества, Ленский не может удержаться от создания романтического ореола. Онегин — лучший. Нет, единственный, с кем в этом месте можно иметь дело. — Ну садись же... — усмехается Онегин, отвлекая его от раздумий. На руке, указывающей на медвежью шкуру у камина, таинственно сверкает рубиновый перстень. Владимир возвращается и не может сдержать улыбки. Почему-то ему кажется, что выбор правильный. Он вообще уже привык получать больше удовольствия от общества Евгения, чем от чьего-либо ещё. — Ты сегодня так задумчив, — откупорив бутылку вина, Онегин разливает его по бокалам. — Не к добру это. Когда ты весел, то заставить тебя молчать просто невозможно. Ленский должен бы обидеться, но он уже слишком хорошо знает друга, чтобы понимать, что это бесполезно. — Всё хорошо. Или ты решил, что твоя компания навевает на меня скуку? — подмигивает он Евгению и произносит тост: — За нас. Чтобы не расставаться. — И чтобы не скучать, — кивает Онегин, еле слышно касаясь его бокала своим. Ещё несколько минут они сидят в молчании. Ленский думает над двусмысленностью своего тоста. Только недавно он говорил об этом с Ольгой, мол, хорошо бы никогда не расстаться. Точнее, она так сказала... Ещё в груди что-то ёкнуло, вот и запомнилось. А сейчас спокойно. Как будто уже очевидно, что с Евгением они не разойдутся. Потому что по-другому и быть не может. — Ну хватит, — Онегин приглаживает волосы, отчего те ложатся ещё беспорядочнее. — А то сидим, как на похоронах. Выберу, что ли, я тему для беседы. Вот скажи, ты правда любишь Ольгу? — Да, — Ленский упрямо поджимает губы, ожидая, и не безосновательно, услышать о Лариной что-то неприятное. — Просто она же... никакая. В Петербурге я немало подобных встречал. Одна, вторая, третья — и совершенно перестаёшь интересоваться женщинами, когда они на кукол похожи, — взгляд Онегина, вопреки обыкновению, направлен в пол. Обычно он любые колкости говорит, не стесняясь, в лицо собеседнику. — Не пара она тебе. — Зачем ты хочешь, чтобы я оставил её? — спрашивает Ленский, вместо того, чтобы вновь повторять, какая Ларина прелесть. Он не забывает, что Онегин ничего не делает просто так. — Хочешь сам жениться на ней? — Боже упаси от такого счастья, — мотает головой Евгений и, не обращая внимания на возмущение друга, берёт его за руку. — Меня волнует, как бы ты себе жизнь не испортил. Вы, поэты, такие импульсивные. — Не испорчу, — Владимир сжимает его руку крепче. Злость уходит так же быстро, как появилась. — Я всё решил. — Но разреши хотя бы перед тем, как свяжешь себя узами брака, — Онегина спасает от слов "с этой скучной женщиной" и очередной обиды только то, что он целует Ленского, уже всё прекрасно понимая. И Владимир не удивляется, что не чувствует желания оттолкнуть, а уверен в правильности происходящего. — А вот разрешаю, — выдыхает он уже вслух, прежде чем полностью отдаться на волю судьбы, оставившей его в руках Онегина.