Остаться собой.

Вечер. Тучи над Лондоном напоминали теплое одеяло, которым кто-то заботливо укрыл величественную столицу. Дождевая вода стекала через узорчатые решетки в подземные реки канализации так поспешно, будто опаздывала на последний киносеанс. Бездомные собаки, укрывшись от слякоти, мирно дремали, прижавшись друг к другу. Маленькие дети уже давно разбрелись по своим спальням. И теперь в каждом доме можно было найти окно из которого кто-то смотрел на небо — чуть левее шпиля старого Бена — в надежде разглядеть две маленькие звездочки, что указывают путь в далекую страну вечного детства. На маленькой улочке уже погасли почти все огни. Старый фонарь мигал в такт старой и многими уже забытой мелодии. Все еще горело окно в книжном магазинчике, уютно устроившемся между двумя соседними зданиями довоенной постройки. Там, в окружении десятков стеллажей, тихо беседовали двое мужчин. Один из них — высокий брюнет, чьи темные очки сползли на самый кончик носа и теперь скрывали разве что острые скулы — вальяжно развалился на мягком диване с обивкой цвета молодого орешника. В одной руке он качал бокал белого вина, а второй выстукивал мелодию о спинку дивана. - Мне нужно будет отлучиться на днях. - демон лениво скривил уголок губ. Аспид всегда крайне скептически и неохотно спускался под землю, по крайней мере ниже линии метро. Не то что бы он не любил свою работу. Фактически, это было единственное, что он умел, и ему нравилось это делать. Кроули не любил все остальное, что было с этим связано, а точнее всех остальных. - Да, мне тоже. Ну, почти всех... В комнату вошел блондин в старомодной клетчатой жилетке и чашкой какао в руках. Аспид невольно улыбнулся. - Неужели небеса еще не разучились прощать? В свете событий пятилетней давности ни демон, ни ангел не были в почете у родных контор. Кроули уже начал надеяться, что их в тихую спишут со счетов. Но видимо отделы кадров обоих организаций размещались в месте, где светит разве что фонарик на пальчиковых батареях, раз они решили «дать второй шанс» непутевым работничкам. - Думаю все ограничится разговором с Метатроном. Не хотелось бы встречаться еще и с архангелами... В отличии от своего старого знакомого Аспид предпочитал не задумываться над тем с кем именно ему предстоит говорить. От мрачных мыслей демона отвлек Азирафаэль. Ангел сел на диван, слегка облокачиваясь на своего гостя. Свободная рука Кроули обняла его, а длинные пальцы по привычке стали еще сильнее завивать спадающие до плеч светлые волосы. Блондин положил голову на знакомое плечо и закрыл глаза. Через несколько часов Аспид ушел к себе. Азирафаэль поставил у раковины белую чашку с зеленым ободком и хрустальный бокал. А потом погасил свет и лег спать. Так же поступил и Аспид, вернувшись в свою квартиру. Старина Бен пробил полдень. Высокий черноволосый мужчина все-таки соблаговолил выйти из своей спальни. На самом деле он проснулся значительно раньше, но не мог отказать себе в удовольствии поваляться пару часов, уткнувшись в мягкие подушки. Неторопливо пройдя на балкон, он долго всматривался в открывающуюся панораму. Сегодня она казалась куда ярче и красочнее. Мужчина достал из небольшой тумбочки полупустую пачку Мальборо и зажигалку с металлическим каркасом. Они пролежали нетронутыми уже много лет. Легкая улыбка, играющая на лице брюнета с момента самого пробуждения, стала лишь шире, когда легкие обожгло едким табачным дымом. Еще пять минут он простоял, опершись на деревянные перила и наслаждаюсь первой сигаретой за очень долгое время. Покончив с этим мужчина вернулся в помещение и вымыл руки душистым мылом. Его сосед не любил, когда на вещах оставался запах табака, а досаждать ему у брюнета не было ни желания, ни повода. После он направился на кухню, чтобы приготовить завтрак. Золотая яичница, шипящий на сковородке бекон и картофель, зажаренный до хрустящей корочки. Брюнет не помнил, когда в последний раз завтрак был таким вкусным. Выпив кофе мужчина переоделся в висящие на отдельной вешалке свободные джинсы и яркую клетчатую рубашку. Набрав в пульверизатор воды, он направился в гостиную. Сложно сказать, почему он так тщательно обрызгивал роскошные фикусы. Может в силу привычки, а может ему это действительно нравилось — брюнет сам не мог ответить на этот вопрос с полной уверенностью. Выходя из дома, мужчина все же решил заглянуть в гараж. Это была дань уважения, жест бесконечной симпатии. Он легко склонил голову перед роскошным черным Бэнтли, который лишь слегка блеснул фарами в ответ. Длинные пальцы прикасаются к капоту и нежно гладят холодный метал. Некоторые вещи невозможно не любить... Спустя час брюнет уже гуляет по главным проспектам Лондона. Отовсюду шум, запахи, звуки, люди. Сегодня их гораздо больше. Пробегающие мимо бизнесмены в помятых серых шляпах бросают недоверчивый взгляд на неспешно бредущего по тротуару и так нелепо всему улыбающемуся мужчину в яркой клетчатой рубашке. Вкуснейшая выпечка из маленькой пекарни на Даунинг-стрит, любимый магазин дисков по Мэрилебон-роуд, рожок лимонного мороженого из киоска с Шафтсбери-авеню — в жизни каждого есть маленькие радости, которые могут заменить почти весь мир. Мужчина бесцельно бродил по вымощенным брусчаткой улицам, пока не остановился перед небольшим магазинчиком. На скромных витринах лежали книги различной величины и содержания. На двери висел маленький серебряный колокольчик. Брюнет помедлил пару минут, а потом вошел внутрь, не обращая ни малейшего внимания на табличку гласящую: «Переучет». На мягком диване с обивкой цвета молодого орешника сидел человек в синей футболке и круглых очках. Блондин оторвался от книги и улыбнулся своему гостю. - Здравствуй, Льюис. - сказал он вошедшему. - Здравствуй, Альберт. - ответил брюнет. В великой войне света и тьмы самое главное не выбрать правильную сторону, а оставаться всегда собой. Это сложно. Спустя века сожительства с кем-то в рамках одного тела становится трудно различать границу между собой и ним. Только поначалу она светится пятисантиметровой неоновой чертой через все сознание. Тогда каждое решение другого принимается в штыки, а из-за любого расхождения во взглядах устраиваются яростные дебаты. Это почти никогда не приводит к результату. Личность ангела или демона всегда оказывается сильнее человеческой, и в конце концов приходится уступить, а потом и смириться. Поначалу всегда сложно. А потом ко всему начинаешь относиться проще, лояльнее. На место злобы приходит понимание, раздражение сменяется терпением. Через несколько столетий ты уже почти не вмешиваешься в ход событий. Становишься наблюдателем. И чем дальше это продолжается, тем сложнее становится отличать свои желания от чужих. Неоновая линия скрывается под мягким ковриком с мелким вышитым цветочным узором. Это тяжело. Со временем уже стало сложно понять где они - Альберт Вудс и Льюис Гарленд, а где они - Азирафаэль и Аспид Кроули. - Что будешь пить? - слышно, как Альберт звенит чем-то стеклянным на кухне. - Он пьет белое вино, но я подумал, может ты... - Виски. Я люблю виски. Льюис беззвучно прошептал эту фраз еще раз. Его улыбка стала чуть шире. Ему иногда так не хватало этого слова: «Я». Альберт вернулся в комнату с двумя стаканами и откупоренной, да к тому же уже успевшей существенно обмельчать бутылкой. Жидкость волнам накатывала на стеклянные стенки, которые были слишком высокими, чтобы она могла пролиться на пол. Блондин опустился на другой конец дивана и протянул Льюису его стакан. - Если здесь темно, то я могу открыть жалюзи. - предложил Альберт. - Нет, спасибо. Я сегодня целый день хожу по городу, хочется немного побыть в полутьме. -брюнет потер глаза, которые все еще немного ныли. Солнце сегодня было очень ярким, что редкость для великой столицы. Но очки он не надел. Хотелось посмотреть на мир своими глазами. Он не любил очки. Блондин понимающе кивнул. На его щеках играл легкий румянец. Видимо, бутылку Альберт откупорил еще утром. Кому-то могло показаться, что это симптом зависимости от алкоголя. Но Льюис знал, что дело совсем не в этом. Просто Альберт тоже не любил какао. Вечер шел своим чередом. Они пили виски, ели клубнику, которую так не любил Азирафаэль, и читали вслух поэзию, которую недолюбливал Аспид. А иногда Альберт говорил какие-то гадости. Просто потому, что ангел этого почти никогда не делал. И они смеялись. А потом — просто болтали. - Слушай... А сатанинские библии? - Не, это — его фишка. Я коллекционирую табакерки. - блондин сделал еще глоток из бутылки. Стаканы они уже давно разбили о стенку с клетчатыми обоями. - А у вас с этим как? - Растения. - Льюис прислушался к своему внутреннему голосу. - Не люблю я растения. По мне собаки лучше. Брюнет забрал у своего собеседника бутылку и тоже отпил из нее. - А машина? - с подозрением спросил Альберт. - Я люблю машину. И он любит машину. У Льюиса язык не поворачивался сказать: «Мы любим машину» - как впрочем и назвать ее чей-то. - Ясно. Следующие несколько минут мужчины провели в молчании. - Дураки они. Любят ведь друг друга. И давно. - Один боится напугать поспешными действиями. - А другой стесняется предпринять их сам. - Вот и получается, что период совместных ужинов и объятий длится последние лет триста пятьдесят. Альберт задумчиво кивнул и сделал еще пару глотков. - А ведь они еще даже не целовались... Он посмотрел в глаза Льюиса. Блондин никогда не обманывал себя тем, что не скучает по изумрудно-зеленым глазам друга, которые меняли свой цвет, стоило только Аспиду Кроули вернуться в это тело. Брюнет улыбнулся. Для тех, кто уже почти не контролируют свои тела, а иногда и сомневаются в своем существовании все гораздо проще и легче. Невозможно сожалеть о сделанном. Потому что это сделал именно ты. А это уже куда важнее. В следующий момент блондин рывком притянул к себе Льюиса и поцеловал. Этот поцелуй не был робким или неуверенным. Альберт крепко сжимал волосы на затылке брюнета, не давая ему возможности отстраниться. А тот в свою очередь впивался ногтями в ключицу собеседника. Их языки переплетались, губы стали солоноватыми от укусов, а в легких не хватало воздуха. И сердца бились чаще. Потому что делали это они. Потому что они были первыми. Потому что потом, когда они в очередной раз усомнятся в себе, они вспомнят этот момент и будут знать, что они есть. Они — настоящие. Они — это они и никто больше. На следующее утро Кроули и Азирафаэль проснулись в собственных кроватях. И все было по прежнему. Ничто не выдавало событий вчерашнего дня. Только вот ангел недосчитался пары стаканов, а Аспид по дороге к ресторану почему-то остановился напротив витрины зоомагазина и долго рассматривал щенят терьера. Но это были мелочи. Ни один из бессмертных не нашел в этом ничего сверхъестественного. Единственное, над чем долго ломал головы Кроули, была твердая уверенность в том, что у губ Азирафаэля непременно должен быть привкус клубники. «Когда-нибудь я обязательно это проверю.» - решил про себя Аспид. «Это мы еще посмотрим, кто будет проверять в следующий раз.» - подумал Льюис.