Пропажа

      Гермиона едва сдерживалась, чтобы не пойти вприпрыжку по оживленной Лондонской улице. Она сжимала пальцы на увесистой синей папке, в которой находились все материалы, с таким трудом добытые по одному зависшему делу.       Полгода назад умер один из самых богатых волшебников в мире. Он был японцем, владел сетью ювелирных магазинов, известных всем магам. Его салоны славились справедливым сочетанием цены и качества, он производил украшения на любой вкус и кошелек, самостоятельно выполнял эксклюзивные заказы и в целом был славным малым, ежемесячно жертвующим внушительные суммы в поддержку детей, оставшихся без попечения родителей. Он был одним из тех немногих бизнесменов, которые не лезли в политику, не спонсировал войны и вел свой бизнес максимально честно. Он был убит.       Как? Высокое давление, настолько высокое, что его глазные яблоки просто не выдержали и лопнули. На первый взгляд ничего странного, но он едва достиг сорока и никогда не жаловался на здоровье. Другой странностью было то, что его вдова настояла на вскрытии тела по маггловской технике, чего никто из колдомедиков никогда не делал. Она сама была магглом и работала в сфере медицины, поэтому, подключив связи, она добилась процедуры, которая не показала ничего, кроме крохотного инородного тела между седьмым и восьмым позвонком. Гермиона каждый раз покрывалась мурашками, когда представляла, насколько сильно нужно было искромсать труп, чтобы его найти.       В любом случае, оно не могло попасть туда естественным путем, поэтому медики подтвердили убийство и передали дело в полицию. Его вдова связалась с Министерством Магии Японии, подключила местный Аврорат и больницу, организовала целую лабораторию, чтобы выяснить происхождение инородного тела, но все было тщетно. Никто не мог определить, что это за предмет, и как он попал в тело убитого. Единственный путь — через инъекцию, но вряд ли бы жертва не заметила, как кто-то ставит ему укол. Его дом охранялся самыми надежными чарами и охранниками, за ним самим следили трое телохранителей, и каждый из них под Веритасерумом клялся, что к их боссу не подходили со спины, тем более со шприцом в руке. Его еда и напитки тщательно проверялись, почта вскрывалась специально нанятым для этого человеком, в общем, убитый был защищен лучше, чем кто бы то ни было во всем чертовом мире. Неудивительно, ведь деньги, доброе имя и власть всегда вызывали зависть.       Оставался главный вопрос — кто убийца? Первым подозреваемым стала сама вдова, но Веритасерум подтвердил, что она не виновата. Сопротивление Сыворотке правды исключалось, ведь она всего лишь маггл. Японское правительство кинуло на расследование все ресурсы, но через месяц дело закрыли за неимением дополнительных улик, а люди нужны были для других заданий.       Через месяц подобный случай был зафиксировал в ОАЭ, затем, через пять недель, в Перу, еще через четыре недели пострадал владелец сети модных бутиков из Австралии, и вот, шесть недель назад, была тем же способом убита Селестина Уорлок.       После этого Международная Конфедерация Магов не могла оставаться в стороне. Они набрали пять бойцов из разных стран мира и доставили их в Конго. Гермиону вытащили из собственной постели, дали ей ровно десять минут на сборы, не объяснив толком ничего, лишь молча показав значок МКМ. С Конфедерацией спорить не принято, так что девушка покорно собрала вещи и схватилась за протянутый ей порт-ключ.       Если опустить подробности о первом дне пребывания в африканской стране, о ее шоке, что именно ее, Гермиону Грейнджер, выбрали одной из пяти человек, которым предстояло раскрыть это дело, о ее возмущении, что она не могла никого предупредить о незапланированной командировке, о ее смятении, когда она поняла, что никто из четырех других бойцов не говорил на английском или французском… В общем, если действительно опустить подробности, то дело обстояло так: их пятерых закинули в Конго, они неделю анализировали предоставленную информацию, сначала каждый сам, затем, с помощью заклинания перевода, обменялись своими умозаключениями, вышли на след преступной группировки, притворились заказчиками и, собственно, раскрыли дело.       Преступником оказалась целая организация, которая производила зелье, которое не имело ни запаха, ни вкуса, оно не оставляло следов, кроме одного — личинки до сих пор неизвестной мушки. Именно личинка и была тем самым инородным телом, которое убивало жертв. Попадая в их организм, она проникала именно в отдел между седьмым и восьмым позвонком, погибала там, выделяя яд, а затем обрастала своеобразным панцирем, который невозможно было расколоть или раздавить. Поэтому никто и не мог идентифицировать происхождение инородного тела.       В маггловской медицине подобное заключение мог сделать лишь психически нездоровый человек, потому что любое инородное тело, попадая в организм перорально, никоим образом не могло попасть в позвоночник, поэтому дело быстро замяли. В магическом мире все было возможно, поэтому, взяв за основу идею о попадании личинки через еду или напиток, Гермиона с командой решили проработать теорию о зелье и оказались на верном пути.       Она все еще не знала о заказчиках, не знала основы зелья, но это уже была не ее забота. В Конфедерации пообещали рассказать все подробности, когда они расследуют все до конца, а пока ее работа была с блеском выполнена, трудящиеся в лаборатории уже были доставлены в Нурменгард, и теперь Гермиона спешила к лучшему другу, чтобы объяснить, куда она пропала месяц назад и почему не могла ничего рассказать ранее. Что там, она даже Кингсли не имела права сказать, почему так бессовестно прогуляла целый месяц работы, но об этом позаботится Конфедерация, а пока ей необходимо было увидеть Гарри… и Рона, да, Рона тоже. Нужно было успокоить друзей, которые наверняка не находили себе места от беспокойства.       Гермиона глубоко вздохнула, поправила волосы, отряхнула пальто от снежинок и уверенно постучала в дверь дома на площади Гриммо, 12. Сейчас Гарри откроет дверь, обомлеет, затем заключит ее в объятия, возможно, даже расцелует, а потом они позовут Рона, Джинни приготовит ужин, и они замечательно проведут время, слушая…       Дверь распахнулась, и в проеме появилось настороженное веснушчатое лицо второго ее лучшего друга. Весьма бородатое лицо, к слову. С ярко выраженными признаками недосыпа и нервов. Что ж, даже к лучшему, что Рон уже здесь. Гермиона неловко улыбнулась и произнесла:       — Привет! А я вот…вернулась.       Рон оторопело уставился на девушку, то открывая, то закрывая рот, а затем молча посторонился, пропуская ее в дом. Гермиона нахмурилась, но все же зашла, аккуратно умостив драгоценную папку на низком пуфике, и сняла пальто, поворачиваясь к Рону, который уже наставил на нее палочку.       — Ты что делаешь? — возмутилась Гермиона, пытаясь отмахнуться от древка. Но Рон лишь сузил глаза, крепче ухватился за рукоятку и, сузив покрасневшие глаза, прошипел:       — Первая фраза, которую ты произнесла во время нашего знакомства.       — Что? Рон, у тебя паранойя, это я! Точно я! Ладно, — Гермиона подняла руки, когда палочка уперлась ей в грудь. — Эм… Вы не видели жабу? Мальчик по имени Невилл потерял жабу!       — Какой шахматной фигурой я играл на втором курсе?       — Конем.       — Чем…       — Рон, на шестом курсе я застала тебя в крайне невыгодном положении в Ванной старост. Ты там…       — Я понял. Черт, — выдохнул Рон, сгребая ее в объятия. — Это и правда ты. Правда ты, — он всхлипнул ей в шею, пока его буквально всего трясло мелкой дрожью.       — Эй, — Гермиона осторожно отстранилась, заглянула ему в лицо и вытерла слезы ладонью. — Все нормально, слышишь? Ты чего?       — Надо позвать Гарри, — еще раз всхлипнул Рон, не в силах отпустить девушку. — Но про Ванную старост больше никогда ни слова, ты клялась молчать.       — Я помню, — хихикнула Гермиона и прошла в гостиную, где они обычно проводили так много времени вместе. Именно здесь они разрабатывали свои геройские планы, сюда возвращались, когда им было плохо, одиноко и грустно или, наоборот, слишком хорошо. Сейчас от дорогой сердцу гостиной ничего не осталось.       Гермиона с ужасом осматривала кипы газет, книг, порядком закоптившийся котел, в котором сейчас что-то булькало и распространяло невыносимую вонь, раскиданную одежду, ингредиенты для зелий, пистолет…пистолет?! Мерлин, что произошло за этот месяц? Как Джинни могла допустить подобный хаос в своем доме?! Строго говоря, они с Гарри еще не были женаты, но все же…       Ее размышления были прерваны Гарри, который появился на пороге гостиной. Гермиона с приподнятой бровью оглядела лучшего друга, который был одет лишь в брюки и незастегнутую рубашку, был столь же бородат, как и Рон, который сейчас, к слову, маячил за спиной Гарри и что-то судорожно тому шептал.       Момент ее триумфа. Сейчас она все расскажет друзьям, а потом они вместе будут…       — Рон, захлопнись, — сурово прохрипел Гарри, и Рон неожиданно заткнулся. — Выйди и закрой за собой дверь. Сейчас же.       Гермиона открыла рот, не веря в то, что Рон действительно покорно кивнул и вышел, а Гарри, продолжая сверлить ее взглядом, через плечо кинул Запирающее и Заглушающее заклинания. Она нервно сглотнула и неуверенно протянула:       — Гарри, я сейчас все объясню. Просто открой дверь, запусти Рона, я все расскажу.       Даже через густую бороду было видно, как его желваки ходили ходуном. Гермиона нахмурилась и чуть склонила голову, совершенно не понимая, что происходит. Да, она допускала, что он будет ошарашен, будет ругать ее за то, что она пропала, но такого она точно не ожидала увидеть. Его глаза потемнели от ярости, он был на пороге магического всплеска. Это нехорошо. Магический всплеск взрослого зрелого волшебника никогда не обходился без жертв. Именно поэтому она сделала два шага вперед, тем самым запустив необратимый процесс.       — Ты, — зарычал Гарри, одновременно расстегивая ремень. Гермиона с недоверием наблюдала за его руками, пока он вытягивал кожаную полоску из петель, и со страхом посмотрела на лучшего друга. — Несносная девчонка, — продолжал он хрипеть, сложив ремень пополам и теперь медленно приближаясь к ней.       Гермиона в панике заозиралась в попытках найти способ сбежать, потому что Гарри выглядел вовсе не как Гарри. Ее Гарри никогда не называл ее несносной девчонкой, никогда не угрожал ей ремнем и всегда хотя бы здоровался при встрече! Мерлин, он что, серьезно…       — Я сейчас отшлепаю тебя прямо этим ремнем так, что ты не сможешь сидеть целый месяц, — Гарри продолжал наступать, а Гермиона уже уперлась в одну из огромных стопок книг. Бежать было некуда, разве что постараться проскользнуть у него под рукой… Черт, почему она вообще должна бежать?! Он не посмеет отшлепать ее как какого-то непослушного ребенка!       — Целый месяц, — повторил Гарри. — Ты ответишь за каждую мою нервную клетку, за каждую бессонную ночь, во время которых я тщетно искал тебя. А ты… — он ударил ремнем по своей ладони, заставив Гермиону подпрыгнуть. Адреналин зашкаливал в ее крови, и именно поэтому она нашла вид Гарри с полуобнаженным торсом, с этой его бородой, с черным тугим ремнем в руке…привлекательным? Волнующим? Будоражащим? Мерлин, она, кажется, свихнулась. Вместе с Гарри.       — Где. Ты. Была? — отчеканил он, на последнем слове ударив ремнем по еще одной стопке книг слева от нее. Гарри никогда не был значительно выше нее, но сейчас почему-то казался не ниже двух метров и не уже трех. Гермиона сглотнула и прошептала:       — Ты же не собираешься меня бить?       — Соблазн очень велик, — прорычал Гарри прямо ей в лицо. — Где ты была, я спрашиваю?       — В Конго, — пропищала Гермиона, с опаской поглядывая на ремень, находящийся в опасной близости от ее бедра. — Сначала там, потом нас перевезли в Сингапур, а затем мы отправились в Новую Зеландию, хотя, как выяснилось, это было зря, потому что лаборатория была все же на Мадагаскаре, и вот там… — она сбилась, нервно охнув, когда Гарри бросил злосчастный ремень и сгреб ее в объятия, обнимая, кажется, ее всю и сразу. Гермиона неуверенно высвободила руки и притянула друга к себе за шею, стараясь не думать, что он прижимается к ней всем торсом, и преградой между ними была только ее одежда.       Она ожидала, что он сейчас или заплачет, или продолжит угрожать, но он молча стискивал ее руками, горячо дыша ей в шею, и совсем не шевелился. Гермиона, продолжая ласково перебирать его отросшие волосы на затылке, прошептала:       — Гарри, все же…       — Заткнись, — рыкнул он, и вибрация от его голоса прошла по ее шее, расползаясь волнующими мурашками по всему телу. Мерлин, месяц без мужчины, и она уже допускает мысль, что, возможно, но только лишь немного, совсем чуть-чуть, хочет, чтобы он сейчас прикусил ее кожу и приказал заткнуться ещё раз.       Кого она обманывает? У неё не было мужчины гораздо дольше, чем месяц, но все же это не повод думать о лучшем друге в таком ключе. К тому же, у него есть Джинни, но сейчас почему-то о ней спрашивать совсем не хотелось. Она обязательно спросит немного позже, потому что сейчас, пока он немного сдвинул голову, уколов своей бородой ее шею, все здравые мысли отошли куда-то на задний план.       Гарри внезапно запустил руку в ее волосы и чуть оттянул их, чтобы она наклонила голову и взглянула в ее все ещё темные глаза.       — Никогда, — прошипел он, блуждая взглядом по ее лицу. — Ты слышишь? Никогда больше не смей пропадать. Поклянись, что мне больше никогда не придётся испытывать то, что я испытал за этот месяц.       — Гарри, я бы с тобой никогда так не поступила, но за мной пришли из самой Конференции…       — Значит, в следующий раз ты откажешься от задания. Тебе просто сотрут воспоминание об их визите, а ты останешься со мной, усекла? — хватка на ее волосах ослабла, о чем она немного пожалела, но его последние слова тут же компенсировали недостаток его руки. Он просит остаться с ним… Гермиона инстинктивно перевела взгляд на его губы и выдохнула, легко кивнув. Она разберётся с этим обещанием позже. Пока ее больше заботили собственные неожиданные чувства, так внезапно накрывшие ее от простой близости к другу. Они и раньше находились рядом, спали на одной кровати, танцевали, обнимались, и это никогда не чувствовалось, как что-то…греховное. Она провела кучу времени с ним наедине посреди леса в палатке, переодевалась в его присутствии, когда не было времени и сил на стеснение, но никогда, вообще никогда не думала о нем, как о мужчине. Почему именно сейчас? Неужели сила, его доминирование, если хотите, ее так изменило? Ведь всегда последнее слово оставалось за ней либо они принимали решения совместно, но никогда она не подчинялась.       Гарри отстранился, и Гермиона инстинктивно сделала шаг вперёд, словно не желая выпускать его из своего личного пространства. Он пристально посмотрел на неё, и она нервно улыбнулась, обхватив себя руками и стараясь сделать вид, что ничего не произошло. Гарри засунул руки в карманы брюк и качнулся с пятки на носок, продолжая осматривать ее всю с ног до головы. Она буквально чувствовала, как его взгляд движется по ее телу, и это вновь вызвало уже знакомую волну мурашек, а дыхание слегка сбилось.       — Я думал, что потерял тебя, — с тихим отчаянием произнес он, уже без былой ярости в голосе. — Я думал, что больше никогда тебя не увижу. И будь я проклят, если скажу, что когда-либо так сходил с ума.       — Гарри, — прошептала Гермиона, подходя к нему и положив ладонь на его небритую щеку. Он прильнул к ее руке, заставив девушку с силой закусить щеку изнутри, чтобы оставаться в здравом уме. — Если бы я только знала, хотя бы на секунду задумалась, что ты станешь так переживать, я бы нашла способ дать о себе знать.       — Я не переживал, — горько усмехнулся Гарри, отстраняясь от нее. Гермиона еще пару секунд подержала руку в воздухе и со вздохом опустила ее. — Это чувствовалось так, как будто я умер. А теперь, — он поднял ладонь, чтобы остановить ее рвущиеся наружу слова. — Позовем Рона. Он тоже волновался, и ты обязана нам объяснить, где ты пропадала столько времени.       Он подошел к двери, снял заклинания, и дверь тут же распахнулась, словно Рон только и ждал сигнала. Скорее всего, так и было. Он зашел в гостиную и с беспокойством оглядел своих друзей, а затем его недоумевающий взгляд остановился на валяющемся на полу ремне.       — Эм…у вас все нормально? — неуверенно протянул Рон.       — Теперь уже да, — Гермиона слабо улыбнулась. — Может, пройдем на кухню? Эта гостиная не располагает к долгим задушевным беседам. Уже не располагает.       — Пока тебя не было, многое изменилось, — загадочно произнес Рон и тут же получил тычок от Гарри. Гермиона недоуменно вздернула брови и уже открыла рот, чтобы задать резонный вопрос, но едва заметное покачивание головы Рона заставило ее замолчать.       Кухня, по сравнению с гостиной, выглядела как обычно, но в ней все же что-то неуловимо изменилось. Гермиона неловко поерзала на стуле, пока Гарри заваривал им всем чай, и старалась понять, что же не так. На первый взгляд вся та же мебель, посуда…но исчезли милые полотенца в цветочек, доставшиеся от Молли в качестве части приданного, исчезли прихватки, которые никогда не использовались по назначению, а служили лишь элементом декора, специи больше не стояли в специальной деревянной подставке, а просто валялись на столешнице небрежной кучей, на плите не было ни единой кастрюли, в которой обычно можно было найти чудесное рагу или тыквенный суп… Иными словами, из дома словно вытянули весь уют, который обычно создавался женщиной.       — А где Джинни? — осторожно спросила Гермиона, когда к ней пришло озарение.       Гарри весь напрягся, замерев с чайником в руках, а затем небрежно бросил через плечо:       — Как и сказал Рон, пока тебя не было, многое изменилось.

***

      Гермиона уже третий день пыталась привести в порядок квартиру, в которой явно искали любые улики, которые могли бы указать, куда она пропала. В тот день, когда она вернулась, она даже не удосужилась зайти домой, сразу направившись к Гарри, затем осталась ночевать на площади Гриммо, и возвращение в свою квартиру было крайне омрачено вдохновенным бардаком в ней же. Удивительно, что друзья и словом не обмолвились, что перевернули вверх дном каждый дюйм ее жилища. Наверное, не хотели портить сюрприз.       Ругаясь сквозь зубы, она заклинанием разглаживала измятые страницы в книгах, которые были варварски выкинуты из шкафа, когда в дверь постучали. Поклявшись себе, что, если это Рон или Гарри, она не отпустит их до тех пор, пока они не устранят это стихийное бедствие, Гермиона распахнула дверь и охнула от неожиданности, когда на пороге оказалась Джинни.       — Гермиона, — подруга слабо улыбнулась и притянула ее в свои объятия. — Я только вчера вечером узнала, что ты нашлась, не могу поверить, что Рон от меня это скрывал. Он сказал, что не может ничего рассказать, потому что это жутко секретная информация, и только ты можешь ее рассказать, если посчитаешь нужным. Поэтому я пришла убедиться в том, что ты действительно цела и невредима, а еще я бы очень хотела утолить свое любопытство… Мерлин, у тебя тут был взрыв? — Джинни округлила глаза, заглядывая ей через плечо.       — Нет, всего лишь ураган «Лучшие друзья», — засмеялась Гермиона и посторонилась. — Проходи и присаживайся…куда хочешь, на самом деле. Сможешь найти диван под грудой вещей — милости прошу.       — Даже не буду пытаться, — отрезала Джинни, с подозрением косясь на Эверест из разного барахла посреди ее гостиной. — Что ж, я вижу, что ты действительно здорова, поэтому можешь сразу переходить к делу.       Гермиона, взяв с подруги обещание, что она никому об этом не расскажет, и одновременно пытаясь отделаться от легкого разочарования подобным приветствием, без особых подробностей пересказала ей свой последний месяц жизни. Прошлая Джинни бы бесконечно охала, прикладывала руки к груди в ужасе, задавала бы ей миллионы наводящих вопросов, но эта Джинни молча слушала, ковыряя ногтем обивку дивана, который они все же освободили. Гермиона недоумевала про себя, но все же рассказала все до конца и теперь ожидала от нее хоть какой-то реакции.       — Значит, — начала Джинни, не глядя на Гермиону. — Ты у нас теперь международный агент. Что ж, еще одно звание к героине войны, Золотой Девочке и так далее. Здорово. Я рада, что ты вернулась.       — Что-то не так? — осторожно спросила Гермиона, тронув Джинни за плечо, и опешила, когда та повернулась к ней со слезами на глазах. — Мерлин, что случилось, пока меня не было? Это…как-то связано с тем, что на площади Гриммо больше нет твоих вещей?       — Мы расстались, — коротко ответила Джинни и горько усмехнулась, с остервенением вытирая слезы с лица. — Вообще-то, я его бросила.       — Что?! — изумилась Гермиона, уронив руку на диван. — Почему? Как? То есть, я хочу сказать, что вы всегда ведь идеально подходили друг другу, я была уверена, что стану крестной у ваших детей в ближайшем будущем… Мерлин, прости, прости, — затараторила Гермиона, когда Джинни в голос разрыдалась от ее слов. — Я только имела ввиду, что никак не могла подумать, что вы можете расстаться. Что он сделал, Джинни?       — Ничего, — всхлипнула она, возвращаясь к обивке. — В прямом смысле ничего, Гермиона. Все пошло к чертям через неделю после того, как ты пропала. Гарри…изменился. Стал пропадать на работе, пытаясь разыскать тебя, дома запирался в кабинете, оставался там ночевать, он не прикоснулся ко мне и пальцем за все это время. Я терпела, как могла, поддерживала его, пыталась помочь, ведь тоже жутко переживала за тебя, но он только отмахивался и накладывал на дверь кабинета еще одно Запирающее. Я пробовала убедить его, что он, конечно, не должен перестать тебя искать, но все же должен продолжать жить. Ведь у него была я, была наша семья… Знаешь, что он сказал мне, Гермиона? — она надрывно всхлипнула и с горечью взглянула на застывшую Гермиону. — Что, если ты не найдешься, он уже не видит смысла в нашей семье.       — Чего?! — взревела Гермиона, вскакивая с дивана. — Как я связана с вашей семьей?! Я что, являюсь для вас каким-то якорем, что ли? В конце концов, вот она я, вернулась, вы снова можете быть вместе, раз наличие меня в зоне доступа каким-то образом влияет на ваши взаимоотношения. Мерлин, это звучит, как какой-то самый бредовый бред! Гарри Поттер получит по своей взъерошенной…       — Он любит тебя, Гермиона, — такой короткой фразой Джинни выбила весь кислород из груди Гермионы, заставляя ту рвано вздыхать, не в силах вымолвить и слова. — Любит, поверь. Далеко не только как друга.       — Нет, нет, это чушь несусветная, этого просто не может быть, мы столько лет… — бессвязно бормотала Гермиона, пока в ее ушах грохотало слово «любит».       — Это правда. Знаешь, что он сказал мне, когда я стояла на пороге с чемоданами, ожидая от него хоть какой-то реакции на мой уход? «Дай знать, если найдешь Гермиону раньше меня».       — Джинни…       — Но даже не это самое отвратительно. Знаешь, что хуже? Я не сама пришла к выводу, что Гарри любит тебя. Рон помог мне. Когда Гарри снял очередную сотню галлеонов с нашего общего счета, куда мы откладывали деньги на свадьбу, Рон пришел ко мне и посоветовал бросить его до того, как он сам это сделает. Ну, чтобы сохранить самоуважение. Чтобы не выглядеть сварливой женой, которая пытается удержать мужа в семье насильно. Все равно кроме тебя ему никто не нужен.       — Это…просто…я не знаю, что сказать, Джинни. Между нами никогда ничего…       — Я не виню тебя, — звенящим голосом произнесла несостоявшаяся миссис Поттер. — Хотя, знаешь, немного виню. Ничего не могу с этим поделать. Но я все еще люблю его, Гермиона, и, как бы больно мне ни было, я хочу попросить тебя, чтобы ты берегла его…       — Даже не начинай эту сопливую хрень, Джинни Уизли, — задушенно прошептала Гермиона, уже не пытаясь остановить слезы. — Прекращай истерику, мы сейчас вместе пойдем к этому засранцу и выбьем из него…       — Я уезжаю, Гермиона, — прервала ее Джинни, вставая с места. — Через час я отправляюсь в Канаду с Гарпиями, у нас тур, который продлится полгода. Я думала, что вернусь, но теперь…теперь я не знаю. Я уже со всеми попрощалась, так что… Ах, да, я обманула тебя. Я узнала о твоем возвращении в тот же день, но не оставила тебе шанса на попытки свести нас с Гарри снова, поэтому и пришла перед самым отъездом. Это сделает ему очень больно, а я этого не хочу.       Гермиона хотела остановить ее, хотела еще раз убедить ее остаться, поговорить с Гарри, но осеклась, увидев привычный упрямый огонек в глазах подруги. Джинни уже все решила. Гермиона глубоко вздохнула и кинулась на шею (бывшей?) подруги, судорожно всхлипывая и прижимая ее к себе изо всех сил.       — Мне пора, — Джинни мягко, но настойчиво высвободилась из объятий и с тёплой тоской посмотрела на Гермиону. — Пожелай мне удачи.

***

      Все казалось идиотским сном. После отъезда Джинни прошло два дня, квартира была приведена в порядок, но сама Гермиона находилась в полном раздрае, постоянно задавая себе один и тот же вопрос — права ли Джинни? Что, если Гермиона и вправду не замечала чувств лучшего друга… Нет, пусть она была не самым чутким человеком, но Гарри никогда не умел скрывать чувства. Она была уверена, что не получала от него ровным счетом никаких намеков на не дружескую симпатию. То есть, он говорил ей несколько раз, что она красивая, но даже Малфой на одном из приемов в Министерстве сделал ей весьма пикантный комплимент, это же не значило, что он был тайно влюблён в неё!       Идти к Гарри и пытаться выяснить что-то не хватало смелости. Вдруг все окажется действительно так?       И почему она, если отбросить здравые рассуждения, не чувствовала неправильности ситуации, не чувствовала отторжения? Да, она представляла несколько раз, какими на вкус могут быть губы Гарри, как могут чувствоваться его прикосновения, какой у него… Стоп. Все. Так делала любая девочка в отношении своего друга, верно? Это ведь нормально.       Возможно, она несколько раз заглядывалась на его торс, ставший значительно более мускулистым, чем он был в школе, может, всего разок она испытывала нечто, похожее на зависть, когда Гарри нежно целовал Джинни, одновременно поглаживая ее коленку, а Рон многозначительно покашливал, и они отрывались друг от друга, краснея и хихикая, как школьники, хотя жили вместе уже целый год.       Можно признать ещё и то, что эта его борода делала его слегка сексуальнее, чем обычно, она добавляла ему лет, но совсем, совсем не портила его. Вероятно, она так думала, потому что все ещё чувствовала колючее прикосновение к своей шее и щеке, и помнила чувства, которые в ней оно вызвало. И ремень в его руке, наверное, только лишь слегка, уже не пугал ее. Даже наоборот…       Господи. Самоанализ всегда был ее сильной стороной, но сейчас все зашло слишком далеко. Справедливости ради стоит отметить, что она всегда любила Гарри, всегда о нем заботилась и переживала, всегда ему доверяла, могла поделиться любым секретом в полной уверенности, что он останется с Гарри…       Нет, все не так, неправильно. На самом деле, ей нужно было ответить себе всего на два вопроса.       Первый — хочет ли она, чтобы слова Джинни оказались правдой?       И второй — почему да?

***

      Гермиона неловко вертела в руках чашку с остывшим чаем, бросая взгляды на своего лучшего друга из-под опущенных ресниц. Сегодняшнее утро неожиданно началось с чудесного букета цветов и заикающегося и краснеющего Гарри на пороге ее квартиры, который решил извиниться за все и сразу — за разгромленную квартиру и за не самую лучшую встречу спустя месяц после ее пропажи. Гермиона нервно приняла извинения и цветы, с трудом умостив последние в ее единственной вазе.       Теперь они сидели на кухне, делая вид, что пьют чай, но на деле сделав лишь по дежурному глотку из своих чашек. Гермиона рассматривала чаинки на дне и размышляла, как стоит себя вести — сделать вид, что ничего не произошло, дружить дальше или попытаться выяснить, правда ли он…права ли была Джинни.       — Как отреагировал Кингсли на твоё возвращение? — как можно более непринужденно спросил Гарри.       — Неплохо, неплохо… Ну, знаешь, он не угрожал мне побоями, так что ставлю нашей с ним встрече «выше ожидаемого», — пробормотала Гермиона, тут же укорив себя. Зачем? Слишком в лоб. Гарри, кажется, тоже так думал, потому что замер и медленно положил чайную ложку, которую вертел в руках, на блюдце.       — Я бы ни за что не причинил тебе боль, — спустя несколько мгновений тишины, отчеканил Гарри, серьезно посмотрев на нее. Гермиона облизнула губы и неопределенно пожала плечами.       — Я знаю. Но тогда ты выглядел очень разъяренным.       — На свете не существует ни единой причины, по которой я мог бы сделать что-то подобное. Тогда…тогда я был слегка не в себе. Ну, знаешь, бессонные ночи, кажется, сотни сваренных зелий, всевозможные поисковые заклинания. Я устал. Тем не менее, я прошу прощения, если тебя напугал, — Гермиона кивнула и снова уставилась в чашку. Гарри тоже помолчал и лукаво ухмыльнулся: — Кингсли ты поставила «выше ожидаемого». Надеюсь, я заслужил хотя бы «удовлетворительно»?       Гермиона изумленно распахнула глаза и уставилась на лучшего друга. Ей показалось, или в его словах был подтекст? Она покраснела и отругала саму себя. Бред какой-то. Он не выглядел как мужчина, который заигрывал. В голове всплыло его рычание. «Заткнись». И тысячи мурашек по телу. Колючая борода. Внезапно для себя она выпалила:       — С минусом. Все же до конца ты меня не удовлетворил.       Блин. Серьезно? Вот здесь явно был подтекст, и Гарри, кажется, тоже это уловил. Он кашлянул и опустил голову, глядя на нее чуть исподлобья.       — Что же я должен был сделать, чтобы избавиться от этого минуса? — неожиданно пониженным тоном спросил он, откидываясь на стуле и глядя уже открыто на совершенно пунцовую Гермиону.       — Не знаю, — пискнула окончательно смущенная девушка. — Наверное, хотелось бы больше радости от моего прибытия. Не только угрозы и ярость. Хотя не могу не признать, что твой трюк с ремнем…впечатлил.       — Это была чистая импровизация, — хмыкнул Гарри. — Но я рад, что тебе понравилось.       — Я не сказала, что мне понравилось, — тут же возразила Гермиона.       — Вообще-то, сказала.       — Нет.       — Давай не будем превращать наш чай в перепалку, — миролюбиво улыбнулся Гарри.       — Кстати, почему ты его совсем не пьешь? Я купила отличный абрикосовый джем, — Гермиона неловко подвинула к нему вазочку и задела блюдце, на котором стояла чашка. Чай тут же перевернулся на легко улыбающегося Поттера.       — Черт, — Гарри вскочил с места, рассматривая огромное мокрое пятно, расплывающееся на его причинном месте. — Хорошо, что чай уже остыл.       — Мерлин, прости, прости, я не хотела, — затараторила Гермиона, хватая стопку салфеток со стола и подлетая к парню. Она уже протянула руку в желании помочь высушить пятно, но Гарри перехватил ее за запястье, не позволяя прикоснуться.       — Не надо, — тихо сказал он, и Гермиона прикрыла глаза от смущения. Она только что чуть не потрогала… Господи. — Я сам. Воспользуюсь заклинанием.       — Я бы на твоем месте сначала сняла брюки, — пролепетала Гермиона, отпрыгивая от него к подоконнику. — Высушивающее заклинание бывает очень горячим, а твой…кхм, ты можешь получить ожог.       — Ты как всегда права, — натянуто улыбнулся Гарри. — Кажется, футболку тоже залило.       Он одним движением снял с себя футболку, и Гермиона приковалась взглядом к его прессу, совершенно не в силах что-то с собой сделать. Кажется, он похудел за этот месяц, потому что кубики стали видны гораздо более отчетливо. Гарри кинул мокрую футболку на стул и с характерным звоном расстегнул пряжку ремня. Она не выдержала. С шумом втянула в себя воздух и задержала дыхание, ощущая, как учащается сердцебиение.       Гарри замер и внимательно взглянул на Гермиону. Покрасневшие щеки, пальцы судорожно сжимают края домашних шорт, а глаза устремлены явно ниже уровня лица. Занимательно. Он медленно вытащил ремень из петель и вдруг…сложил ремень пополам. Как тогда.       Гермиона медленно подняла взгляд и с шумом выдохнула, глядя, как напряглись его предплечья, когда он сжал ремень в руке. Дыхание снова сбилось, когда она заметила, КАК он на нее смотрит. Черт. Что вообще…       Гарри медленно двинулся к ней, гипнотизируя взглядом, практически не осознавая, что он делает. Он остановился на расстоянии шага от вжатой в подоконник Гермионы и, глядя прямо ей в расширенные на всю радужку зрачки, протянул руку, проводя ремнем по ее обнаженному бедру вверх, слегка касаясь ее пальцев, которые намертво вцепились в шорты. Она приоткрыла пересохшие губы, быстро проведя по ним языком, и он тут же уловил это движение, легко выдохнув. Она реагирует…так, как он хотел. Давно хотел.       Гарри слегка размахнулся и шлепнул тугим ремнем по ее бедру. Совсем не больно. Просто в качестве эксперимента. И он прошел удачно, судя по тому, как она судорожно вздохнула и инстинктивно сжала бедра, еще раз облизнув губы.       Господи, что она…как… Она никогда не интересовалась БДСМ. Никогда не любила, когда боль ассоциировалась с постелью. Но он не делал больно. Он только слегка, совсем аккуратно раздвинул ее границы, и теперь…возможно, теперь она была бы не против, если бы он ударил чуть сильнее.       Он не стал. Он рассматривал ее лицо, шею, грудь, ноги, отмечая каждое движение, распознавая язык тела. И он твердил ему одно.       Ремень с шумом стукнулся о паркет. Гарри протянул руку к ее лицу, чуть оттягивая нижнюю губу большим пальцем, и переместил ладонь ей в волосы, сжимая их на затылке, оттягивая, совсем как тогда. В этот раз он не стал ей угрожать. В этот раз он ее поцеловал.       Резко, ожидаемо и неожиданно одновременно он впился в ее губы, сразу проникая языком в рот, вызывая томный вздох. Он по-хозяйски провел языком по кончику ее языка, прикусил нижнюю губу и глухо прорычал, когда она обхватила его за шею, притягивая ближе к себе. Между ними не осталось пространства, даже воздуха. Он снова и снова ласкал ее небо, язык, прерываясь на покусывания губ, на которые она отзывалась тихими сладкими стонами. Его вторая рука скользнула по ее бедру, поднимаясь выше, задирая майку и наконец касаясь широкой ладонью узкой талии. Чувствуя ее мурашки.       Воздуха стало не хватать. Он оторвался от сладкого, давно желанного рта и короткими поцелуями сместился к шее, прикусывая кожу. Любит кусаться? Гермиона наклонила голову и закрыла глаза, когда он чувственно провел языком по укусу, легко всасывая в себя кожу, лаская то самое местечко за ухом. Его рука двинулась на ребра, затем чуть выше, явно чувствуя отсутствие нижнего белья. Он пробормотал что-то бессвязное в ее шею, снова щекоча чувствительную кожу бородой.       Она не обратила на это внимания, исследуя крепкие мышцы его шеи, спины, скользя ладонями к груди, животу, задевая запястьем внушительный бугор в его брюках. Она вздрогнула и замерла. Она не была идиоткой, и, конечно, понимала, что он возбужден, сама чувствуя себя заведенной до предела, но…могли ли они вот так сразу переходить к настолько интимным отношениям?       Гарри, кажется, почувствовал ее замешательство и отстранился, с трудом отрывая взгляд от покрасневшей заласканной шеи. Черт. Неужели он ошибся?       Гермиона взглянула в его глаза, которые были сейчас зеленее, чем когда-либо, пусть радужка и практически скрылась за расширенным зрачком. Его волосы были взлохмачены, из приоткрытого рта вырывалось тяжелое дыхание, губы припухли и… К черту. Всех к черту.       Она рывком скинула с себя майку, предоставляя обзор на темные затвердевшие соски. Гарри не нужно было просить дважды. Он качнулся вперед, захватывая одну грудь в горячий плен своего рта, и подхватил девушку под бедра, усаживая ее на подоконник. Гермиона откинула голову и прикрыла глаза, тихо застонав, когда он принялся за ее вторую грудь, тут же пальцами уделяя внимание первой. Все мысли и сомнения отошли на второй план, когда он втянул сосок в рот, кругообразными движениями поглаживая чувствительную вершину. Да, так.       Гарри оторвался от желанной груди и спустился поцелуями вниз по подтянутому животу, заставляя ее опереться на подоконник и чуть откинуться, давая ему больше пространства для действий. Стоны уже не прекращали вырываться из ее рта, когда он сжал ее бедра, потеревшись подбородком об ее промежность, выцеловывая каждый сантиметр ее кожи над резинкой шорт. Гермиона наклонилась и, схватив его за плечи, потянула вверх. Он с готовностью припал к ее рту, ощутив, как член напряженно дернулся, когда она легко расстегнула пуговицу и ширинку на его брюках.       Не отрываясь от мягких чувственных губ, Гарри переступил через спавшие брюки, ногой отталкивая их куда-то в сторону. Гермиона приподняла бедра, опираясь на руки, и он тут же стащил ее шорты сразу вместе с трусиками, откидывая одежду вслед за брюками. Он похотливым взглядом окинул открывшуюся картину, выругался себе под нос и тут же накрыл губами пульсирующую промежность.       Не стон, а крик вырвался из ее горла, и девушка зажала зубами свой кулак, вскидывая бедра, прижимаясь к его упругому языку еще сильнее. Он поддерживал ее под ягодицы, играя языком с ее плотью, посасывая, втягивая, облизывая. Он освободил одну руку и большим пальцем стал растирать ее смазку по всей поверхности, завороженно наблюдая, как она судорожно хватает ртом воздух, стонет, извивается в предоргазменном состоянии. Член в боксерах готов был взорваться, и он, незаметно для Гермионы, скинул трусы. Дождавшись, пока она начнет стонать, уже не сдерживаясь, он убрал палец и приставил свой член к ее входу. Она приоткрыла затуманенные глаза и сделала движение бедрами, сама, Боже, сама насаживаясь на него.       Гарри окончательно перестал сдерживаться, входя в нее на всю длину, поддерживая ее за ягодицы, сильнее насаживая ее на себя. Черт, черт, черт. Так узко, жарко, влажно, так, дементор его задери, великолепно. Идеально. Она идеальна.       Она начала стонать в полный голос, совершенно не стесняясь, когда он ускорил темп, а спираль внизу ее живота закручивалась все сильнее, пока резко не расслабилась. Гарри в порыве прикусил ее плечо, вколачиваясь как бешенный, чувствуя, как ее сокращающиеся стенки приближают его к оргазму.       Господи, да. Он излился в нее, делая финальные толчки, и замер, тяжело дыша и уткнувшись лбом в ее влажную шею.       — Превосходно, мистер Поттер, — хриплым голосом пробормотала Гермиона, все еще не восстановив дыхание. — Теперь я ставлю вам «Превосходно».