Fear(less)

Я в очередной раз набрала номер Люка, но он был недоступен — меня приветствовал лишь бездушный автоответчик. Было далеко за полночь, но я не могла уснуть, потому что волновалась: он не отвечал мне уже третий час. Мы договаривались созвониться вечером и поговорить, искренне и честно — так, как это невозможно сделать в школе, — я сделала себе чай с мятой и сидела, закутавшись в плед, слушая раздражающие монотонные гудки. Когда холодный голос вдруг объявил мне, что абонент не доступен, я почувствовала холодок вдоль позвоночника, и сильнейшее беспокойство начало пожирать меня изнутри. Написав Люку ещё несколько сообщений, я всё-таки смирилась с тем, что не получу ответа. Уже остывший чай оказался слитым в раковину, а выключила светильник и накрылась одеялом. Оно ощущалось непривычно холодным, словно мысль о том, что с Люком все хорошо, всегда согревала меня, а теперь вдруг перестала. Слёзы подступили к горлу от сжимающего сердце страха. Я прекрасно знала, что могу преувеличивать. Он мог случайно уснуть и не поставить телефон на зарядку: у него очень плотный рабочий график, каждое утро я вижу бумажный стакан с кофе в его руках, а синяки под его глазами всегда заставляют меня волноваться и просить мужчину лечь спать пораньше, поэтому он с легкостью мог заснуть прямо на диване в гостиной, не добравшись до спальни. Или же он мог попросту забыть про наши обещания и, к примеру, смотреть сейчас какой-нибудь фильм в гордом одиночестве, а ответить мне лишь ближе к утру. Но все эти оправдания казались мне слабыми, я знала Хеммингса очень хорошо и понимала, что это на него не похоже: Люк отлично контролировал себя, и он бы скорее выпил лишнюю чашку кофе и получил приступ тахикардии, чем случайно невовремя уснул, а еще он всегда сдерживал данные мне обещания, особенно такую мелочь, как звонок по телефону перед сном. Именно эти осознания не давали мне покоя, и потому уснуть с противным чувством на душе получилось лишь через час, когда я ещё несколько раз проверила телефон и успела расплакаться, не увидев никаких новостей. Где ты, Люк, когда я так жду от тебя хотя бы короткого сообщения? Утро следующего дня выдалось мрачным. Будильник сразу испортил мне настроение, ведь, выключив его, я не увидела ни одного уведомления на экране телефона. С самой первой минуты дня слёзы сжимали горло тисками и жгли глаза. Погода за окном была пасмурная, тучи стягивали небо, пока я нехотя собиралась в школу. Хотелось пойти туда только ради того, чтобы увидеть Хеммингса, кричать на него, потому что до безумия волновалась, почувствовать его крепкую и успокаивающую хватку на своих плечах, а потом обнять так сильно, чтобы трещали рёбра, но, почему-то, страх того, что я не застану его в школе, нарастал внутри меня, словно снежный ком. Я через силу заставила себя выпить чай, надела одну из рубашек Люка, чтобы показать, насколько он мне важен, и почему я так сильно волновалась, и вышла в стену дождя. В школе я появилась намного раньше, чем обычно. Редкие ученики встречались в коридорах, некоторые повторяли уроки по толстым тетрадям в руках, другие — просто утыкались в телефоны, пытаясь побороть желание уснуть. Я не выспалась, но сейчас спать мне не хотелось совсем — волнение заставляло адреналин вновь и вновь выбрасываться в кровь, запрещая спать и вообще отвлекаться на что-либо ещё. На всей скорости я поднялась на третий этаж и, подбежав к кабинету Хеммингса, дёрнула за ручку. Эта дверь, как и дверь соседней лаборантской, была заперта. Я почти взвыла от отчаяния, но, посмотрев на время, попыталась себя успокоить: он часто опаздывает, особенно если проспал, а сегодня, может быть, как раз такой день. Я села прямо на паркетный пол напротив двери в кабинет и стала ждать. Вновь набрала номер, не получив ответа. Я абсолютно точно знала, что не смогу учиться сегодня, пока не увижу Хеммингса. Самым обидным было то, что я ни у кого не могла поинтересоваться, всё ли с ним в порядке. Подходить с таким вопросом к учителям было бы странно, да и вряд ли они бы что-то вообще знали, а с кем-то из друзей Люка я знакома не была. Мы никогда это не обсуждали, потому что нам не нужно было лишних свидетелей, даже если это друзья, которым он доверяет. Всё, что я о них слышала — рассказы о тусовках, смешные или трогательные истории и воспоминания. Я не собиралась идти на крайние меры уже сейчас, поэтому приходилось только ждать. Внезапно, в тот момент, сидя на полу возле кабинета, перелистывая тетрадь по литературе пальцами, я поняла, как сильно полюбила этого человека. Привязываться к людям — плохо, больно, и очень страшно. Я знала, что если потеряю его, меня разорвёт на кусочки от боли. Нить, которой я сама себя пришила к Люку, разорвется, и эта рана будет болеть так сильно, что я могу умереть от потери крови. И я знала, что это будет только моя вина. Звонок на первый урок прозвенел, но Люк не появлялся. Я чувствовала бешеный пульс своего сердца в висках, слёзы уже скапливались в уголках моих глаз. Я преувеличиваю? У него был первый урок в расписании, а значит, либо он просто опаздывает, либо что-то действительно случилось. Я простояла возле двери класса ещё три минуты, и потом, с небольшим опозданием, отправилась в кабинет биологии, которая была первым уроком сегодня. Учительница молча кивнула мне, и я прошла за парту к Сэйди. В ответ на вопросительный взгляд подруги молча покачала головой, показывая, что объясню позже, и попыталась не заплакать. Выходило хреново. Когда до конца урока оставалось пятнадцать минут, миссис Арджент дала нам задание и ушла, пообещав вернуться совсем скоро и всё проверить. Я крутила ручку в пальцах, рисовала закорючки на бумаге, но в голове были лишь мысли о Люке. — Кстати, я вчера вечером, когда мы ехали домой, видела такую ужасную аварию! — вдруг воскликнула Венди, моя одноклассница, обращаясь к своей соседке. Девушки сидели за партой перед нами, и я навострила уши. Сердце забилось ещё сильнее от леденящего страха. — Машина была просто в мясо… — Что за авария? — я всё же вмешалась. Мой голос был на пару тонов выше обычного, а лицо, наверное, бледным, как у мертвеца. — На шоссе вокруг Лондона, М25, — Венди как-то странно на меня посмотрела, но ответила. — Огромная фура сбила легковую машину. А что такое? — Не знаешь, что за машина это была? — я говорила уже почти шёпотом, потому что осознание молотком долбило мою голову. — Э-э, нет, понятия не имею. Она была чёрная, все, что я заметила, — девушка задумчиво свела брови. Меня прошиб холодный пот. — Но она была такая раздолбанная, что неважно, какой марки, больше жалко водителя. — Это случайно была н-не ауди? — я прошептала. Мои глаза, наверняка, были огромными, как блюдца, потому что и Венди, и её подруга смотрели на меня с изумлением. Я почувствовала, как кто-то дергает меня за рукав, и повернула голову. Это была Сэйди, и выражение её лица было не менее испуганным, чем моё: она знала, какую машину водил Хеммингс. — Да, точно, кажется она! Такая красивая была, точно одна из дорогих моделей… — одноклассница мечтательно вздохнула, а потом вновь уставилась на меня. — Дженни, что с лицом? Ты знаешь, кто это мог быть? — Нет… Я… Кажется… — мое сердце будто оторвалось и упало куда-то вниз, а все остальные внутренние органы сделали двойное сальто. Во рту стало сухо, чего нельзя было сказать о глазах: первая слеза уже катилась по щеке. Я не могла сделать вдох и резко встала со своего места. — Плохо себя чувствую. Скажите, что я вышла в туалет, — я промямлила, бросаясь к выходу из класса. Распахнула дверь и вдохнула прохладный воздух, от которого стало легче, но ужас лишь сильнее распирал мою грудную клетку. Это мог быть и не Люк, сколько таких машин есть в Лондоне и окрестностях, но так много совпадений? Быстрым шагом я направилась к дверям женского туалета, и там меня накрыла истерика. Даже не закрыв дверь, я села на подоконник и, поджав колени, начала рыдать. Потом вдруг вскочила и ударила кулаком в плитку на стене. Рука нещадно заболела, но я продолжила бить от злости, отчаяния, в негодовании. Силы иссякли, и, сев обратно, я заплакала сильнее. Если бы сейчас кто-то вышел из класса в коридор, меня бы точно услышали, но пока что я была одна. Слёзы капали на чёрную рубашку, которую мне тут же захотелось сорвать к чертям. От неё пахло парфюмом Люка, и я взвыла сильнее. Трясущимися руками проверила телефон — ничего. Последняя надежда рассеивалась, как призрак, и я была готова даже молиться, будучи некрещёной. — Дженни? Я замерла. Потом резко повернула голову на входную дверь и медленным жестом вытерла дорожки слез со щеки. В метре от помещения, в коридоре, стоял Хеммингс, в штанах из лаковой чёрной кожи, мятой футболке с Нирваной и своих неизменных туфлях Челси. Он с тревогой вглядывался в мое лицо, а я смогла лишь издать смешок. Спустя несколько секунд неловкого молчания, я спрыгнула с подоконника и набросилась на парня с объятиями. Запах его духов ударил в нос так резко, что я тут же вновь начала плакать, сжимая ткань его футболки. — Что тут, черт побери, происходит?.. — прошептал Люк, потрепав меня по плечу. — Дженни, пойдём. Он потянул меня за собой в сторону своего кабинета и я, наконец осознав, что обнимаю своего учителя прямо посреди школьного коридора, побежала за ним. Урок всё ещё шёл, поэтому в коридоре никого не было, но меня начала бить мелкая дрожь. Я схватила Люка за руку, и он сжал мою ладонь в ответ. Затолкнув меня в свою лаборантскую, Хеммингс захлопнул дверь и уставился на меня ошарашенным взглядом. Я подошла ближе, подняв голову. Протянула ладонь и одними подушечками пальцев провела по скуле, прошлась по шее и спустилась на грудь, заглянула во встревоженные голубые глаза. Не в силах больше сдерживаться, прижалась щекой к его телу, крепко обнимая за спину руками, и затряслась в беззвучных рыданиях. Хеммингс обнял меня в ответ, опустил подбородок на мою голову. Затем поцеловал меня в макушку, начал поглаживать ладонями по спине и волосам, пытаясь успокоить. — Я не знаю, что у тебя случилось, Дженни, но я должен извиниться, что не позвонил вчера. У меня украли телефон, и по этой же причине я опоздал к первому уроку сегодня… — вдруг тихо произнёс Люк мне на ухо. Я замерла от этих слов, а потом резко отстранилась, со злостью пихая его ладонями в грудь. Для него это было не более чем толчок пальцем, но я продолжила удары, всхлипывая. — Значит, украли телефон? Серьезно? — я выдохнула, ощущая необъяснимую нарастающую ярость. Учитель непонимающе улыбнулся и кивнул. — Я думала, с тобой что-то случилось, Хеммингс!.. — я хотела толкнуть его в грудь ещё раз, но мои силы иссякли. Мужчина перехватил мои запястья в свои, поднял к губам и поцеловал. Затем поймал мой взгляд. В его глазах читались явные жалость и насмешка. Я не выдержала, вновь давая волю слезам, и тут Люк уже сам прижал меня к себе изо всех сил. — Я так и знал. Немного успокоившись, я рассказала ему о всех моих переживаниях, начиная со вчерашнего вечера. Ситуация с рассказом об аварии уже казалась до абсурдного глупой, но я поведала о ней тоже. — Уже собралась меня хоронить, — Люк тихо усмехнулся, но оставался абсолютно серьёзным. — Дженни, что мне с тобой делать? Если ты волнуешься так сильно, когда я всего лишь пропадаю на несколько часов, то что с тобой будет, если случится что-то действительно серьёзное? — он нахмурился, глядя в мои глаза. Я слабо пожала печами, плавясь от этого взгляда. — Я очень боюсь потерять тебя, Люк, потому что люблю тебя, — в конце концов прошептала, сама не осознавая, что говорю. Люк сжал ладони на моих плечах, а потом снова притянул меня к себе. Он гладил меня по спине, пытаясь успокоить, и от этой заботы у меня лишь сильнее щемило сердце. — Я тоже люблю тебя, малышка. Так сильно, что если ты уйдёшь, то мир вокруг станет чёрно-белым, как в старых фильмах. — тихо ответил он наконец, а потом я почувствовала его мягкие, как бисквит, губы на своём виске. Тепло разлилось внутри меня, словно горячий шоколад. Звонок с урока давно прозвенел, мои вещи лежали в кабинете биологии, где меня тоже уже наверняка потеряли, но я не знала места в мире лучше, чем объятия мистера Хеммингса, поэтому предпочла плавиться в его тёплых руках и тонуть в запахе ментолового парфюма, наслаждаясь таким странным и необоснованным, но искренним счастьем внутри.