Меконопсис

«Величайшая ошибка — думать, что страсть и чистая любовь несовместимы. Единение влюбленных не является грехом, а без любви грехом становится все.» — Брайанна Рид — Мы дома. В ту пещеру я тебя не отпущу, и это не обсуждается, — Мобэй мягко провел рукой по спине Цинхуа, немного успокаивая его и пропуская вперед в квартиру. — Ты серьезно хочешь, чтобы я остался здесь с тобой? — Цинхуа сложно было верить во все происходящее. Он с трудом принял собственные чувства к этому холодному альфе, поверил, что тот не причинит ему боль, да разве могло быть что-то ужасней того, что он пережил, но поверить в то, что он действительно кому-то нужен… Это было самым сложным. От мыслей отвлек уверенный ответ — хочу! — Не думай, Шан. Оставь прошлое в прошлом, — легкое прикосновение губами к каштановой макушке и омега заметно расслабился. Впервые Цинхуа сам подошел ближе к своему альфе и крепко обнял его, утыкаясь носом в широкую грудь. По всему телу разливалось тепло, словно изнутри кто-то разжег костер. Сердце начало биться чаще, а от родного запаха меконопсиса в легких стало катастрофически мало воздуха. Мобэй поцеловал Цинхуа и мягко, на пробу, провел по сомкнутым губам языком. Не закрывая глаз, омега чуть испугался, но послушно потянулся навстречу. Это был их первый осознанный поцелуй. Он хотел видеть, знать, кого целует, чтобы понимать, что это не сон. Подхватив Шана на руки, Мобэй аккуратно положил его на кровать, тяжело навалившись, вжал податливое тело матрас, просунул руки у него под подмышками и впился пальцами в кожу на спине, продолжая нежно ласкать желанные губы. На дне черных зрачков кобальтовых глаз клубится тьма. Та самая сила, коей нельзя не подчиниться. Она окутывает сознание Цинхуа, вызывая почти болезненное возбуждение. Ему нравится принадлежать, нравится испытывать на себе эту власть. Власть его альфы. Невольно приоткрыв рот, омега сам начал тянуться за новыми поцелуями. Любое прикосновение к коже ощущалось как удар током. — Прости, тебя только выписали из больницы, и ты… я слишком тороплю события, — Мобэй хотел отодвинуться, пытался держать свои низкие желания под контролем, но Цинхуа не позволил ему уйти, лишь сильнее прижал к себе, одаривая новыми горячими поцелуями. — Я хочу тебя, — Шан на полустоне прошептал эти слова, глядя в кобальтовые глаза без капли сомнения. У альфы не было ни единого шанса устоять перед таким соблазном, только в этот раз он все сделает иначе, чтобы Цинхуа получил максимум удовольствия, позабыв о том, как у них было это раньше. — Ты уверен? Я не хочу, чтобы тебе было больно, — Мобэй посмотрел на омегу взглядом, полным сожаления. — Когда ты стал столько болтать? — Цинхуа приподнялся на локтях и сделал первое, что пришло ему в голову — укусил своего альфу за шею, попадая четко в эрогенную зону, от чего в ответ услышал довольное урчание. Ладонь Мобэя прочертила путь от шеи, через подтянутый живот до паха и потерла уже возбуждённый член омеги, провоцируя низкие стоны. Расстегнув пуговицу и молнию, альфа стащил бежевые слаксы с бедер Цинхуа вместе с белым хлопковым бельём. — Знаешь, это чертовски сложно, сдерживать себя, но я буду нежным, — поцелуй за ушком и тело в руках со вздохом выгнулось навстречу. Пальцы Мобэя сомкнулись вокруг возбужденной плоти. Он начал ласкать нежными, легкими движениями и Цинхуа прижался еще сильнее к телу альфы, предлагая себя его рукам. Медленно опускаясь вниз по желанному телу, губы и чуть шершавый язык влажно прошлись по шее и острой ключице. Дыхание Цинхуа стало глубже, когда Мобэй впился поцелуем во впадинку на его горле и слегка прикусил нежную кожу, тут же лаская ее прохладным дыханием. Омега запустил пальцы в длинные черные волосы, стягивая с них ленточку, позволяя темному водопаду растрепаться по обе стороны от себя, замер, тряхнул головой и посмотрел в лицо своего альфы, еще раз убеждая себя, что это не сон. — Позволь мне. Просто доверься мне, малыш, чувствуй, — низкий бархатный голос успокаивал. — Мобэй… Цинхуа зарылся руками в простыни, когда альфа втянул в рот его сосок, осторожно задел напряженную мягкую плоть зубами, погладил языком. Большим пальцем он ласкал другой сосок. Каждое ощущение вызывало дрожь, ломая возведенные стены, обнажая уязвимые места, которые Цинхуа пришлось спрятать, чтобы выжить. Он застонал, но не закрыл глаз. Это должно быть реальностью. Должно быть, иначе это будет слишком жестоко. — Что? — Цинхуа резко сел, когда Мобэй провел языком по его члену и глубоко втянул его в рот. Это же так грязно… мокро… приятно. Альфа лишь заставил плечом еще шире раздвинуть ноги и откинуться обратно на подушки. Поглаживая нежную кожу на бедрах, немного ускорив темп, Мобэй уже полностью пропускал в свое горло возбужденную плоть. Цинхуа подумал, что не вынесет еще больше удовольствия, но внезапно ощутив в себе один палец, жалобно всхлипнул… Слишком. Слишком сильные ощущения. — Мобэй! Перестань… я сейчас… — крепкие руки сжали ягодицы, и альфа задвигался еще быстрее. Цинхуа хватался за длинные пряди волос, в жалких попытках оторвать от себя Мобэя, пытался остановить его, но… Потеряв над собой контроль, Цинхуа кончил. Невозможно держать себя в руках, когда ты находишься во власти своего альфы, когда эти бесстыжие синие глаза продолжают смотреть с вожделением, когда изящные длинные пальцы вытирают с уголков губ остатки спермы и погружаются с причмокиванием в рот. Такие пошлые картины Цинхуа даже никогда не воображал в своей фантазии. Он сидел, не двигаясь, почти без сознания от силы оргазма и любовался Мобэем. — Я больше никогда не возьму того, что ты не предлагаешь, малыш; но я хочу тебя, — все еще не совсем придя в себя, Цинхуа прислушался к своему телу. Он хорошо помнил размер альфы и сейчас было страшно, добровольно согласиться на полное проникновение. Но ведь в этот раз все должно быть по-другому… — Шан? — Я хочу почувствовать тебя в себе, я уверен в этом, — Цинхуа раздвинул ноги и подтянул колени к груди. Бесстыдно раскинувшись перед альфой на широкой кровати, он следил, как Мобэй снимает с себя темно-синий пиджак и развязывает галстук, радуясь, когда дорогая одежда небрежно полетела на пол. Мобэй был полностью поглощен Цинхуа. Омеге следовало бы смутиться — он лежал перед альфой в такой развратной позе, а слюна Мобэя высыхала на уже вновь оживающем члене, но Цинхуа было все равно. После стольких лет одиночества, после стольких страданий, он заслужил право на счастье, даже если это продлится недолго. — Скажи, если будет больно, малыш. Я не хочу причинять тебе боль, — омега послушно кивнул. От крупного с грубоватой внешностью альфы вроде Мобэя, никто не стал бы ждать такой нежности и осторожности. Проведя кончиками пальцев по тазобедренным косточкам, он притянул Цинхуа ближе к себе и провел языком по колечку мышц, собирая в себя выступившую смазку, смакуя ее вкус. Тоненькая ниточка из слюны и смазки протянулась от заднего входа до губ Мобэя, и это было самое блядское и самое возбуждающее зрелище, которое видел Цинхуа в своей жизни. Слегка покусывая и зализывая тонкую кожу на бедрах, отвлекая от главного, альфа медленно и нежно, но настойчиво разрабатывал тугие мышцы, вводя в омегу то два, то три пальца, пока он не начал дрожать и хватать ртом воздух. Мобэй поднял Цинхуа на колени и развернул так, что омега оседлал его бедра, прислонившись спиной к груди. — Расслабься, — Шан ахнул, когда альфа начал проникать в его напряженное тело. О, так медленно. Невыносимо. Не выдержав такой пытки Цинхуа одним резким движением сел, полностью до конца принимая в себя Мобэя. Альфа замер от неожиданности, позволяя телу Цинхуа привыкнуть. Он не ожидал такой прыткости, но омега все решил сам за двоих. — Все хорошо! Только, умоляю, двигайся, — выдохнув с приглушенным рыком альфа начал толкаться в желанное тело, обхватив рукой его возбужденный член. Тело Цинхуа залил жар. Руки комкали простыню, пока Мобэй входил в него. Альфа пытался отыскать ту особую точку. И когда ему удалось, Шан содрогнулся и громко вскрикнул. Поймав нужный угол, Мобэй проезжался крупной головкой члена по простате снова и снова, наслаждаясь каждым звуком, какой мог издавать его омега от переизбытка ощущений. Впервые за много лет Цинхуа чувствовал чью-то любовь и нежность — купался в них. Мобэй крепко обнял его, ускоряя движения. Он поцеловал каштановую макушку и резко ворвался в омегу в последний раз. Тепло его разрядки растопило ледяную корку, которой Цинхуа окружил свое сердце. Не выходя из разморенного тела, Мобэй ласкал возбужденную плоть, пока омега не кончил во второй раз. Потом Цинхуа повалился лицом вперед, и слезы потекли по лицу. Он заплакал. Это не было истерикой, он словно хотел выплакаться за годы сдержанности и молчания… Дамбу с эмоциями прорвало. Мобэй ничего не сказал, просто обхватил его за талию и нежно прижал к себе. Он молчал, но был рядом. Нежными поглаживаниями утешал омегу, как будто тот снова стал маленьким ребенком. Когда Цинхуа, перестал вздрагивать от рыданий, альфа устроил их обоих поудобнее, притянул омегу к себе, обняв, как можно крепче. Шан оказался в коконе его рук под защитой его тела. Утыкаясь мокрой щекой в широкую грудь, Цинхуа позволил запаху меконопсиса заполнить свои легкие и наконец, полностью расслабился. Мобэй снова поцеловал омегу в открытую шею, туда, где была метка, вызывая у обоих невероятное чувство того, что они принадлежат только друг другу. Цинхуа почувствовал, как сильная рука обвила его талию и легла на живот, почувствовал, как ему вернули сердце. Почувствовал, как утихает боль в животе, и проникающее всюду тепло, о котором он давно забыл, возвращается в грудь. Может, если оно останется достаточно долго, жизнь вернется в его глаза, ведь если рядом истинный, то точно все должно быть хорошо.