В прошлом году архитектурная компания, в которой работает Сан, приняла участие в национальном тендере на создание экологически чистого домика для отдыха. Они решили строить дом в горах, используя только переработанные материалы и солнечную энергию, извлекая выгоду даже из снега и остальных природных материалов. Когда команда заняла первое место, руководители компании решили разыграть домик среди дизайнеров в качестве награды и благодарности за проделанную работу и повышение престижа компании.
Вот так у Сана появился прекрасный, экологически чистый домик на склоне горы.
И поэтому спустя несколько месяцев Уён, расположившись напротив стеклянной столешницы с мозаикой, размешивает тесто для торта.
В целом, это и есть его мечта. Все находится на одном этаже, домик – это одна большая комната с массивными панорамными окнами, открывающими вид вниз на горную долину. П-образная кухня расположилась с одного угла, а обеденный стол с другого, – кухонная зона возвышается над остальной частью домика небольшим подиумом. Уёну нравится эта кухня. Она намного лучше его собственной в крохотной квартире. У Сана здесь есть вся бытовая техника, какая нужна для приготовления, правильно подобранное освещение и небольшая барная стойка, где обычно удобно устраивается Сан, наблюдая за младшим. Эта кухня с первого же взгляда запала ему в душу. Кроме большой гостиной, дальше по коридору с обеих сторон расположились спальни и ванные комнаты, предусмотренные специально для отдыха с семьей или друзьями.
Поэтому Сан решил взять небольшой отпуск и собрать в домике старую компанию их друзей. Это будет первый раз с тех пор, как они разошлись, каждый в погоне за своей мечтой; кто-то успел жениться, кто-то устроился на хорошую работу, – это все, что знал Уён с того времени, как они созванивались весной.
Бухгалтерия не предел мечтаний Уёна. Работа ещё скучнее, чем чувство юмора Ёсана, но зато обеспечивает стабильную занятость с девяти до пяти с длинными перерывами, а главное без сверхурочных часов, что априори позволяет ему вдоволь увлекаться практикой кулинарных навыков под повтор
Iron Chef и
The Great British Bake Off. И оно действительно стоит того, потому что когда у Уёна есть время, он всегда несёт плоды своих творений Сану, во-первых, потому, что он перфекционист, жаждущий фидбэка, как дофамина, а во-вторых, потому, что это предлог, чтобы в лишний раз увидеться с Саном. Уён считает своим долгом вырвать Чхве из лап архитектуры, которой он посвящает бешеное время, и накормить. Иногда, отдаваясь порывам заботы, он набивает рот Сана до такой степени, что тот едва может жевать, – Уён ничего не может с собой поделать, отвлекаясь на ощущение кожи его челюсти под кончиками пальцев и губ, обёрнутых вокруг ложки.
Иногда, если Уён остаётся допоздна, он спит у Сана. Иногда они не просто спят.
Очень часто.
(Всегда).
Уён приезжает рано, чтобы помочь Сану все подготовить. В доме только он, Сан и Бёль, каждый по-своему готовится к приезду остальных гостей. Чхве быстрее бы сжёг собственный дом, чем оставил Бёль в гостинице для животных, поэтому сиамка вихрем путается под ногами. Раньше, если Сан куда-то уезжал, кошка оставалась под присмотром Уёна. Они как-то разработали собственную конвенцию, но все ещё при первой же возможности пытаются столкнуть друг друга с колен Сана. Обычно побеждает Уён, но Бёль – та, кто каждую ночь оккупирует его грудь. Издержки договоренности требуют своих жертв.
Как и со всеми остальными друзьями, Уён и Сан знакомы ещё со времен колледжа. Тогда они не придавали своим отношениям большого значения, – не придают и сейчас. Их связь – иллюзионная взаимовыгода, прикрытая недосказанностью: они помогают друг другу, заставляют чувствовать себя лучше, если одному грустно или наоборот – слишком весело, или просто потому, что они могут делать это. Их отношения – что-то, у чего должен быть ярлык, но по истечении времени наклейка с графами под заполнение сорвалась, прямо как с банки с какао, которое Уён добавляет в тесто для торта. Уён и без всяких ярлыков знает, что происходит между ними.
Они оба знают.
Его размышления прерывает звонящий телефон Сана в какой-то из комнат. Чхве совсем недавно ушёл, чтобы переодеться в более подходящую одежду, потому что их друзья должны приехать через несколько часов. Уён слышит приглушенное “
Алло?”, а потом череду непонятного бормотания, слишком тихого, чтобы можно было услышать из-за постоянного шума разогревающейся духовки. Обычно Уён не пытается подслушать, но сотовая связь здесь оставляет желать лучшего, да и не так много людей пытаются дозвониться Сану во время его отпуска.
Беспрерывная рефлексия в его голове прерывается, когда из коридора выходит Сан, по пути натягивая большой вязаный свитер кремового цвета, и Уён наслаждается предоставленным удовольствием в лишний раз посмотреть на подтянутый живот Сана, его впалый пупок и пояс Адониса, скрывающийся под джинсами. Сан в джинсах – его изысканная слабость. То, как идеально они сидят, оставляя небольшое пространство между поясом и золотой кожей Сана, – достаточно, чтобы Уён представил, как скользит туда пальцами, несильно царапая ногтями.
– Они не приедут.
Уёну нужно приложить много усилий, чтобы оторвать взгляд от бёдер Сана.
– Почему?
– Ребята только выехали из города, как началась пурга, и Сонхва сказал, что даже на полном приводе машина сильно скользит. Они не хотят рисковать временем и застрять в горах, потому что не знают, какой скользкой будет дорога, – он смотрит в окно, – я думал, снег должен был начаться только сегодня вечером?
– Так и есть.
Им хотелось, чтобы снег выпал только на выходных. Это было бы идеальным предлогом, чтобы трудоголика Хонджуна лишний раз не вызвали в офис, чтобы Минги мог опробовать снегоступы, которые он давно купил, но так и не пользовался. Снегопад ещё не дошёл до домика, только порывистый ветер играется с уже лежащим снегом под полуденным солнцем.
Выходные в заснеженном домике в горах.
Уён смотрит на готовые закуски, разложенные на столе.
– Говорил же, что ничего не будет, если бы я съел несколько, – дразнится Сан. Несколько часов назад он получил деревянной ложкой по рукам за то, что пытался украсть заварные пирожные. Уён бухгалтер – он воровство терпеть не может.
Чон возвращается к бисквиту. Он не будет останавливаться и бросать начатое, независимо от того, кому в итоге достанется торт. Это было бы преступлением.
– Получается, снова только ты и я.
– Получается так, – напевает Сан.
Одни.
Колокольчик на ошейнике Бёль заливисто звенит, когда Сан берет ее на руки. Скользя в его сторону взглядом, Уён находит его, прижавшимся губами к ушку Бёль. Из Сана вышел хороший хозяин, может, слишком заботливый. Но Уёну он все равно нравится.
Когда тесто для бисквита готово, он аккуратно разливает его по двум формам для выпечки, ставит на среднюю решетку в духовке и устанавливает таймер на час.
Как раз достаточно времени, чтобы залезть в штаны Сана.
Он стоит у окна, контур его фигуры на фоне белоснежных сугробов, расположившихся по периметру домика и уходящих далеко в глубины долины, сверкает, будто облизан бальзамом. Он что-то шепчет, смотря на Бёль, прижатую к груди. Уён медленной тихой теплотой подходит к нему сзади, обнимает за талию. Удобно устроившись подбородком на плече Сана, одну руку он протягивает к свисающей лапе кошки и осторожно гладит. Бёль не возражает.
– Что ты делаешь? – спрашивает Сан нежным, как недавно выпавший снег, голосом.
– Глажу кошку.
– Да?
Уён решает действовать в соответствии своим желаниям. Рукой, не занятой домашним животным, он скользит вниз по талии Сана, пальцы пробираются под вязанную ткань и хватаются за одну из петель на поясе джинсов. У Сана сбивается дыхание, и периферийным зрением Уён видит, как в блаженстве прикрываются его веки. Он на пробу невесомо прижимается подушечкой большого пальца к бедру Чхве.
Когда Сан поворачивает голову, они оказываются так близко, что его губы касаются щеки Уёна. От тёплого дыхания Сана ресницы Уёна трепещут.
– Все ещё с Бёль играешься?
– Ага, – выдыхает Уён.
Он проводит руками по шерсти кошки, один раз, потом второй, прежде чем вновь сосредоточиться на подтянутой коже Сана.
Уён прижимается своим носом к сановому, ласкаясь, пока не находит удобный угол, чтобы прижаться кончиком языка к уголку его губ и провести мокрую дорожку вдоль арки Купидона. Ох, как он любил этот изгиб. Его губы знакомы с ним, но Уёну этого недостаточно. Он готов устраивать вечеринки с излишним количеством еды и слишком малым количеством гостей, только чтобы после их ухода верхняя губа Сана оказалась между его собственных. Уён встречался с Саном при любой возможности, будь то игра в бутылочку или быстрые вечерние встречи в сопровождении бокала вина, и тихо сходил с ума, маниакально следя за тем, как красиво изгибается верхняя губа Чхве.
Уён впивается в неё зубами.
Сан урчит, как кот. Медленно ему отвечает.
Отвлекая старшего поцелуями, Уён просовывает большой палец под джинсы Сана. Скользит ладонью по коже, нежно вырисовывая кончиками ногтей прерывистые линии.
Сан втягивает его нижнюю губу в рот, посасывает и кусается тягучей истомой.
– Сани, – выдыхает Чон.
– Мм?
– Хочу поиграть с тобой.
– Бёль будет ревновать.
– Не будет. У нас был серьёзный разговор несколько недель назад, было сложно, но мы пришли к компромиссу. Она сказала, что не против поделиться.
– Правда что ли?
– Да, – шепчет Уён, – но только со мной.
Сан звонко смеётся:
– Очень на неё похоже. Она такая собственница.
– Ещё какая.
Сан целует его везде, куда может дотянуться, пока Уён продолжает боготворить его арку Купидона.
– Тогда все, что пожелает моя детка.
Они всегда делают это. Говорят метафорическими кодами, преисполняются своими желаниями какого-то далекого, непризнанного состояния. Но все это ложь. Центрическая точка – Уён, только ему не хватает смелости признаться Сану искренне и открыто, но Сан знает. Уён уверен, что Сан знает. Поэтому каждый раз он балуется игрой Уёна, его шутками, неуверенностью. Потому что он терпеливый. Потому что он слишком добрый.
– Ты сегодня такой смелый, что готов сделать это прямо перед окном? – тихо спрашивает Сан.
– Разве кто-то увидит?
– Бёль и вся дикая природа.
– Тогда им крупно повезло.
Уён отрывается от мягкой шерсти Бёль и тянется расстегнуть джинсы Сана. Делать все на подсознательном уровне, не следя за движениями – искусство, отточенное до совершенства по прошествии лет. Уён отрывается от самого почетного гостя этой вечеринки, поощряя его возможностью снова смотреть в окно, пока Уён покрывает поцелуями линию острого подбородка. А после он сосредотачивается на молнии, прислушиваясь к скрипу металлических зубчиков.
Сану нравятся брифы. Уён видел их несчетное количество раз: когда они в спешке стягивали друг с друга одежду в раздевалках колледжа, и те застревали в шкафчике Сана, на полу или на кофейном столике, или скрученными где-то под яйцами Сана, пока Уён растягивал его на заднем ряду кинотеатра, вымазанными маслом от попкорна пальцами, или где-то ещё, когда Сан смог спровоцировать его.
Сегодня на нем простые боксеры, – понимает Уён, проводя пальцами по резинке. Ему рост не позволяет взглянуть через плечо Сана, да и кошка блокирует часть вида, но он чувствует. Проводя ладонью по ткани, по твёрдому члену, он одновременно сцеловывает ритм пульса с шеи Сана. Синхронно ладонью и губами он скользит вверх, а потом обратно вниз, пока губы не заменяет влажный горячий язык, а пальцы не начинают слабо сжиматься вокруг распаленной кожи. Уён не прекращает движения, пока не находит маленькое липкое пятнышко на том месте, где, как он знает, должна быть головка члена Сана. Первая капля из многих грядущих.
Уён всегда ждёт появления первых выделений смазки. Постоянно пытается усовершенствоваться, углубляясь в науку по имени Сан, выявить рецепт, который бы довёл старшего до вымораживающе-сладкого оргазма. Когда Уён пальцами пробирается под ткань нижнего белья, Сан вздрагивает, но не отрывается от вида снега за окном. Уёну интересно, видит ли он в отражении что-нибудь или его зрение так же, как и все вокруг домика, залито белоснежным глазированным покрывалом.
Сан очень чувствительный. Иногда плаксивый, иногда громкий. Но очень отзывчивый. Просто превосходный.
Сан сказал бы о нем то же самое.
Где-то слышится звон. Может быть это ошейник Бёль, или звонок телефона, или храм где-то в долине. Тем не менее, тихого перезвона достаточно, чтобы Сан пришёл в себя.
Он аккуратно опускает Бёль на пол и хватает Уёна, разворачивая его на сто восемьдесят, и прижимает к окну, на котором в следствии сопротивления тепла и холода остаются запотевшие отпечатки. Очень хорошо отработанная тактика.
Сан всегда был более прямолинейным и решительным, он готов получить все и отдать столько же, но только после того, как Уён проявит толику инициативы. Он копирует предыдущие действия Уёна, расстегивает молнию на его джинсах и покрывает его шею поцелуями, но он движется менее сдержанно. Чхве толкает Уёна, припечатывая в холод стёкла, и тот дрожит от микса перепадов температур и засосов, скулит, прося тёплой защиты руки Сана, которая уже опускается на его возбуждение, прикрывая от холодного стекла. Все чувства обостряются, холодные прикосновения будоражат, горячие – распаляют остроту ощущений. Уён соскальзывает вниз по стеклу, – не просто падает обессилившим телом, а двигается так, что у Сана перехватывает дыхание. Он крутит бёдрами, толкаясь в ладонь Сана.
Он успевает толкнуться четыре раза, прежде чем Сан перебрасывает его через своё плечо. Хватаясь за его поясницу, Уён вспоминает про торт.
– Сани, сколько времени осталось на таймере?
– Нам хватит, – отвечает он, опуская Уёна на край дивана.
Когда его задница касается мягкости дивана, он тянется к Сану, втягивая его в настоящий поцелуй, влажный и глубокий, пока Сан пытается освободить его от одежды. Старший смеётся, когда ему приходится разорвать цепочку поцелуев, чтобы снять с Уёна свитер и стянуть его джинсы. Красное кружево его хипсов завораживает Сана, и он на мгновение останавливается, любуясь. Сану нравится кружево, или, может быть, ему просто нравится, как выглядят член Уёна под его узорами. Он сжимает щечки Уёна, прежде чем плавно стянуть с него кружева.
Уён смутно вспоминает рассказ Сана о том, что обивка дивана тоже сделана из чего-то экологически чистого вроде переработанных опавших листьев или пластиковых бутылок или чего-то такого же странно провокационного. Он скользит задницей, как по маслу, когда Сан подтягивает его дальше к мягким подушкам.
На спинке дивана декорацией расположилось пушистое бежевое покрывало, которое Уён положил, чтобы придать дому уютной атмосферы. Когда Сан хватается за него и накрывает вставшие соски Уёна, живот и верхнюю часть бёдер, Чон думает, что принял правильное решение, позаботившись о будущем себе. Сан опускается вниз, пока бёдра Уёна не касаются его лица, и закидывает его ноги на свои плечи. Он обсыпает их поцелуями, расставляет ровно на столько, чтобы обернуть покрывалом открытые участки кожи, защищая от горного холода. А потом поднимает край.
Сану нравится смотреть на него. Нравятся переливы его кожи от розового к персиковому и до поцелованных солнцем. Уён долго не мог к этому привыкнуть, смущаясь. Очень часто он прятал своё лицо под одеялом, когда Сан слишком долго восхищался его телом, восхищался тем, что Уёну очень хотелось изменить в себе. Но со временем Уён понял, чем дольше Сан смотрел на него, тем сильнее одаривал любовью. Больше лизал, трогал и дольше трахал. Поэтому сейчас Уён ждёт, запустив руку в волосы Сана.
– Ты такой красивый, детка.
Когда Сан так близко, когда касается кончиком носа самых блаженных мест, Уён замечает, как меняется выражение его лица. Независимо от того, как они делают это, – спокойно и нежно или грубо или что-то между, всегда будет момент, когда Уёну будет казаться, что Сан готов съесть его целиком и полностью, как будто нет ничего, что он хотел бы больше, чем быть рядом с Уёном, быть в нем, безоговорочно отдаваясь навстречу удовольствию Чона. Словно если бы Уён предложил ему, он бы сразу же женился на нем.
Уён едва опирается на подушки, но этого достаточно, чтобы увидеть, как глаза Сана загораются желанием в момент, когда наэлектризовавшиеся чувства захватывают и отпускают. И Сан ныряет в глубину покрывала, захватывая кожу в плен влажных губ.
Проходится по всем эрогенным зонам так хорошо знакомой аркой Купидона.
Пока Уён все ещё совершенствуется в изучении Сана, Чхве уже давно получил докторскую степень в науке Чон Уён. Если бы он хотел, он бы довёл его до трёх, может, четырёх оргазмов за один раз. Он делал это раньше.
Сан продолжает украшать его кожу поцелуями. Он оставляет их везде: на его возбуждённом члене, промежности, месте, где бёдра переходят в ягодицы. Когда он возвращается к его дырочке, Уён проводит рукой по волосам Сана в попытке удержать его там подольше. Сан улыбается, Уён чувствует это кожей, – дыхание Чхве прерывистое, как во время смеха.
Уён ещё сильнее раздвигает ноги. Он тоже может попросить о том, чего желает.
Покрывало скользит по его бёдрам. Сан одной рукой обхватывает член Уёна, другой ласкает его яйца. И начинает лизать. От тандема, которым Сан атакует его, – вылизывает и сосредоточенными движениями ласкает член, Уён сладко стонет. Сан всегда такой внимательный, никогда не забывает о том, как Уёну нравится, когда ласкают его яички, сколько наслаждения ему это приносит. Он перекатывает их между пальцами, пока язык горячим пламенем проникает внутрь Уёна, вперемешку с мягкими поцелуями и покусываниями. А когда Сан понимает, что Уёну становится недостаточно, он притягивает его за бёдра, находит лучший угол, проскальзывая языком глубже по складкам, и Уён, чувствуя его длину, скулит.
Сан так хорошо справляется. И как он достиг такого результата?
Может быть, благодаря годам, потраченным на изучение тела Уёна, переплетенным языкам и губам на щеках. Может, все дело в искусных ласках, которые с годами переросли в молчаливые признания. Может, он так хорош, потому что они влюблены.
Когда Сан растягивает его, Уён обычно теряется в первом оргазме. Этот раз ничем не отличается. Когда Сан входит в него третим пальцем, обмазанным смазкой, хранящейся под диваном, Уён наслаждается посторгазменной негой. Сан доводит его движением ладони по члену.
Они всегда спорят о том, кто задаёт темп. Сан уверен, что Уён, – зависит от того, насколько он покладистый или непослушный в этот день. Уён не согласен. Уён выявил свою закономерность; если Сан слизывает его сперму со своих пальцев, – потому что первый оргазм всегда за Уёном, – значит он будет мягким и нежным. Но если он протягивает руку к губам Уёна, проникает липкими пальцами внутрь, он планирует быть более жестким.
Поэтому когда Сан начинает один за другим облизывать свои пальцы, словно котёнок, Уён со стоном откидывается назад. Когда Сан нежный, он не скупится на похвалу, поцелуи и объятия, что идеально подходит атмосфере, укутанной снегом.
Уён объезжает его. Им обоим нравится поза преимущественно потому, что они могут наблюдать за эмоциями друг друга, смотреть, как тела движутся в едином ритме, тесно сплетаясь.
Сан тянется за покрывалом, чтобы прикрыть спину и плечи Уёна, держать его в тепле, всегда заботясь о его комфорте. Но когда оно продолжает спадать, Сан чертыхается и натягивает его Уёну на голову. Уён смеётся, чувствуя себя нелепо. Но такое положение оставляет Сана полностью обнаженным под ним, ничего не скрывает его идеальное лицо и тело. Если Сан в джинсах – его слабость, то голый Сан – вестник смерти.
Уён проводит рукой по его рёбрам:
– Не замерз?
– Нет, детка, ты согреваешь меня.
Он облизывает губы, которые стали холодными без должного внимания от сановых, вся кровь отливает к члену, что продолжает отскакивать от его живота к животу Сана. Воздух вокруг них пропитывается частичками интимной эротики, когда Уён смотрит за тем, как Сан очерчивает его взглядом. Уён чувствует себя красивым. Как архитектор, Сан, скорее всего, оценивает естественные изгибы его тонкой талии, впалый живот, округлые бёдра. Оценивает изогнутые кончики его сосков, которые он одаривает вниманием время от времени, скручивает, наблюдая, какими твёрдыми они становятся. Наслаждается красотой его лица, его эмоциями, появляющимися в моменты, когда Сан особенно сильно начинает вдалбливаться в него, выстанывая фальцетом. Словно если он отведёт взгляд хотя бы на мгновение, упустит момент, когда Уён запрокинет голову в экстазе, всхлипывая вперемешку со сбившимся дыханием.
Несмотря на визуальную зависимость, Уён скучает по успокаивающим прикосновениям Сана. Он кладёт его руки на свои бёдра, чувствует, как они скользят вверх и вниз в такт его движениям, – кожа по коже. Уён переплетает их пальцы, крепко сжимая.
Сан останавливает его, тянется за поцелуем и шепчет:
– Ты слишком идеальный.
Но потом покрывало сдаётся, стремительно спадает вниз, и Сан раздражается, закутывая Уёна в него, и переворачивает их. На секунду Сан выходит из него. Но для Уёна это уже слишком долго. Он обвивает ноги вокруг талии Сана, притягивает его обратно и чувствует приятную и такую необходимую растяжку. Благодаря Сану он чувствует себя невероятно хорошо, безопасно и таким заполненным. Уён любит это чувство. Любит Сана.
Он снова слышит звон, но в этот раз он уверен, это таймер духовки.
Уён вздыхает, впиваясь кончиками пальцев в спину Сана:
– Торт!
Сан не останавливается, продолжая входить в него, наращивая темп:
– Са-
ах-н, торт!
– Тише, с тортом все будет в порядке, детка.
– Не-
ах-т, он очень восприимчив к температуре,
ах, я знаю, сколько точно он должен выпекаться и...
– Что насчёт того времени, которое нужно нам, чтобы довести тебя до ещё одного оргазма?
– Сан,
Сани, он сгорит...
– Детка, забудь о нем, все равно никто —
Уён задыхается оскорблениями, поднимает колени, блокируя движения Сана:
– Да как ты смеешь, Чхве Сан. Либо ты идёшь и вытаскиваешь торт из чертовой духовки, либо я встаю с дивана и ты продолжаешь без меня. – Сан с болью в глазах смотрит на него сверху вниз. – Поторопись.
Сан со стоном выходит из него, поднимается с дивана и поворачивается в сторону кухни, его член блестит смазкой и соблазнительно качается в воздухе.
Уён дергает его за запястье:
– Подожди!
Сан поворачивается:
– Что ещё?
Приподнявшись на локтях, Уён притягивает Сана за запястье вниз и легко целует его губы.
– Спасибо.
Сан зависает на мгновение.
Уён смеётся, подталкивая его в бедро:
– Тортик.
– Тортик, – Сан кивает, повторяя, и направляется в сторону кухни.
Уён наблюдает за ним из-за спинки дивана, любуется роскошным видом на обнаженное тело Чхве, спокойно передвигающегося по дому. Он снова опускается на подушки только после того, как убеждается, что Сан со всей присущей ему осторожностью ставит бисквиты на подставку для охлаждения и выключает духовку.
А потом Сан снова оказывается между его ног.
Где-то между инцидентом с тортом и финальным толчком, начинает идти снег. Не снегопадом, а крупными хлопьями, тяжёлыми, которые прилипнут к перилам и капоту машины, опускается на землю. Уён понимает, что они останутся здесь, загнанные в снежную ловушку, засыпанные снегом, закусками и тортом на десерт. Уён почти чувствует, как снежники тают на его коже, но это Сан. Его слюна, пот и первая струя спермы. Он мог кончить внутрь, как обычно, но ему, видимо, захотелось выпендриться, кончая на ключицы младшего.
– Показушник.
Сан смеётся, облизывается и опускается горячим ртом на его член, как раз вовремя, чтобы дать Уёну кончить. И когда белёсые капли не доходят и до половины длины от сановых, Уён скулит:
– Придурок. Это мой второй раз, ты же знаешь, что я не смогу кончить так же сильно!
Сан затыкает его поцелуем.
***
Пока они путались в собственных конечностях, Бёль залезла на стол и наслаждалась закусками. Может быть, это ее способ отомстить Уёну.
Сан отругал ее с обидой в голосе, проверяя безопасны ли продукты для ее организма. Его слова действуют на неё так же, как на Уёна, – никак. Они оба закатывают глаза, отворачиваясь.
***
Утром Уён сидит на стойке, украшенной мозаикой, в одном шелковом халате и носках, и смотрит, как яйца жарятся на сковородке. Снег сугробами скапливается до половины высоты окон, полностью скрывая в себе перила полукруглой веранды. Уён думает, что целых выходных не хватит на то, чтобы расчистить весь снег, особенно здесь, в горах. Может, им двоим придётся взять ещё пару дней отгула. У них еды в запасе на восемь человек, так что он уверен, что с ними все будет в порядке. Так как дом работает от искусственного источника энергии и фильтрует используемую воду, беспокоиться не о чем. Они могли бы застрять здесь и на месяц. А ещё лучше на всю жизнь.
Уён был бы совсем не против.
Когда Сан появляется из коридора, он становится прямо между бёдрами младшего. Обнимает его за талию, прислонившись к его груди сонным мычанием. Уён целует его в макушку.
После порции утренних поцелуев и завтрака, Уён проверяет торт. Он остался на стеклянной подставке на всю ночь, прикрытый слоями пергамента. Вроде бы выглядит неплохо, а с глазурью будет ещё лучше. Он мог бы украсить его фигурками праздничных деревьев и кокосовой стружкой. Уён подумает над этим.
Но когда Сан прижимается к нему сзади, такой мягкий, милый и тёплый, Уён прощается с идеей об украшении и отламывает кусочек, прижимая к языку Сана. Он смотрит за тем, как тот закрывает глаза, пытается распробовать вкус, – знает, как Уёну это нравится, и снова открывает. Выражение его лица говорит Уёну все, что ему нужно знать. Вкусно. Уён действительно хорошо постарался. Так
хорошо, что Сан прижимает его к столешнице и просит о ещё одном кусочке, самом лакомом, проскальзывая под подолы его халата.
Его хватает ещё на три укуса, прежде чем Сан срывается и несёт Уёна обратно в постель.
