Ногти

      Чороматсу прищурился: уже тридцать седьмой предмет с глубокими царапинами на этой неделе. На этот раз зеркало. Три ровных диагональных полосы от правого верхнего угла до левого нижнего; на правом углу маленький несущественный скол, который можно почувствовать, если только провести по нему подушечкой пальца. Именно так открывалось зеркало. Именно там стояли зубные щётки и аптечка. И Чороматсу хотел достать щётку, но в итоге лез за пластырем из-за пореза.       «Я больше так не могу! Везде! Эти! Проклятые! Царапины!», — не будь у него силы воли, то он бы орал реально, а не в своём воображении. Но обошёлся только немым криком и громким хлопком зеркалом-дверцей, из-за чего дёрнулся. Спохватился, что сам скатился до порчи имущества. До порчи имущества, на ремонт которого нет денег. — «Всё-таки это требует тщательного расследования. Да, начну сегодня же, не откладывая. Надо только подготовиться, составить список подозреваемых и...».       Чороматсу грешил на Ичиматсу и Эсперкитти, но при более близком рассмотрении вопроса он решил, что кот не при делах. Ичиматсу всё равно был под подозрением даже со своими неухоженными, обгрызенными грязными ногтями. От одной только мысли о них Чороматсу становилось дурно, а когда он вспоминал рыбный душок от ладоней младшего брата, то невольно накатывала тошнота. Такими только шёлк портить... Чороматсу написал напротив имени брата три восклицательных и столько же вопросительных знаков.       Под подозрение попадал и Осоматсу, с его-то небрежным отношением к вещам было бы не удивительно, если это именно он расцарапал все тридцать семь вещей. А какие у него ногти? А руки? Руки, руки, руки... Чороматсу не мог вспомнить, но записал в свой блокнот пункт «Осмотреть руки Осоматсу». Поставил восклицательный и вопросительный знаки.       Тодоматсу и Караматсу... Он решил, что никому не будет доверять в этом деле. Даже себе. Но именно тут весь скептицизм трещал и рвался по ниточкам — у него, Тодоматсу и Караматсу идеальные руки и ногти. Он следил за руками из соображения здоровья и хоть какого-то аккуратного внешнего вида, а эти двое — из соображений эстетики и красоты. Тодоматсу не расставался с пилочкой, хотя у него был салонный маникюр с укрепляющим покрытием. Караматсу не ходит на маникюр, но ногти у него тоже в порядке... Рядом с тремя именами он поставил по три знака вопроса. Они и его уже бесили. Никакой гармонии, которая в его понимании базировалась на чистоте, отсутствии деталей и целостности. Ничего из этого он не чувствовал в тот самый момент. Раздражение. Злость. Усталость.       Оставался только Джушиматсу, но... Что у него может быть не так с ногтями? У всех спортсменов они коротко подстрижены, с учётом нечистоплотности младшего — наверняка в грязи. А если бы он портил предметы, то царапины не были бы идеально чистыми и ровными. А ещё у него были слишком длинные рукава толстовки, они закрывали руки и иногда даже тащились по полу. Джуши уже приноровился к такой одежде и открывал и хватал всё с помощью рукавов. Странно, очень странно... Но тем самым он не мог ничего портить... Чороматсу вычеркнул его из списка подозреваемых.       Набраться терпения. Чороматсу глотнул воздуха и резко прогнал его через зубы. Вдох, выдох, вдох. Успокоился, познал дзен и нашёл, на что отвлечься.       Чороматсу схватился за раздвижную дверь и хотел её открыть, но заметил царапины. Новые царапины, которые разрезали всю ткань и оставили её безвольно висеть кусками. Между лохмотьями виднелась гостиная, где братья спокойно завтракали, болтали и давились едой из-за смеха. Тридцать восьмая испорченная вещь.       «Они. Спокойно. ЗАВТРАКАЮТ?! Они спокойно завтракают! Им плевать на испорченную дверь! Они смеются!».       Все духовые практики были посланы к чертям, а дверной рельс истошно скрипнул. Братья уставились на Чороматсу.       — Эй, доброе утро, браз... — Караматсу поймал лицом блокнот быстрее, чем договорил.       — А ну показывайте руки! Руки! Руки!       — Эй, эй, для начала успокойся, Чороматсу, у тебя аж пар из носа летит, к чему такая спешка-а-а! — за свой вальяжный тон Осоматсу тоже получил, но уже подушкой. — Совсем с ума сошёл, а?!       — Да! Сошёл! Посмотрите на дверь и поймёте почему! — он ткнул в сторону выхода и подскочил к столу, опёрся о него и уставился на братьев, вдруг придвинувшихся друг к другу.       — Покажите руки и никто не пострадает. Сейчас же.       Все глянули на дверь. За свист Осоматсу получил подушкой по лицу, в этот раз от Ичиматсу.       Пришлось протянуть руки и показать их. Никто не хотел связываться с этим сумасшедшим педантом, который в порыве ярости уже сломал очки Караматсу, нос Осоматсу и несколько пиал с рисом, потому что скинул их со стола. Пиалы-то скотчем нормально не склеишь, в отличие от бумажной двери, но Чороматсу нельзя было этого объяснить.       Чороматсу убедился во всём том, о чём думал раньше и отмечал в блокноте — никто из них не мог оставить те ужасные царапины, полосы, разрезы, как угодно можно было окрестить эту жуть.       «Никто из них... И не я... Так кто?», — он отпихнул от себя руки Джушиматсу, не желая на них смотреть, потому что уже вычеркнул младшего брата из списка подозреваемых. Он взглянул на вдруг образовавшийся беспорядок и тяжело вздохнул. — «Ладно, раз этот метод провалился, так устрою слежку».       Слежка за братьями не дала удовлетворительных результатов. Никто из них не мог испортить вещи, никто не делал ничего подозрительного, никто не грыз, не пилил, не стриг ногти, не точил их об стены... Может быть к ним просто ночью заходил один из бродячих котов Ичиматсу и драл всё, что мог. А может это Иями приходил ночью и точил зубы об их вещи, или Декопан ставил эксперименты на чужой территории... Всё это звучало бредово, но хоть как-то успокаивало расшалившиеся нервы и раскачивало закостеневшее воображение. Возможно, последнее было и к худшему, но это уже не так важно. Важно, что это отвлекало от навязчивых мыслей об испорченных, исцарапанных вещах.       Чороматсу вышел на балкон, облокотился об ограждение и уставился в чистое голубовато-серое предвечернее небо. Это тоже успокаивало.       «Возможно стоит бросить эту затею, нужно просто смириться с тем, что вещи придётся чинить или выбросить, а вместо них купить новые. Да, так и есть, надо как-то отвлечься от всего насущного, вернуться к духовному, найти гармонию внутри себя и в окружающем мире. Хотя в понятие гармонии и не вписывается то, что я устроил ребятам сегодня утром, но извиняться перед ними я не буду, трёпка лишней им никогда не будет».       Он посмотрел вниз и увидел идущих вместе Караматсу и Джушиматсу. Они тащили за собой вёдра и удочки — значит, направлялись в обычное место своих посиделок, откуда они придут без улова и без денег. Ничего не менялось, — Чороматсу улыбнулся. Может, это и есть своего рода гармония, когда ничто в мире, в людских привычках, не претерпевало изменений. Да, определённо, это было ничто иное, как гармония. Караматсу и Джушиматсу переговаривались, смеялись. Вдруг голос младшего взлетел аж до самого балкона:       — Караматсу-ниисан, посмотри на мои руки! Я хотел показать их Чороматсу, но он меня отпихивал!       Старший закивал, поправляя сломанные очки, склеенные скотчем, отмахнулся.       — Конечно, конечно хочу, но давай попозже, когда придём на место, alright? А то это долгая песня...       Джушиматсу вдруг остановился. Доля секунды. Мелькание ярко-жёлтой ткани рукава. Что-то маленькое и жёлтое порезало воздух и оставило после себя чуть видимый цветной след. Тёмно-красный всплеск. Кровь. Она пропитывала синюю толстовку.       — АРГХА-А-КХ-Х-А, — жуткий болезненный вопль Караматсу на всю улицу. У Чороматсу заложило уши и потемнело в глазах.       «Что это было? Абсурд! Кошмар! Нет-нет-нет, в реальности такого быть не может!».       Однако жизнь противоречила мыслям Чороматсу. Джушиматсу перекрикивал старшего брата:       — В прошлое воскресенье я гулял с Тодоматсу-ниисаном, и мы увидели объявление у салоны красоты, что им нужны мужские модели на маникюр и стрижку. Ну мы и выбрали маникюр. Посмотри на мои руки, ну посмотри!       Караматсу обернулся к брату, поглядел на его кислотно-жёлтые длиннющие наращенные ногти, некоторые из которых были запачканы кровью. Он стремительно бледнел, но он уверенно и резко поднял вверх большой палец и выдал удивительно блёклую улыбку.       — З-зачётные н-ногт-точки, б-браз-за... — перед глазами поплыли эти кислотно-жёлтые женские ногтоки на мужских чумазых пальцах. А какие они? Нет-нет-нет... Кислотно-жёлтые, лимонные, лаймовые, возможно зелёные, синие, фиолетовые, нет, всё-таки ч-черные...       Крик Чороматсу «АПТЕЧКУ!» он услышал одновременно с утекающей прозрачной мыслью о кислотных-цветных-чёрных модельных ногтях Джушиматсу.