***
Слизерин был разгромлен почти всухую - счёт: двести десять - тридцать, в пользу Гриффиндора. Чистая победа. И повод устроить пьянку, разумеется. В гостиной было темно от сигаретного дыма и винных паров. Пахло потом, виски и корицей. Странная смесь. Магнитофон в центре гостиной орал что-то из "Queen". Римусу такая музыка казалась несколько... чересчур. Он предпочитал лёгкий джаз и классику, но это вряд ли было бы уместно в такой обстановке. Иногда Римус спрашивал себя, какого лысого Мордреда он забыл на Гриффиндоре? Ему бы гораздо больше подошёл Когтевран. Там точно не устраивают соревнования по скоростному спиртованию мозга. Он уютно устроился на угловом диванчике, подальше от музыки и суеты, и просто наблюдал за общим весельем, изредка проваливаясь в полудрёму. Часы не так давно пробили полночь. Народу в гостиной было просто неприлично много, казалось, все три факультета (за исключением Слизерина, разумеется) с пятого по седьмой курс пришли праздновать победу над мерзкими змеями. Вот она, псевдо-солидарность - "мы дружим, но только когда против кого-то". Из толпы раздались какие-то неразборчивые выкрики, а потом общий гул перекрыл голос Сириуса, усиленный Сонорусом: - Разойдитесь, чтоб вас! Подвинься, вот так, да. Вырубите музон, я сейчас тост скажу! Он влез на один из столов и встал в полный рост. Взмыленный, пьяный, со спутанными волосами и бутылкой виски в руке, он был похож на рок-звезду на вечеринке после концерта, в окружении преданных фанатов. Дождавшись, пока в гостиной воцарится тишина, Сириус заговорил: - Сегодня мы собрались здесь, чтобы отпраздновать победу, но не Гриффиндора... Тут же послышались взволнованные шепотки, и кто-то выкрикнул: - А чью тогда? Слизерина? - Завали, Бобби, все мы знаем, что ты пришёл сюда только чтобы нажраться на халяву! Толпа тут же взорвалась хохотом. - Так, все слышали, Бобби больше не наливать! - добил несчастного Сириус. Когда все отсмеялись, а Бобби с руганью вышел из гостиной, он продолжил: - Мы собрались здесь, чтобы отпраздновать победу над Слизерином. Римус фыркнул. Это было слишком предсказуемо. Сириус тем временем разгонял речь: - Это праздник не только Гриффиндора, но и Когтеврана, и Пуффендуя. Почему? Потому что змеи отравляют жизнь всем нам! И я говорю не о квиддиче, и не о Кубке Хогвартса. Что в нашей школе делает толпа тёмномагических придурков, помешанных на чистоте крови и дрочащих на свое фамильное древо? А? Снова смех, на этот раз более злой. Слизеринцев недолюбливали очень многие в Хогвартсе, а особенно те, кто сегодня праздновал вместе с гриффиндорцами. Римус нахмурился. К чему Сириус клонит? Чего хочет добиться? Ему всё меньше нравилось происходящее в гостинной. - Мы должны объединиться против них! Мы оттесним их на последнее место! Мы перепишем историю Хоргвартса - в ней, чёрт возьми, слишком много зелёного! Все одобрительно зашумели. - Все видели часы в Большом зале? Змеи на третьем месте! Меньше них баллов только у Пуффендуя! Есть здесь барсуки? Ну? В воздух взметнулись десять рук. - Вот! Напрягитесь! Обойдите их! От вас сейчас зависит, сможем ли мы поставить Слизерин на место! Давайте все вместе загоним их обратно в подземелья, чтобы они боялись даже нос оттуда высунуть! ВСЕ ВМЕСТЕ! На секунду воцарилась гробовая тишина, а потом стены гостиной содрогнулись от восторженных воплей, оваций и свиста. Глядя на беснующихся подростков, Римус никак не мог взять в толк, почему всё ещё остаётся здесь. Он обвёл взглядом толпу, пытаясь найти Джеймса и Лили, но они, видимо, оказались умнее него и ушли раньше, чем Сириус начал изображать из себя кандидата в президенты во время предвыборной кампании. Снова заиграла музыка, на этот раз что-то абсолютно неопределимое, но очень громкое и агрессивное. Лихорадочные блики свечей, пляска теней на стенах, смех и ругань - всё это сводило Римуса с ума. Он хотел просто убраться отсюда, но слишком устал, чтобы куда-то идти. - Здорово Блэк нажрался, да? - раздался рядом чей-то смешок. Римус обернулся и столкнулся взглядом с Энджи Реббелсом - семикурсником с Когтеврана. - Ага, ему больше двух стаканов виски нельзя... Диван рядом скрипнул, прогибаясь под немалым весом когтевранского вратаря. С Энджи Римус был знаком постольку-поскольку. Пара совместных проектов по чарам, ничего не значащие разговоры при встрече в коридоре - вот и всё, собственно. Но лучше уж болтать о какой-нибудь ерунде с Реббелсом, чем киснуть в одиночестве. - Чего это он так на змей взъелся? Опять с братом поссорился? - М-м-м? А, да. Регулус назвал его маглоёбом. Энджи хрипло расхохотался. - А что, неплохо звучит... Маглоёб, господи... О, видишь вон ту блондиночку? Римус проследил за взглядом Энджи. - В красной юбке? - Да-да. - И... Что с ней? Реббелс наклонился к самому уху Римуса и прошептал: - Пуффендуй, пятый курс, переспала с половиной своего факультета, и со всем нашим. Извращенка, говорят, та ещё... Римус скривился. Он терпеть не мог разговоры о том, кто с кем по сколько раз переспал. - Склеить её хочешь? - без интереса спросил он у Энджи. Тот сделал страшные глаза и пододвинулся к Римусу ещё ближе, хотя ближе уже было некуда. - Я не гриффиндорец, чтобы так рисковать. Один парень после весёлой ночки с ней покрылся ужасными нарывами... Ну, там. - О, Мерлин... Это отвратительно. - Вот и я о том же. Да и вообще, она - не мой тип. Мне нравятся брюнетки. А тебе? Римус задумался. Ответить честно, что девушки его не очень привлекают? Они с Энджи едва знакомы, так что нет. - Внешность - это вторично. Главное, чтобы чувства были... Настоящие. - О-о-о, да ты романтик, - слегка насмешливо протянул Реббелс, - И как, нашёл ту самую? - Я в процессе, - лениво отмахнулся Римус. Помолчали. Энджи, кажется, задремал, но потом встрепенулся и куда-то свалил. Римус выдохнул - разговоры о девушках начали его немного напрягать. Он с силой потёр лицо ладонями. Надо было идти спать, пусть завтра и воскресенье. Нельзя выбиваться из режима... - А вот и я! - Реббелс выскочил откуда-то сзади, как чёрт из табакерки, и взмахнул полной бутылкой какого-то вина, - За бухлишком сбегал, а то грустно сидим... Пока Энджи возился с пробкой, Римус думал. С одной стороны, ему действительно нужен был отдых. Он чувствовал боль, обручем сжимающую голову, пока что не очень сильно, но завтра это станет настоящей пыткой. От алкоголя у Римуса всегда жутко болела голова. С другой стороны, клин клином вышибают, так? Может, пара глотков вина подлечит его... Мордред с ним, гулять так гулять! Последнее, что он помнил чётко, это смех Реббелса - хриплый, надрывный и не очень-то весёлый. Туман винного цвета скрыл от него остальное. А потом случилось то, что случилось.***
Спальня. Да, кажется, это их спальня. Всё кругом преломляется и рассеивается, как свет, падающий сквозь пыльные витражи. Тихо. Он чувствует знакомые запахи, и это немного успокаивает. Сердце замедляет свой бег. Тело ощущается чужим. И тяжёлым, как чугунная болванка в человеческий рост. А в голове легко и пусто. Ему хочется спать. Он по запаху находит свою постель и падает на неё, как подкошенный. Всё. На сегодня всё. Снизу слышится визг и дьявольский хохот. Возможно, там открылся портал в Преисподнюю. Но ему плевать. Сегодня - плевать. Он уплывает куда-то на волнах смутных образов и бессмысленных мыслей. Это ещё не сон, но уже не бодрствование. Ему хорошо и спокойно. Странные видения принимают знакомые очертания. Лес. Луна. Ручей. Серебряные блики. Бархатное небо. В этом его исцеление. В ночном покое. В тишине. Тонкая вязь сна рвётся со скрипом двери. Кто-то... свой. Не чужак. Бояться нечего. Кто-то стоит посреди комнаты. Дышит быстро и неглубоко, как загнанный зверь. Кто-то пахнет... как Сириус. Имя - якорь в реальности для его странствующего сознания. Он возвращается, резко, болезненно вырываясь из объятий грёз. Римус открывает глаза и приподнимается на локте. Он смотрит в темноту, разглядывая пошатывающийся силуэт Сириуса. - Иди спать, а? Хватит с тебя... - собственный голос кажется Римусу далёким и тихим, как шелест дождя по крыше. Но Сириус слышит, и отвечает, тоже тихо, но с угрозой: - А я не хочу спать. Всё слишком. Слишком внезапно, слишком быстро, слишком сильно. Римус не успевает понять, не успевает оттолкнуть... друга? Он не хочет этого, но его тело говорит "да". Римус абсолютно трезв, а его тело пьяно, как никогда раньше. Сириусу же плевать. Он делает все быстро. Привычными движениями разделывается с одеждой, привычно шепчет очищающее, привычно зубами срывает упаковку с маггловского презерватива. Его взгляд стеклянный тусклый, в нём нет красоты. В нём нет души. Римус не может пошевелиться. Он чувствует себя абсолютно больным. По всему телу разливается липкий жар, к горлу подкатывает тошнота, и он закрывает глаза. Лучше ничего не видеть. Всё не так, как в тех романах, которые Римус тайком от родителей покупал в книжных киосках. Нет ни бури эмоций, ни экстаза, ни даже нежности. Только чужое обжигающее дыхание на плече, и какое-то постыдное, вымученное удовольствие. Сириус тихо матерится сквозь стиснутые зубы. Римус отстраненно гадает, приятно ли это Блэку. Нравится ли ему то, что сейчас происходит? Понимает ли он, кого, Мордред побери, трахает?! Римус впивается ногтями в его спину. Он действительно хочет сделать Сириусу больно, и он может, но останавливает себя. Это может зайти слишком далеко. Спустя вечность и ещё пятьдесят девять секунд всё заканчивается. Для Сириуса. Он кончает с именем Джеймса на губах. Римус чувствует себя грязным. Использованным. Он хочет избить Сириуса до полусмерти, хочет перегрызть ему глотку, хочет сбросить его труп с Астрономической башни... Он ненавидит Сириуса, но себя ненавидит больше. Джеймс, да? Сириус медленно одевается. Он действует, как сомнамбула. Он не смотрит по сторонам, и вряд ли понимает, что вообще происходит. Сириус уходит. Римус слышит, как он спотыкается на одной из ступенек, и как кроет лестницу матом. Потом внизу раздаются приветственные вопли - вернулся Король Вечеринки. Музыка не замолкает, а будто становится громче с каждой секундой. Басы набатом стучат у Римуса в ушах. Он лежит, вытянувшись во весь рост на смятых простынях, обнажённый и разбитый. Он ждёт, когда выветрятся остатки животного возбуждения, когда отпустит хмель. Римус кожей чувствует укоряющий взгляд луны. Сириус сказал это три раза. "О, Мерлин, Джей..." "Ах, дьявол, да, Джейми!" "Джеймс..." Римус садится на кровати. Он смотрит на свои руки, исчерченные полосами старых и новых шрамов. Он беззвучно смеётся, глотая слёзы. Насколько пьяным нужно быть, чтобы принять его за Джеймса?..***
Джеймс появился в спальне под утро, часов в пять. Даже сквозь задёрнутый полог кровати Римус различил запах духов Лили - легкий, цветочный, с нотками карамели. Тут всё было просто и понятно. Джеймс любит Лили, Лили любит Джеймса. Сириусу там точно не место. Печально, конечно, но причём здесь Римус? Джеймс возился и шуршал одеялом, пытаясь устроиться поудобнее. Римус кусал пальцы, пытаясь не заорать от боли, сжигающей его изнутри. Ему в душу будто плеснули кислотой. Голова раскалывалась, глаза щипало, но плакать он уже не мог - слёзы кончились. Римус сражался сам с собой. Одна его часть хотела бежать как можно дальше отсюда, из этой комнаты, насквозь пропахшей Сириусом Блэком. Другая хотела лежать здесь вечно, упиваясь собственной болью, до смерти. Одна ночь может разрушить всё - теперь Римус знал это точно. Он просто не знал, как жить дальше. Как смотреть людям в глаза? Как говорить с кем-то? Что если они знают? Видели? Слышали? Что если Сириус всё помнит? Эта мысль была как удар током. Римуса подбросило на кровати. Он прислушался к дыханию Джеймса. Тот, кажется, уснул. Римус завернулся в простыню, как в тогу, и выскользнул из-за полога кровати. Схватив из сундука свитер и джинсы, он быстро переоделся. Нужно было уходить, как можно скорее. Бежать. Быстро собрать сумку. Учебник по трансфигурации, свитки, перо, чернильница, дневник... Дневник. Римус уставился на обложку маггловского ежедневника. Он писал в нём почти четыре года, начиная со второго курса, доверяя бумаге слишком многое. Он мог бы написать и о том, что случилось ночью. Но не будет. Римус кинул дневник на дно сумки. Старая бумага должна хорошо гореть. Он бесшумно вышел из комнаты, прикрыл за собой дверь и начал спускаться вниз. Уже на подходе к гостиной Римус почувствовал запах перегара и... мочи. Мерзость. Гостиная была похожа на поле боя. Перевёрнутая мебель, едва живые, полуголые тела, кроваво-красные лужи вина и блестящие, как бриллианты, осколки стекла. Сириус спал под столом, абсолютно голый, в обнимку с той самой блондинкой-пятикурсницей. Её красная мини-юбка спущенным флагом болталась на люстре. Римус сначала почувствовал вкус крови, а уже потом боль. Он прокусил губу. Это, как ни странно, помогло справиться с желанием убивать. Римус развернулся, и, перешагивая через спящих, пошёл к выходу из гостиной. Коридоры Хогвартса были пусты. Ни учителей, ни учеников, ни привидений. Его это устраивало. Он хотел просто спокойно добраться до библиотеки. Нет. На полпути Римус передумал. Было кое-что действительно важное, чем лучше было заняться вне стен школы. Третий держатель для факела справа возле заброшенного кабинета чар. Римус привычным жестом потянул его на себя, и тут же услышал скрежет. Стена за кроваво-красным гобеленом отъехала в сторону, открыв проход, ведущий к берегу Чёрного озера. В тоннеле было темно, пахло плесенью и стоячей водой. Из всех тайных проходов этот у Римуса был самый нелюбимый. Мрачный, тихий и будто опасный. Но сейчас ему было плевать. Римус просто хотел поскорее покинуть замок, а этот тоннель был ближе остальных тайных проходов. Впереди мелькнул тусклый свет. И ещё раз. Вот показалась решётка, закрывающая тоннель с другой стороны. Глядя на озеро сквозь её прутья, Римус чувствовал себя преступником, отбывающим пожизненный срок в Азкабане. Чтобы решётка открылась, нужно было в определённом ритме постучать по ней палочкой. Римусу это никогда не удавалось с первого раза. Сириус же проделывал это с лёгкостью, хвастаясь, что у него "идеально-музыкальный слух". Римус скрипнул зубами и просто пнул решётку. Почему-то это сработало - она с обиженным скрежетом отъехала в сторону, освобождая проход. В лицо ему ударил холодный утренний ветер. День обещал быть серым и тусклым, солнце светило из-за туч кое-как, будто плевать оно хотело на всё это. Римус прекрасно понимал солнце. Чёрное озеро среди общей серости выглядело ещё более чёрным, чем обычно. Оно было похоже на гигантскую кляксу вулканического стекла, упавшую на законченный шотландский пейзаж с кисточки неуклюжего художника. Оскальзываясь на влажных камнях, Римус спустился к самой кромке воды и поймал взглядом свое отражение. Оно было тёмным и мутным, как его мысли. Озеро будто звало его. Оно обещало покой. Тишину. Одиночество. Римус послал озеро к Мордреду. Он, кажется, сходил с ума. Так пусто было кругом, так душил воздух... Серая трава, серое небо, серый замок, чёрное озеро. Кто украл цвета его жизни? Сириус? Возможно. Холод забрался под тонкий свитер, пробежался пальцами вдоль позвоночника, сжал горло, будто тисками, просочился сквозь сжатые зубы, сковал сердце. Римус хотел согреться. В кармане джинсов нашлась мятая пачка сигарет и зажигалка. Он курил редко, и только женские. Обычный табак был слишком едким для его обострённого обоняния. Дрожащими пальцами Римус выудил из пачки сигарету, щёлкнул зажигалкой, резко затянулся и тут же закашлялся. Сигареты были не его, а Сириуса. Он всучил Римусу пачку, когда МакГонагалл застукала его курящими в коридоре. "Да ладно, Луни, подержи пока что у себя. Тебе сложно, что ли? Ты же староста, и весь такой правильный... Ей не придёт в голову шмонать тебя!" Сириус курил, как и пил - по-чёрному. Непривычно горький дым жёг Римусу горло. Он вдруг подумал, что таким на вкус мог бы быть их поцелуй. Римус не знал точно. Ночью Сириус ни разу не поцеловал его. Ветер гнал рваные тучи совсем низко над замком. Они цеплялись за вершины башен, будто не хотели расставаться с этим местом. Римус же хотел уйти. Он бы отправился туда, куда ветер уносит сигаретный дым. За горизонт. Чтобы никто никогда больше не вспоминал про Римуса Люпина. Дрожа на ветру, спотыкаясь и едва не падая, он поднялся к большому раскидистому дубу. Осенью, когда ещё не было слишком холодно, они с Джеймсом, Сириусом и Питером часто сидели здесь, играли в шахматы и в карты, делали домашние задания или просто разговаривали. Сириус называл этот дуб Полевым Штабом Мародёров. Прекрасное место, чтобы похоронить воспоминания. Римус огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что он здесь один, и опустился перед деревом на колени, как язычник перед идолом. Лысые ветви дуба чёрными трещинами расчерчивали стеклянное небо. Римус достал из сумки дневник. Старый, в потрёпанной кожаной обложке, хранитель детских секретов и смутных надежд. Единственный свидетель многих шалостей Мародёров. Этот блокнот подарил ему Сириус, на двенадцатый день рождения. "Ну... Я заметил, что ты много пишешь на полях... Будет удобнее, если у тебя будет специальное место для заметок, да?" Римус медленно листал желтоватые страницы. На блокноте множество чар, некоторые - его собственного изобретения. Например, заклинание, которое старит бумагу. Или "путающие" чары, которые превращали текст в мешанину букв, если дневник брал в руки кто-то, кроме хозяина. А ещё водоотталкивающие, огнеупорные, склеивающие, сжимающие... Прошлому Римусу этот дневник был действительно дорог. Настоящий Римус открыл блокнот на последней записи. "Седьмое марта, вторник. Сегодня матч со Слизерином. Джеймс, кажется, нервничает. Зря, по-моему. Даже если мы проиграем (а это вряд ли), это только второй матч из трёх, и первый мы выиграли. Трансфигурация: стр. 247-259, конспект, практика! эссе по темам стр. 306, мин. полтора свитка..." Он медленно выдохнул, достал из сумки перо и чернильницу и написал на следующей странице самым аккуратным своим почерком: "ЭТО КОНЕЦ" Римус щёлкнул зажигалкой. Язычок бледного пламени нерешительно лизнул страницу. К счастью, чары, которые защищали дневник от огня, успели почти полностью выветриться, и пару секунд спустя огонь жадно набросился на бумагу. Пепел крошечными серыми мотыльками кружился на ветру и опускался на землю. Римус держал в руках свои сгорающие воспоминания, жар обжигал его пальцы, но это было почти приятно. Это успокаивало. Человек может бесконечно смотреть на то, как горит огонь, да? Костерок из мыслей и чувств ненадолго согрел его, цвет пламени отогнал серость, но всему когда-то приходит конец. Страницы догорели, а обложку огонь не осилил. Пришло время копать могилу. Римус хотел сделать это без палочки. Магия сейчас казалась чем-то неуместным, как магнитофон, играющий хоралы во время церковной службы. Он принялся разгребать землю руками. Прошлогодняя трава резала пальцы, как колючая проволока, но холод быстро забрал боль. Римус копал почти вечность, прежде чем ямка стала достаточно глубокой. Его руки были чёрными от грязи, но где-то там, под чернотой, была кровь. Красная. Ветер взъерошил ему волосы и поднял пепел в воздух. Римус решил считать это чем-то вроде благословения духов. Он положил обложку дневника в ямку, и засыпал сверху землёй, смешанной с прахом страниц. Теперь всё. Небо уронило на свежую могилу первые капли дождя. Дождя, который будет идти три дня. Римус развернулся, и пошатываясь побрёл к замку. Ему уже было плевать, заметит его кто-нибудь или нет. Он похоронил половину себя там, под дубом, а оставшаяся половина просто слишком устала, чтобы бояться чего-то. В коридоре Римус столкнулся с двумя слизеринцами, спешащими на тренировку по квиддичу. Они спросили, не нужна ли ему помощь, и не проводить ли его до Больничного крыла. Без издевки, почти с искренним участием. Римус отказался, вежливо и с улыбкой. С такой улыбкой, что слизеринцев как ветром сдуло. Он постоял немного в коридоре, а потом пошёл в ванную старост. Ему хотелось смыть с себя грязь. И дело было не в том, что он испачкался в земле. Совсем нет. В ванной, слава Мерлину, было пусто. Римус скинул одежду, открыл все краны и с головой погрузился в горячую воду. Это было как глоток глинтвейна в холодную январскую ночь - обжигающе почти до боли, но всё-таки приятно. Теперь он будет в порядке. Эта рана зарубцуется, как и все предыдущие.