Следопыт

Лес встречает его туманом, запахом сырого мха и пугающими неясными звуками. — Не ходи сюда! — натужно скрипят стволы сосен. — Здесь никого нет, — шепчет бегущий по своим делам ручей. — Её здесь нет, — воет ветер, носящийся между деревьев. Мурзин закрывает глаза, отрешаясь от лишнего — лживого — шума. На дела леса ему откровенно плевать. Он ищет совсем другой звук: тихое, спокойное биение человеческого сердца, негромкое дыхание, монотонное бормотание — одностороннее общение со всезнающими духами. И находит его, чувствуя, как собственное сердце начинает стучать в такт, а дыхание постепенно выравнивается, заполняя лёгкие холодным воздухом. Чтобы выйти на нужную поляну ему не нужно видеть тропинку, помечать деревья или задабривать лесного духа: ноги сами выводят к знакомой землянке. — Шура! Выходи, знаю же, ты здесь, — зовёт Мурзин, садясь на камень рядом с костровищем. Лес молчит, прячет её внутри себя. Если бы Мурзин верил в сказки, он решил бы, что ему нужно отбить свою любимую у чудища. Только вот он не верит. Знает, что все чудовища у Шуры в голове. Мурзин вздыхает, оставляет таблетки на самодельном алтаре рядом с куклами-тотемами, уходит с поляны, обернувшись напоследок и встретившись взглядом с Шурой, выглядывающей из-за дерева. Мурзин возвращается в деревню, с каждым шагом заставляя себя забывать дорогу.