Острые грани

      Леголас склоняет голову набок, в упор глядя в горькую синеву чужих глаз, до сих пор ему незнакомых. Он не знает ни имени случайно встреченной, ни происхождения, ни прошлого, ничего не знает, но все же замирает ненароком, зацепившись взором за спутанные чернильные волосы, морскими волнами рассыпавшиеся по белому платью. Застывает мраморной фигурой и она, так просто смотря в ответ.       Он приподнимает уголки губ в неловкой улыбке, — слишком много времени прошло с тех пор, когда в последний раз Леголас позволял себе улыбнуться, — не смея отвести глаз, словно боясь, что незнакомка тут же исчезнет, хрупким предрассветным сном рассмеявшись от неосторожно глубокого вздоха. Прищурившись, произносит сущую нелепицу, положенную при подобных встречах. Слова срываются с языка до глупости легко, будто только случая и ожидали, а она тихо смеется, блеснув глазами.       Есть в этом смехе нечто необъяснимо простое, правильное и ужасающе нужное, что ему на миг становится дурно. Он невольно отступает на шаг назад, быстро моргая и силясь прочь отогнать путаные, пропахшие гарью и кровью мысли, что лезут в голову — смеха Леголас тоже не слышал тошнотворно давно.       Она без слов все понимает, — чересчур много раз за свою жизнь повидав подобные взгляды, — и горько, чуть печально улыбается. Больше ни один не произносит ни слова — в том нужды нет.       Леголасу кажется, что они излишне сильно похожи, а после он вспоминает, и рассеянно думает, что так похожи теперь слишком многие. Она, — имя Леголас отчаянно знать не желает, — просто понимает, почувствовав иль узрев когда-то все точь-в-точь то же, что пришлось пережить и ему. Это больно.       Они слишком похожи, чтобы подобное знакомство могло закончиться чем-то стоящим. Леголас видит, — о, за все прожитые годы он такое видеть научился, — груз на ее плечах и тонкую, почти незаметную складку на лбу и в уголках рта — и он далеко не так глуп, чтобы не понять причины их появления. А еще он в первую же секунду замечает серебряную нить венца, и кривится от привычного уколa боли в висках — то давит забытый, сломанный в припадке бешенства венец собственный.       И он ничего не говорит, криво усмехаясь, воистину похожи. В задумчивом прищуре голубых глаз напротив он ненароком видит тень других глаз, что смотрели на него немного тяжелее и темнее, чем она сейчас. Когда-то — смотрели.       Ничего путного из этой встречи не выйдет, — понимают оба, глядя друг на друга излишне пристально, но в то же время не замечая сути. Слишком уж много прошлого затаилось в тенях, слишком много родного и знакомого в рваных движениях и случайных взглядах.       В то, что противоположности притягиваются Леголас не верил никогда, не бывает такого. Но подобная схожесть, абсолютная во всем, до мелочей, причиняет боль лишь большую, с силой отталкивая по разные стороны. Им обоим нужно было нечто иное. Но, без сомнения, эта молчаливая встреча с той, о ком он не знал ровным счетом ничего, дала Леголасу что-то неизмеримо большее и до дрожи, страшно дорогое. И видит Эру, он хотел бы, чтобы подобное больше никогда не случилось.