***
Вэй Ин смотрел на свою руку, покрытую кровью, и усмехался над собой. Его изящное запястье украшала алая тягучая жидкость, в которой можно было увидеть несколько лепестков жёлтой лилии. Проклятого цветка, что сейчас разрывал лёгкие Вэй Усяня. Он смог опуститься так низко… Казалось бы, что ничего не случилось — просто заболел. Все болезни ведь лечатся, верно? У них, в мире заклинателей, нет ничего невозможного. И этот недуг тоже лечился, вот только… — Как мне исцелиться, если он меня ненавидит?.. Я же вечно бесящий шиди невесты… — голосом, и на толику не наполненном его обыкновенными солнечными эмоциями, прошептал парень, смахивая бархатные лепестки с руки. Они, немного покружив на ветру, улетели куда-то вдаль, совсем как обычные цветы… только эти росли не в почве, а в лёгких. Совсем небольшое отличие, верно? Но оно убивает… В прямом смысле данной фразы. Усянь уже был готов умереть. Давно был готов… Он понял это в тот же момент, как осознал, что ему нравится жених его шицзе… Ему нравится чёртов павлин Цзинь Цзысюань… Человек, которого он должен ненавидеть… Вэй Ин до безумия любил наследника ордена Ланьлин Цзинь… жениха его любимой шицзе… Любил… и так же сильно ненавидел… Из всех цветов, которые произрастают в Поднебесной, одним из наиболее ценных считают однодневную лилию, которая цветёт лишь сорок палочек благовоний¹. Считается, что это растение напоминает человеку о мимолётности жизни и помогает забыть о проблемах, посмотреть на них по-другому. Жёлтый цвет в Китае исторически символизирует власть, величие и благополучие. Во времена великой Китайской империи оттенок драгоценного металла и светила в зените был символом монархической династии: в золотые шелка дозволялось облачаться лишь главной ветви правящей семьи.***
Не укрылось от глаз адептов различных орденов, что Вэй Ин старался обходить Цзинь Цзысюаня стороной. Нет, так, конечно, бывало и раньше, но теперь… теперь он даже не пытался поддеть его. Просто избегал встреч, а если и случалось подобное — не смотрел в лицо и молча проходил мимо, словно пытаясь забыть о существовании своего будущего зятя² вообще. Наследник ордена Ланьлин Цзинь тоже заметил неладное. Странное поведение настолько настораживало его, что спустя время Цзинь Цзысюань таки начал действовать. Вечером темноволосый парень прогуливался по Облачным Глубинам. Сын воспитанницы Баошань-саньжэнь, что выглядел до рези в глазах неправильно в белых одеждах³ с росписью безмятежных облаков и алой лентой в непослушных волосах, остановил свой шаг на небольшом мостике, под которым протекал пруд, принявшись наблюдать за хаотичным «танцем» рыбок. Его голова была занята размышлениями о том, как объяснить причину своего недуга другим… Ведь никто не должен узнать об этих чувствах: они не принесут ничего хорошего. Ни ему, ни его шицзе, ни этому напыщенному павлину. И всё было б хорошо, если бы не внезапно появившийся прямо перед ним Цзинь Цзысюань. Он действовал стремительно; уже через секунду Усянь был прижат к каменным перилам моста. Тонкая искусная резьба впивалась в спину, но ничего сделать с этим было нельзя — Цзинь уже решил: он просто обязан узнать причину таких изменений в поведении взбалмошного заклинателя. — А теперь, когда выхода у тебя нет, скажи мне: с какого момента ты стал меня избегать? — приказным тоном спросил парень в белоснежном одеянии, ткани которого стали напоминать золотые шелка его родного Ланьлин Цзинь, освещённые ярким закатным солнцем. Вэй Ин хотел ответить на вопрос какой-нибудь едкой обидной фразой, как обычно это и происходило ещё месяц назад, или перевести всё в шутку, но… всегда есть это чёртово «но»… Брюнет почувствовал, как к горлу от груди поднимается очередной сгусток крови с цветами в нём. То, чего видеть этому индюку не нужно уж точно. Поэтому парень просто выскользнул из рук Цзысюаня и молча исчез, словно растворившись в воздухе. Наследник клана стал мотать головой в поисках своего «собеседника», но после, поняв, что это бесполезно, просто ушёл. В это же время Усянь истошно отхаркивал за стеной ближайшего здания ало-золотую, от находящихся в ней лепестков цветка, кашицу, пытаясь восстановить дыхание. Выходило плохо — болезнь слишком сильно прогрессирует. Она просто съедает изнутри, растёт не по дням, а по часам.***
— Вчера во время ночного обхода близ восточных ворот обнаружили кровь. В ней были лепестки цветов. Это значит одно — у кого-то из находящихся в Гусу болезнь ханахаки. Если вы болеете или же знаете того, кто болеет — сообщите мне. Я думаю, спасти этого человека ещё можно, — произнёс Лань Цижэнь, строго оглядывая всех присутствующих в классе. В это время глаза Цзинь Цзысюаня расширились до неузнаваемости. Он повернул голову в сторону Вэй Ина и начал пристально разглядывать, будто увидел его впервые. Усянь, заметив это, сделал вид, что ни при чём, хотя он уже понял, что его «любовь» довольно неглуп и смог сложить все детали в полноценный «гербарий». Через некоторое время ему на парту прилетел обрывок ученического свитка с текстом, написанным каллиграфическим, но при этом размашистым почерком: «Поговорим после урока. Я думаю, ты уже понял, о чём именно. Только попробуй опять уйти. Тогда я расскажу об этом Лань Цижэню». Вэй Усянь только положил голову на парту, глубоко вздыхая. Его ожидал сложный разговор, от которого точно было не уйти.***
— А теперь объясни мне, как твоя болезнь связана с тем, что ты начал обходить меня стороной? Вопрос был задан в лоб, отчего Усянь растерялся и ответил так по-глупому. — А то ты сам не понимаешь, да?! — крикнул он, тыкая пальцем в грудь наследника Цзинь. — Так хочется надо мной поиздеваться за то, что я раньше насмехался над тобой? Вэй Ин не понимал, почему говорит это. Слова будто сами вылетали из его уст, портя весь образ праздного и легкомысленного паренька. Сейчас… была открыта та сторона, которую он никогда не хотел никому показывать: павший, ничтожный и слишком разбитый Вэй. — Да, я не понимаю! Потому что единственное, что приходит в голову — ты влюблён в меня. Но это же даже звучит абсурдно! На слова Цзысюаня парень только усмехнулся. Это подобие вечно присутствующей на лице заклинателя улыбки настолько отдавало горечью, что по телу Цзиня прошли мурашки. И в этот момент он понял. Как бы абсурдно это не звучало, именно он — Цзинь Цзысюань — является виной тому, что Вэй Ин умирает. Зрачки расширились, а биение сердца ускорилось. Это казалось невозможным, нереальным… это казалось чем угодно, но не правдой. — Что… понял всё, да? — нервно улыбнулся Вэй, а после оттолкнул от себя юного господина Цзинь, обходя его и идя дальше от места столь неприятного происшествия. — Радуйся. Я умру из-за тебя. Мне кажется, ты мечтал об этом, хех… Сколько человеческих сердец разбилось вдребезги потому, что кто-то из двоих не сказал: «Извини»… Гордость… Цзинь Цзысюань хотел остановить его, хотел крикнуть, что это совсем не так! Хотел просто сказать, что готов любить его, даже когда он лезет в драку с ним же… Любовь… Наследник Ланьлин Цзинь не думал, что сможет полюбить такого… Такого неидеального, шебутного, глупого, временами бесячего до глубины души… Но именно это и зацепило… Вэй Ин пробрался в сердце, пустил корни и остался там. То, что ханахаки не появилось у него — удача. Огромнейшая удача… Но как бы он ни любил… он не мог этого сказать… его орден не простит этого ему… да и эта дурацкая помолвка с его сестрой… «Шутка судьбы: должен любить сестру Вэй Ина, а люблю его…» Он тоже ушёл. Ушёл, не оборачиваясь и не смотря на спину в гусуланьских одеждах, которую так хотелось прижать к себе… Он уходил, а ему хотелось, чтобы время остановилось. В этом пустынном дворике, сам не зная почему, он уже скучал по нему. Когда он окликнул его, тот успел сделать двенадцать шагов — и никогда не признается, что считал каждый шаг.***
— Цзинь-сюн, а кого ты считаешь самой лучшей? Стоило услышать этот вопрос, как из головы Вэй Ина вылетели все предыдущие мысли. Его волновало одно — что скажет Цзинь Цзысюань. А тот молчал. Молчал и смотрел на него, Вэй Ина, словно пытаясь сказать что-то только ему… Сказать так, чтобы никто никогда не услышал кроме них двоих. — Ты бы лучше не спрашивал Цзинь-сюна об этом. У него уже есть невеста, и, конечно, ответом будет она. Но Цзысюань продолжал молчать. Молчать и смотреть. А потом выдал: — Не стоит говорить об этом.***
После этого кашель сошёл на нет. Он просто исчез. Внезапно. Как и лепестки жёлтой лилии. Ничего не напоминало о болезни, кроме давящей боли в груди… что не исчезнет никогда… Те, кого действительно ждёшь, никогда не приходят. Приходят другие.***
Его рассудок был помутнён. Он ничего не понимал. Он думал… что его действительно ждут, а его хотели… убить… убить те, кому он верил… Мысли заполонили голову, и Вэй Ин просто перестал следить за обстановкой… не специально, конечно, но выдержка внезапно дала слабину. В себя он пришёл так же резко, но увидел лишь то, чего не хотел… Он увидел умирающего Цзинь Цзысюаня… Его А-Сюаня… Осознание произошедшего полностью навалилось на Старейшину Илин… Он подхватил то, что не хотел терять… всей своей покалеченной душой не хотел… но теряет… — Никогда не знал, из-за чего влюбился в тебя… ты такой глупый, А-Сянь… Они всё ещё ждут тебя… — прошептал Цзинь и, из последних сил притянув лицо Усяня ближе, коснулся губами его губ. А после просто… умер… оставив последний смертельный поцелуй… Причинить самую страшную боль человеку сможет лишь тот, кто подарил ему больше всего счастья.***
«Действительно смертельный поцелуй, хех… который я заслужил…» — прошептал парень, смотря на окровавленную руку… и лепестки проклятой жёлтой лилии. Старейшина Илин угасал. Он делал это слишком быстро. Лёгкие, поражённые болезнью второй раз, сдавали позиции, а вот война — нет. Усянь считал своим долгом дожить до конца. Спасти тех, кто это заслужил. Спасти их… а потом умереть… за всё то, что он сделал. Каким бы не казался он снаружи, А-Сюань прав — он очень глуп… — Ты проживёшь максимум неделю, — сказала Вэнь Цин, с болью в глазах смотря на него. Она не могла поверить, что он может умереть. Умереть так глупо после всего, что успел сделать. — Не надо так смотреть, я заслужил… — хладнокровно ответил Вэй, отхаркивая лепестки. Женщина лишь промолчала, а после ушла прочь — она поняла, что лишняя сейчас. «Неделя, да? Значит, время пришло…» — подумал Вэй Ин, вставая с камня, на котором сидел. Умирать мучительно горько, но идея умереть даже не живя — просто невыносима.***
Четыре великих ордена встретились в одной битве… против одного человека. Звучит странно, верно? Но это действительно так. Ордена Гусу Лань, Юньмэн Цзян, Ланьлин Цзинь и Цинхэ Не объединились между собой, чтобы уничтожить Старейшину Илин. А у того была одна цель — утопить в крови всех, перед тем… как задохнуться такой же кровью и цветами. Стигийская Тигриная Печать уже уничтожена… смысла жить также нет… так почему просто не убить тех, кто это заслужил, а потом принять наказание за то, чему позволил случиться? Кровь лилась рекой. Целые лужи из крови были везде. Вся одежда Вэй Ина также была в крови. Он будто устроил танец смерти, летая по полю битвы. Его действия были изящны и красивы. Некоторые бойцы, как бы это постыдно для них не было, застывали на месте, заворожённые красотой Старейшины Илин. Во всей этой неразберихе никто уже не понимал, где враг, а где свой. Это было настоящее побоище… которое пропахло смертью… И во всём этом ужасе вдруг мелькнула та, которой тут быть не должно — его дорогая шицзе. Она появилась мимолётно и так же скоропостижно была убита… Просто раз — и её уже нет в живых… А он смотрит на это… и опять не может ничего сделать… Он вновь и вновь становится виновен в смерти дорогих для него людей… — НЕ-НА-ВИ-ЖУ! Это был крик человека, которому нечего терять. Это был уже не крик человека. Это был крик монстра. А после по полю битвы разлетелась мелодия флейты… и все, кто были убиты, восстали лютыми мертвецами, что убивали всех без разбора, обходя стороной лишь Цзян Чена с мёртвой шицзе на его руках. Последний раз взглянув на всё это, Вэй Ин исчез. Просто взял и исчез. А на месте, где он стоял в последний раз, нашли цельный цветок жёлтой лилии, но он был весь в крови… Цзян Чен посмотрел на него и ушёл, сохраняя хладнокровие, но он понял. Понял всё… но никогда не сможет простить.***
Жить — значит чувствовать и мыслить, страдать и блаженствовать; всякая другая жизнь — смерть. — Я давно мёртв… осталось подтвердить это физически… — прошептал Вэй Ин, стоя посреди пепелища некогда великого клана Юньмэн Цзян. Он вернулся сюда, чтобы проститься. Проститься с теми, кто подарил ему детство… но так и не смог… — Простите… Изо рта вновь вылетел целый цветок. «Конец близко…» Вэй Ин повертел в руках цветок и сжал в руке, бросив рядом. Его волосы, снова завязанные в хвост, развевались на ветру. И это единственное, что показывало то, что он не статуя. Больше всего цветов человек получает тогда, когда уже не может насладиться их красотой и запахом. Ноги подкосились, а сознание немного помутилось. Усянь чувствовал, как лёгкие рвутся, разлетаются на куски, просто потому что цветки заполонили их все. Нет места ничему, кроме проклятых жёлтых лилий. Лилий, которые так любил и так ненавидел Вэй Ин… Цветок всё рос и рос… с каждой секундой подбираясь всё ближе к сердцу… Но это было уже не нужно… Усянь умирал… задыхался в цветах и не понимал, почему так больно… Боль, боль, боль, боль, боль… Она заполонила всё, кроме мысли о том, что бо́льшие страдания он причинил всем своим близким… что он заслужил её… что так и должно быть… «И всё же я не жалею, что любил…» — подумал А-Сянь, а после цветок пробил сердце. Такая тишина… смертельная… Смерть — это покой, лёгкость…***
Маленький Цзинь Лин просто ходил по окраине Пристани Лотоса. Ему было скучно, а дядя почти всё время был чем-то недоволен. Прогулка была совершенно обычной для него, но… его взгляд зацепился за то, чего он не видел здесь ранее. То, что по неведомой причине вызвало такой трепет… На месте смерти Вэй Ина росла прекрасная жёлтая лилия…