***
Мальбонте проиграл. Школа восстановлена, но какой смысл? Геральд способен понять, что уже ничего не будет как раньше. Потому что Геральд смотрит на соседнее кресло и не видит блеска голубых глаз. Он не вынесет. Уходит с собрания, так ничего и не сказав. Ребекка лишь поджимает губы с почти немым, тихим: "Ему нужно время." Он спускается в сад. В последнее время тут прекрасно. Мисселина любила сады. Этот в особенности, ей бы понравилось как его восстановили. Зелёная, не тронутая существами, природа, куча полевых цветов, которые она любила больше жизни. — Геральд, они же пахнут просто прекрасно! Но, посмотрев как он воротит нос, выставляя язык, в попытках показать омерзение, она немного остепеняет свой пыл. — Ты ничего не понимаешь, когда дело касается цветов. — Я считаю их бесполезными. Кроме отвратного сладкого запаха и так называемой красоты, у них ничего нет. Мы бессмертны и могущественны, Мисселина, а ты тратишь время и восхищение на такую ересь. – усмехается он, пытаясь сорвать цветок. — Не смей! Пусть ты и бессмертен, но цветок умирает, не забывай. — Почему это должно меня волновалать? — Не должно. Просто не трожь его. Он жалок и его судьба решена, когда-нибудь он погибнет сам. — Тогда в чём смысл не коротать его срок? — Он принесёт свою пользу миру, если ему дать шанс. Не стоит вмешиваться в чьи-то жизни. Шепфа бы не одобрил. Он равнодушно выдыхает, но оставляет несчастный цветок в покое. А ведь даже бессмертные, оказывается, могут найти способ умереть. Ты тоже как жалкий цветок, Мисселина. Ты тоже уже не дышишь. И не смотря на внутренний голос в голове, он срывает цветок с такой неприличной злостью, что аж вызывает зуд под пальцами. Шепчет что-то под нос и кидает сорванный цветок на землю, предварительно понюхав его в последний раз. И усмехнувшись, уходит, смахивая непрошенную одинокую слезу.***
Он наведывается к ней в комнату, рассматривает и всё больше понимает: он слишком много о ней знает. Её комната слишком мрачная для ангела, но несмотря на это, такая теплая. Она, как и Мисселина, пахнет полевыми цветами и.. аскорбинками. Да, Геральд много раз думал чем же на самом деле это пахнет и убедился в одном - он никогда так точно не описывал запахи. Она пахла витаминами и он правда не мог объяснить почему, но обожал этот запах. Открывает поочередно каждую книгу в её большой личной библиотеке, осматривает пометки и улыбается слишком искренне для такого невозмутимого демона, как он. Он любил читать вместе с ней книги. Её друзья были ангелами и им очень не нравилось, что она с ним водится, но ей на это, видимо, было плевать с глубокой колокольни. Они читали много книг вместе, в обнимку. Он обычно читал медленнее поэтому она ждала его двадцать-тридцать секунд, прежде чем перевернуть страницу. Он терелся подбородком об её макушку, показывая, что уже пора переворачивать страницу. И она уже никогда не узнает, что он почти всегда специально притворялся, чтобы невинно закрыть глаза и потереться об её лоб снова. Он так любил этот жест. Их жест. Он так жалеет, что никогда не сможет повторить его снова. Его друзья тоже были против их общения, что часто демонстративно показывали. Он нечасто выходил из себя, но одного из них избил и чуть не вылетел из школы, когда тот не слишком лестно отозвался о Мисселине. И каждый задавался вопросом: как они так хорошо дружат? Демоны редко дружат с ангелами, а тем более так близко, что их не раз обвиняли в святотатстве. Потому что они дружат и находят взаимопонимание, как не каждый смог бы. Геральд принимает её мнение и всегда с ним солидарен. Геральд не претендует на власть или злобу. Геральд не примерный демон, но Мисселина ангел от корней волос до кончиков пальцев. Они оба могут принимать абсурдные решения и оба всегда убеждены в том, что миру не нужен хаос. Когда же их дружба переросла во что-то большее? Геральд не может чётко ответить на этот вопрос. Ещё на школьной практике, когда они оба выбрали профессию учителя? Когда он поцеловал её после школьного бала, напившись глифта? С их первой встречи в школе? Просто Геральд любил её не совсем по-дружески. И он всегда это знал. И она это знала. И их это устраивало. Они не намеревались лезть друг другу в трусы или заниматься слюнообменом. Кстати, они оба ненавидели поцелуи с языком. Им обоим нравилось неловко прижиматься губами к губам и им это казалось таким чистым, непорочным и незначительным, что они считали, что могут за это не объясняться. Но ошибались. Геральд невольно вспомнил как чуть не совершил худшую ошибку в своей жизни. Чуть не потерял её. — Не женись на ней. Не уезжай. Он молчал, сжав губы. Эвелина была дочерью помощника главы ада и собиралась сделать его советником. Ему гласили отличное будущее и хорошую карьеру, да и невеста была первой красавицей. Но почему тогда так щемит в груди? — А что мне делать, Мисси? К чему всё это приведёт? Я не могу оставаться здесь вечно и испытывать порочную привязанность к ангелу. Мне надо уйти и двигаться дальше. Тебе тоже. — Я не могу... Прошу. Моя сестра мертва. Я не могу потерять ещё и тебя. Он уже почти уходит, но она хватает его за руку. — Я уверена, что она обманывает тебя. А он просто хочет удовлетворительного жениха для своей дочери. Она спит с самим новоиспеченным Сатаной, который женат, насколько я слышала. — Не думал, что ты любишь распускать грязные слухи. Да и какое мне дело? Пусть спит с кем хочет, я и сам недалеко ушёл. Он плюётся ядом, думая, что будет легче, но слезы появляются в уголках глаз, а ватные ноги несут его оттуда, пока он слышит громкое рыдание за спиной. Закончилось всё настолько хорошо, насколько это было возможно. Его жёнушка сама бросила его, на что он лишь пожал плечами и вздохнул с облегчением. Сатана женился снова, на этот раз по любви и его новая жена родила ему наследника - Люцифера. Разбираться кто с кем спал не стали, Сатана всё слышит, а его злить нельзя. Да, он встречался с мамой Люцифера и наблюдал за тем, как он растёт, ведь та решила подружиться с ним, думая, что обидела. И кажется, та правда любила своего мужа. И Геральд улыбался, отчаянно понимая, что его любовь точно осудят.***
Школа была восстановлена и малышка Мими вдруг стала директором. Ребекка лишь улыбнулась и они с Геральдом решили, что стоит дать дорогу молодым, тем более, учитывая, сколько всего для школы пожертвовал её отец. Но Геральд не мог спокойно жить. Не мог смириться. Он ходил по коридорам и все вели себя так, будто всё в порядке. Ему хотелось кричать. Кричать настолько громко, что разрушились бы стены. Он каждый день ходил к ней на могилу. Несмотря на то, что в войне погибло бесчисленное количество бессмертных, он всё же добился могилы лично для неё. Просто чтобы ходить сюда каждый день, приносить её любимые ирисы и смотреть на её лицо. Всё ещё доброе, невинное и с постоянной улыбкой на светлом лице. — Тебе не холодно? Я приду снова. – он произносит эти слова легко, непринужденно и поглаживает её выгравированное лицо, после прислоняясь лбом к памятнику. — Я вернусь к тебе, обещаю. Мы встретимся вновь.***
Он начал вести уроки. Снова стал учителем, хотя это не приносило ему какого-либо удовольствия. Он ходил с каменным лицом и обычно не произносил больше пары тройки слов вне занятий. Но все либо не замечали, либо старательно делали вид, что не замечают. Только Мими один раз поинтересовалась всё ли с ним в порядке. Он заметил грусть и понимание в её глазах, а после лично убедился, что его печаль ей знакома больше, чем кажется на первый взгляд. Он встретил её на кладбище, пока та горевала и смотрела в упор на портрет Дино. Тот тоже умер на войне, но Геральд не знал как. Просто увидел, как она оплакивает того и понял, что и их любовь была совсем не дружеской. Каждый что-то потерял, но Геральд не пытался это осознать. Мисселина бы точно его осудила. Последней каплей для Геральда стало то, что закон неприкосновения отменили. Уокер, тупая ты сука, могла бы ты сделать это на год раньше? Может, не было бы так больно. — Представляешь, его отменили. Отменили, а ты так и не дожила до этого момента. Когда я мог бы взять тебя за руку при всех и не бояться осуждений или того, что меня казнят. Он усмехается, снова поглаживая большим пальцем её лицо, изображённое на камне. Он правда пытался, но больше не может. Идёт к горному обрыву, не смотря на обещание держаться. Он сжимает кулаки от осознания насколько он слаб. — Я иду к тебе. И он делает шаг в пропасть. Рассказ гласит о двух путях: Один плохой и жуткий, В нём смерть и кровь отыщешь ты И будет не до шуток. Другой весь светлый, лучший, Но лишь на первый взгляд. Он тихий, но радушный, И всё же там о слабости гудят. Но бывают случаи, когда пути сближаются И наступает неминуемый конец. Ты здесь один, а тьма сгущается, Не каждому важны слава и венец. Ведь когда тьма полюбит свет, Он её не впустит. Прошепчет что-то про запрет, Но сам, плача от грусти, Кричит в былую пустоту. И нет ответов. Нет. Ведь тьма не любит свет. А свет не должен любить тьму. Вот и весь запрет. Любовь - лишь грех, А жизнь не два туза. (Белый и чёрный) Раздался громкий смех, И катится слеза. История находит свой конец И пусть и снят запрет, Ты лишь воспоминание. Мертва. А я не тот глупый юнец, Что лезет без конца. Пока я буду лишь шагать, И ждать сигнал, Но мы с тобой лишь два врага: Никто не выиграл, но каждый проиграл.Ты жизнь, а я тебя.