Крольчонок

      Сентябрьские дожди набирали силу с каждым днём. Казалось, к концу осени город просто утонет.       А юноше, сейчас сидящему в размеренно двигающемся такси среди коробок и смотрящему в запотевшее стекло, по которому скользили холодные капли, казалось, что осень плачет теми слезами, что не может позволить себе он сам.       В наушниках играла любимая песня любимой группы, немного отвлекая от мыслей, что оседали в душе ржавчиной и царапали до крови. На переднем сидении мать трещала по телефону с подругой, а таксист, ухо которого уже зудело от этой трели, периодически закатывал глаза и вздыхал.       Вскоре такси останавливается перед аккуратным двухэтажным домом с милыми клумбами гортензий по сторонам каменной дорожки ко входу. Мать платит таксисту больше нужной суммы, чтобы он помог перетащить коробки в дом — надо же, она умудрилась позабыть свои дорогущие платья в старой квартире, и пришлось врываться в празднование новоселья к новым жильцам. И ладно бы она одна позорилась, зачем потащила за собой сына, только Бог знает.       Парень подцепляет свой рюкзак с сиденья и вылезает из машины, не снимая наушников. Ему всё равно, что мать что-то говорит ему прямо сейчас, он ничего не хочет слышать.       В новой комнате на удивление ему комфортно, он уже успел расставить вещи так, чтобы было приятно сюда возвращаться. Здесь развешаны плакаты, светодиоды, перед кроватью расстелен пушистый коврик, стол завален новыми учебниками и чистыми тетрадями, все книги на полках, на подоконнике уже обжились семь маленьких кактусов в отдельных горшочках, а на прикроватной тумбочке фотография с отцом. Лишь сейчас Тэхён снимает наушники, оставляет их на кровати и берёт в руки фото. Ему здесь лет восемь, они с папой ходили на баскетбольный матч, а потом мать сфотографировала маленького улыбающегося сына на плечах отца с подушкой в виде баскетбольного мяча в руках. Беззаботное было время...       Ким хватает мобильник, отсоединяя наушники, и набирает номер отца. Спустя несколько длинных гудков любезный электронный голос сообщает, что абонент не отвечает. Да правда что ли?       Со вздохом парень убирает телефон обратно в карман джинсов и отставляет фотографию на место. Он сегодня и так сам не свой, завтра идти в новую школу (уже третья школа за год), так ещё и отец не отвечает. — Разберись с обедом, меня уже ждут, — без стука распахнула дверь мать. — С обедом? Мы переехали позавчера, в холодильнике мышь повесилась, — фыркнул Тэ прежде, чем она ушла. — Так сходи в магазин, — закатила глаза женщина. — Здоровый конь, а без подсказок не проживёт. — У меня нет денег, — упирается парень, задрав нос и сунув руки в карманы.       Мать цокнула, пошвырялась в сумочке и вынула несколько смятых купюр, а потом кинула их в сына, развернулась и, стуча каблуками, ушла, бросив на ходу: "буду поздно".       Ким поджимает губы, снова вздыхает и наклоняется за деньгами.       Кроме продуктов в местном супермаркете он покупает пачку сигарет, а оставшиеся деньги без зазрения совести забирает себе. Домой он идёт медленно, не обращает внимания на противный мелко моросящий дождь, беззастенчиво курит прямо на ходу. В наушниках снова та же песня, в голове царапаются те же мысли, а в груди саднит так, что выть хочется. Кажется, душа пытается расцарапать плоть изнутри, чтобы вылететь, наораться, а потом (возможно) вернуться.       Раскидав продукты по полкам и холодильнику, Ким отправляет в духовку какую-то ерунду быстрого приготовления и выходит на задний двор, доставая очередную сигарету. Он прислоняется спиной к двери, стоя под навесом, держит руки в карманах, ему даже лень вынимать сигарету изо рта, потому вскоре большой комок пепла едва не прожигает его футболку. С соседского двора на него таращатся какие-то дети, что-то щебечут друг другу про странного нехорошего мальчика, который курит босой на крыльце, но Тэ смотрит сквозь них. Выплёвывает бычок в лужу под крыльцом и возвращается в дом, спеша спасти приготовившийся ужин от сгорания.       Отец в этот вечер так ему и не звонит, а мать возвращается часа в два ночи под, так сказать, шафэ, но парню всё равно — он завалился спать ещё в десять и не встал бы, даже если мать снова припёрлась бы в его комнату, чтобы орать на него за немытую посуду.       Он слишком от всего устал.

***

      Новым утром он приводит себя в максимальный порядок, с любовью поливает кактусы, здороваясь с каждым по имени, цепляет со стола наушники и быстро спускается на первый этаж, проходит мимо спящей на диване в заблёваном платье матери, обувается и, точно на казнь, плетётся в школу, не забыв по пути выкурить пару сигарет.       Когда он стоит у расписания, выискивая нужный ему кабинет, на него с возмущением таращатся стоящие рядом преподаватели — похоже, фруктовая жвачка никак не перебила спёртый запах табака.       В кабинет Ким заходит после звонка. Он так не любит химию, и зачем вообще припёрся на первый урок? — Вы новенький? — спрашивает стервовидная учительница средних лет, приспуская очки с переносицы.       Парень кивает ей, безразлично смотря сквозь неё, слышит перешёптывания девочек с первых парт, разворачивается и подмигивает, самодовольно ухмыляясь. Девчонки хихикают громче, кокетливо улыбаются, а потом тотчас начинают сплетничать. — Займите свободное место, у нас новая тема, — говорит учительница и отворачивается к доске.       Гремя цепочками на ботинках, Тэ сразу идёт к задним партам, чтобы доспать ещё каких-то полчасика. Сзади только одно свободное место рядом с... Тэхён не уверен, но кажется, с произведением искусства. Он сразу подходит к его парте и кивает на пустой стул. — Кинусь? — Кидайся, — пожимает плечами парень, даже не глядя на него.       Ким быстро достает тетрадь и ручку, цепляя последнюю за ухом, тяжело падает на стул и устремляет пустой взгляд к доске. Ничего интересного в формуле глюкозы не находит, поэтому решается краем глаза рассмотреть соседа по парте. Отросшие чёрные волосы неравномерно выкрашены в синий, некоторые пряди заплетены в тонкие косички, в ухе две серёжки, приятный профиль, всё как у людей. — В ящик так будешь пялиться, — беззлобно фыркнул одноклассник и опять даже не посмотрел. — Давай поболтаем, а то так скучно, — вообще не смутился Тэхён, подпирая щёку кулаком. — Ты буквально только вошёл, — скептически заметил парень. — Типа, если ты зашёл на пять минут раньше, то тебе щас охренеть весело?       Одноклассник прыснул, даже не улыбнувшись, но шутку оценил. — Ким Тэхён, — Тэ протянул ладонь, уперев локоть в парту. — Чон Чонгук, — парень скрепил рукопожатие. — От тебя прёт сигаретами. — Ты думаешь, почему я сел назад, — усмехнулся Ким. — Ну чего, какие у вас тут правила? — когда они расцепили руки, он развалился на стуле и закинул ногу на ногу. — Как в любой другой школе, — с очевидной интонацией ответил Чонгук. — Ты что, с Луны свалился? — Я про класс, — цокнул Тэ. — В чью сторону не дышать, чтобы не отмутузили на заднем дворе? — Дыхни — сам узнаешь, — скепсис синеволосого даже подбешивал, но не так сильно, как то, что он ни разу не взглянул напрямую. — А тебя не учили смотреть на собеседника? — тут же озвучил недовольство парень.       Чон снисходительно поворачивает голову и смотрит в глаза. Чёрные брови, большой веснушчатый нос, впалые щёки тоже в созвездиях веснушек, пухлые губы, милая родинка под нижней, и... — Обалдеть, ты линзы носишь? — чуть громче выдал Тэхён восторженно, на них даже обернулись. — Нет, — ровно ответил одноклассник и снова отвернулся. — Это гетерохромия.       Правый глаз парня был карамельно-янтарный, а левый — небесно-синий. Да ещё и в обрамлении длинных ресниц, ну загляденье. — Эй, повернись, дай полюбоваться! — Чем ты собрался любоваться? — безэмоционально спросил Гук и тут же опустил взгляд в тетрадь, принимаясь записывать слова учителя. — Ну ты зануда, — Ким откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Зануда с охренительными глазами. — Вот тебе первое правило, — вдруг произнёс парень. — Болтай поменьше.       А потом, проигнорировав возмущённый взгляд Тэ, стал по-настоящему слушать тему.       На втором же уроке с Чонгуком пришлось разминуться, зато девочки быстро облепили симпотяжку-новенького, кокетничали, строили глазки и заливисто хохотали с его удачных и не очень шуточек. Парни скептически смерили новичка взглядом, поперешёптывались, да и забыли.       Правда, только до пятого урока — физкультуры. Проверка на прочность в игре в вышибалы объявляется начатой уже в раздевалке, о чём баскетбольная команда сообщает новенькому прямо в лицо. Тэ только сморщился и фыркнул. Он спортом вообще не занимался, и не то, чтобы перспектива оказаться забитым мячами до синяков его радовала, но на всякие там проверки ему было глубоко похер. Проиграет и проиграет, господи, беда какая.       И всё ж таки с началом игры он старался показать себя в лучшем свете, пока девочки, вышедшие из игры почти сразу, стояли в стороне и поддерживали его. Вообще-то, он просто на самом деле не хотел ходить в синяках ближайшую неделю, но сладкие вздохи его только задорили, а ещё больше задорили возмущённые лица баскетболистов, когда их девчонки поддерживали какого-то лопуха.       Сквозь гул бьющихся о стену мячей Ким слышит, как хлопает дверь спортзала, а потом краем глаза замечает знакомую синюю макушку. В тот же миг ему прямо в лоб прилетает первый пропущенный мяч. Парни ликуют, а Тэхён довольно покидает площадку — ему правда уже надоело там прыгать и уворачиваться, да и лёгкие, забитые сигаретным дымом, грозились лопнуть. — Не вижу смысла в твоей явке на урок, Чон, — слышит парень недовольное бурчание учителя, когда синеволосый молча проходит мимо него и садится на скамейку. — Гляньте! — крикнул кто-то. — Чокнутый явился! — Прошлые синяки зажили, пришёл за новыми!       По спортзалу пронёсся гулкий смех, прерванный вскоре свистком.       Стоя у стены и растирая покрасневший от удара лоб, Тэ наблюдал, как его знакомец абсолютно молча достаёт что-то из рюкзака и совершенно не обращает внимания на двигающуюся к нему компашку спортсменов, которые посмеивались явно над ним. (Ох, посмотрите, скала неприступная, вообще ни на кого внимания не обращает!) Ким, как последняя сплетница, незаметно подобрался ближе, чтобы подслушать. — Эй, Чон, — хохотнул кто-то из компании. — Не надоело мячом по роже получать каждую неделю? — Ну тебе же не надоело каждую неделю его в меня бросать, — говорит парень, не подымая головы. — Ты че, такой языкастый? — похабная ухмылочка сошла с лица баскетболиста.       Синеволосый и вовсе промолчал, он явно умнее этой банды амбалоподобных недотёп, чтобы раздувать конфликт на пустом месте. — Слышь, я с тобой разговариваю! — парень пнул его по носу ботинка. — Я слушаю, — Гук всё же поднимает голову, и Тэ зачем-то обращает внимание на раскрытый блокнот на его коленях. — Не хочу перебивать. — Парни, вы только, чёрт, взгляните! — с отвращением говорит второй спортсмен, и вся компания брезгливо морщится. — Не подходите слишком близко, он наверняка заразный! — Он прав, это действительно так, — как ни в чём не бывало ровно говорит Чонгук. — Вам и правда стоит держаться подальше. — Ты че мне лечишь, Чон, — фыркает баскетболист. — Не веришь? — синеволосый вытягивает руку к парню, и компания всем скопом испуганно отшатывается назад. — Он чокнутый, пошли отсюда!       Напоследок главарь банды здорово лупит Чона по вытянутой руке и скидывает с его коленей блокнот, а потом все спешат убежать — учитель принёс баскетбольный мяч.       Тэ спешит самостоятельно подобрать блокнот с помявшимися страницами раньше, чем одноклассник поднимается с места. Он протягивает блокнот владельцу, и тот сразу забирает его, кивнув в благодарность. Ким нерешительно подсаживается рядом. — Часто тебя так? — спрашивает, пытаясь заглянуть в глаза. — Ты о чём? — незаинтересованно переспрашивает синеволосый и достаёт из-за уха заточенный карандаш. — Они буквально тебя чуть не сожрали, ты серьёзно? — искренне удивляется Тэ.       Парень пожимает плечами и принимается что-то чиркать в блокноте. — Пригнись, — внезапно говорит он. — Чего? — хмурится Тэхён, и в ту же секунду по затылку растекается тупая боль, даже в глазах на секунду темнеет. — Я предупреждал, — фыркает Чонгук, не отвлекаясь от блокнота.       Ким болезненно стонет, трёт ушибленный мячом затылок и обращает страдальческий взгляд в сторону ржущих баскетболистов. Один даже вскользь брякает: "Прости, новенький", а потом возвращается к игре. — Не класс, а пиздец какой-то, — бурчит Тэ, поворачиваясь к однокласснику.       Тот всё ещё увлечённо что-то чиркает, ему, кажется, вообще наплевать на парня рядом. Потому тот опять бессовестно его рассматривает.       "Подкатить, что ли?" — думает. — Ты это, — неловко бубнит он, надеясь привлечь внимание. — Не обращай внимания. У таких, как они, развлечений больше нет, кроме как блистать своими умственными НЕспособностями.       И Чонгук действительно на него смотрит, снисходительно фыркает и смотрит своими охренительными глазами так...       Так пусто. — Ты вообще кто? — неожиданно произносит он, вскинув бровь. — Чувак.. — искренне недоумевал Тэ, смешно округлив глаза. — Мы на химии вместе сидели... — Я не склеротик, — ровно говорит синеволосый. — Ты вообще кто, чтобы советами разбрасываться?       Несколько секунд парень обрабатывает полученную информацию. — Я просто не понимаю, за что они к тебе прикопались. — Одной попытки хватит догадаться? — Гук возвращает внимание блокноту. — Из-за глаз? Так это реально заразно? — на полном серьёзе спрашивает Ким и удостаивается очередного снисходительного взгляда. — Упал, что ли? Это генетика, — качает головой Чон. — Тогда чего они.. — Слушай, мне всё равно, — устало вздыхает одноклассник. — Это их проблемы. Я-то что сделаю, я с этим родился. — Оу.. — парень стушевался — он ведь реально приготовился читать бесполезную речь из разряда: "все пидарасы, а ты карамелька", а тут как бы с самопринятием всё в норме. — Эй, Чон! — опять раздаётся с середины зала. — Лови!       У Тэ даже глаза закрываются от просвистевшего мимо его носа баскетбольного мяча, что прилетел прямо в лицо синеволосому с глухим уханьем. Весь класс взрывается хохотом, даже учитель ничего не говорит.       Больные ублюдки. — Не рушит традиций, — почти шёпотом говорит Чонгук, закрывает блокнот, на страницы которого уже капнула кровь, зажимает рукой разбитый покрасневший нос и поднимается с места. — Тебя проводить в медпункт? — Тэхён тут же подскакивает следом. — Не лезь ко мне, — больше устало, чем грубо бросает напоследок парень и спешно идёт к выходу из спортзала.       Выйдя последним из раздевалки, Ким видит валяющийся у закрытых дверей зала потрёпанный чёрный рюкзак со значками и нашивками и помятый блокнот. Парень оглядывается по сторонам — в коридоре никого, все, кто должен был (или нет) уйти после пятого урока, давно разошлись.       Пару минут Тэ стоит посреди коридора и нерешительно смотрит на небрежно брошенные чужие вещи, потом подходит и поднимает их, отряхивает рюкзак от пыли и пытается разгладить помятую обложку блокнота. Вдруг замечает тянущуюся прямиком от спортзала дорожку из капель крови на светлом полу, по которой добирается до мужской уборной. Он слышит, как шумит вода, выплёскиваясь из явно выкрученного на полную крана, и несмело толкает дверь, шагая внутрь.       Над одной из раковин видит склонившегося Чонгука, с носа которого до сих пор капает кровь. Кровью забрызганы и бортики раковины, и пол, и даже кафельная плитка под зеркалом. Парень безуспешно пытается остановить кровь, то и дело промывая нос ледяной водой, как вдруг замечает постороннего.       Тэхён нерешительно мнётся на месте, а потом протягивает однокласснику его вещи. Тот смотрит на него недоверчиво, пусто, и так холодно, что Ким даже ёжится. Пока синеволосый закручивает кран, он решается наскоро засунуть блокнот в рюкзак, чтобы Чону не пришлось брать его мокрыми руками и ещё больше приводить в негодность.       Тэ чувствует, что ещё минута рядом с этим парнем, и он окажется посланным дальше, чем сам может послать, поэтому он вешает чужой рюкзак на дверную ручку, лезет в карман своей джинсовой куртки и достаёт чистый носовой платок, протягивая однокласснику. Гук опять бросает на него взгляд, до того пустой, вот совсем ничего не выражающий, но платок всё-таки берёт.       Парень поджимает губы, не отводя взгляда, а потом молча разворачивается и уходит.

***

      Следующим утром на первый урок биологии Тэхён приперается раньше всех, садится за последнюю парту, вообще не заботясь о том, что мог занять чужое место, бухается лбом в лакированное дерево и накрывает голову руками. Он спать хочет так, что никакими словами кроме матерных не описать.       Ночка у него вышла тяжёлая. Вчера он даже не успел прийти со школы, как ему позвонил горячо возлюбленный парень. Потрещали недолго, ведь тот предложил приехать к нему. Не долго думая, а точнее не думая вообще, Тэ заскочил в ближайшую аптеку за контрацептивами и вызвал такси.       Встретившись, они вообще не церемонились, обменялись парой сопливых фразочек, что соскучились за ту неделю, в которую Ким погряз в суете с переездом, а потом, почти портя друг на друге одежду и собирая все углы в квартире, слепо брели в спальню. Возлюбленный давно живёт один, так что они могли по полной оторваться за неделю разлуки. Во всяком случае, Ким себя точно не сдерживал.       А когда они вдвоём валялись нагие в постели с полупустым пакетом заказанного фастфуда и бутылками пива ближе к полуночи, во входной двери внезапно повернулся ключ.       Разгуливать в чём мать родила перед своими партнёрами Тэхён никогда не смущался, но вот сидеть совсем голым под тонким пледом перед своей бывшей, внезапно оказавшейся со своим ключом в квартире его нынешнего, было пиздецки неловко.       Как тесен, чёрт возьми, мир.       Нынешний — с сегодняшнего утра бывший — пытался как-то оправдываться, пока Ким собирал по полу свои шмотки и наспех одевался, но оказался посланным далеко и надолго, а потом ещё и получил в лицо куском пиццы.       Всю ночь Тэ бесцельно шатался по городу, выкурил полпачки, два раза даже поревел и, не заходя домой, поплёлся в школу. У него даже не было с собой нужных тетрадей, даже одежда для физкультуры до сих пор комком валялась в рюкзаке, он второй день не был в душе, а ещё желудок урчал на весь пустой кабинет.       Может, хоть сейчас он спокойно сдохнет?       Не тут то было.       Рядом с его ухом что-то глухо стучит, и он в испуге поворачивает голову на звук. Перед ним стоит крохотный чёрный термос, а стоит оторвать раскалывающуюся башку от парты совсем, как взору представляется знакомая чёрно-синяя макушка, склонившаяся над учебником. — Это что? — хмурится Ким и подтягивает к себе термос. — Чай, — ровно отвечает Гук, не отрываясь от учебника, будто реально зубрит. — Малиновый. — Да-а, — парень усмехается. — Чай.       Он быстро открывает термос, плескает в кружечку немного его содержимого и искренне охреневает, когда его язык обжигает не высокоградусным алкоголем, а самым настоящим горячим чаем. Малиновым. Отпадно вкусным, если признаться. — Да, — мямлит Тэ, высунув ошпаренный язык. — Чай.       Посидев так несколько секунд, он уже с большей осторожностью допивает содержимое кружки. Горячая сладкая жидкость разлепляет слипшийся от голода желудок, и становится даже немного лучше. — Выглядишь отвратительно, — как бы между прочим говорит Чонгук и откидывается на спинку стула, по-прежнему не отрывая глаз от учебника.       Тэхён нагло заглядывает ему в лицо и видит опухшую посиневшую переносицу и кровоподтёк под карамельным глазом. — Ты тоже, — фыркает он. — И пахнешь, кстати, так себе. — А ты переворачивай страницы, когда делаешь вид, что читаешь. — Уделал, — Гук захлопнул книгу и небрежно отодвинул от себя.       Парень закинул ногу на ногу и развалился на стуле с видом победителя. — Вот, возьми, — одноклассник лезет в карман худи и кладёт на парту сложенный новенький носовой платок синего цвета. — Это не мой, — ведёт плечом Ким. — Я знаю. Твой я вчера испортил.       Тэ забирает платок и хочет сложить его ещё раз, чтобы убрать в карман, как чувствует, что ткань противится сгибаться ещё раз. Парень хмурится и разворачивает платок полностью. В левом верхнем и правом нижнем углах красуются рисунки двух разноцветных планет в окружении маленьких звёздочек. Картинки выполнены красками, судя по всему. — Ух ты, — негромко удивляется Ким. — Это ты рисовал? — Возможно, — Чон отводит взгляд в окно. — Да ладно тебе, — Тэхён пихнул его в плечо. — Очень красиво.       Он видит, как у парня слегка розовеют щёки, но лицо, как всегда, непробиваемое. — Так значит, — снова привлекает внимание Тэ, складывая платок обратно и пряча в карман. — Ты рисуешь, да? — Вроде того, — охотнее отвечает Гук и опускает глаза на парту. Почему он не смотрит напрямую? — Покажи ещё что-нибудь.       Парень слегка морщит нос, явно не горя желанием раскрывать своё творчество кому попало, но Ким только умиляется с выражения его лица и добродушно улыбается. — Пожалуйста, — просит он. — Я сам рисовать не умею, и меня искренне восхищает, когда умеют другие.       Подлизываться Тэ умеет непревзойдённо, потому Чонгук почти сразу сдаётся. Он поворачивается к нему лицом, отодвигает край тонкого пиджака-куртки, и взгляд падает на маленького Снуппи, нарисованного на бежевой худи на груди слева. Худи явно любимая, заношенная и застиранная, поэтому рисунок немного потрескался и выцвел, но выглядело это всё равно здорово. — Эй, это же круто, — Тэхён осторожно проводит пальцем по Снуппи, разглаживает складку. Он хоть и подлизывался, но не врал, что любит, когда люди рисуют.       И Чон даже смущённо улыбается, безуспешно пытаясь спрятать улыбку от одноклассника. Парень почему-то догадывается, что раньше он не показывал своих рисунков и не слышал в их адрес приятностей, по раскрасневшимся веснушчатым щекам видит.       Нет, теперь он точно подкатит. — Пошли свалим отсюда, — говорит Тэ минутой позже и закрывает чужой термос, покуда чай совсем не остыл. — Ты второй день здесь, у тебя будут проблемы, — Чонгук опять цепляет постную рожу и убирает термос в рюкзак. — Пошли, я расскажу тебе, как мне на это наплевать.       Ким подбирает свой рюкзак, встаёт с места, закинув бретель на плечо, и оборачивается на парня. — Да идём, не поверю, что ты так хочешь торчать тут с этими дегенератами. — Сегодня тест, — говорит Гук, но не с той интонацией, с которой обычно убеждают не прогуливать. — Потрясающе, тогда я точно сваливаю. С тобой или без тебя.       Кинув на Кима задумчивый взгляд, синеволосый таки поддаётся искушению, берёт рюкзак и встаёт со стула. — Можешь представить, как, блять, унизительно? — уже просто возмущается, а не негодует Ким.       Они пробрались на крышу школы и торчали тут уже прилично, пока Тэ жаловался на жизнь. До того накипело у него из-за ситуации с бывшими, что он вот так запросто вылил наболевшее в незнакомые уши. — Надо было ещё в рожу плюнуть, — мотнул головой Тэ и затянулся сигаретой, болтая свешанными с края ногами. — Хоть потрахаться успел, а то волком бы выл. — Я понимаю, что ты в бешенстве, — решился перебить Чонгук, сидевший рядом в позе лотоса. — Но типа.. у тебя была и девушка, и парень? — Я би, — пожал плечами Тэ и бросил окурок вниз. — Понял. Просто уточняю. — Слава богу, я чуть не решил, что ты начнёшь промывать мне мозги, — парень потянулся от души и опёрся на руки позади себя. — Моё-то какое дело? — фыркнул синеволосый. — Мы вообще второй день видимся. — Хвала небесам, ты нормальный! — Ким поднял голову к небу, точно реально посылает благодарность. — А то другие, когда узнают, в психологов превращаются.       Где-то вдалеке громыхнуло, а над ними всё больше сгущались тучи. Уже совсем скоро гроза придёт и сюда.       Вздохнув, Тэ опускается спиной на шершавую поверхность, подкладывает под голову рюкзак и раскидывает руки в стороны, подставляя лицо поднявшемуся ветру. — Блин, прости, что на тебя всё это вывалил, — вдруг виновато тянет он и морщится. — Порядок, — только пожал плечами Чонгук, подтянул колени к груди и обхватил ноги руками. — В любом случае, спасибо, что выслушал. Не самый, конечно, лучший способ начать общение.       Тэхён нашаривает под собой свою пачку, достаёт новую сигарету, сунув в зубы, и сразу поджигает. — Ах, забыл, — задумчиво произносит он, подложив свободную руку под голову, и разглядывает сигарету меж пальцев. — Ты велел мне не лезть к тебе. — Мне нос мячом разбили, на любезности времени не было, — опять фыркает Гук. — А ты типа в друзья набиваться собрался? — О, ещё как собрался, — довольно улыбается Ким, глубоко затягиваясь. — С чего бы? — Чон вскидывает бровь. — А чего, нельзя? — парень смотрит на него. — Да делай, что хочешь, — синеволосый снова пожал плечами и отвернулся, рассматривая небесную черноту вдалеке. — Твой пофигизм отпугивает, — подмечает Тэ, точно упрекает, но тут же продолжает. — Но только не меня. Так что не надейся, что я отлипну. — Чем удостоился такой чести? — усмехается одноклассник. — С кем сядешь за парту — тот будет твоим самым лучшим другом, ты че, не в курсе? — Ким распахивает глаза от удивления. — Я с начальной школы один сижу. — Я уже положил этому конец.       Они молчат, парень докуривает сигарету и опять бросает бычок с крыши. Он обращает внимание на Чона, опустившего глаза на свои кеды, делает ловкий пируэт и оказывается головой у него на коленях, ловя чужой взгляд своим. — Надулся-то! — хохочет Тэхён, когда Гук поднимает голову и опять отводит взгляд. — Пошли гулять? — предлагает Ким, поудобнее устраиваясь на острых коленках. — Я в этой части города раза два был, крутых мест не знаю. — Я никуда с тобой не пойду, пока ты не примешь душ, — фыркает синеволосый. — Прямолинейность — это хорошо. Окей, тогда через два часа? — Замётано.       Уже отмокая в горячей ванне с огурцами на роже и наушниками в ушах, Тэ недовольно морщится, когда любимая песня останавливается, и мобильник разражается звонком. Приподняв пенными пальцами кружок огурца с левого глаза, парень тянется за телефоном, смотрит на дисплей и видит переливающееся имя бывшего на входящем звонке. Он хитро ухмыляется и, построптивившись пару секунд, снимает трубку. "Тэхён, медвежонок, я хочу поговорить!" — тут же лепечет с той стороны линии парень.       Ким хмыкает и устраивает локоть на бортике ванны. Он выслушает, если ему есть, что сказать. Вот только за свою реакцию не ручается. "Я давно собирался сказать ей, чтобы съехала! — продолжал слёзно причитать бывший. — Я хотел жить с тобой, медвежонок, я так люблю тебя!" — Знаешь, я тоже хотел сказать тебе что-то, — ровно говорит Тэ, рассматривая свои ногти через огурцы. "Правда? Ты прощаешь меня? Ты дашь мне шанс?" — О, не в этой жизни, сладкий, — по-сучьи улыбается Тэхён, буквально слыша, как сердце бывшего падает куда-то в трусы. "Что?.. Медвежонок, но я..." — Тебе следует забыть этот номер, если не хочешь разбить свою двуликую рожу о мою офигенную коленку. Ещё раз позвонишь — обеспечу. Довольствуйся своей рукой, облизываясь на мою задницу. Ну бывай, всего наихудшего.       Парень слышит умоляющий лепет в наушниках, сбрасывает вызов где-то на фразе: "я же тебя люблю", а потом блокирует номер и с видом победителя разваливается в ванне, предаваясь мелодии возобновившейся песни.       О да, вот теперь ему превосходно.       А вот когда песня сменилась на другую, более плавную и расслабляющую, ему становится чуть хуже.       Потому что и ему теперь придётся довольствоваться своей рукой.       От воспоминаний минувшей ночи внизу живота потеплело. Уж чего-чего, а трахаться этот тип умел первоклассно.       От мелькающих картинок на обратной стороне век Тэ томно вздыхает и склоняет голову на бок, от чего огурцы скользят по его лицу и плюхаются в воду, а он смотрит на свои выглядывающие из пены широко раздвинутые колени.       Первая мысль, пришедшая в голову, — самая верная, — так думает Ким, когда тянется к своей сумочке с шампунями за фиолетовой игрушкой того самого назначения. Он снял наушники, чтобы не дай бог не пропустить, как в, пускай его личную, но незапертую ванную влетит мать с похмелья и застанет его с собранными в хвостик волосами, стоящим на четвереньках в пенной ванне с плавающими на воде огурцами и ублажающего себя игрушкой.       Дожил...       При мыслях о бывшем возбуждение начинает спадать, и парень раздражённо рычит, уткнувшись лбом в бортик ванны. Надо подумать о ком-то другом. О старосте класса в прошлой школе, который, кажется, жил не с родителями, а в качалке, о репетиторе по английскому, на занятиях у которого Ким пялился на его мощную шею и широкие плечи и думал о языке, но совсем не английском; о том бариста в кофейне, который как бы ненавязчиво перегнулся тогда через стойку и вытер пальцем уголок губ парня от сахарной пудры с пирожного; может быть даже о дурацком Брэде Питте.       Ким тяжело выдыхает и прогибается в спине, когда зачем-то думает о Чонгуке. Конечно, все ведь в такой ситуации представляют человека, с которым знакомы второй день и это самое знакомство собираются продолжать, да? Вот Ким Тэхён по-другому не умеет.       Нет, а почему бы собственно и да? Чон вполне себе красавчик, не считая распухшей переносицы, и у него (Тэ успел рассмотреть) офигенно длинные худые пальцы.       Зачем он подумал про пальцы..       Парню всё равно, что он, как слабак, так скоро простонал сквозь закушенные губы неразборчивый мат и задрожал всем телом от нахлынувших ощущений, окончательно приводя воду в негодность.       Смыв с себя все непотребства, на дрожащих ногах он вылезает из ванны, на ходу вытирается полотенцем и плетется в комнату, где снисходительно утруждается напялить на себя только нижнее бельё, а потом заваливается на кровать, запутываясь в своём пушистом пледе.

***

      Когда Тэ открывает глаза и смотрит на зажжённые заранее светодиоды, сразу почему-то тянет руку за телефоном, который подле себя не обнаруживает. Он с трудом садится на постели, вяло поворачивает голову к тумбочке и ещё сонно смотрит на электронный будильник, на котором зелёные цифры показывают половину третьего ночи.       Тэхён трёт глаза и, когда понимает, что два тридцать на часах не исчезает, громко раздосадовано матерится, хлопнув себя по лбу.       Он не помнит, как уснул. Зато сейчас отлично вспоминает, что они с Чонгуком собирались пойти гулять. Так же, как и вспоминает, что он не выбросил из ванны огурцы.       Вот тебе бессонная ночь и три оргазма...       Как донельзя тупо получилось! Киму становится жутко стыдно, а ведь они даже телефонами не обменялись, чтобы он прямо сейчас отправил бесцеремонную СМС с извинениями. Он на секунду думает, что Чон, имея такие "распрекрасные" отношения с одноклассниками, решит, что и Тэхён так его кинул.       Тэ растирает лицо ладонями докрасна. Как же дебильно, дебильно, дебильно!       Он завтра же поймает Гука перед кабинетом и извинится. Он не станет оправдываться и защищаться выдуманными делами, он скажет как есть, что облажался. Он справится, он мужик.       Мужик, у которого на следующее утро трясутся коленки, как у нашкодившего первоклассника, когда он видит приближающегося к нему синеволосого. Тот на него даже не смотрит, и Ким от волнения мнётся на месте, краснеет, как рак, и даже потеет.       "Похоже, я его обидел", — думает он, поджимая губы.       Но когда Гук оказывается на расстоянии вытянутой руки, парень видит, что тот тоже красный, как спелый помидор. — Прежде, чем ты покроешь меня матом, я хочу искренне извиниться! — виновато залепетал Чон, остановившись напротив.       Тэ застывает с открытым ртом и застывшими на языке извинениями, смотрит на одноклассника, на его рубиновые веснушчатые щёки, на виноватые глаза и.. — Извиниться?.. — парень хлопает глазами. — Мы вчера хотели встретиться, а я пришёл домой и уснул, — Чонгук опустил взгляд. — Мне так стыдно.. — Я.. — запоздало врубается Тэхён. — Я тоже проспал нашу встречу... — Чего? — синеволосый тут же хмурит чёрные брови. — Погоди.. ты что, тоже не пришёл?       Несколько мгновений они глупо смотрят друг на друга, хлопают глазами, а потом в тишине пустого коридора звучит их заливистый хохот. — Ты ведь понимаешь, что мы обязаны подружиться? — облегчённо выдыхает Ким и протягивает руку, предлагая свою дружбу.       Он смотрит, как Чон впервые ему улыбается, видит его смешные передние зубы, похожие на кроличьи, видит сморщенный нос и сам улыбается шире.       А парень протягивает руку в ответ и скрепляет рукопожатие.       Этим же днём после уроков они размеренно шагают в ближайший торговый центр, по пути разговаривая о всякой ерунде. Они ещё не раз хохочут на тему: "великие умы мыслят одинаково" или "два дебила — это сила", рассказывают друг другу, чем же таким утомительным занимались перед запланированной прогулкой, что умудрились уснуть и никуда не пойти.       Придя в центр, вечно голодный Ким сразу же потащил новоиспечённого друга в знакомую кофейню, заверив, что "там готовят такой кофе, душу отдашь за вторую чашку". Вот только, когда Чон заказал не кофе, а чай, парень смерил его поражённым взглядом, точно его только что предали. — Наверное, я поспешил набиваться к тебе в друзья, — фыркает Тэ, когда они уже сидят за столиком, и обнимает пальцами стакан горячего латте.       Синеволосый только смешно морщит нос, передразнивая, и тянется к плетёной мисочке на столе за пакетиком сахара. — Да не-ет, ты ведь не серьёзно.. — парень закатывает глаза, когда Гук высыпает аж три пакетика сахара в свой чай. — Ты безнадёжен... — А что? — Чон обиженно округляет глаза. — Противоположности притягиваются. — Нет, я думал, мы великие умы, которые мыслят одинаково! — наигранно досадно стонет Тэ и безжалостно вонзает вилку в своё пирожное. — У меня от одного вида твоего чая диабет появится! — А у меня от запаха твоего кофе давление повышается, — передразнивает парень. — Мы в кофейне, чувак, здесь везде запах кофе. — Ай, может ещё медицинские карты надо было взять? Как деды, болячками бы померились. — Ладно, не ворчи, — Тэхён прикрывает глаза, чуть улыбаясь, а потом всё же принимается за сладость. — К слову, дед, тебе сколько лет-то? — Девятнадцать, — Чонгук хмурится — они в выпускном классе, сколько ещё ему может быть лет? Или Ким принял его за второгодника? — Уделал, — тот сощурился и наморщил нос. — Мне ещё восемнадцать.       Синеволосый кивает с видом: "Так вот оно что" и возвращает внимание своему возбудителю диабета в стакане. — Ты лучше вот что расскажи, — отметив недостаточную сладость, тянется за четвёртым пакетиком сахара под обескураженный взгляд собеседника. — Что сподвигло перевестись на последнем году обучения? — Ох, родителям приспичило развестись летом, видите ли, больше терпеть друг друга невозможно, — недовольно забурчал Тэ, кромсая вилкой несчастный десерт. — Ну, после суда маман сразу собрала манатки и укатила в соседний район, меня с собой утащив в придачу. После первых двух недель новой школы, она заявила, что мы опять переезжаем, и вот — я здесь, — развёл руками, подытожив. — Неприятненько, — сморщился Гук, понимающе закивав. — А с отцом остаться не позволили? — Сунь судье конверт в карман, и случится магия несправедливости. Маман всегда для себя выгоду ищет. Мне-то всё равно, через полгода сам свалю. — Наверное, мне не стоило спрашивать, — видя, как у парня потухли глаза от разговора, Чон смутился. — Всё нормально, — только добродушно отмахнулся Ким и потянулся к салфеткам. — Не каждый день встретишь лоха, который перевёлся на выпускном году.       Они негромко посмеялись. — А у тебя как? Дома, с друзьями, на личном? — парень заиграл бровями. — У меня только бабушка с дедушкой, щенок и кошка, — с каким-то особым трепетом заговорил синеволосый. — И семья, и друзья. Сколько себя помню, жил тут, с ними. — Родители работают? — Папа на машине разбился до моего рождения, мама умерла при родах, так бабушка рассказала.       Тэ чуть не подавился напитком и со стыда раскраснелся, как спелая вишня. — Извини.. — он опустил глаза. — Я.. не подумал.. — Тебе не нужно извиняться, ты не спросил ничего такого, — просто ответил Чонгук. — К тому же, я знаю, что мама всегда со мной, — он даже легко улыбнулся, когда их взгляды снова сошлись. — У меня глаза как у неё.       Тэхён тоже чуть улыбнулся, даже немного растроганно. А ещё он впервые за три дня увидел эмоцию на лице этого колючего ёжика, и скованность чуть растаяла.       А глаза у него, правда, безумно красивые.       Потом они болтали о прочем: о школе, о домашних животных, о книгах. Обменялись телефонами и соцсетями, вспоминали истории, больше всего, конечно, было их у Кима, и в основном это были его пьяные похождения. Потом он принялся рассказывать о своих кактусах, как о величайших драгоценностях его жизни, ведь каждый был либо куплен на память о поездке, либо подарен особенным человеком. Один даже подарил бывший, но кактус ведь не виноват, не выбрасывать же его теперь.       У Гука не было стольких историй о друзьях, как, в принципе, и друзей, да и о себе запоминающегося не то чтобы много. К тому же, из этого "не то чтобы много" он не считал нужным рассказывать что-то вот сейчас. Но ему понравилось слушать Тэ и искренне смеяться с ним. Он открытый, весёлый, лёгкий в общении, много-много улыбается, и вообще с ним интересно и очень комфортно.       Оказывается, заводить знакомства не так уж и страшно.       Вечерело, когда они возвращались домой. Прежде, чем свернуть с перекрёстка и выйти на свою улицу, Тэхёну приспичило зайти за угол здания и покурить. Во всяком случае, Чонгук думал, что приспичило. На деле парень всячески старался оттянуть время и прийти домой позже, чтобы не пересекаться с матерью, которая, наверняка, опять напилась и смотрит телевизор на всю катушку, или притащила в дом очередного "ухажёра". — День вышел крутым, спасибо тебе, — выдохнул вместе с дымом Тэ, привалившись спиной к стене, прикрыл глаза и легко улыбнулся.       Синеволосый совершенно очаровательно округлил глаза от изумления. — Никогда прежде не слышал такого.. — почти шёпотом произнёс он. — Ну и кто из нас с Луны свалился? — засмеялся Ким. — Тогда буду говорить тебе подобное почаще, — взглянул на него. — Мне очень понравилось с тобой общаться.       Пока он снова затягивался, Гук отвёл взгляд и приподнял плечи. — Ты чего вдруг такой искренний? — как-то понуро отозвался он. — Хочешь, чтобы я врал тебе? — лукавит Тэхён и снова затягивается. — Мы знакомы всего три дня.. — пытается донести до него Чон. — Зачем тебе быть со мной искренним? — Я просто такой человек, Чонгук.       Как непривычно прозвучало из чужих уст собственное имя. Не фамилия, не "чокнутый", не "ненормальный". Лишь родные называли его по имени. — К тому же, — как ни в чём не бывало продолжал парень, щёлкая ногтем по фильтру и соря пеплом. — Не очень-то крепкая сложится дружба, если будешь врать, не думаешь?       Чонгук недоверчиво взглянул на него сквозь полутьму. Тэ улыбнулся ему, так легко, так по-доброму, что синеволосый даже поёжился от непривычного вида чьей-то столь очаровательной улыбки в свой адрес. — Ну чего нахохлился, как котёнок обиженный? — ласково рассмеялся Ким и затушил бычок о стену. — Я что-то не то ляпнул? — Нет-нет, — отчего-то смотреть на него расхотелось, и Гук опустил взгляд, пряча руки в карманы. — Просто у меня никогда не было друзей. — Да ладно, — снисходительно фыркнул Тэхён и, пользуясь завязавшейся беседой, под шумок достал вторую сигарету. — Так прям и не было. — Откровение за откровение, — парень скривил губы. — Да не-ет, — теперь удивлённо и разочарованно протянул Тэ с сигаретой в зубах и поражённо уставился на собеседника. — Кого ты можешь назвать другом? — вздыхает Чонгук. — Близкую тебе душу, понимающего тебя человека, — почти сразу отвечает Ким. — Которому, знаешь, вот в три часа ночи позвони, и он станет с тобой говорить. Так же и наоборот — если он позвонит тебе в три часа ночи, ты станешь его слушать, пообзывав для виду, конечно, но ты захочешь его слушать. Даже если он начнёт рассказывать, что ему только что приснился сон про единорогов и Бейонсе на гироскутере. Ну, образно. — Так вот, у меня никогда в жизни не было такого человека, — тихим голосом говорит Чон и вздыхает.       Тэ даже немного виновато поджал губы и напряг плечи. Ему тяжело в такое поверить, с ним рядом всегда были люди, которых он мог назвать друзьями. Некоторые сами своими поступками отбивали у парня желание поддерживать общение, с некоторыми он сам был виноват, кто-то просто не сразу показывал свою истинную сущность, всякие были. И слышать, что у человека не было ни одного друга, даже пускай для каких-нибудь одноразовых вылазок по магазинам, ему так удивительно и горько. — Во всяком случае, теперь ты обзавёлся чудиком, который позвонит тебе в три часа ночи, — вновь осторожно заговорил Тэхён и чуть улыбнулся, поймав взгляд разноцветных глаз.       Гук беззвучно усмехнулся. — Почему ты вообще решил общаться со мной? — вдруг спрашивает он. — Если честно, на мой взгляд, из всего класса ты единственный нормальный человек, — на полном серьёзе отвечает парень. — Мне твоя синяя голова сразу понравилась.       Синеволосый снова усмехается. — Ну же, — вдруг тянет Тэ. — Улыбнись мне. По-человечески. — Не хочу, — Чонгук смешно сморщил веснушчатый нос. — А то ты решишь, что я в восторге от приобретения чудика, который станет будить меня по ночам ради рассказа о сне с Бейонсе на гироскутере. Ну, образно.       Ким заливисто хохочет, да так заразительно, но Чон теперь нарочно стискивает зубы, чтобы не показывать улыбку.       Парень докуривает, и они, наконец-то бредут в сторону дома. Остановившись у новой обители Тэ, с неким восторгом выясняют, что Гук живёт совсем неподалёку. — Может, с утра вместе пойдём? — сразу предлагает Тэхён. — Я зайду за тобой, — соглашается Чонгук и снова прячет руки в карманы. Похолодало. — Посмотри на него, даже сам за мной зайдёт, лишь бы я не увидел его дом! — наигранно возмущается Ким и морщит нос.       Парень закатывает глаза и чуть улыбается. — До завтра, — он коротко салютует рукой и направляется дальше по улице. — Чонгук, — зовёт Тэ, и синеволосый сразу останавливается, обернувшись. Новоиспечённый друг вновь искренне улыбается ему и продолжает. — Ты тоже можешь будить меня звонками по ночам. Я буду рад тебе.       Чон по-доброму фыркает и быстро шагает дальше, опуская голову и от всего мира пряча радостную улыбку.

***

      Тэхён напрасно не спешил домой, ведь его встретила тишина и пустота. Лишь пара грязных тарелок в раковине, да неубранная кружка с кофе на столе и липкий кольцевой след от неё на глянцевой поверхности напоминали, что мать была дома, прежде чем укатить на очередную гулянку. Парень несказанно обрадовался тому, что ночь проведёт в одиночестве — сейчас ему требуется только тишина, покой и пара тостов с нутеллой, которые он сразу же идёт готовить, помыв руки.       Позже, приготовив чистые тетради для завтрашних уроков, заваливается в свежую постель после ванны, ставит на колени тарелку с тостами, а на тумбочку — огромную кружку виноградного чая, и включает с телефона плейлист любимой группы, принимаясь за позднюю трапезу.       Каждый бы день такой был. Добросовестно отучился, пошёл наматывать круги по городу с новообретённым другом, а потом в спокойствии наслаждался тихой музыкой — не жизнь, а сказка. Даже домашку делать не надо, ведь он ещё не был на грядущих предметах. После минувшей нервотрёпки такие привычные события для Тэ — настоящий праздник.       Прикончив тосты и даже не изгадившись шоколадной пастой, Ким решает сделать этот день ещё лучше, потому решительно выключает музыку и набирает номер отца. Ещё не так поздно, он должен ответить.       Но монотонные гудки идут один за другим, а потом и вовсе включается автоответчик. Тэхён разочарованно сбрасывает вызов и смотрит на погасший дисплей. Вдруг он снова набирает, дожидается автоответчика и робко говорит: — Привет, пап. Это Тэтэ. Ты не отвечаешь мне последние несколько дней, надеюсь, всё в порядке? Я так соскучился.. пожалуйста, набери мне, когда у тебя появится время.       И снова сбрасывает, опять уставившись на строку последних за сегодня вызовов.       Выключив свет, он оставляет только приятный фиолетовый ночник, подтягивает к себе икеевскую акулу, привычно закинув на неё ногу, укладывается на бок и принимается листать твиттер. Не засыпать же в такую рань, ещё одиннадцати нет.       Чёрт знает, что у него в голове переклинивает, но после просмотра всех соцсетей Тэ зачем-то открывает их пустой чат с Чонгуком и скидывает ему свою любимую песню. Безнадёжно пялится в экран, придумывая, как бы ещё убить время, как вдруг сообщение отмечается прочитанным. Чонгук "Люблю эту группу" 10:40       Парень только моргает, вчитываясь в три простых слова. Грудную клетку обжигает чем-то трепетно-сладким, когда он понимает, что нашёл единомышленника.

"За это я сделаю вид, что не помню о тех пяти пакетиках сахара в твоём чае" 10:43

Чонгук "Я высыпал только четыре, не придумывай" 10:44

"Один бонусный, тогда в следующий раз, когда ты положишь четыре, я буду бубнить только из-за трёх" 10:44

Чонгук "Зануда" 10:44       Ким недовольно цокает.

"Сам такой" 10:45 "Пойду и скажу своим кактусам, что не буду тебя с ними знакомить" 10:45

Чонгук "Вредина" 10:46 "Как дела?" 10:47       Парень укладывается поудобнее, предвкушая длительную переписку.

***

      Спустя пятнадцать минут от начала урока на пороге класса появляются двое растрёпанных запыхавшихся учеников. Учительница физики оборачивается на них, приспускает очки с переносицы и обводит обоих по очереди недовольным взглядом. — Потрудитесь объяснить своё опоздание, господа, — она закрывает маркер и скрещивает руки на груди.       По классу волной проходится тихий смех, и пятнадцать пар глаз тоже устремляют взгляды на жавшихся в дверях парней. — Это моя вина, мэм, — виновато улыбается Тэ, не дав Чону рта открыть. — Я тут новенький, не мог найти класс, а Чонгук любезно согласился мне помочь. — Сдаётся, Чон тоже подзабыл, где мой кабинет, раз так долго вёл вас к нему, — женщина молчит пару секунд, потом вздыхает, качнув головой, и вновь отворачивается к доске. — Проходите быстрее. — Спасибо!       Оба вваливаются в кабинет и семенят за последнюю парту, а одноклассники, наконец, возвращаются к теме урока или её игнорированию. — Виртуозный пиздабол, — шёпотом ворчит Чонгук, когда они достают по тетради. — Между прочим, это из-за тебя я проспал сегодня, — фыркает на него Тэхён, отыскивая карандаш. — Ты первый мне написал! — всё так же шёпотом возмущается синеволосый, ловя пристальный взгляд учителя. — Ты мог не отвечать! — Ким лупит его по плечу. — Ага, чтобы ты весь день ныл, что я плохой и недостоин твоих кактусов? — Теперь они вообще для тебя недосягаемы! — Господа опоздавшие! — громом гремит оклик учительницы, и парни вздрагивают, вскинув головы.       Женщина лишь пару секунд прожигает их взглядом и продолжает объяснять тему. — На перемене получишь поджопник, — шипит напоследок Тэ и принимается счерчивать с доски схему.       Ким был так рад большой перемене, когда тащил насупившегося друга в кафетерий. Из-за того, что они переписывались до трёх часов ночи, Тэ здорово проспал и с утра едва успел по-человечески одеться, не говоря о завтраке.       Сейчас он был глубоко разочарован, тыча пластиковой вилкой в сэндвич не самой первой свежести. — Как по-твоему, он просрочен меньше, чем на неделю? — спрашивает парень, приподнимает вилкой верхний хлебушек и кривится. — Может и меньше, но я бы есть не стал, — пожал плечами Чон, поднося к носу баночку с йогуртом. — С молочкой дела ещё хуже, — разочарованно вздохнул он и вернул йогурт на поднос. — Сейчас бы кофе литр, — страдальчески хнычет Тэхён, бросает вилку и устало откидывается на спинку стула. — Не мог предупредить, что тут еду с помойки продают? — фыркает. — Я сам нечасто прихожу сюда, но каждый раз надеюсь на лучшее, — Чонгук подпирает кулаком щёку. — Почему нечасто?       Ответом на вопрос служит внезапно прилетевший в синюю макушку просроченный йогурт с ближнего столика. — Вот поэтому, — едва слышно говорит парень, зажмурившись.       Тэ тут же хватает стопку салфеток со стола, тянется через подносы и торопливо стирает с его век йогурт, чтобы он смог хотя бы открыть глаза, пока за чужим столиком идут обсуждения и звенит мерзкий хохот. Гук отпихивает его руку, ладонью снимает с волос остатки прокисшей жижи, шлёпнув её прямо на стол, хватает рюкзак и подрывается со стула, скорым шагом покидая кафетерий.       Ким тоже спешит надеть свой рюкзак, встаёт с места и шагает к столику шутников. — Оборжаться, клоуны, — ядовито фыркает он, обведя взглядом компанию баскетболистов.       Затем забирает все салфетки с их стола и торопится догнать парня.       Он ловит его за локоть в коридоре и тащит в сторону уборных, где закрывает за ними дверь на шпингалет. Забирает у синеволосого рюкзак, помогает закатать рукава худи, ведь его руки все в липкой, некогда сладкой субстанции. Так и не взглянув на него, Чон склоняется над раковиной, наскоро умывается и промывает под струёй воды синие спутанные пряди. Торопливо убирает мокрой рукой остатки йогурта с шеи и воротника, разбрызгивая воду на пол и на джинсы.       Тэхён замечает, что у него сильно трясутся руки, когда он закрывает кран и отжимает волосы. — Возьми, хоть немного высуши волосы, — протягивает парню салфетки. Тот забирает их, не смотря на него и не произнеся ни слова, и промакивает склеившиеся от воды пряди. Когда салфетки заканчиваются, ерошит волосы пятернёй и натягивает на макушку капюшон. Тэ возвращает ему рюкзак, а потом осторожно кладёт ладонь на костлявое плечо. — Хочешь, уйдём? — негромко спрашивает он. — Всё в порядке, — Гук качнул головой, потупив взгляд. — Мне так не кажется, — настаивает парень. — Я привык. Пойдём, сейчас литература. — Чонгук, — Ким сильнее давит на его плечо, вынуждает взглянуть на себя.       Он даже вздрагивает. У Чонгука глаза пустые, они не выражают совсем ничего, даже безразличия. Такие красивые, но в них ни тени жизни.       Они всегда такие?.. — У меня.. сейчас английский, — робко продолжает Тэхён, хотя он совершенно не это собирался говорить. — Хорошо. Последний? — только и говорит синеволосый.       Парень кивает и сам отводит взгляд. — Тогда встретимся у выхода? — Ага..       После последнего урока Тэ сваливает предовольный, да ещё и под ручку с одноклассницей, которая второй день ему глазки строит. Они вместе шагают к выходу из школы, девчонка хохочет с тупых кимовских шуточек, но затыкается, когда на крыльце парень подходит к Чону. Барышня сразу кривит губы, с ног до головы исследуя снисходительным взглядом синеволосого, но потом возвращает внимание Тэхёну и пихает ему в карман сложенный блокнотный листок, а потом шепчет на ухо: — У меня родители в командировке, надеюсь, ты не откажешь, — чуть кусает за мочку, отстраняется и, улыбнувшись, спускается по ступеням.       Парень с довольной ухмылкой смотрит ей в спину, пока не слышит покашливание сбоку. — Домой-то пойдём? — хмуро бросает Чонгук, спрятав руки в карманы. — Конечно пойдём, иначе я сожру целого тебя, — улыбается Тэ, цепляет его за локоть и тянет за собой.       Вот только шагает он не в сторону дома, а к лесу, что начинался за забором школы. На недоумённый взгляд поспешил брякнуть: — Я из-за тебя не только поесть не успел, а ещё и покурить, так что стой со мной.       Гук закатил глаза, но, не возражая, поплёлся за ним.       Отойдя достаточно далеко, чтобы их не было видно с территории школы, но не так, чтобы заблудиться, Тэхён бросает рюкзак под одну из сосен, устало плюхается на него и достаёт из кармана джинсовки пачку сигарет. Синеволосый приваливается плечом к стволу дерева рядом и смотрит на него сверху. — Куришь? — зачем-то спрашивает Ким, откинув голову на ствол и расслабленно прикрыв глаза, когда выдохнул первую за сегодня порцию дыма. — Нет, — отвечает Чон. — Пробовал? — Да. — Хочешь?       Парень вынимает руку из кармана и протягивает другу. Тэ было потянулся за пачкой, но его остановили. — Дай свою, целую не хочу.       Он спокойно передаёт Гуку тлеющую сигарету и наблюдает, как тот глубоко затягивается и, даже не закашлявшись, выдыхает клубок дыма. — Невкусные, — морщится тот и возвращает раковую палочку.       Тэхён только хохочет.       Когда он принимается за вторую сигарету, Чонгук сдаётся и тоже садится рядом с ним на свой рюкзак. — Извини, конечно, но позволь спросить, почему этот придурок из команды позволяет себе поливать тебя грязью? — не выдержал Тэ. — Пока ничем, кроме йогурта, он меня не поливал, — парень пожал плечами. — А на физкультуре? В мой первый день, помнишь? Ну конечно помнишь, у тебя до сих пор синяк! — сам себе отвечает Ким, хлопнув себя по коленке. — Он ведёт себя так всю старшую школу, что мне, каждый раз внимание обращать? — синеволосый вздохнул. — А чего именно к тебе-то прицепился? — не унимался друг. — А тебе-то что? — беззлобно фыркнул Гук. — Ну извините, не каждый день вижу, чтобы чью-то синюю голову обливали йогуртом. — Окей, — сдался. — В средней школе мы целовались.       Тэхён давится дымом. — Один раз, — Чонгук закатывает глаза и хлопает ему по спине. — Он попросил меня. — Вот при таком к тебе отношении он смел надеяться, что ты не откажешь? — вытерев проступившие слёзы, прохрипел парень. — Тогда меня в открытую чокнутым не называли, а он вообще тогда только перевёлся. В старшей школе почему-то ему понравилось меня гнобить, но иногда я его припугиваю напоминанием о том случае, и он пару недель меня не трогает. Боится, что растреплю. — Так ты разболтай нарочно, — Тэ достаёт и третью сигарету. — Понизь его эго до уровня его айкью. — Да мне как-то плевать, — Чон опять пожимает плечами. — И потом, это последний год. — И всё понять не могу, зачем ты позволил ему себя целовать, — Ким хмурится и смешно кривит губы. — А ты гей? — Нет. — Тогда вообще не понимаю. — Не во всех наших поступках есть смысл, — только вздыхает синеволосый. — Что ж, ну тут не поспоришь, — соглашается парень и замолкает.       Он не спеша докуривает сигарету, зарывает бычок в рыхлую почву рядом и подымает глаза вверх. Там пасмурное небо распорото ветвями деревьев, точно капиллярами, кружат птицы и тянет ноты ветер. — Ты как? — вдруг негромко спрашивает он. — О чём ты? — хмурится Чонгук, поворачивая к нему голову. — Ну, после кафетерия, — объясняет Тэ. — У тебя тряслись руки, когда ты умывался, — он опускает голову и аккуратно берёт в ладонь чужую ледяную руку. — До сих пор трясутся.       У синевласки красивые худые руки с паутинками выступающих тонких венок, длинными пальцами и аккуратными ногтями. На сухой коже ощущались неровности от заживающих царапин, наверняка оставленных кошкой или щенком. — Такие холодные, — улыбается уголком губ Ким и чуть крепче сжимает пальцами чужую ладонь, намереваясь погреть.       Но Гук выпутывает руку из его и прячет в карман. — Я в порядке, — сухо отвечает он и отворачивается, глядя вперёд. — Недотрога, — Тэхён качнул головой и настырно уронил её на костлявое плечо, прижавшись щекой. — Если ты в порядке, улыбнись мне. — Вот ещё, — цокнул синеволосый. — Улыбнись, — канючит парень, окольцовывая ладонями его локоть, и прижимается ближе. — Не хочу, — вздыхает друг. — Значит, ни черта ты не в порядке, — вздыхает и Тэ, шлёпает его по бедру. — Кого ты там виртуозным пиздаболом назвал с утра?       Хихикает, отлепляется от одноклассника и поднимается на ноги. — Пойдём домой, бука, — лучезарно улыбается и протягивает руку. — Ты вроде голодный был.       Чонгук поднимается сам, не взглянув на его руку, отряхивает рюкзак и надевает на одно плечо. Он пытается от всего мира спрятаться за капюшоном, но Тэхён достаточно настырный, чтобы встать перед ним, не давая прохода, стянуть капюшон к затылку, открывая спутанные от йогурта волосы с левой стороны, ненавязчиво задержать взгляд на серёжках-гвоздиках в ушах, на впалых веснушчатых щеках, а потом заглянуть прямо в разноцветные глаза. — Ты весь холодный, как твои руки, — мягко заговорил он. — Холодный и колючий. Не подпускаешь никого.       Растерявшись, Чон не сразу отводит взгляд, но Тэ осторожно цепляет пальцами его подбородок и вынуждает смотреть себе в лицо. — Тебе не идёт хмуриться, Чонгук, ты слишком красив для этого, — вразумительным тоном продолжает он, а потом убирает руки, надевает капюшон обратно на синеволосую макушку и делает шаг назад.       Гук по-прежнему выдерживает с ним зрительный контакт, ждёт, что парень сейчас опять зальётся хохотом, обзовёт занудой и как ни в чём не бывало потащит в сторону дома, но он молчит, смотрит в глаза и осторожно улыбается краешком губ, будто спрашивает: "не сердишься ли ты за сказанное?". — Понял, с тобой надо бережно, — Ким склонил голову набок и прикусил губу, откусывая кожицу, и смотрел он как-то совершенно ласково. — Пойдём по домам, недотрога.       Дома Тэ снова оказывается один и, вымыв руки, спешит атаковать холодильник. Замороженные полуфабрикаты уже поперёк горла вставали, но это единственное, чем можно было питаться, и, чтобы скрасить этот день, парень варит себе кофе, с ужасом отмечая, что банка почти пуста.       Отъевшись за два приёма пищи, Ким плетётся в свою ванную и запирается на замок. Стягивая одежду, вспоминает про блокнотный листок в кармане джинсов. Там указан адрес и номер одноклассницы, а рядом нарисовано сердечко. Тэхён вновь ухмыляется, вспоминая симпатичное личико и обтянутые юбкой длинные стройные ноги. Что терять?       Правильно, нечего терять.       Именно так думает парень, набирая номер девушки. "Алло?" — звучит с другой стороны линии приятный голосок. — Это Тэ, воспользовался твоей запиской. "Замечательно, — в голосе слышна улыбка. — Думаю, ты всё понял?" — Более чем, — Ким тоже улыбается. — Я могу прийти к восьми? "Я очень жду." — Зашибись, — довольно лыбится Тэхён, когда сбрасывает вызов.       Да уж, он профи в сближении с новым коллективом.       Наполнив ванну, он забирается в неё, бросает растворяться черничную бомбочку и со страдальческим стоном съезжает в воду по самые уши. Тело расслабилось, а на мозг почему-то навалилась жуткая усталость, будто бы Тэ не в школе был, а ночную смену отпахал.       Рука самовольно потянулась за телефоном, чтобы привычно включить музыку, но каким-то образом зашла в контакты и сделала дозвон "Зануде". "Алло?" — глухо звучит по громкой связи. — Привет, — глупо улыбнулся Тэхён, точно видел собеседника. "В школе виделись", — сухо бурчит Чонгук, чем-то шурша на фоне. — Ну ты вредина, — парень цокает. — Я вот сижу в ванне один, а мог бы с тобой. "Ты отвратительный, я же ем", — страдальчески стонет синевласка в трубку. — А мог бы с тобой в кофейне, зануда, ты даже не дослушал! — Ким закатил глаза. "Ты и не собирался договаривать."       Он буквально слышит, что Гук тоже закатил глаза. "Ты достал с занудой, придумай что-то поинтереснее", — внезапно продолжает Чон. — Как только ты перестанешь быть занудой, зануда. "Чего звонишь-то?" — вздыхает друг. — Соскучился. "А меня от тебя тошнит уже." — Ах так? — наигранно возмущается Тэхён. — Ты очень обидел меня, Чонгук. "Это невозможно." — Это ты чёрствый сухарь, а моя душа ранимая и нежная! — делает вид, что всхлипывает. "Ага. Не напомнишь, как я там тебя утром назвал?" — смешок.       Парень беззвучно цокает и опять закатывает глаза. "Эй, извини. Я не подумал, что ляпнул."       Тэ едва не ускользнул в воду с головой от удивления, даже выпрямился и взял телефон в руку. — Ты чего, я же пошутил! — тараторит он. "Просто ты так замолчал..." — Ты такое глупое чудо, Чонгук, — растроганно смеётся Ким, кладёт телефон и возвращается в прежнее положение. "Ну спасибо, — недовольно бурчит синевласка. — Не хочешь прогуляться?"       Тэхён вновь молчит пару секунд, не ожидая такого, расплывается в робкой улыбке, но потом спешит ответить: — Я бы только с удовольствием, но на вечер у меня запланировано одно эротическое мероприятие. "Ну только разговор в нормальное русло пошёл!"       Парень в голос хохочет, едва не глотнув фиолетовой воды с ароматом черники из ванны. — Я в том смысле, что нашей прогулке не должно ничто мешать. Не думаю, что тебе будет приятно, если я убегу через час ради встречи с кем-то другим.       Повисает неопределённая пауза, Тэ распахивает глаза и готовится лепетать оправдания, испугавшись, что неверно донёс мысль, но.. "Спасибо, что так рассуждаешь", — слишком искренне говорит Чонгук спустя несколько мгновений.       Парень вновь растроганно улыбается. У Гука очень красивый голос, когда пропитан искренностью. В смысле, он и так приятный, но почему-то впервые не слышать в нём безразличие как-то... по-особенному?       Наверное, и глаза его ещё красивее, когда сияют жизнью. — Ты не такой колючка по телефону, — ласково замечает Тэхён, прикрыв глаза. "Мне спокойнее говорить, когда ты не липнешь ко мне", — фыркает синеволосый в трубку.       Ким опять смеётся. — Ну только разговор в нормальное русло пошёл! — передразнивает, хохоча.       Они болтают ещё минут сорок, придумывая друг другу новые обзывательства, спорят и смеются.       По окончании разговора Тэ всё же начинает приводить себя в порядок, и через какой-то час самодовольно любуется своим отражением в зеркале. Вьющиеся каштановые волосы аккуратно причёсаны и открывают лоб, двухдневной щетине гордо сказано: "до свидания", как и всем нежелательным волосам на теле, а клетчатая рубашка на удивление заправлена в узкие джинсы. Брызнув на ключицы сладкий одеколон, парень подхватывает с кровати кожаную куртку, подмигивает себе в зеркале и выходит из комнаты. Пока он обувается, замечает в окне подъехавшее к дому такси, из которого вываливается нетрезвая мать, а следом за ней какой-то мужик. Тэхён наспех запихивает шнурки в ботинки, выключает свет, хватает телефон с кошельком и выбегает через заднюю дверь. Уже во дворе зашнуровывает обувь, поправляет куртку и распихивает по карманам барахло, дожидается, пока отъедет такси и хлопнет входная дверь, и только тогда перелезает через забор, чуть не содрав ладони.       Он чувствует облегчение от того, что успел убежать прежде, чем ему испортили настроение, и бодро шагает в ближайшую аптеку за презервативами, а потом, как настоящий джентльмен, забегает в кондитерскую, прикупив даме пару пирожных. Потом возвращается и покупает одно себе, раззадорившись сладким ароматом, и уплетает сладость, пока ждёт такси.       Уже на пороге чужого дома закидывает в рот мятную жвачку, чтобы перебить сигаретный запах, и звонит в дверь.       Открывает ему очаровательное создание в коротком чёрном платьице и с винного цвета помадой на пухлых губках. — Рада видеть тебя, — улыбается Изабелль и пропускает Кима в дом. — Взаимно, — тот тоже улыбается краешком губ, старательно выдерживая образ холодного загадочного парня.       Барышня ждёт, пока он скинет ботинки, а потом удивлённо распахивает накрашенные глаза, когда Тэ протягивает ей маленький бумажный пакет. — Это мне? — теряя образ обольстительницы на секунду, восторженно лепечет девушка. — Не с пустыми же руками приходить, — Тэхён тоже не сдерживает настоящую улыбку. — Надеюсь, ты не на диете? — Да к чёрту все эти диеты, знаешь, — смеётся Изабелль и благодарно чмокает в щёчку. — Спасибо, это мои любимые. — Тебе и не нужны диеты, — режим лести активирован. — Кстати, потрясающе выглядишь.       Ну ладно, Ким не такой уж и льстец, он просто не жадный до комплиментов. — Спасибо, — девушка смущается. — Ты тоже.       Она забирает у него снятую куртку, вешает её на вешалку и тянет парня за руку в сторону кухни. Просит достать бокалы из шкафчика, а сама убирает пирожные в холодильник и достаёт розовое шампанское. — Ты только не подумай, что я какая-нибудь такая, — говорит брюнетка, наливая шампанское по бокалам. — Просто быть одной надоедает. — Ты даже не представляешь, насколько я тебя понимаю, — Тэ грустно улыбается, беря в руку свой бокал и чуть поднимая его. — За то, чтобы мы не были одни. — Шикарный тост, — хихикает Изабелль и легонько стучит бокалом о его.       В один заход допив сладкую розовую жидкость, оба отставляют бокалы на столешницу, пару секунд смотрят друг на друга и, точно с цепи сорвавшись, сливаются в жадном поцелуе.       Ближе к полуночи разнеженная парочка лежала в сбитой постели в окружении разбросанной одежды. — Где ж ты раньше был, — хихикает Изабелль, потягиваясь, и устраивает голову на груди парня. — Не с тем и не там, — Тэ прикрывает глаза и драматично прикладывает ладонь к лицу. — Ты такой классный, Тэ, — девушка шлёпает его по бедру. — Ты тоже классная, — Ким легонько щёлкает её по носу. — Повторим? — заправляет пальцем волосы ей за ушко.       Внезапно брюнетка тускнеет, отводит взгляд, а потом и вовсе садится на кровати, поджав колени к груди. — Изабелль? — обеспокоенно зовёт Тэхён и тоже садится, прикрываясь одеялом. — Я что-то сделал не так?       Девушка отрицательно качает головой, растирает лоб ладонью и нерешительно поворачивается полубоком. Её глаза странно блестят. — В чём дело? — парень растерянно округляет глаза и двигается ближе. — Тэхён, — почти всхлипывает Изабелль. — Ты такой хороший.. а я.. мне так стыдно! — З-за что? — запинается Ким, а потом нервно хихикает, пытаясь пошутить. — Ты что, установила где-то камеру? — Нет-нет! Ни за что! — замахала руками одноклассница. — Я поступила хуже..       Тэ окончательно теряется и смотрит на неё огромными глазами, прося объяснений, которые даются девушке очень нелегко. — Понимаешь.. неделю назад я рассталась со своей девушкой.. и использовала тебя, чтобы забыться.. — Изабелль закрывает красное личико ладонями. — Прости, Тэ, мне так стыдно!       На секунду в груди что-то обрывается, горькая иголочка обиды неприятно колет где-то в области души, и парень отводит потухший взгляд в сторону. Конечно, глупо обижаться на человека, с которым едва ли знаком, а всё ж таки не очень приятно чувствовать себя заменой.       Опять. — Можешь обозвать меня как угодно, — виновато лепечет девушка. — Я заслужила. — Я не стану обзывать тебя, Изабелль, — вдруг мягко говорит Тэхён и вновь смотрит на неё. — Не стану и осуждать. Стало быть, у тебя есть причины забыться. — Ты.. не злишься? — ошарашенно выдохнула брюнетка, во все глаза уставившись на Кима. — Не злюсь, — тот через силу улыбается ей. — В конце концов, мы оба получили, что хотели.       Повисает неловкая тишина. Гулко бьёт по перепонкам тиканье часов. — Она остыла ко мне уже давно.. — сдавленно говорит Изабелль. — Перестала звонить, редко писала первой, не соглашалась на свидания. А неделю назад я увидела, что она уже месяц общается с парнем из ебучего тиндера! Целый месяц! Променяла меня на чей-то член!.. — на миг она замолкает и вновь трёт лоб рукой. — Господи.. прости меня, Тэ, зачем я говорю это тебе.. — Мой бывший встречался одновременно со мной и моей же бывшей, — горько усмехнулся Тэхён.       Они опять смотрят друг на друга покрасневшими глазами. — Да почему же вокруг столько мудаков?! — всхлипывает девушка и крепко обнимает Кима за шею. — И не говори, блять! — всхлипывает и тот, обнимая в ответ. — Несправедливо! — Давай выпьем и пошлём всех к херам! — они одновременно отстраняются и натягивают нижнее бельё. — У тебя есть сигареты? — Да! Сейчас принесу, — парень растирает слезу по щеке. — Тащи шампанское. — У меня есть водка, — одноклассница собирает волосы в пучок. — И острая лапша. — Так ещё лучше.

***

      Проснувшись утром и ощущая себя разбитыми, но морально отдохнувшими, они вместе завтракают, прибирают последствия вчерашних посиделок и едут на такси сначала до дома парня, чтобы он успел взять рюкзак с тетрадями, а потом до школы. — Извини ещё раз за мой поступок, — виновато поджимает губы Изабелль, когда они подходят к крыльцу. — Всё в порядке, — тепло улыбается Тэхён. — Знаешь, ночь прошла отлично. — Давно так по душам не беседовала, спасибо тебе, — они заходят в гудящий коридор — занятия скоро начнутся, но никто не спешил по классам. — Предлагаю как-нибудь повторить. — Я только за. Но, Тэ, — девушка потянула его к себе, чтобы сказать на ушко. — То, что было до наших разговоров, пускай останется только между нами, хорошо? — Само собой, Изабелль. — Ты лучший, Тэтэ!       Они обнимаются и чмокают друг друга в щёчки, а потом расходятся по кабинетам. — Чувак, угадай, кто вчера улётно потрахался, — самодовольно заявляет на весь пустой класс химии Тэхён, кидает рюкзак на парту и плюхается на свободный стул. — Даже слышать не хочу, — ворчит Чонгук, закатывая глаза. — Ути-пути, какие мы сердитые! — парень надувает губы и тыкает пальцем веснушчатую щёку. — Отстань, — хмурится синевласка и горбит спину. — Эй, чего какой кислый, недотрога? — Ким проводит пальцем по серёжкам. — Не трогай меня, — цокает Чон и отстраняется от него, скрещивая руки на груди. — Ты на меня сердишься? — уже серьёзно спрашивает друг. — Нет. — А что случилось? — Не твоё дело. — До тебя опять докопались эти уроды? — Да оставь просто меня в покое! — раздражённо фыркнул Гук и отвернул голову к окну.       Тэ замолчал и обиженно поджал губы, отодвигаясь на стуле подальше.       Кабинет начал заполняться одноклассниками. Прежде, чем пришла учительница, Тэхён собирает своё барахло, встаёт с места и пересаживается за вторую парту к улыбающейся ему девчонке.       На большой перемене Ким даёт второй шанс "еде с помойки" и плетётся в кафетерий, как вдруг посреди коридора его ловят за локоть. Касание было настолько бережным и робким, что Тэ на миг решил, что это Изабелль, но обернулся и увидел синевласку. Они разминулись на два урока после химии, и теперь Чонгук стыдливо опустил глаза, но чуть сильнее сжал чужой локоть пальцами, боясь, что парень снова уйдёт. — Прости, что нагрубил, — слишком тихо для оживлённого коридора пробормотал он, и его веснушчатые щёки стали рубиновыми.       Тэхён ласково улыбнулся, рассматривая его, а потом спокойно произнёс: — Ты не обязан всегда быть в настроении. Я вовсе не обижаюсь, но всё ещё хочу знать, что произошло. — Ничего не произошло, просто с утра как-то мне.. — Гук замялся на миг. — Никак. — Пойдём, поднимем тебе настроение, — друг взял его за запястье и потянул в сторону кафетерия, но тот не двинулся с места. — Не хочу повторения вчерашнего, пойдём лучше во двор? — умоляюще округлил свои разноцветные глаза, став совершенно очаровательным. — Погоди, хоть помоешной жратвы куплю, — хохотнул Тэ, но его опять потянули дальше от кафетерия. — Пойдём, — как-то загадочно повторил Чон.       Ким подозрительно сощурился, но больше не стал возражать, и они вместе двинулись к выходу из здания.       Во дворе было практически пусто, почти все деревянные столы были свободны, хотя погода была хорошая — пасмурно, но тепло и безветренно. Парни заняли самый дальний, сев друг напротив друга. Не подымая глаз, синеволосый достал из рюкзака небольшой фиолетовый контейнер, поставил на чуть пыльный стол и подвинул к центру между ними. Любопытный Тэ сразу потянул руки к контейнеру и открыл крышку, и вокруг них заблагоухал аромат ещё тёплых панкейков с какао. — Это что? — прикрыв глаза от удовольствия, с придыханием спросил парень. — Бабушка вчера услышала, как я с тобой говорю, и сегодня велела тебя угостить, — как-то застенчиво проговорил Чон.       Ким Сама Воспитанность Тэхён сразу же запустил руку в коробочку и сцапал верхний блинчик немытой рукой. — Передай бабушке, что это шедевр, — довольный пробурчал он через секунду, затолкнув панкейк за щёку. — Тысячу лет вкусной еды не видел. — Чего так? — оживился Чонгук и тоже потянулся за блинчиком. — Маман как запила, так вообще готовить разучилась, — удручённо вздохнул Тэ, выудил из рюкзака бутылочку сока, которую утром успел прихватить из холодильника, и протянул парню. — Раньше ещё отец как-то спасал ситуацию. А я вот готовить не умею ничего, кроме кофе.       Облизав губы, Ким жадно посмотрел на оставшиеся в контейнере панкейки, и Гук по-доброму усмехнулся. — Чего смотришь, это нам на двоих. — Чонгук, ты самый лучший! — благодарно протянул Тэхён и опять протянул свою загребущую лапу к еде.       С трудом отсидев последние уроки, парни, наконец, выходят из школы и, не сговариваясь, вместе идут в лес к знакомому месту. Завтра суббота, воздух даже пропитался приятным ощущением грядущих выходных. — Первая неделя в новой школе, — устало выдохнул Тэ вместе с сигаретным дымом, развалившись на рюкзаке под сосной. — Самое страшное позади. — Наивный, — фыркнул Гук и опустился рядом. — Впереди осенний бал и семестровые зачёты. — Ну, зачётами ты меня не напугаешь, — усмехается парень. — А что за осенний бал? В моей прошлой школе нас подобными мероприятиями не баловали, — пожал плечами. — Фильмов, что ли, не смотрел? — скептически произносит синевласка. — Это типа, где выбирают короля и королеву? — Не, это на выпускном. А это дешёвая вечеринка с дурацкими костюмами, листьями из бумаги и мешаниной из пунша и водки. — Звучит как то, на что я не хотел бы пойти, — смеётся Ким. — А я вот и не пойду, — довольно хмыкает Чон. — Как обычно буду торчать дома и смотреть какой-нибудь фильмец. — А говоришь, ты не зануда, — прыснул Тэ, за что удостоился хмурого взгляда. — Эй. — Не дуйся, разноглазка, — щёлкнул синеволосого по носу, и тот смешно сморщился. — Не дыши на меня своими невкусными сигаретами, — пробурчал Чонгук и отвернулся.       Парень затушил бычок, бухнул голову на костлявое плечо, как вчера, и зачем-то опять взял в ладонь ледяную руку. Разглядел на пальцах не отмывшиеся пятна краски, ощутил, что рука снова дрожит. — Рисовал вчера? — с интересом спросил Тэхён, решив заострить внимание только на красках.       Синевласка только угукнул и попытался высвободить руку, но на этот раз Тэ сжал её покрепче. — Почему ты так дёргаешься? — он надул губы. — Я хоть и люблю кактусы, но сам не колючий.       Молчит. — Или колючий? — будто ребёнка спрашивает Ким, отстраняется и смотрит на красивый профиль, чуть улыбаясь. — Ты пипец приставучий, приятель, — цокнул Гук и повернул к нему голову, но не ожидал, что их взгляды столкнуться, и чуть оробел, сразу опуская глаза. — Однако, ты всё ещё не сбежал от меня, — ласково улыбается Тэхён. — Посмотри на меня. — На тебя весь день девчонки пялились, мне-то чего на тебя смотреть, — фыркает Чон. — Ты со мной разговариваешь или с моей коленкой? — настаивал парень, крепче сжав чужую руку. — Посмотри.       Вздохнув, Чонгук понимает, что просто так он не отвяжется, потому медленно поднимает голову и смотрит в чёрные, как ночное небо, глаза.       Вздох застревает в диафрагме, когда он не видит там то, что привык видеть в чужих глазах — ни осуждения, ни презрения, ни насмешки, ни снисхождения, ни даже отвращения, ничего из этого не видит. Зато видит, что у Тэхёна длинные ресницы, милая родинка на правом нижнем веке и тёплый, ласковый, добрый взгляд. — Вот видишь, мир не разрушился, — опять улыбается Ким, а его большие глаза улыбаются вместе с ним.       И из-за этой искренней улыбки Гук впервые не сдерживает и свою, обнажая очаровательные кроличьи зубы. Парень мог бы сказать что-то вроде: "да ты и улыбаться умеешь, неужели", но не делает этого, а просто впервые любуется такой яркой эмоцией на этом вечно хмуром, но красивом лице. — Пошли по домам, — Тэхён хотел назвать его кроликом, но побоялся спугнуть едва зародившуюся искренность, потому лишь хлопнул парня по плечу и поднялся на ноги. — Я хотел.. показать тебе кое-что, — несмело проговорил Чонгук, перебирая пальцы. — Правда? — Ким восторженно распахивает глаза. — Что? — Пойдём.       Чоново "кое-что" оказывается неподалёку от улицы, где они живут. В той стороне начинается другой лес, и не заходя далеко есть озеро, в обрамлении вековых елей, пышных кустарников и высоких камышей с дивным видом на раскинувшийся впереди лес, а к берегу ведёт опутанный густой растительностью старенький деревянный причал. Здесь не было слышно суетливого города, лишь чарующие звуки хвойного леса и всплески воды от лапок уточек и лебедей, облюбовавших это местечко. — Красота какая.. — рассматривая всё вокруг широко распахнутыми глазами, ахнул Тэ. — Я часто здесь рисую, — произнёс Гук, и они сели на край причала, свесив ноги к воде. Её поверхность лишь слегка не доходила до подошв ботинок. — Это особенное место для меня. — Почему ты решил показать его мне? — осторожно поинтересовался Ким. — Я подумал, будет хорошей идеей приоткрыть тебе дверь в свою жизнь, поделившись чем-то особенным, — от такого откровения у синевласки порозовели щёки. — Подобное ведь важно для дружбы? — Чонгук.. — растроганно протянул Тэхён и опять уложил голову на его плечо. Неужели эта колючка собирается доверять ему? Неужели уже не так сильно боится? От этого на душе приятно потеплело.       Немного они сидят в тишине, глубоко вдыхают аромат хвои и холодной воды, поглядывают на лебедей и уток. — А покажи рисунки? — вдруг просит Тэ, упирается в костлявое плечо подбородком и гипнотизирует взглядом. — Ну вот ещё, — Чонгук морщит веснушчатый нос. — Ну покажи! — канючит парень, как капризный ребёнок, и дует щёки. — Или ты порнуху рисуешь? — прыскает. — Нет, — друг закатывает глаза. — Тогда почему не покажешь? — Ким дёргает его за палец. — Это личное. — Жадина, — Тэхён даже отсаживается и обиженно скрещивает руки на груди. — Теперь я ещё и жадина, — вздыхает Гук, но уголок губ приподнимается в улыбке. — Младшим надо уступать, — насупился друг. — Ты не намного младше, — снисходительно фыркает синеволосый. — Когда у тебя день рождения? — В предпоследний день декабря. А у тебя? — Первый день осени. Не такая уж и большая разница. — Зануда.       Спорят они ровно до того момента, когда пустые желудки в унисон страдальчески стонут, и только потом с неохотой покидают лесное озеро, а потом и вовсе расходятся по домам. Не прощаясь, ведь кто-нибудь по имени Тэхён обязательно напишет своему другу какую-нибудь ерунду спустя час.

***

      В долгожданное субботнее утро Тэ просыпается в десять утра, сладко потягивается и лыбится в потолок, раскрыв сонные глаза. Он берёт с тумбочки телефон, не отключая с зарядки, и видит на дисплее пару уведомлений от твиттера и одно непрочитанное сообщение. Зануда "Пойдём сегодня куда-нибудь?" 9:45

"Что за вопросы, естественно" 10:05

      Заблокировав телефон, парень откладывает его обратно, переворачивается набок, обняв плюшевую акулу, устраивается поудобнее в коконе из одеяла и уже готовится уснуть ещё на пару часиков, как вдруг слышит с первого этажа мужской голос. Недовольно морщится, выпутывается из одеяла и встаёт с постели, чтобы запереть дверь спальни на шпингалет. Он решил, что мать выясняет отношения со своим очередным ухажёром, потому и собирался запереться от греха подальше, но, подойдя к двери, различил в мужском басе голос отца.       Расплывшись в радостной улыбке, Тэхён распахивает дверь, теряя сонливость окончательно, выбегает на лестницу, но, вслушавшись в разговор, замирает и прячется за углом. — Ты посмотри, что ты тут устроила! Я не для того давал тебе деньги, чтобы ты изгадила новый дом! — Тебе какое дело, ты здесь даже не появляешься. — Мне никакого дела нет. А о Тэхёне ты подумала? — Его не бывает дома, а как приходит, то торчит в своей комнате. — Потому что он не хочет видеть мать в таком состоянии. До чего ты себя довела? — Бог ты мой, заботливый папаша в тебе проснулся! Сам-то хорош! Впихнул сыну своё бабло, и самый лучший на свете! Чего к себе его не заберёшь, раз так беспокоишься? — Ты прекрасно знаешь, что у меня своих забот по горло. — Мне он тоже нахер не сдался.       Ноги затряслись, а в груди больно-больно сдавило. — Потерпи, в декабре ему уже девятнадцать, я куплю ему квартиру. Будет жить отдельно. — Купи сейчас. Подделай документы, не знаю, наплети что-нибудь. Пусть свалит уже. — Сначала пускай школу закончит. — Учебный год только начался, сколько ещё мне его терпеть? — Ты сама согласилась забрать его при условии, что я буду платить алименты. — Только потому, что у меня нет таких бабок! Я подавала на развод, чтобы не видеть больше ни тебя, ни его!       Больше Тэ не смог слушать. Горячие слёзы обожгли щёки, а ком в горле едва не задушил.       Ким вернулся в комнату, достал из рюкзака сигареты и затолкал их в карман пижамных штанов, потом не глядя нацепил два разных носка, схватил со стула кожанку и бегом вылетел из комнаты, потом вниз по лестнице, минуя гостиную, где говорили родители, и стал наспех обуваться, давясь всхлипами. К сожалению, его заметили. — Тэхён! — крикнул отец из комнаты и зашагал в его сторону.       В одном не зашнурованном ботинке парень вылетел прочь из дома, на бегу натягивая куртку.       Ноги сами привели его ко вчерашнему озеру, и вот уже сколько Тэ сидит на скрипящем причале, курит и плачет. Он просто не может остановить слёзы, они всё бегут и бегут по щекам, будто бы сейчас прорвало то, что копилось месяцами.       О том, что творилось у него в душе, разумнее промолчать.       Надо же, а он-то считал, что нужен отцу, что хотя бы один родитель его любит. А он оказался всего лишь причиной получать кругленькую сумму для матери, а для отца...       А для отца вообще ничем.       Тэхён далеко не ангел, но и близко не дьявол. Неужели он не заслужил такую малость, как родительскую любовь?       По скрипящим доскам проходят вибрации чьих-то шагов, и через пару секунд рядом с Кимом опускается Гук. — Привет, — разбито улыбается ему Тэ, поворачивает голову, но не поднимает глаза, переполненные слезами. — Извини, что вот так припёрся в твоё место, просто... — Что стряслось? — обеспокоенно выпалил Чонгук, перебив его. — Знаешь, Чонгук, — всхлипывает парень, а его щёки полосуют новые слёзы. — Я надеюсь, никто и никогда в этом мире не узнает, каково это — когда тебя разлюбил твой последний родной человек.. — Что?.. — синеволосый поражённо распахивает разноцветные глаза.       Тэ с трудом рассказывает ему о подслушанном разговоре родителей. Чон горько поджимает губы. Услышанное привело его в злость и разочарование, а в груди сильно заболело от вида слёз в глазах постоянно улыбающегося Тэхёна. — Это.. просто отвратительно, — с горечью решился произнести Гук, когда друг затих. Тот с таким трепетом говорил об отце, а теперь плачет от его предательства, это такой гадкий поступок! — Но.. ты ведь не слышал начала, может, ты что-то не так понял? — Что можно не так понять во фразе: "он мне нахер не нужен", Гук? — раздражённо пробурчал Ким.       Синеволосый виновато поджал губы и густо покраснел. — Прости.. — пролепетал он несмело. — Нет-нет, это ты прости, ты-то совсем не причём, а я сорвался.. — ещё более виновато затараторил Тэхён, зажмурившись. — Прости меня.. просто мне так... отвратительно! — он обнял колени руками.       Вдруг его руку накрывает ледяная сухая ладонь, и он распахивает красные глаза. — Ты не обязан всегда быть в порядке, — чуть ли не шёпотом произносит Чонгук и осторожно сжимает чужую руку. — Но я здесь и готов помочь.       Тэ громко всхлипывает и утыкается зарёванным лицом в шею синевласки, жмурится и плачет пуще прежнего. — Извини, что тебе пришлось стать свидетелем моей истерики, — хрипло произносит Ким, шмыгнув покрасневшим носом.       Уже прошло почти полчаса, он успокоился и отлип от Чона, чтобы окончательно не измазать его соплями, а теперь, нахохлившись, сидел совсем рядом, так, что их бёдра соприкасались. Растерев распухшие глаза, отчего они стали даже краснее его носа, Тэ вновь потянулся за сигаретой. — Разве за такое просят прощения? — осторожно спросил Гук.       Парень растерянно посмотрел на него. — В том смысле, что мы ведь не железные, — объяснил друг, подогнув одну ногу под себя. — А я в том смысле, что тебе вряд ли хотелось в утро субботы первым делом тонуть в моих слезах, — чуть улыбнулся Тэхён. Улыбка делала его живее, особенно искренняя, даже пускай такая слабая. — Ну почему первым делом, я уже много чего успел сделать, — ухмыляется Чонгук, и друг тихо смеётся.       Синеволосый с каким-то трепетом отметил, что побледневшие от слёз щёки Кима оживил мягкий румянец, и теперь он снова выглядел собой. — А ты-то чего здесь в такую рань? — немного помолчав, спросил Тэ, докурил сигарету и, обмакнув тлеющий кончик в воду, положил рядом с несколькими другими — он может и свинтус, но не последний, потом всё это заберёт и выбросит в урну. — Для ежесубботнего ритуала, — Чон с ухмылкой проследил за его действиями. — Жертву приносить собрался? — хохотнул парень и съёжился, обхватив плечи руками. Оказывается, у воды гораздо холоднее, особенно, когда у тебя одна кожанка поверх пижамы. — Остришь, значит, тебе уже лучше, — не без иронии хмыкнул Чонгук, снял с плеч рюкзак и достал оттуда тёплый лонгслив лавандового цвета, протянув другу. — Ого, спасибо, а то так замёрз, — благодарно протараторил Тэхён, скинул куртку и наспех натянул на себя тёплую ткань, так же быстро надевая кожанку обратно. Лавандовая ткань сладко пахла фруктовым дезодорантом, что означало, что лонгслив уже надевали, и совсем немного стиральным порошком. — В нём курить не буду, — парень вытянул рукава и сжал в кулаках. — Кури, я постираю, — только пожал плечами синевласка. — Хотя, по-моему, тебе уже хватит, — кивнул на склад мокрых бычков у бедра Кима. — Ты сам дал мне кофту, да ещё и разрешил мне пропитать её запахом сигарет — это новый уровень доверия, Чонгук, — Тэ улыбнулся самой очаровательной и искренней улыбкой за сегодняшнее утро. — Так всё же, — он закурил ещё одну сигарету и предусмотрительно закатал рукав. — Что за ежесубботний ритуал? — Неужто не догадался? — улыбнулся Гук, и друг совсем растерялся. — Порисовать пришёл. — Ох, действительно! — саркастически фыркнул Ким. — У тебя только по субботам такое хорошее настроение? — отвлечённо бросил мгновением позже, затягиваясь. — В каком смысле? — Ты за последние пять минут улыбался мне чаще, чем за всю неделю.       Чонгук покраснел и опустил глаза на воду. Тэхён тут же обернулся на него, напугавшись внезапного молчания. — О боже, кажется, я сломал тебе мозг, — расхохотался он и подсел ближе. — Ты улыбаешься мне, потому что стал немного доверять, м? — взглянул на прикрытый прядью волос профиль.       Он на самом деле не ожидал, что синевласка робко кивнёт ему. — О-оу, ну ты прям чудо чудесное, — растроганно протянул парень и на секунду прижался щекой к чужому плечу. Плотная ткань худи смягчила приземление на косточку и помогла избежать фырканья со стороны Кима: "какой костлявый!".       Ненадолго воцарилось молчание. По-прежнему красный Чонгук смотрел на проплывающих вдалеке лебедей, на пролитые солнечные лучи на водной ряби, а Тэхён докуривал сигарету. — Ладно, Айвазовский, — Ким потушил бычок и хлопнул парня по коленке. — Оставлю тебя наедине с пейзажем, не буду мешать. И да, пакетика у тебя не будет? — Ты можешь остаться, я же не прогоняю, — Чон достаёт из кармашка рюкзака махонький пакетик, и друг складывает туда скуренные раковые палочки. Не в руках же тащить, ну. — Знаю, но я правда лучше пойду, — Тэ поднимается на ноги. — Надо хотя бы умыться, — невесело усмехается. — Да и есть хочется. — Погоди, — синевласка торопливо роется в своём бездонном рюкзаке, выуживает блокнот с карандашом и, раскрыв, видимо, на определённой странице, протягивает парню. — Начиркай что-нибудь. — Зачем? — искренне удивляется Тэхён, распахнув глаза. — Я попробую из этого нарисовать картину, — объясняет Чонгук.       Несколько секунд Ким обрабатывает информацию. — Хорошо, но с условием. — Каким? — Чон вскидывает бровь. — Ты дашь посмотреть, что получилось, — друг улыбается.       Синеволосый закатывает глаза, но становится ясно, что это согласие. — Нет, ты не Айвазовский, ты Пикассо, — парень бросает пакетик под ноги, присаживается на корточки и берёт карандаш. — Да ты разбираешься, — щурится Гук и держит блокнот сам, пока друг запутывает карандашную линию в узлы. — Если честно, то немного да, — серьёзно отвечает тот и возвращает карандаш, подбирая пакетик и поднимаясь. — Что ж, творческих успехов, что ли. — Спасибо, что ли, — опять улыбается Чонгук. — Напиши, как освободишься, — Тэхён на секунду прикусывает губу, но потом всё же не выдерживает. — Крольчонок. — И не прошло-таки это мимо тебя! — страдальчески стонет синевласка, прикрывает рот ладонью, точно намеревается спрятать свои кроличьи зубки. — Ты просил придумать что-то поинтереснее зануды, — хохочет Тэ и, махнув рукой, удаляется с причала под сияющим взглядом разноцветных глаз.       Вернувшись на свою улицу, он выбрасывает пакет в первый же мусорный бак, добирается до дома, где перелезает через забор, спешит через задний двор к лестнице, которую специально накануне приставил к своему окну, и забирается в свою комнату.       Встречает его полная тишина — никого из родителей дома нет.

***

      Дни шли, школа надоедала донельзя, домашнее задание сыпалось горами, а вот погода, как назло, становилась всё прекраснее — поутихли дожди, холод ненадолго отступил, листья устилали улочки пёстрым ковром, даже солнце стало чаще заглядывать в их городишко, но несчастные учащиеся были вынуждены корпеть над заданиями.       В долгожданную субботу Тэ и Гук вновь сидели вечером у озера, позволяли солнцу, что потихоньку готовилось ко сну, целовать лица, мягкому ветру играться с волосами, а звукам леса ласкать душу. С обеда парни шатались по торговому центру — синевласка всё никак не мог себе кисточки подобрать, а Ким трижды заходил в кофейню, потому что, когда он был занят кофе, меньше ворчал. Ну ещё они просто прогуливались по дорогим бутикам, пуская слюни на шмотьё за бешеные бабки, которых у них никогда не будет. А сейчас между ними чонов термос с малиновым чаем и пара шоколадок, сидят они на клетчатом пледе, Чонгук совершает свой ежесубботний ритуал, а Тэхён вслух читает заданное по литературе произведение.       Их дружба определённо вышла на новый уровень.       Но Ким Тэхён не был бы Ким Тэхёном, если бы не умел всё изгадить в какой-то момент. — Всё, не могу больше, — страдальчески стонет Тэ, блокирует телефон и тянется за чаем, чтобы порадовать уставшее от чтения горло. — Завтра я дочитаю, — синеволосый повёл плечом, не отрывая глаз от блокнота и скрипя карандашом. — Вот и отлично, — парень потягивается и укладывается на плед, бухнувшись головой на бедро друга.       Тот испуганно чуть прикрывает блокнот, удобнее устраивая его на втором согнутом колене. Ким закатывает глаза и лезет в карман за наушниками. Подключив, один сразу протягивает Чону, второй надевает сам и включает их любимую группу.       Чонгук возвращается к рисунку, а Тэ поднимает глаза. Смотрит в небо, где переплетаются голубой, золотой и розоватый тона, едва заметно выглядывает молодой месяц, парят причудливые, точно кусочки сахарной ваты, облака, нанизанные на ласковые солнечные лучи; смотрит на кружащих рядом с ними птиц, слышит крохотные волны озера, одну из любимых песен и тихий скрежет карандаша.       Впервые за долгое время ему хорошо. По-настоящему хорошо.       Тэхён переводит взгляд на сосредоточенного друга. Чёрные брови чуть сведены к переносице, персиковые губы очаровательно надуты, закат красиво освещает и без того зацелованные солнцем щёки, чистые синие пряди заправлены за уши.       Парень слегка улыбается, чтобы не было видно.       Гук очень красивый. Особенно, когда выключает буку.       Кимом невольно овладевают мысли, зародившиеся в его неспокойной голове ещё в первый день их знакомства — подкатить. Синевласка ни разу не упомянул в их разговорах свою девушку. Это, конечно, не означало, что её вовсе нет, но отсутствие её упоминания для Тэ — зелёный свет. Наличие у Чона парня друг сразу отмёл — он ведь сам говорил, что не гей.       Но никто не сказал, что он не би или пан, правильно? Правильно. И всё предельно логично, да?       Да.       Решив не делать поспешных выводов, Тэхён собирается принаглеть чуть побольше, потому вдруг садится и перебирается между коленей Чона, вынуждая его развести ноги и захлопнуть блокнот. Друг стреляет в него коротким сердитым взглядом, настырно устраивает блокнот на коленях парня с глухим шлепком и, прикрывая страницу ладонью, настойчиво завершает последние штрихи.       Тэ, видя его недовольно надутые щёки, только мило улыбается, разглядывает красивое лицо, любуется и чувствует, как ускоряется собственное сердцебиение. Песня сменяется.       "Принимая, как наркотик, я ощущаю тебя на своём языке" — звучит в наушнике. — Гук? — негромко зовёт Тэхён.       Синевласка отвлекается, поворачивает голову, и он пользуется внезапной храбростью — берёт в ладони худое лицо и прижимается губами к пухлым персиковым губам друга.       Тэ впервые познаёт то чувство, когда сотня бабочек в животе расправляет крылышки и разлетается, порхая вокруг сердца и души, и слышит, как карандаш падает на плед. Чужие губы оказываются до умопомрачения нежными, словно никто прежде не касался их, не смел пробовать их на вкус. А на вкус они как сладкий малиновый чай.       В этот огромный воздушный шар эйфории, раздувшийся вокруг парня, иголкой прилетает понимание того, что эти сладкие губы не отвечают на нетребовательный поцелуй, и Тэхён резко отстраняется, заглядывая в бледное лицо, и сталкивается со знакомым, дезориентирующим его пустым взглядом разноцветных глаз.       Только не это... только не этот взгляд, Господи, что угодно, только не он! Пускай парень его ударит, наорёт, столкнёт в это озеро, но не выжигает разнеженную душу этим взглядом! — Оу.. — только выдохнул Чонгук совершенно виновато. — Как-то.. неловко получилось... — Прости, не знаю, что на меня нашло.. — как последний трус, Ким не смог проговорить громче, чем сиплым шёпотом, зато смело глядел в глаза. — Прости.. ты гетеро, да? — Я ароэйс, — Гук поджал губы после сказанного.       Тэ уставился на него глупыми глазами, сгорая со стыда. Уши у него уже в цвет заката.       К тому же, он не особо знает, кто такой ароэйс, но приставка "аро" напоминает ему о чём-то, чего ему понимать не хотелось бы. — Да уж, действительно неловко получилось, — нервно хихикнул парень. — Наверное, мне следовало сказать раньше, — виновато продолжал Чон. — Просто не думаю, что о таком заявляют в лоб. — Ты правильно думаешь, просто не все лезут целоваться к своим друзьям, — улыбается Тэхён. Он на грани истерического смеха от стыда. — Тебе вот со мной не повезло.       Кто бы мог подумать, что Ким Тэхёну вообще свойственно чувство стыда! — Но.. мы же не в обиде друг на друга? — осторожно уточнил Чонгук. — Если ты не обижаешься на мой чисто дружеский засос, то всё в порядке, — парень часто хлопает ресницами. — Всё в порядке, — теперь синевласка улыбается уголком губ.       От его слабой улыбки Ким немного успокаивается, перебирается в предыдущее положение, дрожа всем телом, и возобновляет внезапно остановившуюся песню, будто та замерла вместе с его сердцем.       Пока Гук вернулся к рисунку, Тэхён украдкой забивает в поисковик запрос, надеясь, что новое слово означает какую-нибудь болезнь. От прочитанного в душе остаётся горький осадок:       "Простым языком, ароэйс — это аромантик и асексуал в одном флаконе".       А ещё более простым языком: этому красивому разноглазому крольчонку отношения, поцелуи, близость, все эти бабочки в животе и розовые сопли — до лампочки.       У Тэ нет шансов...       Покуда солнце не село совсем, они отправились прогуляться по кромке редкого леса, не заходя в глубь. Горький привкус неловкости ещё мимолётом улавливался на кончике языка, от чего Ким вспыхивал бледным румянцем.       Видит бог, он сам не знает, почему у него так башню снесло, что он вот так запросто полез целоваться. Обычно он так не делает, даже по пьяни со старыми друзьями прежде спрашивал, как насчёт поцелуев, а тут...       Да ещё и Чонгук, как ларец Пандоры — хрен его поймёшь, он на самом деле не парится по этому поводу, или только вид делает, на деле проклиная парня последними словами. — Чонгук, — наконец, подал голос Тэхён, желая отвлечь себя от самоанализа. — Я знаю, что ты спросишь, — вздыхает Чонгук, пряча руки в карманы. — Ну да, наверное, это очевидно, — замялся Ким на миг. — Просто прежде я не встречался с ароэйсами, интересно как бы, — сразу же отшутился он. — Интересно что? — синевласка фыркнул. — Ну, твои взгляды, — пожал плечами парень. — Раньше мы о таком не говорили. — А тут случай подвернулся? — Чон ухмыляется, и Тэ давится минувшей неловкостью. — Ну типа.. — Просто, знаешь, для меня в жизни важнее найти нечто большее, чем отношения или секс, — искренне заговорил Гук. — Не подумай, это лишь мои убеждения. Для многих людей интимная близость такая же обыкновенная потребность, как другие, но мне это безынтересно. Кто-то хочет, чтобы его любили, потому что боится остаться в одиночестве, но я всю жизнь один на один с собой, так что это меня тоже не трогает, — они останавливаются под одной из елей. — Проще говоря, мне нет необходимости иметь рядом человека, чтобы ощущать себя полноценным. — А.. сам любить ты не хочешь? — осторожно спросил Тэхён, просто, чтобы понять до конца. — В романтическом смысле - нет. — А любил? — Пытался заставить себя, потому что человек был хороший, я не хотел его обижать. — Только не говори, что это тот придурок из команды.. — Да я не такой тупой, расслабься, — спокойно усмехнулся Чонгук. — Это была девушка. Сейчас она не живёт в этом городе, и больше я с ней не общался. — Вы встречались? — Тэ полез за сигаретами, чтобы куда-то деть дрожащие руки. — Вроде того, — синеволосый повёл плечом. — Она хотела отношений, а мне просто нравилось проводить с ней время, общаться. А когда она спросила, люблю ли я её, в том смысле, в каком принято спрашивать у своего вроде как партнёра, на что я не ответил, то получил по лицу. Знаешь, — он чуть нахмурился, вспоминая прошлое. — Ей постоянно надо было держаться за руки, обниматься и целоваться. А мне это всё жуть как противно.       Тэхён буквально ощущает, как его сердце падает и застревает где-то между рёбер.       Он ведь сам постоянно лезет к Чону, обнимает, хватает за руки. Он сам до тошноты тактильный, он раньше и подумать не мог, что кому-то неприятны простые объятия.. — То есть.. — виновато краснеет Ким, забывая про тлеющую сигарету. — Всё это время, когда я прикасался к тебе, тебе... было противно?       Чонгук смутился. — Тебе честно ответить? — Да, — парень нервно сглотнул. Он не хочет недосказанностей между ними, не хочет неловкости ещё больше. Как друг, как человек, в конце концов, Гук Киму очень нравится, ему очень нравится общаться с ним, поэтому он не хочет из-за таких мелочей потерять хорошего друга, которого едва обрёл. — Мне никак, — отвечает синевласка и смотрит прямо. — И даже, когда я тебя поцеловал, не было противно? — Мне в принципе от обмена слюнями противно, — склонил голову набок. — Но только потому, что это сделал ты, всё в порядке.       Повисает напряжённое молчание. Парень возвращается к сигарете, а его друг отводит взгляд куда-то вперёд, где уже становилось темнее. — Расслабься, — внезапно продолжает Чонгук. — Веди себя, как обычно. Ты можешь прикасаться ко мне, я же не кактус, — чуть улыбается. — У кактусов иные убеждения, — тоже слегка улыбается Тэхён. — А я могу обнять тебя? — Палку не перегибай, — усмехается Чон. — Просто по-человечески мы же не обнимались ни разу. Может, тебе не будет противно? — парень состроил умоляющие глазёнки.       Синевласка скептически вскидывает бровь и смотрит на него. — Разочек? — невинным голосочком тянет Тэ. — Всего один? Не боись, в штаны не полезу.       Гук даже смеётся и делает шаг навстречу. Ким улыбается, тушит бычок и, забывшись, по-свински кидает под ноги, а сам подходит ближе к другу. Он заглядывает в разноцветные глаза, убеждаясь, что точно можно, протягивает руки и бережно оборачивает ими узкую талию, встаёт вплотную и укладывает голову на костлявое плечо. Ему внезапно так нравится, что Чонгук выше него, что он даже улыбается, и привычно прячет лицо в шею, от чего парень вздрагивает. — Что? — Тэ наполовину отстраняется. — Да не нервничай ты так, у тебя просто нос холодный, — вздыхает синеволосый. — Это же просто я, Тэхён.       Ким чуть ли не впервые слышит собственное имя из уст друга, потому немного смелеет и снова прижимает его к себе, на этот раз уложив подбородок на плечо. — Тогда и ты обними меня, — просит, а сам дрожит весь, как девочка на первом свидании.       Он буквально слышит, как Чонгук закатывает глаза, но потом худые руки робко оборачиваются вокруг его плеч, а к макушке прижимается впалая щека.       От синевласки снова пахнет чем-то сладким, фруктовым, до одури приятным, а Тэхён слишком любит сладкие ароматы и снова невольно улыбается. — Ну.. как? — негромко спрашивает он. — Не противно, — хмыкает Чон. — Ты такой тёплый.       Тэ счастливо хихикает и обнимает его полноценно, так, как всегда кого-то обнимает — крепко прижимает к себе, укладывает ладони на спину и слегка привстаёт на носочки, закрывая глаза. — Крольчонок, — шепчет он, улыбаясь, и гладит по спине.

***

      После закрученных во всех направлениях размышлений и принятием просьбы вести себя как обычно уже через три дня Тэхён встречает Чонгука у своего дома шлепком по заднице и привычным: — Доброе утро, крольчонок!       Окей, "крольчонок" был не самым привычным.       Синеволосый как обычно закатил глаза, прежде чем они вместе поплелись по засыпанной листьями дороге в надоевшую школу в клубах табачного дыма от Кима, вечно курившего на ходу.       Осень снова вошла в полную силу, по утрам было пасмурно и холодно, иногда покрапывал мелкий дождик, отчего сидеть на уроках становилось ещё утомительнее, чем прежде. Даже голоса учителей будто становились нуднее и монотоннее, под стать погоде, и, если ты не выспался, то большого труда будет стоить разлеплять веки и с наигранной заинтересованностью смотреть на доску, изображая полное понимание происходящего.       Только большая перемена скрасила сегодняшний хмурый день, когда друзья опять поплелись в кафетерий, дав очередной шанс помоешной еде. — Смотри-ка, сегодняшний, — с удивлением произнёс Тэ и показал синевласке дату на баночке йогурта. — Наши ожидания дали плоды, — не менее удивлённо ухмыльнулся тот. — Ага, но к сожалению только на йогурт, — со вздохом парень опустил взгляд на их подносы, где помимо йогурта было по засохшей булочке и по бумажному стаканчику сока. — Слушай, ты по химии задачу решил? — Да я чуть не сдох, — прохныкал Гук. — Даже в интернете ничего не нашёл, с грехом пополам что-то начиркал. — Крольчонок, дай списать, а? — друг умоляюще округлил глаза. — Весь вечер башку ломал и не решил, пусть хоть что-то будет.       Чон лезет в рюкзак за тетрадью и тут же получает в лоб засохшим маффином. Тэхён сжимает кулаки. — Чёрт, неужели ещё смешно?! — раздражённо рычит он, тянется через столик и смахивает рукой крошки с синих волос. — Пошли отсюда. — Что, Ким, нравится общаться с отбросами? — на стол опирается кулаками капитан баскетбольной команды и нахально усмехается. — Я с тобой, вроде, и не общаюсь, — ухмыляется в ответ Тэхён, развалившись на стуле. Гук невольно прыскает и опускает голову.       Парень стреляет в него взглядом, а потом вновь обращается к Киму. — Гляньте, ещё один языкастый нарисовался. — Я только на вопрос ответил, Брайн, — лыбится Тэ, с неохотой обращаясь к придурку по имени, что не посчастливилось узнать. — Чёт ты борзый стал, Ким, — щурится Брайн. — Я думал, ты нормальный. Вот, что бывает, когда общаешься с Чоном.       На них уже обратила внимание добрая половина кафетерия, чего баскетболист, видимо, и добивался, а команда за ближним столиком посмеивалась, поддерживая своего недалёкого лидера. — А ты по своему опыту судишь, или как? — Чонгук скрещивает руки на груди и подымает взгляд.       Капитан испуганно округляет глаза, смотря на него в ответ. — Ты вообще заткнись, психованный! — рявкает он через секунду. — А то что? — синеволосый кривит уголок губ в усмешке. — А расскажи-ка про этот его опыт, Чонгук, — подначивает Тэхён, подмигнув другу, а потом поворачивается в сторону баскетболистов, говоря громче. — Так интересно стало! — О, с удовольствием!       Растерявшись лишь на миг, Брайн хватает баночку йогурта с подноса Кима, протыкает пальцами фольгу и плескает сладкую субстанцию в лицо Тэ. Команда не успевает нагло заржать, как Чонгук берёт свой стакан и таким же движением плескает сок в лицо баскетболисту. — Ах ты сука!       Брайн было делает шаг к нему, но, смахнув йогурт с лица рукой, Тэхён ставит ему подножку, и капитан с глухим грохотом валится под ноги проходившей мимо девчонке с подносом. Пока на него приземляются тарелки с едой, а девчонка испуганно визжит, Ким и Чон хватают рюкзаки и со всех ног бегут прочь из кафетерия.       Они забегают в мужскую уборную, где запираются на шпингалет и начинают в голос хохотать. — Возмездие! — задыхаясь от смеха, выпалил Тэ и победно вскинул руки вверх. — Умойся лучше, — пытается успокоится Гук и забирает у него рюкзак, подталкивая к раковине. — Неплохо мы спелись, скажи? — парень подталкивает его локтем и склоняется над открытым краном. — Не горел желанием уподобляться поведению Брайна, но приятно ставить кого-то на место, — согласился синевласка.       Тэхён вновь выпрямляется, рассматривая в зеркале лицо на наличие йогурта где-нибудь ещё и ловит взгляд друга в отражении. — Тэхён? — негромко зовёт тот, а когда парень поворачивается и смотрит напрямую, улыбается. — Спасибо.       После уроков друзья устало плетутся в сторону дома — после теста по физике Тэ даже не заикался о походе в лес покурить. Они даже не разговаривали с момента раздачи тестов, до сих пор сил не было рта открыть.       Но что-то должно было сделать ситуацию ещё хуже. Например, Брайн, который до сих пор не перебесился после кафетерия, подбежал к парням на расстояние двух метров и грубо выплюнул: — Что, Чон, телохранителя себе нанял, сопляк? — Не обращай внимания, пошли быстрее домой, — тихо сказал Ким и взял друга за локоть, ускоряя шаг. — Чё молчишь? — не унимался капитан и гадко усмехнулся. — Мамочка подохла, так некому защищать тебя?       Чонгук останавливается и смотрит куда-то вперёд обескураженным взглядом, сжав в руке бретель рюкзака. — Закрой свой рот! — рявкнул Тэхён и резко развернулся. — Полегче, коротышка, не с тобой разговариваю, — с видом победителя парень сложил руки на груди. — Извинись сейчас же, дерьма кусок! — разошёлся Ким и шагнул к нему. — Или что? — снисходительно улыбнулся Брайн и наклонился к нему со своих двух метров.       А Тэ, как озверел, скинул рюкзак на землю и со всей дури двинул ему в челюсть так, что баскетболист едва не упал. — Тэхён, прекрати! — Гук подбежал к нему и схватил за плечи. — Не опускайся до его уровня. — Ах вы два ублюдка! — прошипел Брайн, схватил Кима за воротник и ударил по лицу.       Откуда не возьмись вылетели ещё трое баскетболистов, посыпался отборный мат, и завязалась драка. Летали клубы пыли, листья, слышались глухие уханья и удары, трещала одежда, но всё это закончилось совсем скоро из-за оклика учителя.       Баскетболисты разбежались врассыпную, бросив Тэ и Гука на растерзание бегущей в эпицентр былой трагедии пожилой женщине.       Через десять минут оба умытые сидели в кабинете директора. У Кима разбита бровь и губа, на скуле горел свежий кровоподтёк, и ободран подбородок. Чона отпинали по рёбрам, снова разбили нос, и всё это было приправлено ссадиной на лбу и чуть не порванным серёжкой ухом. К счастью, в целом ничего страшного, лишь украшение их мужественности, но было бы лучше, если бы не осталось шрамов. — Нахера ты полез? — раздражённо буркнул Чонгук полушёпотом и сморщился от боли в груди. — А ты в восторге от того, что он ляпнул?! — огрызнулся Тэхён, утирая разбитыми костяшками кровь с губы. — Я не просил тебя заступаться за меня. — Извини меня, одно дело йогуртом в лицо, а другое, когда...       Парня перебил вошедший директор школы и просеменившая за ним учительница биологии, которая остановила драку.       Мужчина сел за свой стол и опустил на него сцепленные в замок руки, устремляя взор на покалеченных учеников. Те виновато потупили взгляды. — Господа, это вопиющее безобразие, — недовольно заговорил директор. — Устроить драку во дворе нашей школы, разве достойное это поведение? Кто был инициатором драки? — Я, сэр, — прохрипел Тэхён. — Похвально, что вы сами признались, Ким. Потрудитесь объяснить, почему вы позволили себе такое попустительство? — Потому что этот придурок... — Ким Тэхён! — возмутилась учительница. — Простите, — парень кашлянул. — Потому что капитан баскетбольной команды позволил себе оскорбления. — Как он вас оскорбил? — Не меня, сэр. Точнее, меня тоже, но это не имеет значения. — Он оскорбил мою мать, сэр, — подал севший голос и Чонгук.       Директор замолчал на мгновение. — Это правильный поступок — заступиться за родителей, но, мистер Чон, неужели вашей маме понравится, что её сын участвовал в драке? — Моей мамы нет в живых, сэр, — тускло произнёс Гук. — ..извините, — робко выдохнул мужчина.       Учительница прикрыла рот ладонью. Тэхён осторожно посмотрел на друга, не замечая ни единой эмоции на его лице, и порывисто протянул к нему руку, сжал пальцами мизинец в жесте поддержки. Чон несмело спрятал руку под его ладонь, позволяя накрыть полностью. — Что ж, — директор прочистил горло, вновь привлекая внимание. — Как директор, я должен оставить вас завтра после уроков в целях воспитания, — он посмотрел обоим в глаза по очереди, задержавшись на синевласке. — Но как человек, я понимаю ваш поступок и не стану наказывать. Позволю себе лишь посоветовать вам быть терпимее, — вразумительно смотрит на Тэ. — И не принимать близко к сердцу слова чужих для вас людей, — вновь смотрит на Гука, хотя всё это время обращался к обоим. — Пожалуйста, впредь не совершайте подобных ошибок. Можете быть свободны. — Легко отделались, — выдохнул Тэхён, когда они, наконец, покинули здание школы. Весь двор уже был пуст. — А директор хороший, я ждал пиздюлей, — усмехнулся и тут же скривился из-за боли в разбитой губе. — Прости, что нахамил тебе, — не выдержал Чонгук. — Ты меня тоже прости, — парень берёт его за руку, и друг, не возражая, сжимает чужую ладонь в своей.       Синевласка совсем обессилел — сгорбился, опустил плечи и снова не подымал глаз. Тэ не стал приставать — дураку ясно, в чём дело. — Чонгук? — он чуть стискивает на миг холодную ладонь, привлекая внимание.       Гук устало смотрит ему в глаза. — Я рядом, — вразумительным тоном продолжает друг и проникновенно смотрит в душу через разноцветные радужки. — Я знаю, — с ноткой благодарности вздыхает Чон. — Всё в порядке, не беспокойся.       Забыв о разбитой губе, Тэхён ласково улыбается ему и гладит большим пальцем тыльную сторону ладони.       Едва они делают шаг за пределы территории школы, у тротуара возле них тормозит чёрный фольксваген, и оттуда выходит... Ким Данхэ — отец Тэхёна.       Парень замирает и больно сжимает руку друга своей. — Так и думал, что ты ещё в школе, — как-то загнанно выдыхает старший Ким и подходит к сыну. — Садись в машину, поехали. — Никуда я с тобой не поеду, — сквозь зубы цедит Тэ и тянет друга за руку вперёд. — Тэхён, — отец кладёт ладонь ему на плечо, но та оказывается скинута. — Уезжай, — горько бросает Ким, но останавливается. — У тебя других дел по горло.       Теперь Чонгук осторожно стискивает его руку, вынуждая посмотреть на себя. В его взгляде немая просьба остаться и выслушать отца. — Сынок, — виновато вздыхает мужчина. — Нам нужно поговорить.       Парень смотрит куда-то в сторону, смешно сопит от недовольства, а потом Чон распутывает их руки. — Я пойду, — шепчет он. — Я позвоню тебе, как освобожусь, — в тон отвечает Тэхён.       Гук кивает и шагает в сторону дома.       Ким с неохотой плетётся к машине вместе с отцом, даже не глядит на него и забирается на переднее пассажирское. — Симпатичный. Твой парень? — Данхэ кивает в сторону удаляющейся спины Чона. — Друг, — бурчит парень. Он терпеть не может все эти разговоры издалека. Почему сразу нельзя начать по теме, а? — Как в школе? — Нормально. — Кто побил? — Ближе к делу! — раздражённо цокнул Тэ. — У тебя же дел по горло! — Ты всё слышал, — вздыхает отец и отводит взгляд. — Ну так вы бы ещё погромче орали, ещё и вся улица бы слышала, — фыркает младший Ким.       Минутная пауза. — Мама дома? — снова спрашивает мужчина. — У любовника, — отстранённо бросает сын. — Дня три уже. — Тогда я помогу занести пакеты. — Какие пакеты? — хмурится парень.       Отец смотрит на задние сиденья, а Тэхён даже не утруждается повернуться — смотрит через зеркало заднего вида на два больших и, наверное, тяжёлых бумажных пакета из супермаркета. — Там продукты и в конверте деньги на месяц, — добавил Данхэ. — Зачем? — Ну, я так понял, мама тебе не все отдаёт. — Я о ситуации в общем, — Ким усмехается. — Зачем вся эта липовая забота? Мне было бы достаточно, если бы ты просто отвечал на мои звонки. Или реально думаешь, что я буду любить тебя за то, что ты даёшь мне деньги? — Сердишься за наш с мамой разговор?       Тэхён возмущённо посмотрел прямо на родителя и покраснел от злости. — Конечно не сержусь! Я мечтал слышать, что я вам нахер не сдался! Я сплю и вижу, как ты подделываешь документы, чтобы облегчить жизнь матери и избавиться от меня! Я просто в восторге от вашего развода, с чего ты взял, что я сержусь?! — на грани истерики прокричал парень. Его глаза заблестели от горячих слёз. — Успокойся, — Данхэ положил ладонь на его коленку, будто бы удерживая от побега. — Одно только объясни: почему не хотите видеть друг друга вы, а страдать должен я? — сын только сильнее распалялся. — Почему меня оставили с матерью, которая плевать на меня хотела? Почему ты притворяешься, что любишь меня? Почему игнорируешь мои звонки, говоришь, что тебе не до меня, а потом приезжаешь? Почему вы не могли поиграть в нормальную семью ещё полгода?! Я бы сам свалил, чтобы не слышать, как вы материте друг друга! — теперь Тэхён заплакал, стиснув зубы, и отвернулся к окну, мелко вздрагивая всем телом. — Сынок.. — виновато выдохнул отец дрогнувшим голосом. — Тэтэ, взгляни на меня, мой мальчик, — протянул руку, чтобы погладить сына по голове, но тот отстранился. — Если у тебя нет ответов на мои вопросы, то я пошёл, — процедил парень и потянулся к дверной ручке. — Подожди! — Ким старший быстро заблокировал двери. — Я приехал как раз за тем, чтобы объяснить тебе многое из нашего с мамой разговора. Раз уж тебе пришлось его слышать.. — Не утруждайся, — Тэ даже не стыдился за то, что сейчас так грубил отцу. Он был обижен и зол на него. — Мне не была нужна постоянная забота, внимание, исполнение прихотей или подтирание соплей, я просто хотел, чтобы мои родители меня любили, не пили, не ругались постоянно и не обвиняли друг друга во всём. Я просто хотел жить в полной хорошей семье, — сипло проговорил он, давясь застрявшими в горле криками. — Когда вы успели так возненавидеть друг друга?.. — обессиленно выдохнул он и мотнул головой. — Тэтэ.. — Данхэ всё же провёл рукой по его волосам, пытаясь успокоить. — Не называй меня так, мне уже не пять лет! — опять огрызнулся Ким младший. — Ты злишься на меня, на нас, я знаю. Но давай ты сейчас очень внимательно меня послушаешь? — мужчина достаёт с заднего сиденья бутылочку воды и протягивает сыну. Тот не возражает и забирает её. — Тэхён, мы с мамой давно остыли друг к другу. Ты уже взрослый, ты можешь понять. Я всеми силами старался удержать этот конфликт только между нами, не задевая тебя. — У тебя не получилось, — горько бросил Тэ. — Со временем сдерживаться стало сложнее. Мне очень стыдно, что мы так отнеслись к тебе. И тот разговор.. сынок, — отец вернул ладонь на коленку парня, пытаясь привлечь его взгляд. — У меня действительно полно проблем на работе. Но это ни в коем случае не значит, что мне нет дела до тебя.       Сын с болью в заплаканных глазах посмотрел прямо на него. — Я бы забрал тебя к себе, забрал бы от мамы, но не могу из-за решения суда. После твоего дня рождения могу забрать, если ты захочешь. Вы столько переезжали, ты сменил три школы, мне кажется, ещё больше лишних хлопот ты не захочешь. Вам с мамой придётся побыть вместе хотя бы до января, а я постараюсь приезжать почаще к тебе.       Теперь Тэ не сводил с него взгляда, осознавая услышанное, и глаза снова наполнялись слезами, но уже от облегчения. — Я был не самым лучшим отцом для тебя, Тэ, — Данхэ вновь бережно гладит его по волосам. — Мне так стыдно. Но я всегда тебя люблю, ты же знаешь? — стирает слезу с раскрасневшейся щеки парня, где расплылся огромный синяк. — Прости меня.       Зажмурившись, чтобы удержать слёзы, Тэхён сжимается и утыкается лицом в плечо отца. — Ты же всегда мой маленький Тэтэ, которого я катал на плечах, — говорит мужчина, обнимая его обеими руками, и они вдвоём едва улыбаются. — Поехали домой.       Уже вечером Тэ и Гук снова сидели у озера, облепленные пластырем и напичканные обезболивающим. На пледе между ними в этот раз стоял кимовский термос с кофе, который он сварил сам для них, коробочка печенюшек, купленная отцом, и пакетик мармеладок, который прихватил Чон. Всё это уже пустело, пока Тэхён рассказывал другу о разговоре с отцом, который продолжился и в доме, когда они разбирали пакеты. — Я так рад, что вы поговорили, — искренне произнёс Чонгук, когда парень затих. — Вот видишь, я же говорил: ты мог неверно понять что-то. — Я тоже рад, что мы всё разрешили и поняли друг друга, — выдохнул Тэ. — Вот только слова матери я, к сожалению, все понял верно. Да и чёрт с ней, — устало фыркнул он, откусывая голову мармеладному червячку. — А ты как? — Нос болит, — синевласка отвёл взгляд на воду и хрумкнул печенькой. — Ты понял, о чём я.       Вздыхает. — Мне не очень весело вспоминать маму, думаю, ты и сам догадываешься, — боковым зрением ловит одиночный кивок. — Не волнуйся за меня. Завтра мне будет лучше.       Ким расправляется с мармеладкой, вытирает руки салфеткой и протягивает их к другу. Тот удивлённо смотрит на него, повернув голову. — Я хочу, чтобы тебе стало лучше сегодня, — говорит Тэхён.       Чонгук легонько качает головой и чуть улыбается. — Не хочешь объятий, просто ляг ко мне на коленки, — мягко продолжает друг. — Это будет лишь успокоение твоей уставшей души, а не намёк на что-то.       Чон вскидывает брови от такой зауми. — Я просто читал про ароэйсов, чтобы знать, как с тобой, колючкой, обращаться, — закатил глаза парень.       Синеволосый благодарно улыбнулся, отложил половинку сладости обратно в коробку и, вытерев руки, несмело улёгся на плед, устроив голову на коленях Кима. Тот принимается перебирать его волосы, бережно гладить по голове, иногда касаться шеи и чуть-чуть сжимать пальцами уши. — Ну что, крольчонок? — ласково улыбается Тэхён. — Не похоже, что я тебя домогаюсь?       Гук тихо смеётся и поворачивается на бок лицом к озеру. — Тэхён? — немного позже зовёт он. — М? — парень заправляет ему волосы за ухо. — Ты самый лучший, — улыбается синевласка и прикрывает глаза.

***

      Промозглым ноябрьским утром Тэ просыпается с огромным желанием послать матом весь мир. Придя накануне со школы, он отыскал забытую матерью ополовиненную бутылку виски и прикончил её на треть, просто потому что было такое настроение. Полночи он строчил другу всякую ерунду, а потом целый час удалял всю эту вакханалию, плакал с каких-то видео, уничтожал остатки нутеллы, треская ложкой прямо из банки, и заснул под утро.       Поэтому сейчас он с ненавистью собрал рюкзак, не умывшись и не позавтракав, потому что кроме воды всё вставало поперёк глотки, оделся и покинул пустой дом — матери снова не было уже пять дней.       На крыльце он не увидел Гука, прождал его двадцать минут, а когда понял, что они уже опаздывают, немедленно набрал номер. "Алло?" — хрипло раздалось в трубке через пять гудков. — Крольчонок, мать твою, ты где шляешься? — пробурчал Тэхён, пряча нос в шарф. — Я окоченел тебя ждать, мы уже опаздываем! "Куда?" — непонимающе прохрипел Чонгук. — К королеве на приём, блин! Урок вот-вот начнется, я не хочу пропускать долбанную математику!       Шуршание и недовольный вздох. "Сегодня суббота, придурошный, — огорошил фразой друг. — Это во-первых. А во-вторых, сегодня осенний бал, на который мы не собирались идти."       Пара секунд молчания, и Ким с размаху треснул себя по лбу. — Бля.. — раздражённо протянул он, закатив глаза до мозга.       В трубке послышался бодрый хохот. — Заткнись, без тебя тошно! — страдальчески прохныкал парень, вернулся к двери дома и стал отпирать замок. "Ты вообще меня разбудил, я врежу тебе потом", — зевнул синевласка. — Какие планы на день? — как ни в чём не бывало спросил Тэ, войдя в дом, поставил громкую связь и начал стаскивать пальто и шарф. "Первым пунктом было выспаться, но теперь ненавидеть тебя". — Не ворчи. Ты вроде собирался фильмы смотреть? "Ну типа". — Моей маман опять неделю дома не будет, как насчёт посмотреть фильмы у меня? — разувшись, Ким идёт на кухню и ставит чайник. "У меня есть идея круче. Пошли в музей?". — В какой? — парень даже распахнул глаза. "Изобразительного искусства, — всегда слышно, когда Чон закатывает глаза. — Для школьников вход за полцены, если вдруг что". — Если вдруг что, то это не так важно. Окей, пойдём. Саморазвитие и все дела, — многозначительно говорит Тэ и заглядывает в холодильник. — Это типа одеваться надо прилично, да? "Попробуй", — друг прыснул. — Эй, заткнись, у меня есть приличные шмотки. "Ловлю на слове, повелитель худи, — посмеивается Гук. — Предлагаю встретиться в четыре, а теперь отвали, я хочу спать". — Договорились, крольчонок.       В следующий раз Тэхён просыпается в три часа дня, чувствуя себя на порядок лучше. Он плетётся в душ, завтракает (обедает) забытыми с утра тостами и, наконец, принимается за выбор одежды. — Ловишь на слове, значит, — подозрительно сощурился парень, вспомнив слова друга. — Да я сейчас так выряжусь, забудешь про свою асексуальность!       За пять минут до выхода он всё никак не может отойти от зеркала, любуясь собой, как хренов Нарцисс. Долго же он копался в шмотье, и всё же остановился на узких чёрных брюках и вязаном белом свитере. Даже носки дебильные не надел, и даже волосы уложил, будто на свидание собрался. Нацепил на руки пару тонких браслетов и три колечка, а на нос — декоративные очки в тонкой чёрной оправе, брызнул на шею духи и походкой самца отправился обуваться.       Вопреки похолоданию пальто он не стал застёгивать, но плотно обернул шею шарфом и вышел на крыльцо ждать друга.       А ждать и не пришлось — тот уже подходил.       Тэ мигом растерял всю напыщенность и едва рта не распахнул. Он даже не сразу узнал синевласку в чёрной атласной рубашке, заправленной в чёрные же брюки, похожие на его собственные, и таком же расстёгнутом пальто на плечах. Прилично отросшие сине-чёрные волосы были непривычно причёсаны, а передние пряди собраны в очаровательный хвостик на затылке, и в ушах красовались гвоздики с чёрными камушками.       Тэхён впервые видит Чонгука таким... другим.       Он был совершенно неземным, и несчастное сердце Кима заколотилось как сумасшедшее, когда вся эта красота остановилась перед ним. — П-пальто застегни, разнагишался, проститут! — заикаясь, выпалил Тэ вместо приветствия.       Гук растерянно распахнул глаза и через секунду заржал, как конь. — Ты себя-то видел? — он пихнул друга в плечо. — Я-то в свитере! — парень весь раскраснелся, не в силах унять лихорадочно сбившееся сердцебиение. Он чувствовал себя полным придурком. — Пойдём уже, — мотнул головой синевласка, не прекращая смеяться, и взял Тэ за локоть, увлекая за собой.       Они приходят в музей, что находился в центре города. Здесь всё так и пропитано культурой и манерами, потому хохот и обзывательства пришлось поставить на паузу, когда они купили билеты и сдали вещи в гардероб. — Вообще в музеях был когда-нибудь? — тихо, под стать атмосфере, спрашивает Чон, когда они входят в первый зал. — Не приравнивай меня к пещерным людям, — скуксился Ким. — В прошлой школе с классом ходили пару раз. — А сам? — Настроения не было, — пожал плечами Тэ, а потом легонько толкнул друга локтем в бок. — Пока вот художник под боком не появился. Кстати, когда покажешь картину из моей каракули? Ты обещал! — Смотри лучше на Да Винчи, — закатил глаза Гук, не сдержав улыбки, и потянул парня к одной из картин. — "Мона Лиза"? Да кто её не видел, — тот скривил губы, без интереса смотря на всем известный портрет. — Видели, может, и все. Мало кто смотрел, — как-то особенно произнёс Чонгук, с трепетом глядя на картину. — Ты взгляни только, ни одного мазка же не видно, будто и не картина вовсе. Она совсем как живая. Не зря же Да Винчи называют гением Ренессанса.       Тэхён посмотрел на него. Он впервые увидел, как засияли его глаза, засияли, точно непохожие драгоценные камни, и стали ещё прекраснее.       "Мона Лиза", конечно, прекрасна, но перед парнем сейчас настоящее произведение искусства. — А это что за картина? — спросил Ким и на миг позже отвёл взгляд к следующему портрету.       С холста на них внимательно смотрел юноша, его мускулистое тело было прикрыто меховой пятнистой шкурой, а в руке он держал деревянный посох и кисть спелого винограда. — "Вакх", — отвечает синевласка. — Написанный с ученика образ Иоанна Крестителя, но я особо в вероисповеданиях не разбираюсь, многого сказать не могу. Меня здесь больше палитра привлекает и светотень. Вот, смотри..       Они шагают от картины к картине, их вниманием завладевают после Да Винчи и Микеланджело, и Санти, и Шишкин, и Пикассо. От последнего, к слову, оба не в восторге. Чон рассказывал, что знал о картинах, а друг с интересом слушал его, просил объяснять названные художественные приёмы, чтобы лучше понимать, о чём речь, задавал вопросы. Потом они добрались до "Звёздной ночи" Ван Гога, и вот здесь уже Тэхён мог блеснуть своими познаниями — уж очень ему эта картина нравилась, он читал о ней, а потом и в общем творчеством голландца увлёкся, но со временем Ван Гог ему разонравился.       Но больше всего Тэ был в восторге от самого Гука, от того, с каким неподдельным восторгом он отзывался о произведениях искусства, как интересно рассказывал, как в принципе тонко чувствовал написанные художниками сюжеты. Он видел намного больше, чем Ким, смотрел гораздо дальше, у него в голове столько мыслей. Теперь Тэхён видел, что он по-особенному воспринимал этот мир, он видел и ощущал прекрасное, он чувствовал всю красоту и уникальность.       Такое невозможно приобрести.       Он особенный. Удивительный.       Прекрасный. — Ну и напоследок, — с улыбкой произнёс синевласка, когда они заходили в последний зал спустя полтора часа. — Драгоценный камень для коллекции моей души.       На миг показалось, что в воздухе повеяло морским бризом — на всех стенах были полотна бушующего и спокойного моря и величавых кораблей в ночи и при свете дня. — Кто это? — шёпотом спросил Тэ, с небывалым восторгом бегая взглядом то к одному, то к другому холсту. Его взор пленили дивные пейзажи водной синевы, он и сам смог прочувствовать всё, о чём рассказывал друг. — Айвазовский, — тепло ответил Чонгук. — Ничего говорить не буду, иначе мы никогда отсюда не уйдём. Просто посмотрим. — Нет, расскажи! — Ким обернулся на него, возмущённо надув щёки. — Я разве не надоел тебе ещё? — не веря произносит синеволосый, виновато улыбаясь. Его веснушчатая мордашка очаровательно краснеет. — Ты извини, я почему-то не могу рот закрыть, когда прихожу сюда. — Да ты с ума сошёл, — Тэхён шагает к нему и берёт за обе руки.       Он заглядывает в две разноцветные галактики, видит там миллиарды звёзд, тонет в невесомости. Погибает. — Рассказывай, крольчонок, — нежно-нежно улыбается, пока сердце выписывает кульбиты по грудной клетке. — Мне, правда, очень интересно.       Уже стемнело, когда они вышли из здания музея, на ходу обсуждая картины и художников. Похолодало сильнее, и они, поняв, что выпендриваться уже не нужно, наглухо застегнули пальто, подняли воротники и спрятали руки в карманы. — Ты заканчивал художественную школу? — внезапно поинтересовался Тэ, пока они прогуливались по широкой пешеходной улице, освещённой приятным светом причудливых фонарей и бумажных фонариков над головой. — Нет, — пожал плечами Гук.       Парень даже глаза распахнул. — То есть, как?.. Откуда тогда ты всё это знаешь? — изумился он. — Люди придумали такую штуку, как Интернет, Тэхён.       Ким закатывает глаза. — Да нет же, а про все эти светотени, полутона и эти.. как их.. — Перспективы? — Да! Нет, я понимаю, это можно прочитать, но.. почувствовать? — их взгляды пересекаются, Тэ даже краснеет от этого, его голос дрожит, пока он пытается донести весь трепет и восторг чужому таланту. — Я же вот дуб дубом, я хоть сто раз прочитаю — всё равно не пойму, не увижу так, как видишь ты. — Почему ты так думаешь?.. — робеет и Чон, розовея щеками. — Потому что знаю, — Тэхён чуть улыбается, видя смущение в глазах друга. — Я много раз пробовал, но потом понял, что рисование — это не моё. А то, как ты говоришь об искусстве, как относишься ко всему, это.. это нельзя навязать, Гук. Этому нельзя научить, если ты по своей природе не такой. Крольчонок, ты даже сам не осознаёшь, насколько ты удивителен.       После этих слов Тэ испуганно затаил дыхание и тут же отвёл взгляд вперёд, алея, точно пышный розовый бутон. Весь вечер его сердце неугомонно скачет в груди, у него даже голова кружиться начинает.       Чонгук от его слов тоже растерялся, ощущая в душе приятный трепет, которого прежде никогда не чувствовал. Друг ведь даже не видел его рисунков, с чего он решил, что Чон талантлив? Он просто очень любит рисовать, он же в Лувр не метит.       И ведь Ким был с ним искренним. По-настоящему искренним, он говорил всё это не только потому, что ему вскружило голову от неясных горячих чувств, он на самом деле сегодня узнал по-новому этого человека, раскрыл его для себя с другой стороны и теперь не мог сдержать восхищения.       И это сокровище с тонкой, нежной душой ему доверяет.. это же на вес золота. Тэхён прежде не встречал таких.       В его душе дал росток цветок каких-то ярких, трепетных чувств, который начинает стремительно расти.       Едва не задохнувшись размышлениями, Тэ фокусирует взгляд на дороге, на людях впереди и... — Вот же ж блять.. — выдаёт он, замерев на месте.       Навстречу ему не так далеко двигается с довольной лыбой его бывший, которого Ким так круто послал два месяца назад. — В чём дело? — Чонгук тоже останавливается и непонимающе глядит на друга. — Там тот мудак, который изменил мне, — шёпотом бросил ему Тэхён, не сводя глаз с приближающегося парня.       Тот махнул ему рукой в знак приветствия. — Подыграй мне, прошу, — одной рукой Тэ обнимает синевласку за талию. — Чт.. — Чон даже не успевает нахмуриться, как парень давит ему на затылок, поднимается на носочки и целует в губы.       Гук робко опускает ладони на его шею, наклоняется к нему, чтобы тот мог нормально встать, но его губы плотно сжаты. — Прошу тебя, — горячо выдыхает Тэхён, отстраняясь на миллиметр, если не меньше, скользит ладонью к лицу и чуть давит на щёки, вынуждая разомкнуть губы.       Друг повинуется, но только из-за растерянности, и парень целует его требовательнее, жарче, даже кусает один раз, отчего синевласка вздрагивает, но силой заставляет себя не отстраняться. Он перестаёт дышать, когда друг друга касаются их языки, чувствует, как его мутит, и тяжело выдыхает в чужие губы. Тэ отстраняется, глядит на его побелевшее лицо, обхватив его обеими замёрзшими ладонями. — Ты в порядке?.. — виновато спрашивает он, тяжело дыша. — Ещё раз высунешь свой язык, я тебе его откушу, — шёпотом ворчит Чонгук.       Парень отчего-то хихикает, вновь тянет его на себя и чувственно прихватывает губами его нижнюю, не увлекаясь, как в прошлый раз.       И вот сейчас его повело. Он будто висел над пропастью на страховке, мог парить в воздухе и контролировать свои действия, а теперь... трос оборвался. И он падает в эту пропасть, раскинув руки и не крича от испуга, падает, потому что сам перерезал трос, он не боится разбиться насмерть, не боится захлебнуться потоками воздуха, ничего не боится, потому что ничего значения не имеет.       Ничего, кроме сладких губ на его собственных. В этот раз он целует осторожно, нежно, не перегибая и так переломанную палку, целует искренне, ради них, а не ради показухи для того, кто тоже больше значения не имеет.       Он понимает, что эти секунды действительно ради них двоих, когда нежные персиковые губы несмело отвечают на поцелуй. Тэ улыбается, гладит впалые щёки, льнёт ближе, чтобы душа к душе, тянет носом чужой сладкий аромат.       Покуда совсем не сошёл с ума, Ким мягко разрывает поцелуй, улыбается и соединяет их лбы, слишком нежно проводя ладонями по чужой груди. — Просто отвратительно, — фыркает Чонгук. — Чудо, что ты разыгрываешь это перед бывшим, иначе я бы уже с ноги тебе дал по лицу.       Парень хохочет, дурной, не в силах отстраниться от него теперь, раскрывает глаза и смотрит вперёд.       Туда, где его бывший развязно целует какую-то барышню, устроив ладони на её филейной части. Они заканчивают, бывший подмигивает Киму и они, взявшись за руки, идут в противоположную сторону.       В груди у Тэ что-то больно ухнуло. Кажется, он всё же достиг дна бездны.       Он хотел, чтобы тот, кто клялся ему в любви, от его потери кусал локти. Тот, кто пытался его вернуть, кто так гадко поступил с ним.       А его, оказывается, Тэхён уже совсем не волнует. Вот она какая была — его любовь.       Ким оказался использованным. Не ему изменяли, а с ним.       А он ради доказательства собственной важности, собственной гордости ещё и Гука в это втянул.       Каким же мерзким и жалким он себя почувствовал. — Оу.. — выдохнул синевласка, тоже рассмотрев минувшую сцену. — Спектакль не удался, — горько усмехнулся Тэ, отдёргивая руки от парня, как от кипятка, и отстраняясь полностью. — Прошу, не ненавидь меня. — Разве похоже, что я ненавижу тебя? — спокойно спросил Чон. — А угроза откусить язык? — попытался отшутиться Тэхён, но даже улыбнуться сил не хватило. От улыбки почему-то стало так противно. Он мотнул головой. — Мне надо покурить. — Тэхён? — обеспокоенно позвал Чонгук, и их взгляды встретились. Ему даже не по себе стало от горечи в ночных глазах. — С тобой всё хорошо? "Ты же видишь, придурок, что нет", — одёрнул он сам себя и смутился. Но друг только через силу растянул губы в улыбке и тихо ответил: — Я просто хочу курить, крольчонок, нет поводов для беспокойства. Я же не должен расстраиваться, что какой-то урод, изменивший мне, уже встречается с другой, это же глупо, — искусственно засмеялся. — Но ты расстроен.. — робко констатировал синеволосый.       Пара мгновений тишины. — Значит, я глупый, — едва слышно вздыхает Тэхён, и его взгляд гаснет. — Ты.. по-прежнему любишь его? — ещё более робко спрашивает Чонгук. — Я никогда не любил, Чонгук, — резко отвечает Ким, и парень съеживается от обращения по имени в данный момент. — Ни его, ни кого-либо другого. Я очень сильно привязываюсь, любить у меня не получается. Я эгоист, и моё эго очень задели, только и всего. — Ты не эгоист, Тэхён.. — Оставим эту тему, — обрывает друг и лезет в карман за сигаретами.       Ещё пара мгновений тишины. — Я отойду, — вдруг говорит Чон и шагает куда-то вперёд.       Спохватившись, Тэ ловит его за руку. — Прости меня, крольчонок, — выпаливает он, жалобно округлив глаза. — Я просто за чаем, Тэ, расслабься, — улыбается синевласка и кивает на яркую вывеску кофейни, куда направлялся. — Тебе взять? — Нет, спасибо, — не сразу выдохнул парень и тоже слабо улыбнулся. — Я тебя здесь подожду.       Гук кивает и, освободив руку, продолжает путь, а Ким отходит к лавочке рядом, садится и всё же поджигает раковую палочку, внезапно вздрагивая.       У горькой ягодной сигареты привкус сладких губ его крольчонка.       Тэ закуривает уже третью сигарету, когда Чонгук выходит из кофейни с двумя стаканами и подходит к нему, протянув один. — Я всё же решил взять тебе кофе, всё-таки холодно. Объёмчик, правда, не твой, вёдер у них не оказалось.       Парень благодарно смотрит на него огромными глазами, тихо смеётся и принимает напиток. Ледяные пальцы покалывает, когда они ощущают тепло от наполненного стаканчика. Из отверстия в крышечке сочится дивный аромат, и Ким довольно прикрывает глаза. — Это какой? — он подносит напиток ближе к лицу, вдыхая поглубже. — Твой любимый, — Чон садится рядом и принимается за свой напиток. Чаем вкус чужого языка не перебьёшь, он взял гранатовый глинтвейн. — Латте без сахара, но с малиновым сиропом. — Ты запомнил, — с неподдельным трепетом озвучивает Тэхён, нежно улыбаясь, и легонько подпихивает синевласку локтем. — Мой внимательный крольчонок.       Тот только морщит нос и делает большой глоток.       Когда опустевшие стаканчики отправляются в урну, Гук замечает, что друг снова потускнел, потом решительно поднимается с места и говорит: — Пойдём.       Тэ выпадает из транса и смотрит на него глупыми глазами. — К-куда?.. — Пойдём, — только повторяет синеволосый, загадочно улыбнувшись.       Парень больше не говорит, встаёт с лавочки, и они вместе шагают вперёд, вскоре покидают центр и направляются к дому.       Когда они подходят к дому Тэхёна, Чонгук вдруг сам берёт друга за руку и тянет за собой дальше. — Мы к озеру? — хмурится Ким. — Нет. — Ты убивать меня идёшь? — притворно ахает. — Да успокойся ты, — цокает Чон и качает головой. — Тогда куда ты ведёшь меня? — парень непонимающе осматривается.       Разноцветные глаза смотрят на него ласково, и веснушчатое лицо озаряется кроличьей улыбкой. — К себе.       Они заходят в тёплый коридор очаровательного белого двухэтажного домика, снимают пальто, и синевласка включает свет. — Ба, я дома! — громко сообщает он куда-то вперёд.       Откуда-то слышится топот, быстрое глухое дыхание, и не успевает Тэхён снять второй ботинок, как на него налетает крупный щенок хаски с белоснежной шерстью и голубыми глазами, тявкает и лезет мокрым носом в лицо. Парень падает на пол, недоумённо взвизгнув, но уже через секунду радостно улыбается, треплет щенка по голове и позволяет облизать своё лицо. — Принц, разве так культурно? — Гук легонько дёргает пса за ушко двумя пальцами, привлекая внимание.       Тот оставляет Кима, тявкает и радостно виляет хвостом. — Я ведь и ревновать буду, — притворно надувает губы парень и опускается на корточки. — Ты чего со мной не здороваешься?       Принц, извиняясь, тычет нос в ладонь хозяина, облизывает, а потом ставит лапки на его плечи и лижет в щёку.       Слышатся уже человеческие шаги, и в коридоре оказывается красивая черноволосая женщина, лет пятидесяти пяти, в милом домашнем платье и фартуке, запачканном мукой. — Гуки! — радостно произносит она и спешит к Чону.       Они крепко обнимаются, и женщина целует парня в щёку. — Руки какие холодные, говорила, возьми перчатки! — миссис Чон сжимает в ладонях покрасневшие пальцы синевласки. — О, ты не один? — изумляется она.       Тэ выглядывает из-за Принца, всё же отставляет снятые ботинки в обувницу и поднимается на ноги. — Здравствуйте, — скромно улыбается он. — А-а, ты, должно быть, Тэхён, — улыбается и женщина и подходит к нему ближе. — Я бабушка Гука, Чон Йенджи, но ты можешь называть меня просто Йенджи.       Она крепко обнимает Кима, будто он тоже ей внук родной, и парень смущается, обнимая её в ответ. Йенджи такая тёплая, от неё пахнет чем-то безумно приятным — видимо, это у них семейное. — Гуки так много рассказывал о тебе, но ни разу не упомянул, какой ты красивый, — миссис Чон отстраняется, чтобы рассмотреть Тэ получше. — Мне он тоже не говорил, что вы такая красивая, — немного растерянно улыбается он, и они вместе смеются. — Он чудесный, ты почему раньше его не привёл? — женщина смотрит на внука. — Боялся, что вы споётесь, — синевласка ухмыльнулся, вернув внимание ласковому Принцу. — Что ж, думаю, не напрасно, — Йенджи вновь обращается к Тэхёну. — Мы с тобой подружимся? — Только с радостью, — тот весь засветился. — Вот и здорово! — миссис Чон легонько проводит подушечкой указательного пальца по его носу, а потом обращается к обоим. — Вы вовремя, ужин почти готов. Дедушка скоро приедет из больницы, сядем все вместе. — Хорошо. Мы будем у меня, — Гук целует бабушку в щёку и взглядом зовёт друга за собой.       Дом был просторным, светлым и уютным, даже в воздухе витала любовь и забота, находиться здесь было по-родному приятно даже впервые.       Парни поднимаются на второй этаж и идут по коридору к одной из тёмных дверей. — А почему дедушка в больнице? — осторожно спрашивает Тэхён, когда они останавливаются. — Он нейрохирург, — объясняет Чонгук, и парень облегчённо выдыхает. — Бабушка — педиатр. Кстати, они правда давно хотели с тобой познакомиться. — Твоя бабушка — настоящий ангел, — с нежностью произнёс Ким, растрогавшись. — Я знаю, — улыбнулся синеволосый. — Думаю, дедушка тебе тоже понравится. — Я убеждён, — друг тоже улыбается, а потом с интересом глядит на приоткрытую дверь, у которой они стояли. — Там твоя комната? — Не совсем, — веснушчатое личико розовеет.       С волнением Чон толкает дверь от себя и щёлкает выключателем внутри.       Парень даже рот распахивает, когда свет ламп озаряет небольшое пространство, уставленное большими и маленькими исписанными и чистыми холстами, письменный стол, на котором умостились блокноты, коробки и баночки с красками, кисти, карандаши и полотенца в пятнах красок, а в центре комнаты на полу, застеленном полиэтиленовой плёнкой, забрызганной теми же красками, стоял большой мольберт.       Тэхён будто снова оказался в музее, но в совсем крохотном, куда более уютном и прекрасном. — Это.. — он даже слов подобрать не мог. — Это восхитительно.. — он шагнул к одному из отрядов исписанных холстов и протянул руку, но тут же опомнился. — М-можно посмотреть?       Стоящий в дверях красный, как свёкла, Гук единожды кивнул.       Тэ сразу опустился на пол, скрестив ноги, и бережно взял в руки полотно на подрамнике, где был изображён одинокий фрегат в закатной гавани. Потом следующий холст — на нём пестрел осенний лес. Дальше был небесный пейзаж с причудливыми облаками и робкой луной, сидящая на месяце прекрасная синеволосая русалка, опустившая в хвост в море, одинокий астронавт среди звёздной пыли, чёрный лебедь под склонёнными ветвями нежной сакуры, бушующее море, маковое поле и натюрморт из белой розы в узкой стеклянной вазе и розоватого персика на белоснежной атласной ткани. — Чонгук.. — зачарованно выдохнул Тэхён. — Крольчонок, это потрясающе..       Чонгук опускается рядом с ним и легонько толкает локтем в плечо. Задушенный смущением, он даже "спасибо" вслух произнести не может. — Невероятно... — по-прежнему не в состоянии подобрать слов, парень смотрит на него во все глаза, бережно придерживая стопку полотен руками. — Ты всё ещё считаешь, что любой так может? — на выдохе спрашивает он, не ожидая ответа. — Это удивительно, Чонгук. У тебя не просто талант, у тебя есть дар. Не смей говорить о нём так незначительно, как сегодня днём.       Две разноцветные галактики, переполненные сияющими звёздами, подёрнула тонкая пелена растроганных слёз. Худые руки задрожали, а голос иссяк. — Ты.. правда, так думаешь обо мне? — шёпотом спросил синевласка, почти не дыша.       Тэ осторожно вернул холсты в прежнее положение и теперь не менее бережно взял в ладони чужие руки, робко очертил кончиком пальца не так давно зажившие от ударов костяшки, выступающие венки и махонькие царапинки, а потом заглянул в глаза, любуясь их драгоценной разноцветностью. — Ни один человек не достоин смотреть на эти руки, способные создавать такое искусство, не говоря о том, чтобы о лица каких-то недоумков они травмировались.       Чон беззвучно засмеялся и опустил голову, прикрыв глаза.       Тэхён любовался им, пока их сплетённых рук не коснулись кошачьи усы. Он опустил взгляд и увидел рядом с собой красивую иссиня-чёрную кошку со светящимися малахитовыми глазами. — О, познакомься, — Чонгук освободил одну руку и погладил любимицу по шелковистой спинке. Кошка замурчала и доверительно ткнулась лбом в его запястье. — Это Багира.       Багира посмотрела на Кима изучающе, принюхалась к его рукам и стала ластиться. — Мальчики, спускайтесь ужинать! — позвала с лестницы Йенджи.       Они поднимаются с пола и вместе с Багирой выходят из мини-мастерской. — Слушай, я может пойду? Неудобно как-то, — робко возражает Тэ у подножия лестницы. — С ума сошёл? — ласково смеётся Гук. — Не обижай бабушку.       Они проходят в кухню, где встречаются и с дедушкой — такой же красивый, статный мужчина, на вид лет шестидесяти, его угольные волосы переплетены с сединой, и глаза добрые-добрые. На нём уже простая домашняя одежда и забавные тапочки с кошачьими ушками. Внук сразу льнёт в его распростёртые объятья. — Вот, милый, это друг Гуки, — улыбается Йенджи, стоя у плиты. — Ну наконец-то мы познакомимся! — приветливо улыбается парню мистер Чон.       Тэхён протягивает руку, но мужчина подходит вплотную и крепко обнимает его. — Ты прямо как мифическое создание! — смеется глава семейства, похлопав Кима по плечу, когда тот чуть отстранился. — Мы столько о тебе слышали, но впервые видим живьём. Чон Джинхо, очень рад знакомству. — Я тоже, мистер Чон. Я.. — Тэхён, мы знаем, — Джинхо подводит его к кухонному столу. — И давай без официальности, я не на работе. — Продолжим за едой, — огласила женщина и поставила на стол первые две тарелки.       Ужин длился за беседами и шутками, а время летело незаметно. Когда вскипел чайник, Йенджи заварила знакомый малиновый чай и заменила тарелки на одну большую, на которой красиво расположились ягодные мочи, присыпанные сахарной пудрой. — Йенджи, вы же волшебница! — восторженно протянул Ким, откусив кусочек. — Ой, ну что ты! — застенчиво отмахнулась женщина. — Так, на скорую руку. — Не верь ей, — шепнул Чон другу. — Она скромничает.       Тот захихикал и сразу прикрыл рот рукой, чтобы не выставить себя свиньёй. — Дорогая, правда, это искусство, — нахваливал жену Джинхо. — Знаешь, Тэ, мне кажется, я какой-то бракованный в этой семье творцов. Йенджи бы вот в ресторан, а Гуки в музей, их бы с руками оторвали. — Да брось, дедушка, мы только о бабушке говорили, — заалел Чонгук. — А что? — удивился мужчина. — Ты видел его картины? — Вот только сегодня, — отвечал Тэхён, с нежной гордостью взглянув на друга. — Талантище, скажи? — Не то слово! Не верит только, — парень ткнул синевласку в щёку. — Ну ладно вам, — надулся Гук, покраснев ярче, чем ягодная начинка в пирожных.       Джинхо тихо засмеялся и поцеловал внука в макушку. — Вы такие милые, мальчики, — заулыбалась Йенджи. — Ах, посуда-то немытая! — всплеснула руками она и подскочила со стула. — Я сам помою, ба, отдохните, — отозвался младший Чон и сам поднялся с места, затолкнув оставшийся кусочек мочи за щёку. — Я помогу тебе! — оживился и Тэ, встав следом. — Правда? — обрадовалась миссис Чон. — Мои вы помощники! — поцеловала обоих в щёки. — Раз у нас такие помощники, предлагаю нам с тобой пойти развалиться на диване, — улыбается мистер Чон, подмигнув парням, и, прихватив с тарелки ещё одно пирожное, направляется в гостиную.       Йенджи тоже было шагнула следом, как вдруг спохватилась, схватила со столешницы крохотное блюдце и засеменила за мужем, приговаривая на ходу: — Накрошишь же, поросёнок!       Друзья рассмеялись, с любовью глядя им в след, и принялись за уборку.       Вымыв посуду и убрав всё по местам, Тэ ещё раз осыпает Йенджи благодарностями и комплиментами, тепло прощается с мистером и миссис Чон и собирается домой, а Гук вызывается проводить его.       Улочка утонула в ночи, разбавленной только светом старых фонарей, и друзья медленно шагали по тротуару, глубоко дыша холодным осенним ветром. — У тебя прекрасная семья, крольчонок, — с улыбкой говорит Тэхён, любуясь ночной дорогой. — Я так рад, что ты познакомил нас. — Я бы и раньше сделал это, — немного виновато отзывается синевласка, кутаясь в шарф, который наконец додумался надеть. — Ты не подумай, просто.. искал момент, что ли. — Ты не должен оправдываться, — ласково возражает парень. — Я всё понимаю. Доверие приходит постепенно. И я рад, что ты доверяешь мне. — Ты ведь мой лучший друг, — искренне произносит Чонгук и краснеет, чего во тьме не разглядеть. — А ты мой, — опять улыбается Ким и берёт его за запястье замёрзшими пальцами.       Они останавливаются перед крыльцом его дома и разворачиваются друг к другу. В окнах свет не горел, значит, мать до сих пор не вернулась.       Оно и к лучшему — Тэ не хотел, чтобы его прекрасное настроение сейчас испоганили.       Вечер требовал тёплого, искреннего завершения, потому Тэхён берёт парня за обе руки и заглядывает в глаза. — Спасибо тебе за сегодня, — произносит он, поглаживая большими пальцами тёплые ладони. — И тебе спасибо, — Чонгук охотно сжимает его руки. — Я рад, что у тебя хорошее настроение.       Тэ застенчиво улыбается и опускает глаза. — Можно я обниму тебя? — спрашивает он, не надеясь на положительный ответ.       Он его и не слышит. Он получает раскинутые в стороны руки, освободившиеся из его ладоней, не веря смотрит на друга, а потом радостно прыгает ему на шею, и его крепко обнимают в ответ. Оба парня беззвучно хихикают, надеясь спрятать смех в чужих плечах. — Жди звонка в три часа ночи, — бурчит Тэ в плотный шарф. — Мне приснится Айвазовский. — Я отключу телефон, — хохочут. — До завтра, — Ким отстраняется и довольно улыбается. — Гуки.       Чонгук закатывает глаза, но тоже дарит ему свою улыбку, дожидается, пока парень зайдёт в дом и уходит.       Раздеваясь, Тэхён чувствует, как покалывают в груди сказанные слова.       Ведь, кажется, Гук для него важнее, чем лучший друг.

***

      Осень прошла незаметно, и следующие выходные пришлись уже на хмурый декабрь. Похолодало сильнее, наступившая зима вынудила достать из закромов тёплую куртку и смешную шапку с дурацким помпоном.       В первое зимнее утро субботы Тэхён просыпается в ужасном состоянии и безумном зудящем желании оказаться трахнутым. Кем угодно, разве что, он только от Брайна отказался бы, который после октябрьской драки оставил их с другом в покое, теперь только косо посматривал.       Парень поворачивается на бок на постели в коконе из одеяла и раздражённо рычит в подушку. После Изабелль у него никого не было, а для того, чего он хочет сейчас, у него никого не было ещё аж после бывшего. Низ живота адски сводит, он чувствует себя дебильным подростком в дебильный пубертат. Он может думать только о том, как хочет, чтобы ему заломили руки, уткнули мордой в матрас и отымели так, чтобы он позорно скулил. Чтобы до синяков и кровоподтёков отшлёпали, чтоб до слёз за волосы тянули, чтоб он как последняя шлюха горло в кровь раздирал.       Чтобы всё было так, как только что во сне было с Чонгуком.       Тэхён накрывает руками голову и оттягивает пальцами волосы.       Какое же позорище..       Он же только на разочек представлял, как они с другом занимаются сексом, только разочек думал о том, что это, наверное, было бы крышеносно.       Только тогда, когда не знал, что Чон ароэйс. И теперь этот парень вообще стал каким-то запретным плодом, распробовать его хотелось ещё сильнее, и Тэ чувствовал себя последней мразью. Не только за то, что хочет воплотить в явь свой сон, ещё и за то, что он вообще позволяет себе омрачать такие трепетные и нежные чувства к Гуку такими позорными прихотями.       На тумбочке зазвонил телефон. Ким взял его в руку и мимолётом глянул на дисплей.       Входящий вызов: "Крольчонок Гуки"       Да, у Тэхёна пока только вызов входящий. Господи прости...       Сглотнув, он снимает трубку. — Алло? "Привет, поебёмся?"       Слюна пошла обратно, и парень закашлялся. — Чего блять?! "Я говорю: пройдёмся? Чего орёшь на меня?" — бурчит Чонгук. — А.. — Тэ бьётся лбом об изголовье кровати. — Давай потом, я только проснулся. "Ты гонишь, половина третьего уже", — искренне удивляется синевласка. — Отвали, — ему не нужно знать, что Ким смотрел сон до третьего раунда. "Ути-пути, кто это у нас такой сердитый?" — хохочет Чон. — Ты сегодня заткнёшься или нет? — парень переворачивается на спину и закатывает глаза. "Только после тебя". — Ты стал ещё отвратительнее, чем я, — стонет Тэхён. — Давай пройдёмся, но попозже. "Насколько?" — Может, часа через два. У меня.. — он приподнимает одеяло, чтобы оценить Эверест в пижамных штанах. — Кхм.. дела. "Оу.. — как-то виновато отзывается Гук. — Через два часа не смогу. Бабушка с дедушкой уезжают в командировку, я должен проводить их на вокзал". — Оу.. — повторяет Тэ. — Вам помочь? "Нет, отдыхай, всё в порядке. Тогда вечером созвонимся". — Только вечером? — удивляется парень. — Ты сегодня не свободен? "Сейчас начнутся вселенские сборы чемоданов, — смеётся Чонгук. — А потом я вернусь домой только ближе к ночи". — Тогда я останусь дома, а потом тебя встречу. "Останешься? Ты куда-то собирался?" — Да, но без тебя уже не хочу. Ты же махонький крольчонок, испугаешься ночью идти по улице один, — захихикал, только потом покраснев от зашкаливающей нежности в своём голосе. "Глупости, я не хочу рушить твои планы", — тут же возразил синеволосый. — Ты не.. "Тэхён, — в голосе слышна осторожная улыбка. — Всё в порядке. Мир не рухнет, если ты отдохнёшь без меня. Кстати, у тебя появилась прекрасная возможность отдохнуть от меня", — смеётся. — Ну что ты такое говоришь, — выдохнул Тэ. — Хорошо. Ты звони, если что. "Конечно. До вечера?" — До вечера.       Вызов завершается.       На самом деле, Ким даже рад был тому, что у друга сегодня нет на него времени, потому что он бы сдох от стыда, встретив Чона не спадающим стояком. Поэтому прямо сейчас парень прикладывает все усилия, чтобы исправить ситуацию.       Проторчав в душе с полтора часа, он успел вновь убрать все волосы с тела, намазаться всеми сладко пахнущими принадлежностями и, господи прости, растянуть себя. Сегодня ему плевать на свою мужественность, и так никудышную.       Тэ не думал, что ещё хоть раз вспомнит бывшего добрым словом, когда нашёл у себя в ящике забытое кружевное бельё, купленное для вот таких вот дней разврата. Он надевает его, чёрные сверхузкие джинсы и атласную красную блузку с вырезом, открывающим ключицы, укладывает отросшие волосы, чтобы открыть лоб, и в завершение образа эскортника подводит глаза чёрным карандашом, слегка размазывая его по нижнему веку, и мазюкает губы красным блеском, не забывая и надушиться.       Взглянув на себя в зеркало перед выходом из комнаты, парень чувствует тошноту. Выглядит как мальчик по вызову.       Выглядит как ничтожество, которому интересен только одноразовый перепихон. А что вообще ему интересно?       Увидь его Гук в таком виде, был бы счастлив, что сам асексуал, и поржал бы над тем несчастным, который клюнет на это безобразие. У Тэ бы на себя тоже не встал.       Но, к его счастью в этот вечер, на него встаёт у накачанного синеволосого красавчика в клубе. Высокий широкоплечий парень лет двадцати болтал с ним целый час, спаивал всякой цветастой алкогольной дрянью, улыбался губами с пирсингом, а Ким, ёрзая на барном стуле из-за давления пробки, вымученно улыбался в ответ, ожидая, когда же прекрасный незнакомец распустит руки. Тэхён старался сохранить последнюю крупицу своей невинности и первым не лез.       Весь прошедший час смазался, когда они, наконец, заперлись в кабинке на удивление приличного туалета, мокро целуясь. Синеволосый оказался спортсменом, потому без труда держал худощавого Кима на своих сильных руках, собирая языком остатки виноградного блеска с его губ, пока тот сжимал коленями его торс, а руками — плечи. Крышу отрывало по кусочкам, когда красавчик с упоением мял филейную часть парня и целовал в шею, благородно не оставляя багровых засосов, только незначительные укусы. — Ты охренеть какой красивый, малыш, — жарко выдохнул синеволосый в аккуратное ушко и плотнее вжался вздутой ширинкой в бугорок на чужих джинсах.       Тэ лишь пьяно улыбнулся, упершись спиной в стенку, и попытался двинуть бёдрами. А не будь он ужратым до состояния несостояния, двинул бы в челюсть за малыша.       Он бессовестно стонет, запрокинув голову, когда красавчик наглым образом нащупывает пробку и надавливает на неё пальцами. Перед пьяными глазами всё плывёт, когда веки распахиваются, взор ловит синеволосую макушку, склонившуюся над шеей, и вдруг..       Долгожданное удовольствие совершенно теряет свою необходимость, возбуждение спадает моментально.       Чужие синие волосы выглядят просто отвратительно. Чужие руки приносят только дискомфорт, чужие губы совершенно сухие, чужой язык ощущается как наждачная бумага, чужой запах до тошноты приторный.       И парня тошнит.       У него закружилась голова, желудок неприятно свернуло, и он весь напрягся в чужих руках, задышав тяжело. — Ты чего, сладкий? — красавчик вскидывает голову, перестав ощущать отзывчивость, и заглядывает в глаза своими карими.       Увидев побелевшее лицо, он осторожно опускает Кима на ноги. Он было пошло ухмыляется, когда Тэхён падает на колени, но когда его выворачивает над керамическим троном, морщится от отвращения. — Вечно эти школьники напиваются до рвотных фонтанов! — раздражённо рычит синеволосый, бьёт кулаком в кафельную стену и с ноги распахивает дверцу, покидая кабинку. — Ну пардон.. — хрипит Тэ уже в пустоту перед вторым извержением.       Когда его понемногу отпускает, он прямо в своей красивой одежде плюхается на пол и приваливается спиной к стене, силясь отдышаться.       Дело не в алкоголе и даже не в сильном чужом парфюме.       Тэхёну отвратительно, когда его касаются не вечно ледянущие худые руки в пятнах красок. Он не хочет, чтобы его целовали не нежные персиковые губы, вкус которых напоминает малиновый чай. Он не хочет смотреть в чужие глаза, если один из них не карамельно-янтарный, а второй — не небесно-синий. Не хочет переполнять лёгкие чужим запахом, если он не состоит из сладкого одеколона и фруктового дезодоранта. И синие волосы, которые чужие, которые не выкрашены неравномерно и пятнами, видеть, гладить, ерошить пальцами тоже не хочет.       Он знает, что от обладателя всех желанных качеств он никогда не получит то, что мог получить сейчас. Ему наплевать на это.       Сейчас, сидя на полу в уборной клуба с отвратительным привкусом во рту и чёрными от карандаша слезами на щеках, Тэхён мечтает только о том, чтобы обладатель всего желанного смог почувствовать к нему то же самое. — То есть, в смысле тебя стошнило? — В самом прямом.       Удивительно, что в полночь в кофейне в центре так много народу. Вот и Тэхён с Изабелль сидят здесь уже час за стойкой, допивают по второму стакану кофе, и парень жалуется на случившееся.       Тэ позвонил девушке сразу, как закончилась истерика, и она с радостью согласилась встретиться. И сейчас она выслушала всё, что глодало Кима с самого утра. Нет, не желание потрахаться, разумеется, а самобичевание. — Он что, был настолько страшным, когда ты протрезвел? — прыснула брюнетка. — Да нет же, — цокнул парень, размазывая трубочкой рисунок на взбитых сливках своего фисташкового рафа. — Ну, хочешь, ко мне поедем, — Изабелль отпила свой капучино с корицей. — Повторим ту ночь, — заиграла бровями. — Будь у тебя член, то другой разговор, — Тэхён скучающе подпёр щёку кулаком.       Бариста, протиравший стойку, замер с тряпкой в руке и ошарашенно распахнул рот. Ким опомнился, покраснев, и сложил руки на коленях, как приличный мальчик.       Девушка расхохоталась. — Я имею в виду выпьем, Тэхён.       Парень ударил себя по лбу.       Он весь день сегодня всех слышит не так. Озабоченный. — Давай выпьем. Но если не хочешь, чтобы я измазал соплями весь твой дом, пошли в бар.       Они отлично провели время в баре — Изабелль уже девятнадцать, потому с покупкой напитков проблем не возникло, но в этот раз они были предусмотрительнее. Сейчас девушка уехала домой на такси, начмокав Тэ в обе розовые щёки, поблагодарив за вечер и назвав самым лучшим, а Ким стоял в пустом переулке, привалившись спиной к стене, потому что ноги не держали его опять пьяное тело с сигаретой в одной руке и полупустой бутылкой вина в другой. Затушив бычок, он тянется за телефоном. "Алло?" — хрипят в трубке через пять гудков. — Гу-уки, мой крольчонок, — пьяно тянет Тэхён, улыбаясь. — Ты не спишь? "Конечно нет, какой дебил вообще спит в три часа ночи?" — ворчит Чонгук, зевая. — Прости меня, моё сокровище, я твоих звонков не услышал, — еле шевелит языком парень, глотая буквы вместе с вином. "Сколько ты выпил, Тэхён?" — синевласка вздыхает. — Да, — отвечает Ким. "Ясно, — друг закатывает глаза. — Ну и зачем ты звонишь?" — Чтобы сказать, что ты мой драгоценный крольчонок, — возмущённо произносит Тэ, удивляясь, почему тот не понимает причину его звонка. — И я очень тебя люблю, мой Айвазовский. "Понятно", — Чон причмокнул губами. — А ты меня любишь? — Тэхён надул губы. "Ага". — И кто из нас виртуозный пиздабол? — пьяно хмыкает. — Ты же говорил, что не умеешь, — делает ещё глоток. — А сильно любишь? "Ага". — Прям сильно-сильно? "Я вешаю трубку". — Нет, Гуки! — парень выставил руку вперёд, будто бы друг перед ним. — Подожди, крольчонок. Можно я приду? "Приходи". — Ты моё сокровище, — вызов уже завершается, но Тэ всё равно говорит тишине чётко и ясно. — Я правда тебя люблю, Чонгук.       В половину четвёртого утра в мире нарисовалась забавная картина: по одну сторону раскрытой входной двери стоял заспанный бледный Чонгук с растрёпанным хвостиком на голове и завёрнутый в плед, а по другую — привалившийся к стенке жутко нетрезвый Тэхён в расстёгнутой куртке без шарфа с бутылкой вина в руке и красной розой в зубах.       Гук оглядывает друга с головы до ног и обратно, с неохотой вызволяет одну руку из пледа и вынимает начавшую вянуть розу из его рта. — Ты прекрасен, как этот цветок, моё сокровище, — пьяно улыбается Тэ и заваливается в дом. — Он сломан. — Поверь, он был прекрасен, как ты.       Глаза закатываются почти до мозга в аккомпанементе с глухим цоканьем. — На помойке достал? — фыркает парень. — Я че, тупой, с помойки в рот тащить? — морщится Ким, закрывает за собой дверь и сбрасывает ботинки. — Вино будешь? Вкусное, — протягивает бутылку.       Чон со вздохом рассматривает его ещё раз, но берёт бутылку и делает глоток, а друг в это время снимает куртку. — Ты чего, её в одну морду высосал? — морщится от алкоголя синевласка и смотрит на свету на бутылку, отмечая, что осталась пара глотков. — Ничего я никому не сосал! — возмущённо кряхтит Тэхён, пытаясь повесить куртку на крючок. — А мог бы, — разворачивается. — Могу даже тебе. Хочешь? — Нет, спасибо, — с каменным лицом говорит Чонгук. — Жаль, — хнычет парень, разбирается с курткой и шагает к другу. — Гу-уки, — тянет он, наваливаясь на него и пряча нос в шею. — Так сладко пахнешь, драгоценность, не то, что тот хер в клубе, — мажет губами по коже, носом тянет по-настоящему приятный запах. — Ты был в клубе? — Гук ставит вино на комод и кладёт розу рядом, придерживая Кима обеими руками. — Лучше бы не был, — Тэ перехватывает его правую руку обеими ладонями, подносит к губам и целует венки на тыльной стороне. — Лучше бы не послушал тебя и остался бы дома, а потом бы тебя встретил, — целует тонкие холодные пальцы, видит на них не отмывшуюся краску. — Мой талантливый крольчонок, — улыбается и целует запястье, а потом смотрит на веснушчатое личико. — Какой же ты красивый.. — влюблённо вздыхает и прижимает чужую ладонь к щеке. — Ты сам и есть искусство, Чонгук, ты знал? — Спать пошли, — устало вздыхает Чонгук.       Он отстраняется, снимает с себя плед и накидывает на парня, а потом разворачивается спиной, чтобы тот залез на него, потому что этот пьяный Ромео вряд ли в состоянии перебирать ногами по лестнице. Ким с ухмылкой прыгает на чужую спину, и его крепко держат под коленками, а он утыкается носом в синие волосы на затылке и обнимает за широкие плечи. Гук даже не ворчит, что тащит на себе слона, а Тэ невольно отмечает, что у него тонкая талия, стискивая её своими бёдрами. Синеволосый заносит его в свою комнату, где в приглушённом свете ночника их встречают Принц и Багира, и сбрасывает на кровать. Чон тяжко вздыхает, потирая поясницу, — всё-таки парень отнюдь не пушинка. А эта не пушинка раскидывает руки в стороны и чувствует, как мышцы расслабляются на мягком матрасе.       Чонгук полностью входит в роль заботливой матери, когда достаёт из ящика свои штаны и просторную футболку, кладёт это всё на постель рядом с тушкой друга и, видя, что тот почти уснул, закатывает глаза. Он садится на край и самостоятельно расстёгивает пуговицы на красной блузке, и в этот момент Тэхён открывает глаза. Он, словно трезвея на миг, пугается, что синевласку сейчас прошьёт током от его сердцебиения, потому прижимает ладонь к чужой груди, вынуждая остановиться и заглянуть в глаза. — Вот так, — шепчет Тэ, улыбается и очерчивает пальцами острую ключицу, выглянувшую из-за воротника футболки. — Что? — тоже шепчет Гук, чуть хмурясь. — Вот так яснее видно, что ты — самое прекрасное создание Вселенной, — пересохшими губами молвит парень. — У тебя в глазах звёзды, — тянет руку к лицу и ласково заправляет прядь волос за ухо. — Правда, посмотри в зеркало, Чонгук. Ты увидишь их.       Чон даже вздрагивает, его глаза растерянно округляются.       Тэ лишь улыбается, видя эти две разноцветные галактики. Его сердце бьётся как сумасшедшее, и дело далеко не в выпитом алкоголе. Сейчас ясно, что порыв этих чувств не был мимолётным. Сейчас, пока их взгляды направлены друг на друга, пока между ними одно тепло на двоих, парень думает, что готов навсегда отказаться от секса, от поцелуев, от держаний за руки, лишь бы их сердца бились в унисон. Лишь бы ему и только ему было позволено оберегать душу этого сокровища.       Мгновение, и Чонгук хрипло вздыхает, возвращаясь к расстёгиванию пуговиц. — Я сам, — мягко останавливает его Ким.       Друг кивает, двигает к нему одежду и выходит из комнаты.       Пара минут, Тэ натягивает на себя чужие вещи, которые пахнут всё им же — сладко и по-фруктовому, и синевласка возвращается, забираясь под одеяло. — Я могу лечь с тобой? — удивляется Тэхён. — А что ещё с тобой делать, — вздыхает Чонгук, устраиваясь поудобнее.       Парень довольно принимает это приглашение, тоже залезает под тёплое одеяло за спину Чона и нагло двигается к нему поближе.       Гук только начинает проваливаться в прерванный сон, как вдруг чувствует тяжесть чужого тела и нежные поцелуи в шею. Ким с трепетом касается губами мягкой кожи, ни на что не намекая, даже не думая ни о чём таком, лишь разгоревшись от своих чувств, обжигая искрами синевласку. — А по морде? — не открывая глаз, бурчит Чонгук. — Понял, — виновато улыбается Тэхён, разок чмокает его в плечо и, натянув на него одеяло, укладывается совсем рядышком, но сохраняя крохотную дистанцию.       Гук обнимает подушку и жмурится до пятен на сомкнутых веках.       Чтобы забыть, что у Тэхёна в глазах тоже звёзды.

***

      Уже ближе к двум часам дня Чон уходит с кухни и возвращается в свою комнату, держа в руках стакан воды и блистер таблеток. Тэ по-прежнему сладко спит, перебравшись на его половину кровати, оплетает руками подушку, а ногами — сбитое одеяло, трогательно сопит, очаровательно надув губы, и у него под боком растянулась задремавшая Багира. Ну разве скажешь, что вот этот ангел невинный в четыре утра пьяным комплиментами сорил, а потом во сне слюни по тебе размазывал? Синевласка растроганно улыбается, ставит стакан на тумбочку, садится на краешек и бережно проводит ладонью по чужим вьющимся волосам. — Тэхён, — мягко зовёт он, перебирая пальцами воздушные пряди.       Парень хмурится, причмокивает губами по-детски и неохотно разлепляет один глаз. — Который час? — хрипит он. — Два, — Гук убирает руку. — А я.. где? — Ким отрывает голову от подушки и потерянно осматривается. — У меня, — вздыхает друг. — Я думал, мне приснилось, как ты меня на спине катаешь, — Тэхён и вовсе садится, растирает ладонями лицо, и внезапно на него опрокидывается целый чан горячего стыда.       Он вспомнил, что было ночью. Вспомнил, как пьяный притащился к Чону, как подарил ему розу, если это можно так назвать; вспомнил, что говорил ему. И дело не в том, что ему стыдно за то, что он сказал, а за то, как он это сказал — пьяным, развалившись на постели и распустив руки.       Хотя подождите, наверное, так даже лучше. Возможно, так Чонгук просто спишет эти слова на пьяный бред друга и не воспримет всерьёз. Тэ ещё не готов к тому, чтобы раскрыть свои чувства. Он понимает, что не сохранит их в тайне, понимает, что однажды просто не сдержится рядом с ним, но пока он ещё может молчать. И он должен молчать.       Пускай это становится всё сложнее. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает синеволосый. — Всё в порядке, — врёт парень и поднимает стыдливый взгляд. — Крольчонок, прости за то, что я тут устроил вчера. — Расслабься, всё нормально, — только улыбается Гук. — Особо ты ничего и не устроил. — А.. что не особо устроил? — боязливо переспрашивает Тэ. Что, если он даже не помнит, что сотворил что-то из ряда вон выходящее? — Обниматься лез, — парень пожал плечами. — Ох.. — Ким сжимает пальцами переносицу. — А пока мы спали? Просто у меня привычка — обнимать что-то во сне.. — Если у тебя не болит лицо от моего удара, значит не обнимал, — смеётся Чонгук. Он не станет говорить, что проснулся утром от того, что Тэхён, как коала, его обвил и руками, и ногами, дыша в затылок. — Боже, какой позор.. — Тэ бьёт себя по лбу. — Расслабься, я же говорю: всё нормально, — синевласка протягивает ему таблетки и кивает на стакан. — Можешь воспользоваться моей ванной, — указывает на дверь за спиной. — И спускайся, я еду приготовил.       Потом поднимается и выходит из комнаты, а Багира семенит за ним следом.       Ким расправляется с таблеткой и плетётся в ванную комнату. Там светло, идеально чисто и пахнет знакомым одеколоном. Парень подходит к раковине и случайно смотрит на себя в зеркало с подсветкой.       На голове по меньшей мере гнездо, складки от подушки на щеке и глаза панды — размазанный карандаш перекрыл даже мешки под глазами и полосами от слёз расписал щёки. Тэ краснеет, ведь меньше всего хотел, чтобы его видели в таком виде, открывает воду и наскоро умывается, чуть ли не ногтями соскребая с кожи косметику. Потом берёт зубную пасту, выдавливает прямо на руку и пальцем чистит зубы.       Мокрой пятернёй проведя по волосам, отмечает, что всё стало немного лучше, шлёпает по лицу полотенцем и босой плетётся к лестнице.       В кухне пахнет до безумия приятно чем-то явно очень вкусным. Ким замечает друга у плиты, рядом с ним вьётся Принц, но, завидев парня, пёс сразу бежит к нему ластиться, чем заставляет и Чона обратить на него внимание. Принц облизывает Тэ руки и щёки, и тот с растроганной улыбкой чешет ему за ушками и чмокает в мокрый нос. — Я тебе кофе сварил, — с улыбкой говорит синевласка, когда друг садится за стол и подпирает щёки руками, потому что его голова ещё спит. — Спасибо, крольчонок, — Тэхён даже краснеет от такой заботы.       Чонгук ставит перед ним кружку свежесваренного кофе, и от одного только аромата у парня полный рот слюней. — Кстати, не расскажешь, зачем у тебя в куртке комок туалетки? — всё же спрашивает синеволосый.       Ким давится первым глотком кофе. — Ты не подумай! — тут же оправдывается Гук. — Я не лазил. Просто ты вчера её плохо повесил, я с утра решил поправить и увидел в кармане.       Теперь Тэхён краснеет не от смущения, а от новой волны стыда, потому что в этот комок туалетки была замотана пробка. Нет, не от вина. — Р-руки вытереть, — неловко мямлит он и криво улыбается для убедительности.       Чон понятливо кивает, хотя, похоже, он не поверил, и ставит на стол две тарелки с завтраком. Или уже обедом. — Какие планы на день? — спрашивает всё ещё красный Тэ, стараясь спрятать лицо в кружке. — Да никаких, — пожимает плечами синевласка.       Ким чуть оживает и с засиявшими глазами предлагает: — Не хочешь съездить в особенное место?       Прибравшись, они идут в дом Тэ, где он по-быстрому приводит себя в порядок и переодевается в тёплую одежду, а потом они идут на ближайший вокзал. В последнем вагоне скоростного поезда добираются в другой конец города, где расположился махонький частный сектор посреди леса. Дорога была усыпана увядшими листями, над головой — свод из спутанных ветвей обнажённых деревьев.       Друзья не спеша брели вперёд по одинокой пустой дороге мимо домов, в ушах по наушнику, а в руках — по стакану чая из кафе у станции. Вскоре с небес потихоньку стал сыпаться первый снег.       У последнего одинокого дома Ким замирает и обращает к нему потухший взгляд. — В чём дело? — останавливается и Гук, коснувшись его плеча.       Парень разглядывает свет в окнах, мелькающие силуэты за ними, вздыхает и опускает взгляд на дорогу, где таяли, едва опустившись, крохотные снежинки. — Это мой старый дом, — тихо говорит он.       Он выключает музыку, убирает наушники, и парни вновь двигаются вперёд по дороге. Уже невдалеке виднелся её край, а дальше шёл более густой лес, и вела через него уже протоптанная тропинка. — Я хочу показать тебе своё любимое место. Точнее, оно было таковым, когда я жил здесь, — говорит Тэ и берёт друга за руку, ведя сквозь лес.       Идут они совсем недолго и доходят до небольшой беседки, оплетённой отцветшим плющом. Изнутри открывался вид на раскинувшийся впереди лес и небольшой ручей на склоне, и всё это дивное зрелище сейчас посыпал лёгкий снег.       Друзья сели на старую лавочку и устремили взгляды на красоту впереди. Ким невольно улыбнулся — с этим местом столько воспоминаний: летом он часто приходил сюда читать или просто побыть в уединении, здесь случилось его первое свидание, первый поцелуй, даже рисовать он здесь пытался. — Ты скучаешь по этим местам? — негромко спросил Чон. — Я скучаю по спокойствию, какое было здесь, — вздыхает парень. — По времени, когда мы были нормальной семьёй, когда у меня были родители, а я не был таким говнюком, — усмехается. — Наверное, давно пора смириться и успокоиться, ведь это дело родителей — любить друг друга или нет. Но я был очень привязан к своей семье, поэтому их разрыв мне дался очень тяжело.       Недолго в воздухе витала тишина, но потом, будто чувствуя необходимость сказать это, Тэхён снова заговорил: — Одно только хорошо в моей, так скажем, другой жизни. — Что? — переспросил Чонгук, и их взгляды встретились. — Ты, — искренне произнёс друг.       Синевласка ждал, что сейчас он как обычно по-дружески улыбнётся и сболтнёт какую-нибудь глупость, чтобы сгладить неловкость после такой искренности, которую непросто произносить вслух вот так, но Ким не улыбался. Он смело и вразумительно смотрел в самую душу, точно собирался сказать что-то ещё, но не смог, и надеялся, что Гук поймёт всё сам.       Но вдруг Тэ испугался, что Чон на самом деле всё поймёт, и добавил: — Ты мой самый лучший друг, — а на языке осталась горечь сказанного.       Взгляд разноцветных глаз стал отчего-то невыносимым из-за звездопадов в них, парень слабо и нежно улыбнулся и, словно обессилев, уложил голову на худое плечо.       Прижавшись щекой к шапке на его макушке, Чонгук прикрыл глаза, чтобы перестать видеть перед ними настолько нежную улыбку, потому что ему стало страшно.       Потому что она делала Тэхёна совершенно похожим на ангела.

***

      Семестровые зачёты успешно сданы, поздравления от учителей и директора выслушаны наперёд и горы домашнего задания теперь позади — впереди рождественские каникулы.       В первый же их день на Тэхёна обрушились две новости: мать, к его величайшему счастью, укатила с ухажёром на острова на целый месяц, оставив ленивую записку и немного денег, это первая. А вторая — сегодня мистер и миссис Чон вернулись из командировки, поэтому Гук весь день с ними. Тэ даже уже поговорил с ними по телефону через друга, буквально наполнившись зарядом энергии и радости, потому что Джинхо и Йенджи — ангелы во плоти. Он тоже успел по ним соскучиться, но сегодня не стал напрашиваться в гости, понимая, что семье нужно побыть вместе после долгой разлуки.       И к вечеру нашёл себе занятие поинтереснее просмотра фильмов и уничтожение запасов из холодильника.       Сны с участием его, его друга и постели с алыми простынями стали совсем невыносимыми, а долгое отсутствие партнёра вновь дало о себе знать. Поэтому сейчас дверь от греха подальше была заперта на шпингалет, в комнате царило фиолетовое освещение ночника, и воздух был слегка приправлен ароматом клубники. Телефон был перестроен на режим "не беспокоить", в обоих наушниках тихо играла томная расслабляющая музыка, и парню, лежащему поверх полотенца на кровати полностью обнажённым, становилось всё жарче. Он не хотел вспоминать картинки из сна, прикасаясь к себе ладонью в геле с ароматом клубники, но сознание самовольно проецировало все сны от начала и до конца на обратной стороне сомкнутых век.       Не надо называть Тэхёна извращенцем, он сам знает это.       Когда он как наяву вспоминает тяжесть чужого тела, под которым у него разъезжались ноги, ему становится мало одних только пальцев. Дыхание перехватило, когда он ввёл в себя давно забытую фиолетовую игрушку, и крышу совсем унесло, стоило включить вибрацию ещё на слабой мощности.       По виску скользнула капля пота. Ким запрокинул голову и развёл ноги шире. Обе руки заняты, и знакомые прикосновения пришлось имитировать лишь мысленно, но и от этого кожа покрывалась мурашками. Как и от увеличения мощности вибрации, и от представления поцелуев в шею.       Тэ невольно повёл плечами. Шея — его самое уязвимое место, даже мысли о поцелуях уже подкашивают его.       Протолкнув игрушку глубже, отчего уже самая сильная вибрация, наконец, достала до заветной точки, парень жалобно застонал, сводя брови к переносице. Сквозь наушники всё было слышно, и это распаляло только сильнее. Тело изнывало от долгожданного наслаждения, в то время как на сердце было до отвращения горько.       Всё было слишком после долгого воздержания.       Ким чётко решил, что потом будет плакать от того, как ненавидит себя, а пока он высоко стонет от накатывающего удовольствия, поджимая пальцы на ногах, дрожит и жмурит веки.       Он уже забыл, как бывает хорошо с настоящим, живым человеком, а не с бездушной интимной игрушкой, но и сейчас накрыло не меньше.       Возбуждение не спадало, вынуждая продолжить минуты бессовестного самоублажения.       Тэхён снисходительно дал себе отдышаться, сменив песню, потом, не открывая глаз и не вынимая игрушки, стал на колени, опираясь о кровать одним плечом и щекой, и завёл руку назад. После уже испытанного одного цунами вибрация острее била по нервам, заставляя дрожать, будто от жуткого холода, накаляя все мышцы, что к ним даже невозможно было прикоснуться. Сбито дыша в простыни, парень рвано стонал и уже почти плакал от ощущений, не щадил себя в самом бессовестном смысле. Было жарко, мокро и липко, а ещё тошно от самого себя, но физически крышеносно приятно.       Вторая волна была ещё только на подходе, но всё уже чересчур зашкаливало, хотя останавливаться — последнее, чего хотелось. Ким уже и впрямь заплакал, трясясь и ускоряя движения обеими руками, создавая влажные бесстыдные звуки. Перед глазами сон, где его шлёпают, он выгибается, теснее жмётся, получает гораздо больше, чем ощущает сейчас, где его берут грубо и нещадно, до безобразия хорошо, но в противовес целуют со всей любовью и страстью, где всё гораздо похабнее, но в груди от любви даже болит.       Он хрипло вскрикивает, когда его опять накрывает. Он выжимает из этой волны всё до последней капли, изводя себя, потом резко вынимает игрушку, валится на бок и заходится в рыданиях не то от минувшего удовольствия, не то от глобального отвращения к себе, закрывая лицо ладонями. И плевать, что они в смеси смазки и собственного естества.       Ещё никогда при таких обстоятельствах Тэ не ловил истерику, причём так, чтобы даже сам не понимал, от чего. Он выдёргивает наушники, сворачивается клубочком и плачет навзрыд.       Теперь ему плохо ровно настолько, насколько было хорошо минуту назад. Каким жалким и омерзительным он себя ощущает, представляя секс со своим другом-асексуалом, да ещё и трогая себя на собственную фантазию. Каким беспомощным ощущает, влюбившись до беспамятства в человека, который никогда не испытает к нему ответной влюблённости.       Он эгоист — он хочет присвоить того, чьё сердце ничьим чувствам не подчинится.       Пока собственное сердце ужасно болит.       Наплакавшись вдоволь и приняв душ, парень надевает, наконец, бельё и фиолетовый лонгслив, который другу так и не вернул. Он был слегка велик ему, поэтому Тэ уже по привычке вытянул рукава и сжал их в кулаках, прижимая к лицу. Ткань по-прежнему приятно пахла.       Лишь теперь он окончательно успокаивается. Ему всё ещё тошно после воспоминаний об их настоящих поцелуях, о ночи, когда он пьяный завалился к Чону и лез обниматься, но, пока он наедине у себя в комнате, он может подумать о своих чувствах.       Он же раньше не вёл себя так. И сейчас не должен. А должен остановиться, успокоиться, засунуть свои порывы туда, где недавно была игрушка, пока Чонгук от него не отвернулся, а потерять его, да ещё и из-за такой ерунды, Тэ хочет в последнюю очередь.       Будет непросто, но если одному неприятны действия другого, то их надо прекратить — закон любых нормальных отношений.       Самобичевание прерывается рингтоном телефона, уже переключенного на обычный режим, и на дисплее высвечивается входящий вызов от "Крольчонка Гуки". Собрав волю в кулак, Тэхён берёт трубку. — Да? — безжизненно отзывается он. "Привет, не очень занят?" — напротив воодушевлённо лепечет Чонгук. — Нет. "Супер! Можешь прийти? Я хочу показать тебе что-то." — Сейчас? — нерешительно переспрашивает парень, судорожно ища причину не приходить. — А.. а Йенджи и Джинхо не будут против? "Ерунды не говори, они по тебе скучали больше, чем по мне!" — смеётся Чон. Даже через телефон от него веет какой-то неясной Киму радостью, он его таким воодушевлённым очень редко слышит. — Дай мне пять минут, — сдался. "Я тебя жду!"       Тэ действительно успевает за пять минут переодеться, набросить куртку и прийти к дому семейства троих ангелов. Чтобы не портить им настроение своей зарёванной физиономией, он расслабляет лицо до каменной рожи и звонит в дверь.       Почти сразу её распахивает синевласка и горящими глазами смотрит на друга. На нём старая футболка и заляпанный красками джинсовый комбенизон, на голове растрёпанный хвостик, на щеке и руках тоже мазки красок, а на губах счастливая улыбка. — Пошли скорее! — Гук берёт парня за руку и торопливо тянет за собой в дом, едва позволив разуться.       Тэхён даже не успевает поздороваться с Йенджи, как они уже оказываются в мастерской. — Я правда ещё не закончил, но мне так захотелось показать это тебе, — лепетал друг, подвинул Киму тапочки, потому что сам был босой, а на стопах засохшие краски, и подтолкнул его в комнату.       Переступив пятна акрила на плёнке на полу, Тэ поднял взгляд, который тотчас столкнулся с мольбертом, где стоял холст, на котором было запечатлено до боли знакомое парню место. На полотне был написан вид хмурого неба, засыпающего леса, ручья на склоне и присыпанной снегом дороги изнутри старенькой беседки.       На сердце внезапно потеплело, и Ким расплылся в робкой растроганной улыбке. — Крольчонок.. — выдохнул он и сделал шаг ближе. — Красота какая.. — Надеюсь, ты не против, что я украл себе частичку твоего любимого места? — Чонгук неловко почесал затылок. — Нет-нет, что ты! Это.. это безумно красиво, — Тэ развернулся к нему и улыбнулся шире. — Ты ещё и так всё запомнил..       Веснушчатые щёки вспыхнули румянцем. — Ну куда ты его от меня утащил? — внезапно в дверном проёме показалась Йенджи и, завидев Кима, радостно улыбнулась. — Тэтэ! — Здравствуйте, Йенджи! — парень сразу прильнул в распростёртые объятья. — Здравствуй, милый, — женщина поцеловала его в макушку и погладила по спине. — Как ты похудел, не болеешь? — обеспокоилась она и разглядела Тэ получше. — Всё хорошо, не беспокойтесь, — улыбаясь, врёт он. На самом деле в последнее время он ест раз в день, экономя противные полуфабрикаты, потому что ему элементарно лень даже в магазин сходить, не говоря о том, чтобы готовить. — Сейчас будет лучше, — загадочно улыбается миссис Чон. — Гуки, ты не занят? — обращается к внуку. — Мне нужно ещё кое-что доделать, — отвечает тот. — Ах, ну хорошо. Тэ, я тебя украду? Я там пирог затеяла, не поможешь? — Только с радостью, Йенджи! — охотно соглашается Ким, только потом вспоминая, что он не умеет готовить. — Я позже присоединюсь, — добавляет синевласка. — Вот и прекрасно! — Йенджи берёт Тэ под руку. — Не будем мешать юному Айвазовскому.       Напоследок обведя друга тёплым взглядом, парень вместе с женщиной покидает комнатушку. — Ну вот, а ты говоришь, готовить не умеешь, — хвалила миссис Чон Тэхёна, пока он безжалостно мял руками мягкое тесто. — Не льстите мне, — пыхтит тот, почесав щёку рукой в муке. Он устало вздыхает и сдувает со лба прядь волос, выбившуюся из хвостика на макушке, заколотого заколкой-крабиком, но сразу же возвращается к делу.       Женщина ласково смеётся, помешивая закипающие в сиропе ягоды в сотейнике. — Посмотрите, вроде получилось, как вы сказали, — Тэ протягивает на ладонях среднего размера комочек теста приятного жёлтого цвета и большущими глазами выжидающе смотрит на Йенджи, когда та щупает тесто пальцами. — Да, ты молодец, — она снимает сотейник с огня, тянется в шкафчик над столешницей и достаёт круглую форму с невысокими бортиками. — Теперь смажь её маслом, потом раскатай тесто и распредели по дну и краям, только не очень толстым слоем.       Ким кивает, довольно краснеет от похвалы и послушно берёт силиконовую кисточку и бутылку масла, которую чуть ли не всю выплёскивает в форму. Довыпендривался.       Женщина снова ласково хихикает и похлопывает его по руке. — Всё хорошо, не нервничай, — успокаивает она, видя, что новый ученик засмущался. — В первый раз всё из рук валится.       Тэхён благодарно улыбается ей. Как приятно получить поддержку и совет вместо упрёков. Когда-то, ещё когда мать пила не так часто, он пробовал готовить и с ней, получая ложкой по лбу за косяки и какое-нибудь обзывательство в довесок. Невесело было.       Закончив с формой, он берёт скалку и возвращается к тесту, разрезанному на две неравные части, начиная раскатывать большую на силиконовом коврике под руководством миссис Чон. — У тебя хорошо получается, — честно говорит она, и парень опять краснеет. — Гуки вот с тестом обращаться не умеет, вечно то муки пересыпет, то воды перельёт. Или вообще потом из печи достать забудет.       Ким тихохонько хихикает.       Потом они вместе аккуратно перекладывают получившийся неровный круг в форму и в четыре руки распределяют тесто по краям. Тэ внимательно следит за движениями Йенджи, стараясь повторить, но у него получается намного хуже, что неудивительно, и женщина помогает ему.       Кто бы мог подумать, что готовить так сложно, но так интересно. — Знаешь, Тэ, — гораздо тише заговорила миссис Чон. — Кроме нас, он ведь никогда никому свои картины не показывал, — она кивает в сторону лестницы, имея в виду внука. — Это значит, что он доверяет тебе. Очень доверяет.       Руки подрагивают. Для Тэхёна доверие его крольчонка очень важно, и раз уж бабушка говорит об этом, значит, между ними теперь полное доверие, которое он будет беречь. — Ты уж не обижайся на него, он сам по себе не особо разговорчивый, — чуть улыбается Йенджи. — Художники — они ведь не от мира сего, они чаще в себе, в размышлениях. — Он замечательный, Йенджи, — шепчет Тэ, чтобы никто, кроме них, не слышал. — Правда. Я очень ценю его и нашу дружбу.       Женщина с какой-то благодарностью смотрит ему в глаза, с теплотой и лёгкой улыбкой. — Я очень рада, что у него есть такой друг, как ты, — она обнимает парня обеими руками, как родного, и целует в щёку, запачканную мукой.       Тот обнимает её в ответ, прикрыв глаза и ощущая вновь то забытое несколько лет назад чувство — чувство семьи.       Едва Йенджи собралась перелить подостывший сироп с ягодами в форму, на кухню спускается предовольный Чонгук. — Я ещё не опоздал? — спрашивает он, заглядывая на столешницу. — Ты как раз вовремя, — говорит хозяйка. — Ягоды нарежь.       Синевласка шагает к холодильнику и достаёт коробочку свежей клубники, пока Тэ и бабушка возятся с сиропом. — Отлично, — улыбается женщина и обращается к Киму. — Ты пока распредели его ровно и накрой оставшейся частью, потом в печку поставите, она разогретая, осторожно. А я пойду разбужу дедушку. — Так точно, командир! — в голос говорят парни, и миссис Чон ласково смеётся.       Когда она уходит с кухни, Чон кладёт на столешницу доску рядом с другом, выкладывает ягодки и берётся за нож. — Как успехи? — улыбается он. — Это жесть, как сложно, чувак, — выпаливает Тэхён, размазывая ложкой ягоды по тесту. Синеволосый смеётся. — Но с твоей бабушкой классно, она драгоценная, — парень тоже улыбается. — А твои успехи? Закончил? — Ага, — довольно отзывается Гук, ловко и быстро разрезая клубнику пополам. — Покажешь? — Тэ берёт меньшую часть теста с коврика, раскатанную в пласт, и накрывает почти готовый пирог. — Ну конечно, — ласково отвечает синевласка, причём так уверенно, будто это само собой разумеющееся.       Он берёт половинки ягод и красиво раскладывает кругом по центру теста. — Ещё пару недель назад, ты бы отшутился и послал меня, — подозрительно щурится друг, но всё равно улыбается. Он ведь теперь понимает, почему Чонгук так легко соглашается показать ему картину, просто хочет услышать это от него. — Ну, — Чон слегка замялся. — Мне кажется, мы стали ближе, и я больше не стесняюсь тебя.       Ким растроганно вздыхает и немножко краснеет. Насколько для него трепетны эти моменты, когда друг сам признаётся ему в доверии, насколько это особенно. Крольчонок пусть и неразговорчив, но искреннен и чувств не прячет. Это ещё одна его великолепная черта.       Покуда совсем не растаял, Тэ берёт форму в руки, открывает печь и максимально аккуратно ставит пирог внутрь, но, уже приготовившись закрыть, в своём неуклюжем стиле легко задевает запястьем раскалённую решётку. Он вскрикивает и отдёргивает руку, но печь всё равно закрывает. — О боги, неуклюжее создание, обжёгся? — тут же к нему подлетает Чон, хватает за пострадавшую руку и смотрит на небольшое розовое пятно на запястье. — Всё нор.. — Иди сюда скорее!       Он осторожно дует на ожог и тянет Тэ за собой к раковине, включает ледяную воду и подносит чужую руку к струе воды. Холод немного успокаивает зудящую кожу, но вода неприятно бьёт по ней, и парень жмурится. — Потерпи чуть-чуть, — Чонгук бережно гладит его по руке, не прикасаясь к ожогу. Он просит его не убирать руку, а сам вновь идёт к холодильнику и достаёт мазь от ожогов. Дождавшись, пока он откроет тюбик, Тэхён закрывает кран и поворачивается к другу. Синевласка выдавливает немного мази на кожу и осторожно размазывает по красному пятну. Боль сразу уходит, и Ким расслабленно выдыхает, прикрыв глаза. — Всё хорошо? — беспокоится Гук.       Тэ лишь кивает, а потом поднимает взгляд, встречаясь с большущими разноцветными глазами. — Глупый ты, сказали же — осторожно, — парень качнул головой.       Ким только тихохонько смеётся, потом наглеет и вытягивает пальцы, касаясь ими веснушчатой щеки. Практически невесомо соединяет незримой линией несколько солнечных поцелуев в созвездие, разглядывает звёзды в чужих глазах, не зная, какая из галактик прекраснее — карамельно-янтарная или небесно-синяя. Обе. Определённо обе и в совокупности. — Спасибо, — тихо говорит Тэхён, совсем нежно улыбаясь, робко заправляет выбившуюся прядку синих волос за ушко и не нарочно касается ладонью щеки.       Не понимая, какие контакты замкнуло в голове, Чонгук охотно жмётся щекой к расправленной тёплой ладони, касается кончиками пальцев её тыльной стороны и смело глядит в глаза цвета ночного неба, смело и с нежностью.       Чувства вскипают, как на открытом пламени, обжигают всю душу, не дают дышать. Тэ задыхается ими, задыхается внутри, вот-вот потеряет сознание, но снаружи только тепло-тепло улыбается, краснеет и делает шаг ближе к другу, осторожно уложив голову ему на плечо.       Уничтожив дистанцию, парень чувствует себя спасённым и делает вдох полной грудью.

***

      Тот вечер Тэ помнит плохо, лишь мутными картинками вспоминает ужин и похвалу за приготовленный пирог, тёплые беседы с мистером и миссис Чон, законченную картину, что стала ещё восхитительнее, и то, как друг проводил его потом домой, позволив крепко обняться на прощанье. Минувший зрительный контакт в аккомпанементе запаха мази от ожогов слишком подкосил парня, а после бережных прикосновений он и вовсе заблудился в тумане влюблённости.       Он с ума сходил, кажется.       Но сегодня у него не было времени на копание в себе. Сейчас, в рождественский вечер, Ким был один в своём огромном доме, негромко слушал музыку и копошился на кухне.       Сегодня случилось рождественское чудо, не иначе. "Алло?" — Чон снял вызов почти сразу. — Быстро иди ко мне, — выпалил Тэхён, вытирая руки полотенцем и держа телефон плечом. "Что-то случилось?" — Сейчас же иди ко мне, Чон Чонгук, это дело первой важности! "Да в чём дело? Ты пугаешь меня!" — по шуршанию в трубке стало ясно, что синевласка одевается. — Я, кажется, торт испёк.       Молчание. Вздох. "Я убью тебя, ты напугал меня, придурошный!"       Тэ только хохочет. — Я тебя жду, крольчонок.       Он первым сбрасывает вызов, не слушая ворчание на том конце линии, откладывает телефон и любуется своим корявым шедевром. Он нашёл рецепт в интернете, там было сказано, что "всё необходимое всегда есть в вашем холодильнике", а у Кима в холодильнике мышь повесилась, но так захотелось сладкого, что он даже не поленился сходить в магазин. И он мог бы просто сходить в кондитерскую, но прошлый опыт готовки с Йенджи произвёл на него впечатление, и захотелось что-то испечь самому.       С тортом он, конечно, приврал, он приготовил всего лишь брауни, но ведь иначе Гук бы просто разворчался и не пришёл!       Через пять минут этот ворчун уже стряхивал с шапки снег на пороге. — На этот раз хоть не обжёгся, Похлёбкин? — наморщил нос друг, разуваясь. — Я надел варежки, — с важным видом говорит Тэхён, задрав нос, испачканный мукой.       Чонгук со вздохом посмотрел на него, но не смог сдержать слабой улыбки. В растянутой домашней одежде, с хвостиком на макушке, в фартуке с арбузиками и с ног до головы в муке парень был каким-то по-домашнему уютным.       Они прошли на кухню, и Тэ с волнением представил Чону свой шедевр. Тот искренне удивлённо распахнул глаза и протянул что-то на ноте восхищения, и Ким совсем загордился, принимаясь нарезать неровный прямоугольник бисквита. — Там же муки с ладошку надо, ты чего весь-то в ней? — усмехается Гук, отодвигая из-за стола два стула. — Ну, я пока взвешивал, чутка просыпал, — пожал плечами друг. — Чутка — это весь пакет? — сощурился синевласка.       Тэхён развернулся и указал на него испачканным в шоколаде ножом: — Заткнись.       Парень поджал губы, чтобы не засмеяться, и сел на стул.       Вскоре Ким поставил на стол тарелку с неаккуратно нарезанным брауни и сам сел напротив. — Ты первый, — говорит он и двигает тарелку к Чонгуку.       Тот пожимает плечами и берёт один кусочек. Не успел он и рта открыть, как Тэ выпалил удивлённо: — Ты типа даже не пошутишь, что я собрался тебя отравить? — Чувак, ты старался, разве можно так шутить? — как само собой разумеющееся произносит Чон, вскинув бровь. — Ну да, забыл, что ты воспитанный, — вплеснул руками парень.       В итоге на счёт три они одновременно откусывают по кусочку, и автор сего подгоревшего искусства морщится, в ожидании ужасного — сырого теста внутри, или яичной скорлупы, или ещё чего-нибудь, но.. — Эй, слушай, это круто, — говорит друг.       И с ним невозможно не согласиться.       Ким облегчённо выдыхает и откидывается на спинку стула, а потом победно вскидывает руку вверх: — И я даже не сжёг кухню!       Оба хохочут.       Умяв половину десерта и выпив по огромной кружке чая, друзья ещё несколько минут сидят в тишине, как бы отходят от такого странного ужина, время переваливает за двенадцать, а потом вдруг Тэ вспоминает: — Я ж, собственно, тебя не только за этим позвал! — и хлопает ладонью по столу.       Гук даже вздрагивает от внезапной экспрессии. Парень встаёт с места и тянет его за собой наверх, в комнату.       Помимо обычной кимовской гирлянды спальню сейчас украшала крохотная ёлочка на прикроватной тумбочке, украшенная малюсенькими шариками и огоньками. Ким не сдержался, увидев в супермаркете эту очаровательную крошку, и купил её ради хоть какого-то ощущения праздника. А ещё на иголочки кактусов — у тех, что особо длинные — было нанизано несколько разноцветных бусинок, и это тоже выглядело очень мило.       Тэхён просит друга отвернуться на минутку, а сам поспешно роется в шкафу. — Нашёл!       Чонгук поворачивается, и Тэ протягивает ему небольшую коробку акриловых красок в тюбиках, перевязанную зелёной ленточкой с маленькими карамельными тростями. — С рождеством, крольчонок, — улыбается парень. — Ты рассказывал, что не любишь матовые, и я сумел отыскать глянцевые.       Чон даже рот раскрывает, с благодарностью принимая подарок, но через секунду совестливо опускает глаза и краснеет. — П-прости.. у меня для тебя ничего нет... я.. я даже не подумал.. — виновато затараторил он. — Я так не привык делать кому-то подарки.. — Гуки, всё в порядке, — только ласково рассмеялся Ким и опустил ладони поверх его запястий. — Прости меня, — Гук будто не услышал его — так его оглушил стыд. — Хочешь, я нарисую тебе что-нибудь? — Хочу, но в другой раз, пусть будет сюрпризом, — друг бережно гладит его руки. — Всё хорошо, крольчонок, мне ничего не нужно. — Ты.. о боже.. — Чонгук совсем растерялся и теперь уделил внимание подарку в руках. — Тэхён.. это же так дорого.. — Не говори глупостей, — Тэхён смешно дуется.       "Ведь ты намного дороже", — думает он, едва успев заткнуться и не сказать вслух. — Ты чудо, — растроганно выдохнул синевласка. — Ещё какое! — оба хихикают. — Знаешь, вообще-то ты можешь мне кое-что подарить, — вдруг загадочно улыбается Тэ. — Что же?       Лишь один миг тишины витает в комнате, прежде чем парень таинственно прошепчет: — Желание. Всего одно, но пока я тебе его не скажу.       Чон ласково улыбается и опускает глаза. — Хорошо.       Он берёт краски лишь в одну руку, прижав к себе, а второй заботливо стискивает пальцы друга. — Спасибо тебе.       Ким тоже улыбается.       В сказочной полутьме при свете одной лишь гирлянды парни сплетают пальцы на руках, легонько соприкасаются лбами и смыкают веки в ожидании ещё одного рождественского чуда.

***

      Каникулы продолжались, и в один из дней Тэ наконец-то просыпается в потрясающем настроении. Он потягивается, сразу цапает телефон с зарядки и смотрит на дату на дисплее, слегка улыбаясь. Долгожданный день наступил.       Сегодня Тэхёну стукнуло девятнадцать.       Время опять близилось к трём часам дня, поэтому в уведомлениях уже висело несколько поздравлений от старых друзей и бывших одноклассников, на которые парень принялся отвечать сердечками. Даже мать умудрилась сделать приятное — в качестве подарка кинула на карту пару тысяч.       Пока что всё было отлично, за исключением того, что Ким ещё не увидел уведомлений от самых важных людей.       Стоило подумать, как телефон разразился звонком. "Привет, именинник, — бодро заговорил на том конце линии отец. — Как настроение?" — Пока отличное, я только проснулся, — улыбается Тэ, растягиваясь в постели звёздочкой. "Я так понимаю, каникулы проходят весело, — хохотнул Данхэ. — Поднимайся, я подъеду минут через десять, и у меня для тебя есть подарок."       Скинув вызов, парень тут же летит умываться. Подарки — дело святое, и принимать их надо в подобающем виде.       Едва Ким завязал волосы в неряшливый хвостик, раздался звонок в дверь. Прямо в пижаме Тэхён поспешил открывать, и его тёплыми объятьями встретил отец. Сын повёл его на кухню, поставил чайник и полез в холодильник, чтобы найти что-то на двоих. — К своему стыду, я не надолго, — начал Данхэ, присаживаясь на стул.       Младший Ким сразу понял, что не надолго, — мужчина был в костюме, — и беззвучно вздохнул. Впрочем, ничего удивительного. — Ты там что-то про подарок говорил, — изо всех сил стараясь не показывать недовольство, Тэ выглянул из-за дверцы холодильника и натянуто улыбнулся. — Так вот я к нему и веду, — а вот отец заулыбался загадочно. — У тебя как с французским? — Как мой подарок связан с французским? — фыркнул парень, выложил на столешницу пару яиц и чуть ли не весь скрылся в холодильнике в поисках сыра. — Через пару дней я улетаю на встречу в Париж, — продолжал родитель, приготовившись к ожидаемой реакции. — На три дня. И в качестве подарка я хочу предложить тебе полететь со мной.       Тэхён бьётся головой о верхнюю полку холодильника, роняет яблоко и резко поворачивается к Данхэ, огромными глазищами уставившись на него.       Он не ослышался? — В П-Париж?.. — на выдохе переспрашивает он. — Ну да, — мужчина улыбается. — Я помню, тебе хотелось во Францию.       Быть не может, он и такие мелочи помнит! — Нагуляешься сам, может я денёчек смогу походить с тобой, — продолжает говорить отец, видя, как по лицу сына ползёт обескураженная улыбка. — Французский же ты учил, ещё и язык подтянешь. — Пап.. — Тэ прикрывает губы ладонями, краснеет и шагает к родителю. — Это же лучший подарок в мире! — бросается в объятья и всё лепечет, лепечет благодарности, улыбается, смеётся.       Данхэ обнимает его в ответ, тоже улыбается и чувствует, как на душе теплеет при виде обрадованного сына.       Через час в дверь снова звонят, и Тэхён бежит открывать ещё быстрее. — Чего как долго? — выпаливает он, захлёбываясь восторгом от того, что сейчас расскажет.       Чонгук не отвечает и отводит взгляд. Он сам хотел прийти, без напоминаний, хотел сюрприз сделать, он заканчивал с подарком, когда друг позвонил и попросил немедленно прийти к нему. — Ты весь светишься, рассказывай, — ласково просит Чон, вешая куртку одной рукой, пока во второй держит за спиной что-то. — Через два дня я лечу во Францию! — радостно сообщает Тэ и прыгает синевласке на шею.       Даже не замечает, как тот не отвечает на объятья, рискуя повредить что-то, что держит за спиной. — Представляешь, крольчонок, я так давно хотел побывать в Париже, и теперь я смогу! — всё лепечет Ким и смотрит на друга. — Это так здорово, Тэ, — с нежностью выдохнул Гук, улыбаясь. Видеть, как искрятся от восторга и счастья ночные глаза, было самым бесценным. — Я так счастлив за тебя.       Парень снова обнимает его, едва не прыгает от радости, хихикает. Чонгук обнимает его за талию свободной рукой, жмётся щекой к макушке и всё улыбается. Видя, как счастлив Тэ, он и сам вдруг становится безгранично счастливым. — К слову о подарках, — робко напоминает Чон и отстраняется.       Тэхён распахивает глаза, когда ему протягивают небольшую фиолетовую коробочку с белым бантиком. Видно, что всё сделано вручную. — Чонгук.. — растроганно выдохнул Ким. — Спасибо. — Открой сначала, — застенчиво улыбается синеволосый.       Друг нетерпеливо развязывает бантик, открывает коробочку и видит внутри в маленьком горшочке лавандового цвета крохотный кругленький кактус с множеством небольших иголочек, похожих напротив на мягкий пушок, а ещё внутри был крафтовый конвертик. — Крольчонок.. — умилённо тянет Тэхён, разглядывая кактус. — Это астрофитум. Весной он зацветёт, — краснея, добавляет Гук.       Парень смотрит на него большими глазами. — Я так долго искал цветущие кактусы, — говорит он. — Как ты узнал? — Просто подумал, что тебе понравится, — синевласка и вовсе шепчет от смущения.       Сердце забилось как чокнутое, в груди даже стало больно от переполняющего счастья и нежности. — Пойдём, я поставлю его прямо при тебе, — немного взяв себя в руки, спокойно говорит Тэ.       Друзья торопливо поднимаются в его комнату, и именинник сразу же ставит лавандовый горшочек на самое почётное место — на свою прикроватную тумбочку под паутиной гирлянды, чтобы видеть его каждый день прямо с утра. — Назову его Гуки, — Ким тихо смеётся. Многие считают странным — давать имена растениям, но ему кажется, что так он посвящает их в собственную жизнь, одушевляет. Он любит растения, любит ухаживать за ними, и кто бы мог подумать, что у такого беспечного юноши могут быть столь необычные ценности.       Услышав имя нового кактуса-малютки, Чонгук тоже ласково смеётся, а потом с волнением смотрит, как друг берёт из коробочки конверт.       Тэхён с замиранием сердца разглядывает картинку, выполненную в виде полароидной фотографии на маленьком холсте явно новыми красками. Он смотрит на крохотный портрет Вселенной и читает надпись аккуратным почерком: "Чтобы звёзды в твоих глазах никогда не погасли", потом читает подпись на обратной стороне и тихо хихикает — там написано: "Похлёбкину от Айвазовского". — Чонгук.. — голос дрожит, и глаза наполняются растроганными слезами. Тэ поворачивается к синевласке лицом, улыбается совершенно счастливо, а по пунцовой щеке бежит робкая слезинка.       Чонгук тут же протягивает руку и бережно стирает прозрачную жемчужину с тёплой кожи, нежно улыбаясь. Он не думал, что Ким такой сентиментальный.       Ему нравится. — Спасибо, мой крольчонок, — выдохнул парень и крепко-крепко обнял друга.       Ещё ни в один свой день рождения он не был настолько счастлив.

***

— Или лучше вот этот? — Я уже жалею, что помогаю тебе собираться.       Ким посмотрел на друга взглядом, будто его только что предали, и сбросил вниз руки, в которых было по свитеру. — Я должен выглядеть безупречно! — капризно буркнул парень и даже топнул ногой.       Ну серьёзно, он не каждый день летает в Париж, он должен выглядеть ослепительно, насколько это возможно! — Куда уж ещё больше, — Чон закатил глаза и только потом понял, что сказал. — Я могу считать это комплиментом? — расхохотался Тэхён. — Нет, — синевласка хотел просто провалиться сквозь землю, лишь бы не видел сейчас друг его пунцовых щёк.       Но тот только умилённо вздохнул и опять посмотрел в зеркало, продолжив выбирать между чёрным и карамельным свитерами. — Белый лучше, — не подымая глаз, произнёс Чонгук.       Тэ вновь опустил свитера вниз. Белый был на нём, и сейчас он был полностью в том самом комплекте, в котором он ходил в музей осенью. Даже кольца с браслетами те же.       Не хватает очков.       Парень по очереди складывает свитера и укладывает в раскрытую полупустую сумку, а потом лезет в ящик стола за очками. — Это особенно, — вдруг тихо-тихо говорит Гук. — Видеть тебя таким счастливым.       Рука дёргается. Ким замирает и, кажется, забывает вдохнуть, от чего начинает задыхаться. — Что же особенного?.. — робко переспрашивает он в тон.       Синевласка улыбается, друг даже спиной это чувствует. — У тебя в глазах звёзды, — говорит Чон чуть позже.       Сердце забилось поистине бешено. Дрожащей рукой Тэхён быстро берёт очки, повесив их за дужку на ворот, закрывает ящик и на ватных ногах шагает к постели, где сидит парень. Он садится совсем рядышком, их бёдра соприкасаются, но никто не против. Глаза, в которых раскинулось ночное небо, встречаются взглядом с разноцветными галактиками, синеволосый вдруг ласково улыбается, протягивает руку и заправляет воздушную прядку волос, что выбилась из идеальной укладки, за ушко. Кончики холодных пальцев касаются скулы, совсем не нарочно, но Кима всего обдаёт жаром, точно он сидит у открытого огня.       "Почему ты даёшь мне поводы надеяться? — думает Тэ, задыхаясь, — Почему ты поступаешь так со мной, крольчонок?"       Он ведь так близко. Ближе, чем в пределах досягаемости, протяни руку — коснёшься веснушчатой щеки, подайся вперёд — целуй не хочу. Вот же. Вот же, это сокровище совсем рядом.       И Тэхён подаётся вперед, но только затем, чтобы их лбы соприкоснулись, а глаза прикрылись.       Он не позволит себе наломать ещё больше дров. Не позволит, ни за что. Потому что, ещё раз попробовав на вкус эти губы, без новой дозы погибнет. Зависимый. Эгоист.       "Что же ты делаешь со мной?" — кричит сквозь слёзы сердце.       Они даже вздрагивают, когда звонит телефон Кима. — Отец приехал, — говорит парень и снимает вызов.       Потом друзья вместе спускаются одеваться, и Гук несёт сумку Тэ, как настоящий джентльмен.       Перед домом уже стоит машина, а возле неё ждёт сына мистер Ким. Пока его чадо убирает сумку в багажник, мужчина знакомится с Чоном, и они жмут друг другу руки. — Напишешь, как прилетишь? — негромко спрашивает Чонгук, когда Данхэ возвращается в машину. — Конечно, — едва улыбается Тэхён и спешит обнять его, чтобы спрятать красное лицо. Его обнимают в ответ. — Не скучай. — Не буду.       Парень опять заливисто хохочет. — А я буду, — выдыхает он и обнимает крепче. — Отдохни как следует, — синевласка гладит его по спине. — Впереди школа, контрольные и.. дни со мной. — Ух, вымотаюсь! — Тэ смеётся уже нервно. Опять он за своё! — Пока, крольчонок.       Он улыбается другу напоследок и запрыгивает в салон. — А говоришь, не твой парень, — по-доброму усмехается Данхэ, а сын закатывает глаза.       Авто трогается с места.

***

      Парижский воздух казался совсем иным. Так всегда бывает, когда не надолго покидаешь крохотный родной городишко и оказываешься в месте, о котором мечтал долгое время.       Здесь оказалось чуть прохладнее, чем ожидалось, но даже это не помешало Киму поскакать гулять сразу же, как они заселились в отель. Они прилетели рано утром, и отец остался отдохнуть после перелёта в номере, а Тэ только бросил вещи, причесался и, прихватив с собой деньги, первым делом направился на Елисейские поля. Он ни капли не устал, даже не ощущал смены часовых поясов.       Париж засыпало крупными, невесомыми хлопьями снега, а раскинувшаяся впереди улица была до замирания сердца прекрасной. Манили к себе вывески дизайнерских бутиков, ресторанов, повсюду сияли развешанные гирлянды, сновали туда-сюда люди, смеясь и переговариваясь по-французски, из кофеен разлетался аромат свежего кофе, и душа трепетала, лицезрев всё это.       Здесь всё иначе.       Интересно было всё, но прежде Тэхён добрёл до Триумфальной арки, где сделал пару фото, а потом сразу же позвонил другу по скайпу. Он показал ему здешнюю красоту, увидел в глазах такой же восторг, какой сам испытывал, но потом услышал: "Ты в Париже для того, чтобы отдохнуть, я не хочу отвлекать тебя, позвони вечером, когда всего насмотришься. Меня ты всегда сможешь увидеть, наслаждайся путешествием". Конечно, синевласка за такие слова сразу был послан в задницу, потому что: "Я даже если с королевой Англии буду лично чай пить, тебе позвоню!".       Потом Тэ пообещал наделать кучу фотографий и скинуть их Гуку, чтобы он нарисовал что-нибудь, если захочет, и затем взял курс на Лувр.       Здание уже снаружи выглядело, как отдельное произведение искусства, но внутри парень задержался до самого вечера, и то не успев посмотреть все залы. Музей собрал все произведения искусства мира, от римских скульптур до той же "Мона Лизы", на которую теперь Тэхён взглянул совсем иначе. Лишь теперь он поистине распробовал искусство, лишь теперь проникся до конца, с восхищением разглядывая картины и скульптуры. И пока с ним пытались заигрывать парочка француженок, Тэ думал лишь о том, как хотел бы хоть разочек сводить в Лувр своего крольчонка. Он был бы в восторге.       Было уже темно, но путь освещали фонари, а вдалеке, из окна роскошного ресторана, где Ким задержался после нескромного ужина, была видна сияющая Эйфелева башня и мосты над Сеной.       Вот теперь усталость начинала понемногу кусать за истоптанные ноги, и Тэ нехотя побрёл в отель, прихватив кофе и ни на секунду не отрывая взгляда от здешних красот.       Но как бы ни было здесь красиво и потрясающе, он ни на секунду не прекращал думать о разноглазом сокровище своего сердца, которому позвонил уже перед сном и разбудил, ведь в родном городе уже была ночь, а он и позабыл об этом. Но заспанное красивое лицо, озарённое нежной улыбкой, без слов говорило, что ни капли не сердится.       От полученных впечатлений засыпал Ким с трудом, пускай и все драгоценные бриллианты Лувра теряли своё величие, когда на обратной стороне сомкнутых век звёздами проецировалось нечёткое изображение любимого веснушчатого лица.       На второй день часам к десяти Данхэ отправился на встречу, не став будить сына в такую рань — он ведь чуть ли не до утра по телефону в ванной разговаривал. Ещё разворчится.       На удивление Тэ сам просыпается через час после ухода отца и спешит привести себя в порядок. Он дома отоспится, а здесь, в Париже, у него осталось лишь два дня, и он себе ни за что не простит, если проведёт их в постели.       Сегодня у него тоже нет точного маршрута, но он решает ходить только пешком. Размеренным шагом через кофейню он двигается в сторону Нотр-Дам-де-Пари, прогуливается вокруг, фотографирует, любуется. В его родном крохотном городишке о таких величественных памятниках архитектуры можно и не мечтать, и тут он наглядеться не может на всё.       Как бы хотелось убежать сюда навсегда. Сюда или куда-либо ещё, начать жить счастливой жизнью и запереть все проблемы и страхи на замок в чулане старого дома. Оставить всё и начать всё по-другому.       Парень шагает в ближайший скверик, чтобы на лавочке развалиться да дух перевести, любуется выглядывающей впереди Бастилией и звонит другу. Тот сразу же отвечает, и в груди щемит от безграничной радости.       Тэхён действительно безумно счастлив оказаться в Париже, но как же чертовски пусто ему здесь без Чонгука. Когда он делает перерывы между любованием красот, всегда о нём вспоминает. Представляет, как бы он радовался, если бы они сейчас вместе пешком исследовали столицу Франции, стёрли бы ноги, но даже бы не заметили этого за весёлым смехом и яркими впечатлениями.       Друзья продолжают разговаривать по скайпу, Гук в компании Багиры и Принца валяется в кровати, а Тэ двигается через Сорбонну, Пантеон и Люксембургский сад, отводит камеру от себя, всё-всё показывает.       Когда парень добирается до Монпарнасской башни, Чон печально сообщает, что должен идти в больницу к дедушке — тот третий день там ночует, боится уйти от пациента. Ким просит передать привет и отключается.       "Как бы я хотел, чтобы ты был сейчас здесь, со мной, в самой настоящей Франции, своими глазами видел всё это", — думает он и продолжает путь.       По дороге на одной из улиц он натыкается на вывеску о мастер-классе лучших шеф-поваров Франции, заглядывает и туда. В очередном роскошном ресторане была толпа народу, и все люди окольцевали длинный-длинный стол, за которым четыре повара виртуозно творили кулинарные шедевры. Пристроившись в сторонке, парень до того засмотрелся на кондитера, что даже дегустацию прошляпил. Он даже удивился, что ему было намного интерснее наблюдать за процессом приготовления, умением создавать из обыкновенных продуктов произведения искусства.       Тэ невольно улыбнулся себе — к этим шеф-поварам в ряд бы поставить Йенджи, она бы не уступила им ни в чём.       Он двигается дальше, бродит по местным магазинчикам, присматривает, что бы прикупить в подарок. Выбирает снежные шарики с Нотр-Дамом, Эйфелевой башней и Лувром, а потом ещё и совершенно случайно находит блокнот для рисования с кроликом на обложке и берёт его не раздумывая.       Потом его безумную голову посещает взрывная, как ему кажется, идея, и он заходит в тату-салон, где на оставшиеся прихваченные с собой деньги прокалывает хрящик в левом ухе.       Уже в сумерках Тэхён шагает к Эйфелевой башне, видит её издалека и даже застаёт момент, когда она загорается. Зрелище невероятное.       Добравшись, переполняет галерею фотографиями и, пройдясь вокруг, шагает к лавочкам, устало опускаясь на единственную пустую — на всех остальных целующиеся парочки. Какая гадость.       Тэ вот совсем не хочет поцеловать свою любовь в зимнем Городе любви у подножия сияющей Эйфелевой башни под звёздным небом. Вот абсолютно не хочет.       Ни капли.       Он тянется за телефоном, но обращает внимание, что уже поздно, а значит, дома времени ещё больше, и затею позвонить он откладывает. Лишь только набирает сообщение:

"Думаю, у Эйфелевой башни тебе бы не понравилось — тут повсюду все целуются, ха-ха. Напиши мне, когда проснёшься. Я скучаю." 0:15

      В эту ночь Тэхён не возвращается в отель. Он лишь пишет отцу, что у него всё в порядке, а потом вновь бесцельно бродит по столице. Находит круглосуточный бар, где впервые пользуется своим совершеннолетием и покупает бутылку вина.       На набережной Сены неторопливо попивает красное сладкое, курит и с одним наушником, в котором тихо играют любимые песни, встречает рассвет и наблюдает за просыпающимся Парижем в полном уединении.       Ещё никогда он не был так рад времени наедине с собой. Ещё никогда прежде жизнь не играла такими красками. Он бы с радостью повторил эту ночь, но наступил последний день пребывания во Франции — вечером они возвращаются.       Тэ приказывает себе не заснуть до момента, пока он не сядет в самолёт, хотя сомневается, что выдержит ещё день бодрствования после такой прогулки. Он справляется с вином, нарочно касается горящего уха, чтобы проснуться из-за неприятного покалывания, скуривает ещё одну сигарету и нетвёрдой походкой направляется в отель, едва ли видя окосевшими глазами дорогу в навигаторе. Солнце потихоньку заливало светом улочки, снежинки резвились на ветру и вплетались в воздушные кудри парня, а зимняя прохлада чуть остужала его пылающие щёки.       Не спавшим почти сутки Тэхёном руководит отнюдь не разум, а французское вино, потому что оно велит пальцам напечатать сообщение "Крольчонку Гуки":

"Я люблю тебя"

      "И будь что будет", — думает Тэ, отряхивает волосы от снега и отключает телефон, заходя в здание отеля.       Данхэ встречает сына удивлённым взглядом, сразу видя, в каком тот состоянии, а алкогольный запах тут же разлетается по номеру. Парень только салютует рукой, устало улыбается и плетётся в душ.       После расслабляющих водных процедур, обрабатывания уха и пары вопросов отца, почему сын в таком состоянии и когда он успел проколоть ухо, они вместе идут на завтрак, потом собирают вещи, чтобы перед отъездом было меньше возни, приводят себя в порядок и последние часы в Париже решают провести вдвоём. Вместе гуляют, много-много разговаривают, Данхэ говорит о вчерашней встрече, что принесла успех его бизнесу, а Тэ рассказывает о прогулках, переходит к тому, что раньше не рассказывал, приоткрывает дверь в свою жизнь, о которой отец с недавнего времени знал очень мало. Ему не хватало времени с отцом, нехватало их бесед, не хватало его советов.       Сейчас на душе парня воцаряется долгожданный покой, когда он понимает, что между ними нет той пропасти, о какой он думал раньше. Они чуть менее близки, всё же, юноша уже взрослый, не обо всём может рассказать родителю, но тот это понимает, с удовольствием слушает его, когда тот радостно о чём-то рассказывает и хочет лишь знать, что его чадо в порядке.       Доверие между ними неизменно, и Тэ счастлив осознавать это.       Потом они идут на экскурсию в Версаль, слушают историю Франции, и уже перед самой поездкой за вещами, а затем и в аэропорт, парень спешно идёт в флористический магазин и по традиции покупает себе очередной кактус-малютку. Напоследок шастает по сувенирной лавке, выбирая ещё парочку безделушек на память, и в какой-то момент его привлекает одна вещица, которая сразу напоминает о важном человеке. Продавец рассказывает ему об этой вещице, пару минут Ким колеблется с её покупкой, боясь показать что-то неправильное таким подарком, но всё же решительно кладёт на прилавок купюру.       В аэропорту, ожидая рейс, парень балует себя последним французским кофе, а когда отец отвлекается на телефонный звонок, вспоминает и про свой телефон. Он достаёт его из кармана, нерешительно включает и боязливо смотрит на иконку мессенджера. Он помнит, что написал Чону на рассвете, помнит и только сейчас понимает, что натворил. Не желая признавать себя трусом, Тэхён заходит в их чат и видит, что напечатал на пьяную голову.       Напечатать-то напечатал, а отправить забыл...       Тэ едва ли не стонет от облегчения, прикрыв глаза и откинувшись затылком на колонну, у которой стоял. Сердце из пяток поднялось обратно в грудную клетку, и захотелось даже рассмеяться. Как же хорошо, что он, когда пьяный, такой тупой.       Парень быстро стирает написанное, замечает, что друг не появлялся в сети со вчерашнего дня после того, как они созванивались, но всё равно набирает ему новое сообщение, которое на этот раз не забывает отправить.

"Крольчонок, ты готов снова видеть мою рожу? Я в аэропорту, совсем скоро буду дома" 8:10

      Только он блокирует мобильник и расслабленно отпивает кофе, как приходит ответ: Крольчонок Гуки "Я очень тебя жду" 8:11       Тэ расплывается в улыбке, едва унявшееся сердце снова сходит с ума.

"Как ты?" 8:11

Крольчонок Гуки "Всё в порядке. Собираюсь спать" 8:11 Крольчонок Гуки "Кактус купил?" 8:13       Парень смеётся, спрятав лицо в шарф.       И всё-то он знает.       Уже на борту взлетевшего самолёта, поставив кактус на столик рядом с телефоном, Ким смотрит на воздушные облака за окном, легко улыбается, прощаясь с Парижем, и проваливается в глубокий сон.

***

      Авто тормозит перед домом. Уже начинало темнеть, а в окнах не горел свет. — Мама, должно быть, ещё не прилетела, — отмечает Данхэ. — Она тебе не говорила, когда вернётся? — Я тебя умоляю, пап, — невесело усмехается Тэхён. — Понял, — вздыхает отец. — Остаться с тобой? — Я вряд ли сегодня буду сидеть дома, — пожал плечами парень. — Отдохни перед тем, как уехать. — Я бы с радостью, но мне нужно отвезти документы в офис.       Сын лишь понимающе кивает.       Они заносят его вещи в дом, и Тэ ещё раз благодарит отца за поездку, крепко-крепко обнимает, а потом взглядом провожает уезжающую машину.       Ким вдыхает аромат дома, прислушивается к привычной тишине, и всё вновь становится на круги своя. Он относит в комнату новый кактус, бросает на пол сумку, решив, что позже разберёт, а потом заходит в спальню матери. Несмело, будто бы боится чего-то шагает к прикроватному столику и бережно ставит на него маленький снежный шарик с Триумфальной аркой, который купил в последний момент. Он подумал, что сделает приятно, если покажет матери, что она всё ещё есть в его жизни.       Затем он берёт небольшой пакет с сувенирами и пишет крольчонку короткое:

"Я дома" 5:00

      Потом вновь спускается вниз, опять обувается, набрасывает куртку и берёт курс на дом Чонов, но..       На полпути он видит бегущую к нему до боли знакомую высокую фигуру в распахнутой куртке и расшнурованных ботинках. Счастливая улыбка трогает губы, душа начинает трепетать, и парень тоже переходит на бег, через какие-то секунды прыгая на шею синевласке. Тот крепко-крепко обнимает его обеими руками, прижимает к себе, они едва не падают в сугроб, едва стоя на ногах, и весело смеются.       Распадаясь на атомы от нежной радости, Тэ отстраняется, чтобы взглянуть на друга, и в миг улыбка сходит с его лица, на котором отражается испуг и недоумение. — Что стряслось? — выпалил он в раз севшим голосом.       У парня была посиневшая переносица, кровоподтёк под синим глазом и разбитая бровь. — Навернулся, пока гулял с Принцем, — лишь выдохнул Чонгук и снова притянул друга к себе. — Ты на чей-то кулак что ли навернулся? — не успокаивался Ким.       Синеволосый только горячо выдыхает ему в шею, прикрывает глаза и отчаянно жмётся теснее. — Всё хорошо, не волнуйся, — шепчет он, гладит по спине.       У парня затряслись коленки. Глаза закрылись самовольно, и он ткнулся лбом в костлявое плечо, согреваясь чужим теплом.       Пустота в сердце начала понемногу заполняться, а потом и переполняться через край горячими чувствами, которые скоро снова начнут разъедать Тэ изнутри, как кислота, но пока он только спешно отстраняется и тянет друга в сторону его дома, объясняясь купленными для бабушки с дедушкой подарками и хвастаясь пирсингом по пути.       Дома их встречает только Йенджи, ведь Джинхо по-прежнему в больнице, но женщина так рада Киму, сразу обнимает его, сразу целует. Она растроганно улыбается, принимая в подарок снежный шарик с Эйфелевой башней, благодарит парня и снова целует в щёку. Тэ просит передать шарик с Нотр-Дамом Джинхо, когда он, наконец, получит выходной.       Йенджи ставит чайник и удаляется в спальню, чтобы поставить красоту на полочку, а парни поднимаются в комнату синевласки. — Ты ведь не думаешь, что я не привёз тебе кусочек Парижа? — загадочно произносит Тэхён и вручает другу шарик с Лувром. — Как красиво, — с нежной улыбкой выдохнул Чонгук, рассматривая крохотную репродукцию знаменитого музея в вихре кружащихся блёсток за стеклом. — Это не всё, — парень сдерживает улыбку и протягивает блокнот с кроликом. — Вот эта вещь мне сразу тебя напомнила.       Чон растроганно смеётся, розовея щеками, разглядывает обложку, а потом откладывает оба подарка на тумбочку и вновь крепко обнимает Кима обеими руками. Раньше о таком даже подумать было сложно. — Спасибо, — шепчет Гук на ушко, прижавшись щекой к виску друга.       Тэ бережно опускает ладони на острые лопатки, укладывает голову на плечо и, проведя так несколько секунд, наконец, решается. — Есть ещё одна вещь, — он неохотно отстраняется. — Это не напоминание о Париже, а, скорее, знак нашей дружбы.       Он опускает руки, закатывает левый рукав и снимает с запястья серебряный браслет-цепочку с достаточно крупными, но тонкими и изящными звеньями. — Дай руку, — тихо просит, а сердце бьётся, как сумасшедшее.       Чонгук протягивает левую руку, и парень застёгивает браслет на хрупком запястье. Синевласка смотрит на украшение, видит на цепочке причудливый завиток, который что-то ему напоминает, вот только он догадаться не может, что же именно.       Пока Тэхён не приподнимает и правый рукав и не показывает, что на его руке такой же браслет, а завиток будто зеркально отображён, хотя в точности похож на другой. Затаив дыхание, друг показывает главную особенность их парных украшений: он берёт левой рукой Чона за запястье, подносит их браслеты ближе, завитки притягиваются друг к другу крохотными магнитиками и сливаются в единую бесконечность.       Друзья тихонько выдыхают и с неподдельной нежностью глядят на полученное единое целое из двух частей. Сердца обоих радостно затрепетали. — Тэ, это.. — восторженно пролепетал Гук, не в состоянии говорить громче, чем шёпотом, будто никто в мире не должен слышать их сейчас. — Это так прекрасно.. — Я рад, что тебе нравится, — говорит Тэ, когда трепетное волнение немного отпускает его. — Мне рассказали, что такими украшениями обмениваются люди, между которыми крепкая, нерушимая связь. — Вечная, — с нежностью добавил друг, не сводя взгляда с бесконечности между их руками. — Да.. — одними губами согласился Ким, раскрасневшись, как спелая вишня, и опустил глаза, опять укладывая голову на чужое плечо.       Чонгук молчит ещё пару секунд, а потом берёт в обе ладони руку парня, бережно гладит и жмётся щекой к воздушным кудрям на макушке. — Спасибо, Тэхён.       Тэхён зажмуривается и не прячет счастливой улыбки.

***

      В последний день каникул, а точнее, вечер, друзья сидят в комнате Кима и прихорашиваются перед походом в ночной клуб — вот так Тэхён потратил своё рождественское желание.       На самом деле, прихорашивался только сам хозяин комнаты, Гук дома просто нацепил что-то более-менее подходящее для столь некультурного мероприятия, а пойти из дома Тэ они решили вместе только за тем, чтобы друг замазал ещё не зажившие синяки на лице синевласки. Не здорово это, говорит, что твоё лицо в тон волосам.       И нет, Тэхён тащит его в клуб не за тем, чтобы свести его с кем-то или самому закрутить роман на виду его разноцветных глаз, а споить. Споить, растанцевать и немного распохабить, а то совсем культурный, тошнит даже.       Ну и, конечно же, оторваться перед новой волной тестов, контрольных и экзаменов. — Я тебе потом расскажу, как пройти пьяным через бабушку с дедушкой незамеченным, — говорит Ким, когда бармен подаёт им первую пару какой-то цветастой мешанины в красивых бокалах с соломинками. — Не утруждайся, сенсей, — фыркает Чонгук. — Дедушка на дежурстве, а бабушка, поскольку в отпуске, пошла с подругами в театр и, скорее всего, они останутся у кого-нибудь из них до завтра. — Что ж, это отлично. Нам не придётся показываться свиньями в их глазах, — довольно подытожил Тэхён. — Звучит, как тост, кстати.       Они легонько стучат бокалами и делают по глотку. — Ну и дрянь, — Гук смешно морщит нос, но снова подносит соломинку к губам. — Мне нравится.       Друг только хохочет.       Бокал за бокалом они пьют цветные коктейли, с каждым повышая градус, подсаживаются за стойкой всё ближе, чтобы слышимо разговаривать сквозь музыку, и скоро их разумы достаточно затуманиваются, чтобы оба разлеглись на барной стойке и смотрели друг другу прямо в глаза на расстоянии ладони в свете неоновых огней. Тэхён рассказывает о Париже, о мастер-классе поваров и о впечатлении от кондитера, говорит, что хотел бы научиться так же, а Чонгук слушает его, а потом говорит, что если такой сладкоежка, как Тэ, станет кондитером, то заказы до клиентов вряд ли будут доходить, и парень смеётся, пихнув его в плечо.       Они садятся по-человечески, когда включается спокойная и не оглушающая мелодия, и только-только заводят разговор о поступлении, как над ними вырастает симпатичный молодой человек с ярко-красными волосами. — Вы, красавчики, случаем, не вместе? — улыбается он. — Пришли вместе, но мы друзья, — отвечает Тэ, закинув ножку на ножку. — Тогда могу я украсть твоего друга на танец? — красноволосый опирается на стойку за плечом Чонгука и улыбается уголком губ, не сводя с него глаз. — Если украдётся, — Ким хихикает и тоже смотрит на друга.       Гук растерянно распахивает глаза и испуганно смотрит на Тэхёна. Тот растроганно смеётся. — Иди потанцуй, — ласково говорит он. — Это же всего лишь танец. — Верно, всего лишь танец, — поддакивает симпатичный незнакомец и протягивает ладонь, чтобы синевласка вложил в неё свою. — Приставать не буду.       Чон нерешительно переводит на него взгляд, потом опускает глаза и всё же берёт парня за руку, слезая со стула. Красноволосый улыбается шире, подмигивает Киму и, приобняв Гука за талию уводит куда-то под розовое освещение. Тэхён кладёт локоть на стойку, заказывает что-то покрепче и наблюдает, как красивый незнакомец держит за талию его крольчонка. Парень чуть улыбается и еле сдерживает смех, когда видит недовольное лицо Чонгука, к которому красноволосый стал прижиматься.       Какая-то очень красивая барышня предлагает и Киму потанцевать, но тот вежливо отказывает. На других людей он сегодня не настроен.       Он всё-таки расхохотался, заткнув себя ладонью, когда парень попытался потрогать его друга за филейную часть.       Всё же, зря он привёл синевласку в это место. Это не для него. Вернее, он не для этого места, не для других людей, которые вот так беспечно обжимаются с кем-то, даже в простом танце пытаются намекнуть на непотребства. Дело даже не в ориентации Чонгука, с ним просто надо по-другому. К такому бесценному сокровищу нужно прикасаться только с осторожностью, только бережно, а лучше вообще не прикасаться, чтобы не навредить.       Песня ещё не заканчивается, но Гук мягко отшивает красноволосого и спешно возвращается к бару с недовольным лицом. Тэ еле сдерживает новый порыв хохота. — Какой ужас, — выдохнул Чон, забравшись на стул, и разом осушил свой забытый бокал, и друг всё-таки смеётся. — Неужели кому-то может понравиться, когда задницу до синяков щипают?       Парень хохочет до слёз, держась за живот. — Чего ты ржёшь? — Чонгук пинает его по носу ботинка. — Это ты меня ему отдал! — Я ещё и виноват? — Тэхён хочет возмутиться, но ему так смешно, что он просто не в состоянии. — Больше никогда ни с кем танцевать не буду, — синеволосый прикладывает холодную ладонь к разгорячённому лбу.

The Neighbourhood — 《Baby Came Home 2/Valentines》

      По чьей-то просьбе включают вторую подряд медленную песню, и друзья тут же узнают свою любимую группу и одну из любимых композиций. — У кого-то хороший вкус, — Чон кривит уголок губ и подталкивает пальцем соломинку в бокале.       Тэ окончательно прощается с рассудком, разморённый бокалом крепкого алкоголя. — А со мной потанцуешь? — хрипло от нерешительности спрашивает он.       Гук смотрит ему в глаза. Дыхание сбивается, когда Тэхён улыбается, словно ангел, и протягивает ладонь. На этот раз парень столько не колеблется и вкладывает ладонь в тёплую и мягкую. Кажется, он опьянел сильнее, чем должен был.       Они отходят от барной стойки, Ким бережно-бережно обнимает синевласку за талию, как надо, а тот опускает ладони на его плечи, и они чуть покачиваются в такт мелодии.       Тэ не может дышать, пока они так близко, пока их лица так близко, что сбитое дыхание смешивается, у него кружится голова, и сердце.. сердце, дурное, сейчас просто из груди выпрыгнет.       Чон, как приворожённый, не может отвести от него глаз, точно пытается сосчитать все звёзды в ночных очах. Не совладая с собой, он поднимает руку, осторожно заправляет прядку волос за ушко, любуется пирсингом, а когда зачем-то прикасается к алой щеке, нежно улыбается.       Ещё немного, и Тэхён просто умрёт прямо в его руках. — Со мной не так противно танцевать? — балансируя на грани безумия, Ким пытается улыбнуться и пошутить.       Но друг продолжает убивать его. — Не сравнивай себя с остальными ни за что, — негромко сквозь музыку говорит Чонгук, но парень его слышит. Потом он наклоняется и касается его лба своим, прикрыв веки. — Ты другой.       Он убивает его. И Тэ позволяет ему.       Только он может это сделать. Только ему позволено. — Чем же я отличаюсь от остальных, — шепчет Тэхён почти в самые губы. — Если прямо сейчас очень хочу тебя поцеловать?..       Гук дёргается. — Целуй.       Грань. Ким сошёл с ума. Сошёл с ума, задохнулся, его сердце остановилось и больше не бьётся.       Кажется, он на самом деле умирает. — Тебе ведь этого не хочется.. — глаза наполняются слезами. — А я просто пьяный.. завтра и не вспомню, как сделал тебе больно...       Тэ наивно ждёт, что Чонгук скажет, что он не прав, что тоже этого хочет, что позволит себя поцеловать, ждёт, а ком в горле душит его. Он чуть ли не вслух начинает шептать, как мантру, чтобы синеволосый позволил ему себя поцеловать. — Вот, чем ты отличаешься от всех, — шепчет не по придуманному сценарию в голове парня Чон, кладёт ладони на его шею и робко касается губами сжатых век. — Ты не способен причинить другим боль.       Тэхён уже не соображает, он уже не понимает ничего, забывает значение всех слов в мире и, кажется, начинает по-настоящему плакать.       Верно, он боится сделать больно. Он считает, что лучше причинят боль ему, он вытерпит.       Но то, как ему больно сейчас, переходит все границы.       Он трепетно проводит ладонью по спине Гука, прижимается к нему чуть теснее, неконтролируемо сжимая пальцами ткань рубашки, и улыбается, чтобы друг не заметил, как он погибает внутри. Вдыхает любимый сладкий запах, словно надеется спасти себя.       Они приходят в себя, когда их внезапно оглушает нарастающими аплодисментами. Оказывается, музыка уже закончилась. Едва ли сумев оторваться друг от друга, они переводят взгляды на танцпол и понимают..       Что аплодируют им.       Друзья только краснеют и застенчиво смеются, пока им присвистывают и одобрительно улюлюкают. Кто-то даже крикнул: "Целуйтесь!", но они только отмахнулись и вернулись к бару.       Музыка возобновляется, внимание с парней переключается, и те, наконец, успокаиваются. — Пойдём отсюда? — предлагает Тэхён, едва стоя на ногах.       Чонгук соглашается, протягивает ему несколько купюр и произносит: — Оплати тогда счёт, а я заберу наши вещи.       Друг соглашается, провожает его взглядом, затем добавляет к его сумме свои деньги и отдаёт бармену. Через секунду даёт ещё одну купюру и просит рюмку водки.       Ему нужно прийти в себя.       Желудок больно обжигает, но парень почти не замечает этого. Только когда он выходит из клуба на лестницу, где воздух не такой спёртый, и он может сделать глубокий вдох, ноги подгибаются, и Ким скатывается по стене на пол, закрывая лицо руками.       Они уже с полчаса сидели в пустом парке на одинокой скамье под неярким фонарём, и снежные хлопья засыпали их головы. Тэ курил уже которую сигарету, а Гук пытался восстановить связь с реальностью. — Я такой пьяный, жуть, — вздохнул он, первым нарушив молчание, и откинул голову на спинку скамьи прямо в нападавший на неё снег. — А я бы ещё чего-нибудь накатил, — с радостью поддерживает диалог Тэхён, устав подбирать фразы в голове, чтобы заговорить хоть о чём-то. — Завтра на учёбу, — как бы предупреждающе бросил друг, хотя, по правде, и он бы не отказался от чего-то ещё покрепче. Чтобы забыть всё, что произошло за последние два часа. Не в восторге он от этих танцев, вот серьёзно. — Опять зануда вернулся, — цокнул Ким. — Все мои труды насмарку. Мы сейчас пойдём и купим ещё, чтобы ты забыл, как занудничать. — Не ворчи, — Чонгук только закрыл глаза, спрятав руки в карманы.       Тэ тяжело вздохнул и вернул внимание сигарете. Она закончилась до обидного быстро, и руки теперь занять было нечем, потому парень тоже спрятал их в карманы куртки, хотя совсем не замёрз.       Какая тошнотворная неловкость поселилась между ними! Её никогда не было!       Водка только сейчас ударяет в мозг, и Ким храбрится, брякая первое, о чём подумал: — Научи меня рисовать, крольчонок. — Зачем? — синевласка едва не уснул, от того даже не сразу понял слова друга. — Просто, — тот пожал плечами.       Пара мгновений, и Чон лезет в свой извечный рюкзак, достаёт блокнот и карандаш и протягивает другу, раскрыв на последней странице. Потом он осторожно берёт его за плечи и разворачивает лицом к фонарному столбу. — Попробуй набросать, что видишь, — говорит Гук.       Прикусив губу, Тэхён покрепче сжимает пальцами карандаш и принимается старательно что-то чиркать. Синеволосый украдкой подглядывает в блокнот, чтобы не наседать, улыбается, когда слышит чужое сопение и замечает надутые щёки. — Пойдёт? — через несколько минут Тэ показывает ему страничку и выжидающе смотрит большущими глазами. — Это всё, на что я способен.       Чонгук ласково смотрит на него в ответ, просит повернуться обратно, а сам прижимается к его спине и хочет накрыть его руку своей, но замечает нюанс. — Ты правша, да?       Ким растерянно хлопает глазами, долго соображая, но потом спешит сказать: — Я могу и левой.       В доказательство берёт карандаш в левую руку и слегка штрихует набросок фонарного столба. — Удивительно.. — выдохнул Чон и всё-таки опустил ладонь поверх его руки с карандашом. — Давай вместе.       Парень крепко стискивает карандаш, и друг ведёт их руки по бумаге, обрисовывая тонкие линии, соединяя обрывки в единое целое, превращая очертания в картину. Тэхён вместе с ним поднимает взгляд к натуре, разглядывая то, что сейчас они вместе рисуют, какие детали добавляют, и с удивлением отмечает, что он тоже всё это видит.       Пока случайно не задерживает взгляд на их сплетённых руках. Это намного красивее и гармоничнее, это то, что должно быть.       Это правильно.       Время идёт, они вдвоём рисуют, почти не разговаривают, и под карандашом постепенно расцветает полноценный рисунок, отражающий одинокий неяркий фонарь посреди пустого парка тихой зимней ночью. Получается незамысловато и красиво. — Я бы давно в Лувре выставлялся, если б меня раньше учили рисовать вот так, — Тэ откидывает голову на чужое плечо.       Гук смеётся и жмётся к тёплой щеке своей холодной.       Парень больше не хочет сходить с ума от каждого незначительного прикосновения, даже если для него они более, чем значимы. Пусть происходит то, что происходит, а он просто успокоится и будет наслаждаться этими внезапными секундами тактильного контакта и ощущения чужой нежной кожи. Вероятно, когда Чонгук протрезвеет, он перестанет быть таким тактильным, поэтому надо забрать от этого вечера всё. — Пойдём ко мне, — вдруг говорит синевласка.       И отказывать ему совершенно невозможно.       Четвероногие домочадцы дремали на первом этаже, и в доме царила практически полная тишина, если бы не перешёптывания в спальне младшего Чона.       Друзья всё же купили что-то с повышенным градусом, но до того на вкус приятное, что они уже опустошили целую бутылку на двоих. Теперь их разумы отключились окончательно, связь с космосом потеряна, алкоголь затуманил все ощущения и мысли.       Парни вдвоём лежали совсем рядом на заправленной кровати и смотрели в потолок, со стороны выглядя, должно быть, очень странно, но мир перед их пьяными глазами плыл, и только так можно было удержаться за что-то. — Чонгук, — тихо-тихо зовёт Тэхён, даже моргая замедленно. — Что? — не сразу отзывается друг. — Ты девственник?       Концентрация алкоголя в организме превышена, фильтрация слов через мозг приостановлена. — Нет, — спокойно отвечает Чонгук. — Ты же асексуал, — ровно говорит Ким, будто бы напоминает ему. — Помнишь про девушку? — Помню. — Её заслуга. — Твоя ориентация? — Потеря девственности. — Ах, ясно.       Пара минут молчания. — Я читал, — опять начал Тэ. — Что асексуалы иногда занимаются сексом с партнёрами, чтобы сделать им приятное. Ты поэтому согласился переспать с ней? — Нет, не поэтому, — Гук складывает ладони на животе. — Должно быть, такие асексуалы безумно любят своих партнёров, раз наступают на свои принципы ради них. Я любить не могу. Но на меня давила фраза, что, мол, как я могу быть уверен в отсутствии влечения, если никогда не пробовал. Ну я и попробовал. Только убедился в собственной правоте. — Ты жалеешь об этом? — парень невольно склоняет голову к его плечу. — Нет. Мне всё равно. Мы же не в средневековье, где невинность — лишь физическая черта. — А тебе понравилось? — Нет. — А могло бы понравится? — Тэхён даже не задумывается, что за беседу в таком русле может оказаться посланным очень далеко, однако синевласка её спокойно поддерживает. — В каком смысле? — тот хмурится в непонимании, хотя удивительно, что они вообще связно говорят. — Ну, тебе бы понравилось, если бы ты переспал с кем-то, кому доверяешь? С кем-то, на кого обратил бы внимание, если бы испытывал влечение? — Я не знаю. Может быть, и понравилось бы. В первый раз я вообще ничего не почувствовал, что там может понравится? — Ну.. — Тэ смущается. Надо же, он на миг включил мозг! — Это очень приятно. — Раз на раз не приходится, — фыркает Чон. — Если с тобой правильный человек, он всегда сделает тебе приятно. — Что ж, — Гук вздыхает, точно переводя дух. — Думаю, с правильным человеком мне бы понравилось. В смысле, с правильным я бы переспал.       Тэхён сглатывает. В животе становится туго и горячо. — А со мной? Со мной бы ты переспал?       В таком состоянии Чонгук не смотрит на него, как на обезумевшего, а будто бы на самом деле задумывается. — С тобой бы переспал.       Время останавливается.       Тэ приподнимается на локте, наклоняется к синевласке и жадно целует прямо в губы. Те не сжаты, но и не отзывчивы, но парню плевать. Он ждал слишком долго, он слишком долго сдерживался.       А теперь ему практически дали зелёный свет.       Гук ошибся — Ким в состоянии причинить боль другим. Прямо сейчас ему самому. — Тэхён.. — выдыхает Чонгук в чужие губы, растерянно смотрит пьяными глазами на раскрасневшееся лицо. — Что ты делаешь?       Парень вычерчивает поцелуями линию челюсти, подбирается к уху и шепчет горячо: — Переспи со мной. Сейчас. Прошу. — Тэ.. я не могу.. — Отвечай за свои слова, — горько усмехается Тэхён. Он не узнаёт сам себя. — Ты не понял, — Гук как-то обиженно смотрит ему в глаза. — Я.. — тут же застенчиво отводит взгляд, краснея. — Я не могу возбудиться.       Это однозначно зелёный свет, это вызов, это кричащее "да".       Осмысленность растаяла. Остались только инстинкты.       Ким перекидывает ногу через друга и седлает его бедра, а потом всё так же томно шепчет: — Если у тебя встанет, мы переспим.       Чон безучастно заглядывает в его лицо, что тот расценивает, как страх неизвестности, и спешит сообщить: — Расслабься, я пассив. — Обнадёживает, — фыркает синевласка.       Прежний Тэ бы расхохотался и прильнул в объятья, или пихнул бы в плечо. Но пьяный распалённый дьявол, который вселился в хрупкого улыбчивого юношу, сейчас напористо целует парня в губы и елозит вздутой ширинкой по мягкому бугорку на чужих джинсах. Его не устраивают безответные поцелуи, и он слегка давит пальцами на веснушчатые щёки.       Сейчас он будет требовать.       Одной рукой он начинает расстегивать пуговицы чоновой рубашки, задыхаясь от предвкушения увидеть картину из сна. Мягкая фланелевая ткань беспрепятственно скатывается по сторонам и обнажает острые ключицы, широкую грудь, рельеф рёбер, тонкую талию и впалый живот.       Тэхён приходит в себя. Гукова хрупкость напоминает ему о том, что прикасаться к нему надо бережно, осторожно и с огромной любовью. Но он решает выдержать маску дьявола-обольстителя, чтобы возбудить его.       Он целует Чона в шею нежно, чтобы не оставить следов, спускает руку с постели и нащупывает свой брошенный рюкзак, в котором смазка с презервативами — нередкие почётные гости. Выудив необходимое из кармашка, кладёт на постель рядом, выпрямляется и берёт Чонгука за руки, которые кладёт на свой живот. — Сними его с меня, — бархатно просит он, подцепляя чужими пальцами кромку своего свитера.       Синеволосый ощущает себя бездушной куклой, которую непременно надо просить, но ведь он, во-первых, не планировал ещё хоть раз в своей жизни заниматься сексом и раздевать человека, а во-вторых, он ведь совершенно неопытный, а оттого краснеет, как помидор.       Сглотнув вязкую слюну, Гук призывает себя собраться, чтобы не облажаться перед Кимом, робко цепляет пальцами край свитера и тянет ткань наверх. Парень помогает ему, снимает вещь и бросает куда-то в ноги.       Чон не хочет смотреть на худые плечи, неширокую грудь, мягкий животик и изящные руки в созвездиях родинок, не хочет, но не может прекратить.       Потому что Тэхён очень красивый.       Вся эта красота лишь усмехается и наклоняется обратно, чтобы поцеловать друга в ямочку меж ключицами, потом в грудь, потом в живот и спуститься к границе джинсов, расстегнуть их и бессовестно стянуть прямо до колен сразу с бельём. Чонгук вздрагивает, когда чужие зубы смыкаются на острой тазобедренной косточке, и следит за Кимом сквозь пелену в глазах.       Безумие... — Расслабься, ладно? — шепчет Тэ, коротко целует низ живота и стягивает джинсы полностью.       Синевласка такой хрупкий, все рёбра можно пересчитать, у него такие худые ноги, что парень даже боится прикасаться к ним, но осторожно укладывает себе на плечи и легко целует внутреннюю сторону бедра. Голова кружится от того, как там гладко. Сердце беспорядочно колотится, будто бы вспоминает о здравом смысле, вспоминает, что по пьяни заниматься сексом с друзьями — плохая затея, но Ким отмахивается от этого здравого смысла, как от назойливой мухи, когда целует своего друга в живот и спешно спускается ниже. — Тэ.. — увядшим голосом пытается остановить его Гук, но ощущение чужого языка вырывает из груди хриплый вздох.       Тэхён только нежно проводит ладонью по его бедру, будто успокаивая, хотя он спокоен, просто..       Разве так правильно?..       Парень теперь не спешит, с упоением касается идеально гладкой, бархатной кожи, собирает поцелуями веснушки в созвездия, прикасается языком к по-прежнему мягкой плоти. Если у него ничего не выйдет, он, скорее всего, просто сгорит со стыда и пойдёт утопиться, потому что просто не сможет жить с воспоминанием, как пытался переспать с асексуалом.       С лучшим другом, в которого влюбился по уши.       Из горла рвётся новый рваный вздох, Чонгук закрывает глаза и запрокидывает голову, чувствуя жар и влажность чужого рта. Смотреть на это слишком.       Ким чувствует облегчение, когда плоть всё же твердеет, потому бессовестно начинает активнее работать ртом, чтобы закрепить результат.       С утоплением можно повременить.       А вот собственная ширинка скоро прорвётся невозможным возбуждением. Особенно невыносимо становится, когда Чон вдруг тихо коротко стонет, вздрогнув всем телом. Парень выпускает его изо рта и утыкается лицом во внутреннюю сторону бедра, пытаясь перевести дух и не спустить в штаны прямо сейчас.       Становится немного легче, когда он избавляется от одежды и снова седлает узкие бёдра. Гук смотрит на него своими затуманенными разноцветными глазами, его веснушчатые щёки пылают, а приоткрытые губы побледнели. Тэ ложится на него и тянется за новым поцелуем в губы...       На который ему отвечают.       Его снова ведёт, он почти с ума сходит от того, как это приятно. Он стягивает зацепившуюся за плечи рубашку друга, отбрасывает куда-то к своему свитеру и нежно оглаживает рукой плечо, очерчивая косточку.       Холодные пальцы вдруг прикасаются к его подбородку, просят поднять голову и соединить взгляды. Дело ли в алкоголе, когда Чонгук смотрит на Тэхёна вот так, как сейчас? Вот с такой же нежностью, лаской и даже заботой? Когда вот так трепетно оглаживает контур его лица? Когда заправляет кудри за ушко и гладит шею?       Да, дело в алкоголе. Потому что у Чона зрачки бешено огромные, да и взгляд мутный, рассеянный. Но парень всё равно накрывает ладонью его руку на своей шее, подносит к лицу и целует пальцы едва улыбающимися губами.       Он ведь берёт всё от этого вечера, мы помним. — Какой же ты красивый.. — пьяно улыбается Тэхён и снова целует.       На этот раз друг впутывает пальцы в его волосы, давит на затылок, так позволяя целовать дольше. — Мой крольчонок, — нежно выдыхает Ким прямо в губы, вопреки всем попыткам удержать склоняется к шее и целует бледную кожу.       Синевласка гладит его плечи и спину, задыхаясь от стыда и своей трусости, потому что он не понимает, почему не может сказать Тэ, насколько красив он сам. Насколько прекрасно его тело, насколько шелковистая его кожа, насколько дурманяще нежно она пахнет.       Он боится прикоснуться к нему, даже когда тот выпрямляется, льёт на него смазку и бесстыже двигает рукой вверх-вниз так, что всё хлюпает. Гук старается не закрывать глаза, чтобы видеть его, чтобы позволить себе хотя бы любоваться им, и вот от этого ведёт и его. Ему начинает нравится то, что вытворяют мягкие руки с длинными красивыми пальцами, он чувствует, как внизу живота скручивается болезненно-приятный узел, от которого не хочется избавляться очень быстро. Кожа покрывается мурашками, дыхание сбивается, руки трясутся. Трясутся так сильно, что Ким замечает это, когда парень всё же прикасается ладонями к его животу. — Всё в порядке? — заботливо спрашивает он, поглаживая пальчиком свободной руки браслет на его левом запястье.       Чонгук только кивает несколько раз, дыша так шумно и хрипло, что не в состоянии подать голос. Тэхён вновь чуть улыбается и пускает в ход вторую руку. От скользких звуков смущённо рдеют щёки, и душит вожделение.       Персиковые губы распахиваются в немом стоне, на бледной шее вздуваются вены, и синеволосый чуть давит ногтями на чужой живот. — Тэхён.. — сипло зовёт он на выдохе.       Парень понимает, что это сигнал к действию, убирает руки и тянется за презервативом. Раскатав латекс по твёрдой возбуждённой плоти, наскоро растягивает себя, еле дышит от предвкушения долгожданных ощущений и, затаив дыхание, позволяет войти в своё тело.       Жаркое выразительное: "Ах!" слетает с алых губ Тэ, он зажмуривает веки и прогибает спину, упираясь скользкими ладонями в чужую грудь. Чон тоже хрипло выдыхает и цепляется за его талию.       Крышеносно.       Немного привыкнув, парень на пробу приподнимается и садится обратно, застонав ещё более несдержанно. Его кроет, когда он начинает набирать темп, размеренно и плавно двигая бёдрами, он стонет протяжно, плаксиво, но как может тихо.       Всё совсем не так, как во сне. Всё нежно, медленно, без резких движений, без грубости. Но очень знакомо заходится сердце, и тяжело дышать. Становится жарко.       Гук и сам задыхается, ему становится даже дурно от того, как сильно у него сносит крышу из-за красоты Тэхёна. Он тянет руки, касается его плеч, скользит по ключицам кончиками пальцев, добирается до груди и легко зажимает красную бусинку соска, из-за чего парень вздрагивает всем телом и выгибается, подставляясь под прикосновения.       Чонгук ловит его горячее дыхание, когда друг наклоняется к его лицу, кожу обдаёт мурашками от его стонов, а сердце ухает в пятки, когда он произносит с виноватой улыбкой: — Поцелуй меня. Сделай вид, будто я значу для тебя что-то.       Миг синевласка переваривает услышанное, а потом..       Его накрывает бешеной яростью.       Не узнавая себя, потеряв контроль над своим телом и послав к чёрту все принципы, Чонгук хватает Тэхёна за волосы, садится на постели, заставляя и его выпрямиться, и остервенело впивается в его губы.       Если только так он может показать Киму, сколько он для него значит, то сейчас он получит все доказательства. Только пусть потом не жалуется.       В новой позе угол сменился, обострив ощущения, глаза закатились, и тело прошило током, но окончательно добил пылкий, страстный поцелуй. Тэ обнимал парня за шею, целовал в ответ, стараясь не отставать, но когда тот принялся самостоятельно двигать бёдрами, лидерство потеряло всякое значение.       В какой-то миг он просто запрокинул голову, сразу же пожалев, что прервал поцелуй, закатил глаза и протяжно застонал. Лишь Вселенная знает, что ему ещё никогда в жизни не было так хорошо.       А ещё лучше становилось, когда Чон крепко цеплялся за него, обнимал, полностью брал инициативу на себя, водил ногтями по спине и целовал в шею. Но, когда он принялся ласкать его рукой, весь напрягся и попытался увернуться. Он разобьётся вдребезги, если весь этот рай закончится так скоро. А он так давно не чувствовал человека, тем более парня, что, вероятно, просто не сдержится. — К-крольчонок.. я.. сейчас... — на грани остановки сердца от удовольствия пролепетал Тэхён и вцепился в хрупкое запястье.       Хотя ему казалось, что его сердце всё равно остановится, даже если Чонгук уберёт руку. Но он не убирал.       Парень сам напросился. — Чонгук!.. — предупреждающе выпалил он.       Их браслеты сцепились, завитки слились в одно целое, как и их тела. Свободной рукой Чон обнял друга за талию, вернулся к поцелуям в шею, а Тэ вцепился в его волосы, выгнулся дугой в его руках, пока его ноги беспомощно разъезжались по одеялу, и задрожал всем телом, застонав так громко и так сладко.       Гук остановился и убрал руку только тогда, когда друг уже начал всхлипывать, спрятал красное лицо в его шею и попытался перевести дух. Ким, не открывая глаз, закусил губу, чтобы не улыбаться, еле-еле сделал первый вдох после такого наслаждения и ткнулся носом в синие волосы. Когда душа вернулась в разнеженное тело, он вновь двинул бёдрами, а электрические разряды заново запустили его сердце, прошив насквозь всё тело. — Тэ, что ты.. — выпалил синевласка, ощущая дрожь чужого тела в своих руках.       Дьявольски ухмыльнувшись, парень горячо выдохнул: — Ты не кончил. — Я не смогу.. — Чонгук сжал его талию крепче, надеясь остановить. — Не изводи себя, у меня всё равно не получится..       Чувствуя новый прилив сил, Тэхён целует его в ухо и шепчет: — Проверим?       Он благоговейно целует его в уголок сомкнутых век, приподнимается и со скользким хлюпаньем слезает с него, потом одной рукой стягивает презерватив и касается чувствительной кожи разгорячённой ладонью. Пока Тэ вытворяет рукой бесстыдство, парни нежно целуются, ловя дыхание друг друга.       Всё это больше было похоже на сон.       Наконец, из горла рвётся рваный громкий стон, и синевласка несколько раз сильно вздрагивает, впившись ногтями в бархатную спину Кима, рука которого быстро становится липкой.       Друзья бессильно валятся на кровать и, разморённые и разнеженные, проваливаются во тьму прямо друг на друге.       Тэхён просыпается посреди ночи от холода, чувствует, как за его спиной сначала прогибается, а потом легчает матрас, и слышит тяжёлый вздох. Он не шевелится, дышит размеренно, будто бы всё ещё спит, и слушает чужие лёгкие шаги.       На душе становится горько и больно. Неужели Чонгук теперь никогда к нему не прикоснётся? А что, если возненавидит?..       Парень хочет разрыдаться от стыда. Зачем, зачем он сделал это? Зачем полез, зачем поцеловал, зачем раздел?.. Теперь, отрезвев, он внезапно понимает, как ненавидит себя.. как себя ненавидит за то, что ему было так прекрасно, когда они целовались, за то, что на глаза от наслаждения наворачивались слёзы, за то, как трепетало сердце... Он так желал этого, так долго мечтал о подобном, но какой сволочью себя чувствует, получив то, чего желал лишь он сам. Что же он натворил...       Его робкий всхлип заглушает тихий скрип дверок шкафа и шорох ткани. Тэ прикусывает губу, чтобы сдержать рыдания, зажмуривается, чтобы удержать в глазах слёзы, и почти не дышит. Его колотит.       Но какое счастье расцветает в его сердце, когда его заботливо укрывают тёплым одеялом. Нежные губы коротко касаются его плеча, прежде чем друг натягивает одеяло до самой шеи и вновь куда-то уходит.       Щёлкает дверная задвижка, нарастает шум воды в душе, и Ким, понимая, что остался в спальне один, улыбается как самый счастливый на свете, а по его побледневшим щекам в три ручья бегут горячие слёзы.       Немного проходит времени, и Чон возвращается, ступая тихо-тихо. Он натягивает чистое бельё и свитер, пропитанный ароматом лаванды, возвращается к постели и ложится за спину Кима, как замечает, что тот не спит. Тэ поворачивается к нему, в слабом свете ночника видит, что с синяков смылся тональный крем, вздыхает и легко улыбается. — Ты плакал? — обеспокоенно шепчет Чонгук, заправляя пальцами воздушные кудри за ушки, невольно касается подушечками нового пирсинга.       Парень только отрицательно качает головой, покрываясь мурашками от нежности касаний и сладкого запаха фруктового геля для душа. Неважно, что по его красным глазам и мокрым ресницам ясно, что он врёт. — Ничего не болит? — синевласка опускает ладонь на его живот сквозь одеяло. — Всё хорошо, — одними губами говорит Тэхён, не сдерживается и запускает пальцы в его волосы на затылке, бесстрашно смотря прямо в глаза. — Пойдём ко мне? — Пойдём, — без колебаний соглашается Гук, возвращает руку к лицу, нежно гладит пальцами ушко.       Тэ улыбается совершенно ангельски, в порыве чуть давит на затылок друга, вынуждая наклониться ещё ближе, и чувственно целует в губы.       И ему отвечают.       Стрелка на часах перекатилась к четвёртому часу утра. Парни в безмолвии сидели в тускло освещённой кухне дома Кима и потягивали остывший чай из наскоро намытых кружек. Они единожды, может быть дважды взглянули друг на друга напрямую после того, как включили свет и вновь застали друг друга полуобнажёнными. Случившееся с головой утопило их в смущении, пригоняя всю кровь к щекам, стоило только подумать.       И Тэ не мог не думать — его лицо уже было точно свёклой натёрто. Он полностью отрезвел, вернулся в своё обычное состояние и не мог не вспоминать робких касаний, тяжёлого дыхания, томных взглядов прямо в глаза. Пускай пьяных, но по-настоящему искренних. А тот поцелуй.. когда Гук сам поцеловал его, пускай и после просьбы вслух. Поцеловал ведь, не проигнорировал, проявил крупицу инициативы через, возможно, нежелание. Странно, конечно, думать в таком русле, учитывая, что у них был какой-никакой секс, но это... другое?       Да, другое. Ещё какое другое.       Ким не имел цели сделать из своего друга человека с другой ориентацией, не жаждал поменять его мировоззрение, просто он...       Он так влюбился, господи... как же сильно он влюбился.       У него голова идёт кругом от своей влюблённости, ему уже буквально страшно. Страшно, неужели так может быть? Неужели можно настолько утонуть в человеке? Неужели возможно такое? С ним подобного не происходило никогда, ни-ког-да. Он думал, что по-настоящему влюблён в своего, к счастью, бывшего, но оказывается, это даже на грамм похоже не было на то, что сейчас.       А вот человек напротив буквально изменил всё в жизни парня, дал возможность сбросить тяжесть всех невзгод и по-настоящему задышать. На мир посмотреть иначе. Он невероятный.. застенчивый художник с настоящим космосом внутри. А его глаза... его глаза, точно два абсолютно непохожих драгоценных камня, сияют даже ярче и имеют для Тэ гораздо большую ценность. Они бесценны. — Пойдём в комнату, — хрипло после долгого молчания произнёс Ким и поднялся со стула.       Гук не возражал, тоже поднялся с места и сразу последовал за парнем. Они так и оставили полупустые кружки на столе. На лестнице Тэ переплёл их пальцы и крепко сжал в своей холодную руку. Синеволосый и на это не сказал и слова. Он уже почти привык, что Тэхён такой тактильный, что ему постоянно надо держаться за руки, обниматься, гладиться, нежиться, и просто позволял ему это.       Но он не понимал, почему так просто позволяет ему себя целовать, вот прямо сейчас, когда Ким включил в спальне светодиоды и запер за ними дверь, в которую и вжал спиной Чона. Даже дело не в позволении, будто бы он вся такая мадама, которую ещё заслужить надо, он что угодно ему позволил бы, просто... почему он не противится, почему ему не хочется отталкивать, отказывать, сердиться? Что несколько часов назад, что сейчас — не хочется. — Тэхён.. — чуть дрогнувшим голосом как будто пытается возразить Чонгук, когда парень разрывает поцелуй и нагло запускает руки под его свитер. — Прости.. — шепчет Тэ ему в губы, не открывая глаз. — Прости, я не понимаю, что со мной сегодня. Но прошу.. — он прикасается одной рукой ко впалой щеке, гладит нежно-нежно. — Не отталкивай меня. — Разве похоже на то, что я отталкиваю тебя? — синеволосый поднимает бровь, чувствуя, как вновь обе вспотевшие ладони скользят по его животу. — Я никогда не узнаю, что в твоей голове, — как-то виновато улыбается Ким и ведёт руки выше, задирая свитер. — Романтично, должно быть, до тошноты, но разве в тебе остались силы? — Гук старается держаться невозмутимо и немного безразлично, за что чувствует себя скотиной перед другом, но не предпринимает никаких попыток остановить его. — Ты сейчас охренеешь от того, какой я выносливый, — опять совсем шёпотом выпалил Тэ, усмехнувшись собственной же фразе, на что парень только фыркнул.       Он стягивает, наконец, с него свитер полностью, кидает на стул рядом, потом снимает свой, обнимает синеволосого за талию, целует в подбородок. — Разве так правильно? — шепчет и Чонгук, робко касаясь кончиками пальцев худых плеч. — Разве это важно? — отчаянно лепечет шёпотом Тэхён, сжимая парня в своих руках. — Пожалуйста, Гук, — привстаёт на носочки, шепчет в самые губы, а их носы легонько соприкасаются. — Пожалуйста, подари мне эту ночь. Проси взамен, что хочешь, — целует мягкие губы, пока что не требуя продолжения. — Что угодно сделаю, только побудь моим сейчас.       "Будто бы без этого я не твой", — не произносит вслух синевласка, когда парень целует его требовательней, жарче, почти неслышно простонав ему в губы.       Чон неумело целует в ответ, и Тэ понимает, что это согласие. Он почти счастлив, улыбается в поцелуй, оборачивает руки вокруг шеи друга и ласково расчёсывает пальцами спутанные сине-чёрные пряди.       "Надо покрасить его по-человечески", — думает Ким и отстраняется, но лишь для того, чтобы потянуть парня за руки к своей кровати.       Он разворачивает его спиной к постели, тихохонько толкает в грудь и укладывает на свой плюшевый плед, а сам нависает сверху, опершись на руки. Он целует его веснушчатое лицо, с осторожностью касается губами синяков, вклинивается коленом между ног, но потом отстраняется и садится на бедро, тянет руки к джинсам, расстёгивает пуговицу и молнию, снова совершенно не медлит и сразу снимает их вместе с бельём. Невесомо ведёт кончиками пальцев по выпирающим рёбрам, по впалому животу, с неописуемым восторгом отмечает, как Чон единожды вздрагивает. — Я, конечно, не рассчитываю, что у меня снова получится, — опять виновато улыбается Тэ, порывшись в тумбочке и найдя смазку с презервативами. — Но очень постараюсь, чтобы тебе тоже было приятно. Если что, подыграй мне, ладно?       Чонгук хочет ему врезать, серьёзно. Сначала это его: "сделай вид, будто я значу для тебя что-то", теперь: "подыграй мне". Он всего лишь асексуал, а не безэмоциональная бесчувственная скотина.       Он молчит, потому что парень прикасается к нему скользкой от смазки ладонью, скользит вверх-вниз, сначала медленно, а потом наращивает скорость, что вскоре в безмолвии звенят до безумия непристойные звуки. Он так усердно старается его возбудить, что.. ему это даже удаётся. — Тебе нравится? — немного удивлённо спрашивает Тэхён, ощущая, как мягкая плоть под ладонью твердеет. — Мне уже начать подыгрывать? — грубо фыркает Гук, сжимаясь внутри от обиды.       Но парень только улыбается как ангел, меняет ритм движений своей руки, и Чон готов простить ему что угодно. Да, совсем не потому, что ему по-настоящему тяжело дышать от действий Кима. А б с о л ю т н о. Кончики пальцев колет, голова едва кружится, а кожа покрывается предательскими мурашками, вот так запросто раскрывая перед Тэ всю правду. Тот опять улыбается, удобнее устраивается на одной ноге синеволосого и от нетерпения невольно покачивает бёдрами вперёд-назад, пытаясь создать трение.       У него темнеет перед глазами, когда Гук робко стонет на выдохе, чего, кажется, даже сам не ожидал, и он тут же прекращает движения рукой, приподнимается на коленях и сжимает себя через джинсы, бухнувшись лбом на костлявое плечо. Почему-то сейчас тело до конца искреннее, совершенно забыло, что есть ложь. — Извини.. — Ким краснеет, краснеет, как рак, прячет пылающие щёки в чужую шею, улыбается, как безумец, даже дрожит.       Ни он, ни Чон не понимают, за что он сейчас просил прощения, но, боже, какая разница? — Незачем устраивать прелюдии, — ровно выдыхает Чонгук, прикасаясь к тонкому запястью. — Ты сейчас лопнешь.       Тэ опирается на локти по обеим сторонам его головы, улыбается и смотрит прямо в душу своими опьянёнными от возбуждения глазами. — Сокровище, — ласково шепчет он и целует парня в лоб.       У того, кажется, внутри что-то обрывается.       Ким поднимается на ноги, раздевается окончательно, а Гук всё это время смотрит куда-то сквозь него, совсем перестав дышать от этого: "сокровище". Он только привык к "крольчонку", так теперь опять ловить панические атаки.       Когда жар чужого тела вновь опаляет кожу, парень снова невольно вздрагивает. Тэ вытирает скользкую руку салфеткой, тянется за пакетиком из фольги, разрывает и торопливо раскатывает презерватив. Льёт ещё больше смазки, в этот раз даже не пытается растянуть себя, а сразу седлает чужие бёдра и медленно опускается на возбуждённую плоть. Из груди вырывается рваный стон.       Парень начинает двигаться, а Чон смотрит на него из-под ресниц. Он не понимает, почему ему так жарко от картины перед глазами. Даже жарче, чем несколько часов назад. Но он ясно понимает то, что ему тоже хорошо от того, что вытворяет его, вообще-то, друг.       Горячие ладони опираются на грудь, и Ким двигает бёдрами более плавно, размеренно, добела закусывает губы, жмурится. Сейчас всё острее, но оттого и сильнее зашкаливает.       Гук не выдерживает и тянет руки к бледной коже, оглаживает изящные руки, неширокую грудь, мягкий живот, спускается к широко расставленным коленям. Он томно вздыхает через раз, сердце бьётся тоже через раз, и в целом ему так, как не было ещё никогда. Дело не столь в таком откровенном контакте, куда большее наслаждение приносит созерцание по-настоящему красивого тела, грациозных, в какой-то степени, движений, невообразимо прекрасного лица, на котором сейчас весь спектр эмоций. — Давай.. поменяем позу.. пожалуйста, — сбивчиво шепчет Тэхён и останавливается.       Парню опять стыдно, стыдно за то, что он снова выглядит бездушной куклой, которую надо просить, но не смеет отказать безумцу напротив.       Мгновения, и он сидит на коленях, а тот самый безумец на нём сверху, вжавшись спиной в его грудь и широко расставив колени. — Боже.. — Тэ откидывает голову ему на плечо, жмурится.       Упершись в собственные бёдра, он вновь начинает двигаться. Совсем неловко выходит, впервые пробуя эту позу, но ему до того приятно, что он начинает стонать.       Ловя приходы от тихих рваных стонов, Чонгук обвивает руками талию Кима и прижимается губами к его виску, сцеловывая капельку пота. Скользит ниже, робко, точно пытаясь спросить разрешения, целует во взмокшую шею, а разрешение получает в виде того, что парень сильнее запрокидывает голову, позволяя целовать себя.       В какой-то момент Тэ жалобно всхлипывает и останавливается, обессиленно навалившись на Чона, от чего тот едва удержал вес их двоих. — Ты весь дрожишь, — сбито прошептал Гук ему на ухо, заботливо сжав в своих руках. — Всё хорошо.. — успокоил его парень, опустив ладони поверх его. — Я так устал.. сделай это для меня, пожалуйста...       Почти сразу его осторожно отстраняют и просят лечь на спину. Синеволосый раздвигает его ноги, целует коленку, потом низ живота, поднимаясь выше и ложится на разнеженное тело. Он хочет постараться для него, хочет быть тем правильным человеком.       По-прежнему неумело, но пылко он целует Тэ в губы, гладит ладонями его плечи, отправляя в нирвану, заставляя забыть обо всём мире, а потом осторожно входит. — Чонгук.. — Ким выгибается и запрокидывает голову. — Прости.. тебе больно?.. — робеет Гук, распахивая испуганные глаза. — Боже.. продолжай, пожалуйста.. — только лепечет парень на выдохе.       Чон не смеет поступить иначе. Он пытается наверстать тот темп, с каким этот ненасытный сам только что прыгал на нём, при том старается быть нежным. У него даже в глазах темнеет, и от того, что сейчас удовольствие Тэ буквально в его руках, его эго вот-вот пробьёт потолок. — Крольчонок.. — высоко простонал Тэхён, жмурясь до звёздочек перед сомкнутыми веками, вцепился в подушку под головой и запрокинул голову.       Худые пальцы одной руки вплетаются в его волосы, вторая сжимает бедро, а нежные губы прикасаются к его шее. От этого под кожей распускаются цветы, а в груди горит огнём что-то такое искреннее.       Тэ раскрывает одурманенные глаза и ловит Гука с поличным за рассматриванием собственного лица. Их взгляды сталкиваются, души прикасаются друг к другу через него. Какое же безумие — смотреть в глаза в такой момент. Как откровенно и сногсшибательно.       А когда Тэхён ещё и улыбается, как невинный ласковый ангел, Чонгук теряет дар речи. Он останавливается, понимая, что парню это, скорее всего не понравится, но он тонет, тонет в его глазах, и ему нужно за что-то удержаться, чтобы совсем не упасть на дно. Ему тяжело дышать, ему...       Страшно от того, что расплескалось у него внутри.       Ким обнимает его за шею и двигает бёдрами навстречу, прося продолжения, в чём синевласка не смеет отказать. — Крольчонок.. — опять стонет Тэ. — Чуть быстрее...       Гук повинуется, позволяя закинуть ноги себе на поясницу. — О боже!..       На грудь брызгает тёплая вязкость, так обжигая стыдом и без того распалённую кожу. Парень протяжно стонет, закусив губы, даже почти срывается в скулёж, дрожит и прогибает спину. От этого зрелища Чон ловит очередной приход.       Он медленно выходит и рассматривает обессилевшего Тэ, гладит его широко разведённые ноги, ощущая мурашки на коже под ладонями.       Ким приходит в себя, когда его грудь вытирают сухой салфеткой, благодарно улыбается и только потом открывает глаза. В звёздной галактике, раскинувшейся перед взором после такой крышеносной разрядки, видит две самые яркие звезды. Одну карамельно-янтарную, вторую — небесно-синюю. — Ложись, — хрипло произносит он, дьявольски ухмыляясь.       Чонгук не совсем понимает, зачем, но, когда укладывается на нагретое парнем место, а Тэ устраивается между его ног, он чувствует мокрый шершавый язык и со всхлипом втягивает воздух в лёгкие. Он стискивает бёдрами плечи Тэхёна, выгибается до хруста в спине и вновь негромко стонет. Его хватает совсем не надолго.       Щёки наливаются рубиновым, когда он видит на алых губах, щеках и подбородке белёсые капли, он почти теряет сознание от стыда, но позволяет себя поцеловать, не обращая внимания ни на что.       Сегодня они оба сошли с ума.       За окном занимался кровавый рассвет, кружили снежинки на ветру, и двое друзей, которых теперь тяжело так назвать, не спали, лежали в полумраке на постели совершенно обнажённые, прижавшись друг к другу лбами и держась за руки. Поцелуи на коже остыли, прикосновения впитались в самую душу, и лишь сердце не могло успокоиться. — Тэхён, — шёпотом зовёт Гук и приоткрывает глаза.       Ким чуть сжимает его пальцы в ладони, показывая, что слушает. — Я не могу перестать думать о том, что ты сказал тогда, у меня, — с обидой в голосе тихо говорит синевласка, и парень распахивает глаза, вновь до краёв наполнившиеся стыдом. — Неужели только так я могу показать тебе, что ты для меня значишь?       Тэхён молчит, часто дышит, совершенно не может подобрать слов. Он был пьян, обижен разговором в клубе, умом повернут от перевозбуждения, он даже сам не понимал, как ляпнул такое вслух. — Ну.. — он попытался как-то оправдаться, но Чонгук, до глубины души задетый такими словами, не выдержал и перебил его. — Я знаю, что я не очень эмоциональный, многословный и тактильный человек. Я знаю, что иногда могу задеть тебя своим поведением, но я искренне обещаю тебе исправиться. Я бываю холоден, но, Тэхён.. — он делает паузу, точно проглатывая дрожь в голосе. — Это не значит, что я совсем ничего не чувствую к людям. То, что я не могу любить в романтическом смысле, не значит, что я никого никак не люблю.       Тэ виновато поджимает губы, часто моргает и чувствует, как защипало глаза. — Мне очень стыдно за себя. Прости, что тебе приходится просить меня показать, как я дорожу тобой. — Гуки, прошу, тебе не за что извиняться, — сипло говорит Тэхён. — Я ляпнул, не подумав, да ещё и заставил тебя винить себя. — Если ты не чувствуешь, что важен мне, не видишь этого в моём отношении к тебе, то я на самом деле виноват, — Чонгук робко мажет губами по его лбу. — Я вижу, крольчонок, и я знаю это. Не знаю, какие тормоза сорвало у меня в голове, но мне стыдно, что я сказал такое. Это ты меня прости. — Скажи, как я могу показывать тебе это иначе. Чтобы мы больше об этом не говорили. — Будь собой, Гуки, будь таким, какой ты есть, и будь искренним, только и всего.       Чон отстраняется, и их взгляды сходятся в один. — Подвинься, — синевласка устало улыбается уголком губ. — Я покажу, как дорожу тобой. Так, чтобы ты понял.       Затаив дыхание, парень послушно двигается ближе.       Тэ оживает, его разбитая душа, словно мозаика, собирается заново, когда Гук сам нежно и трепетно целует его прямо в губы.       Семь утра.       Так и не уснув за ночь от бесконечных самотерзаний, Чон прячет свой блокнот обратно в рюкзак, отключает гирлянду над кроватью, переворачивается на бок и двигается ближе к сопящему Киму, который перебрался на край кровати и спрятал лицо в подушку, трогательно свернувшись клубочком. Чонгук приподнимается на локте, позволяет себе пару секунд рассмотреть спокойное лицо спящего и осторожно накрывает ладонью его плечо. — Тэхён, — шёпотом зовёт он, наклонившись к чужому ушку. — Тэхён, просыпайся, — чёрт его дёрнул, но он аккуратно убирает пальцем прядь чужих волос за ухо и робко прижимается губами к тёплой шее.       Тэ вздрагивает и распахивает глаза, уставившись расфокусированным взглядом в полутьму перед собой. Он чувствует себя совершенно разбитым, проспав чуть больше двух часов.       И всё же, правильно, что синеволосый выключил свет — Ким не сможет посмотреть ему в глаза. — Нужно на занятия, — немного виновато продолжает шептать Гук, едва весомо очерчивая кончиком пальца косточку на худом плече. — Как ты себя чувствуешь? — Я в порядке, — тоже шепчет Тэхён, сгорая изнутри от нежных касаний. — Ты не засыпал? — Не получилось. Но ничего страшного, — мягкие губы случайно задевают мочку уха, и мурашки бегут по бледной коже. — Пора вставать, — нервно хихикает Тэ, ведёт плечом и, когда парень отстраняется, садится на край постели.       Он растирает лицо ладонями докрасна, разминает затёкшую шею и вновь зябко ведёт плечами. Под одеялом было лучше. Ким собирается подняться и пойти в ванную, как вдруг его запястье ловит ледяная рука. Он замирает, а на напряжённое плечо укладывается растрёпанная синеволосая голова. Тэхён перестаёт дышать. Чонгук нерешительно обнимает его за талию, и тогда парень не выдерживает и поворачивается к нему, согнув одну ногу. Чон боится поднять глаза, опускает взгляд на обнажённую коленку, выпутанную из-под одеяла, и жмётся горячим лбом ко лбу друга. Ким рвано выдыхает, дрожащими руками прикасается к острым ключицам, проводит по ним пальцами и добирается до шеи, словно ощущая подушечками пальцев недавние поцелуи на ней. С жадностью смотрит на нежные, чувственные губы, трепетно проводит ребром большого пальца по их краешку, не позволяя себе больше, чем он уже сотворил. — Я так сильно хочу тебя поцеловать.. — он жалеет сразу же, как только последнее слово срывается с его губ. — Так в чём проблема? — Гук приближается к ушку, будто бы кто-то посторонний мог услышать его, снова устраивает голову на хрупком плече и прячет лицо в шею.       Тёплые руки скользят вверх, пальцы запутываются в мягкие сине-чёрные волосы, и Тэ, зачарованный, утыкается в них носом. — Ночь закончилась, — виновато улыбается он, хотя внутри так горько, что от улыбки становится противно. — Я больше не имею на это права. — Это просто поцелуй.       "Просто... поцелуй.."       Внутри у парня что-то обрывается. Почему-то эта фраза так ранила его, причинив даже физическую боль.       А может, так даже правильно, что для Чона это всего лишь "просто поцелуй", просто губы к губам, просто обмен слюнями. Так он не захлебнётся в океане чувств, которые Тэхён вкладывал в каждый свой поцелуй, подаренный ему. — Которые тебе неприятны, — угасающим голосом попытался усмехнуться Ким. — Лишь сейчас ты об этом думаешь? — синеволосый опаляет дыханием нежную кожу.       Сердце останавливается. Тэ распахивает глаза. Он задыхается, он задыхается от боли.       Чонгук прав. Лишь сейчас Тэхён говорит это, лишь сейчас озвучивает простую истину. Парню неприятны поцелуи, неприятны касания, безынтересен секс.       А Тэ всё это время был конченым эгоистом...       Он использовал Гука так, как использовали его.       Он выпутывается из объятий, поднимается с постели полностью обнажённый и хочет зайти в ванную, но от сорвавшегося с губ громкого всхлипа замирает на месте, опускает голову и обнимает себя за плечи. — Тэхён.. п-прости, я.. я не так выразился, — Чонгук подскакивает следом, тоже не думая о том, чтобы прикрыть наготу, крепко обнимает Кима со спины, не позволяя убежать, и прижимается щекой к затылку. — Пожалуйста, прости меня..       Он нарочно собирался сделать ему больно, он хотел, чтобы Тэ понял, каково ему было слышать эти "сделай вид" и "подыграй мне". Но он ни за что бы не стал говорить такие вещи, если бы мог знать, что Тэхён заплачет...       Какой же мразью он сейчас чувствовал себя. — Это ты меня прости.. — рвано всхлипывает Ким, некотролируемо вздрагивая всем телом, и Чонгук стискивает зубы, ненавидя себя ещё больше. — Прости за эту ночь.. я думал лишь о себе... даже сейчас — ты обнимаешь меня, потому что знаешь, что мне от этого станет легче... потому что я вынуждаю тебя делать то, что тебе неприятно, ради себя... я такая тварь!.. — Тэ прячет лицо в ладонях.       Гук обнимает его так крепко, что в груди начинает ломить. — Я обнимаю тебя, потому что сам хочу тебя обнимать. Потому что сам хочу, чтобы тебе стало легче.       Он бережно окольцовывает пальцами хрупкие запястья, оттягивает ладони от лица и кладёт свою ладонь на щёку, поворачивая к себе голову парня. Ему стыдно, когда он видит слипшиеся от слёз ресницы и влагу под красными от недосыпа глазами, стыдно до боли в груди, и его веснушчатое лицо рдеет от этого стыда. — Пожалуйста, не плачь.. — ещё и смеет просить о таком. — Тебе не идут слёзы на щеках, Тэхён, ты слишком красив для этого.       Тэ зажмуривается, вынуждая ещё одну слезинку сорваться с ресниц, и робко, но искренне улыбается дрожащими губами. От этой разбитой улыбки Чонгук разбивается сам. Он осмеливается прижаться губами к сомкнутым векам, собрать слёзы с ресниц и с нежностью погладить Кима по голове. Тот утыкается лбом ему в шею, понемногу успокаиваясь после урагана в душе, но наперёд зная, что после этого урагана разрушения не восстановить. — Крольчонок.. — шепчет Тэхён, чтобы убедить синеволосого, что он в порядке, хотя это подлая ложь.       Он боится обнять его, боится прикасаться теперь, будто своими бесстыжими руками сумеет поранить его. Потому он до боли сжимает пальцами собственные плечи, переполняет лёгкие ароматом чужой кожи и сладкого одеколона на ней и не двигается, пока Чон сам крепко обнимает его обеими руками.       Тэхён искренне надеется, что Чонгук достаточно чёрствый, чтобы воспринять минувшую ночь лишь за пьяный поступок гадкого мудака Кима, который редко думает, прежде чем делает что-либо.       После скромного завтрака на скорую руку парни более менее пришли в себя, привели себя в порядок и засобирались в школу. Конечно же, идут они вовсе не потому, что такие прилежные ученики, что, даже не спав всю ночь, ответственно идут на уроки, а потому, что им нужно развеять напряжение между собой. Ночь была слишком откровенной, такое непросто переварить и осознать так быстро, нужно отвлечься. На что-то неважное, типа скучных занятий, именно. — Гук, ты идёшь? — позвал с лестницы Тэхён.       Чонгук вернулся за своим рюкзаком, в который ещё ночью предусмотрительно кинул тетради, а сейчас, глубоко вздохнув и убедившись, что поступает правильно, кладёт на заправленную постель сложенный блокнотный листок. Потом спешно хватает рюкзак и спускается к другу, который уже ждал его одетым, нахлобучив на брови свою смешную шапку.       Они вяло плетутся в школу, скрипя нападавшим за ночь снегом, по очереди зевают и пытаются заговорить, но безумная усталость от недосыпа самовольно перерубала на корню желание беседовать.       Они почти опаздывают, когда уже шагают к кабинету, слышат какую-то возню и гул со стороны шкафчиков, но не обращают внимания на это, думая лишь о том, что выспятся на первом уроке истории. Как вдруг к ним подходит Изабелль. Её лицо донельзя расстроенное, глаза с искренним сочувствием смотрят на Гука. — Привет, — здоровается Тэ и устало улыбается. — Что-то не так? — Можно и так сказать, — вздыхает девушка, а потом обращается к синевласке. — Прости, я не помню твоего имени, но ты уже брал учебники из шкафчика? — Ах, чёрт, мы забыли, — раздражённо вспоминает Ким, не дав другу рта открыть.       Он разворачивается, увлекая и Чона за собой, как брюнетка хватает обоих за локти, вынуждая взглянуть на себя недоумённо, и предупреждающе говорит: — Вам это не понравится..       Парни только хмурятся и всё же идут за учебниками. Назойливый гул нарастал, а у ряда, где были шкафчики друзей, стояло человек десять, и именно они переговаривались, смеялись и галдели. Подойдя ближе, оба замерли и ошарашенно распахнули глаза.       На одном из шкафчиков чёрным маркером было жирно выведено огромными буквами: "Подстилка" и "Психованный педик", приклеены картинки с членами, и прилеплен скотчем презерватив. — Интересно, чей это шкафчик? — противным голосом хохотала какая-то девчонка. — Даже презик на него не пожалели! — ржал парень, снимая на телефон. — Вы что, не слышали, что Брайн рассказал? Это по-любому шкафчик психопата Чона! — заговорил ещё кто-то.       Чонгук испуганно вздрогнул, хрипло выдохнув. Его затрясло. — Вам заняться больше нечем? — рявкнул Тэ, растолкал толпу и протиснулся к осквернённому шкафчику. — Пошли все отсюда! — А ты чего какой нервный, Тэ? — усмехнулся один из одноклассников. — Твоя что ли дверца? — Тэ же не психованный! — прописклявила ещё одна девчонка. — Это точно про Чона! — Да, моя! — грубо выпалил Ким. — Узнаю, кто такой остроумный, лично этот презик в глотку затолкаю! — с этими словами содрал квадратик фольги вместе со скотчем и швырнул в урну рядом.       Смех стихает. — Ну че встали? — прорычал парень, смерив каждого гневным взглядом. — Прости, мужик, — сказал кто-то, и все стали расходиться, по-прежнему обсуждая на ходу обклеенный шкафчик.       Тэхён даже покраснел от злости, часто дыша, и стиснул зубы. Но его чуть отпустило, когда к нему шагнул белый, как бумага, Гук и дрожащим голосом вымолвил: — Спасибо..       Друг выдохнул, точно выпустил пар, и нежно коснулся его локтя. Потом подозрительно покосился куда-то вправо. — Скажи код, я сам открою, — негромко просит он, видя, как за ними с ухмылками наблюдают.       Едва Тэ тянет на себя разблокированную дверцу, с верхней полочки опрокидывается привязанная к дверце изнутри бумажная коробочка, и в лицо парню выплёскивается прокисший йогурт. Опешив лишь на секунду, Чон прямо рукавами свитера вытирает его глаза от жижи, весь трясётся от страха и злости, ведь всё это должно было обрушится на него.       Тэхён, оказывается, тот ещё рыцарь.       Мимо проходит Брайн с тремя своими сторожевыми псами из команды. — Круто выглядишь, Ким. Тебя обкончали? — напыщенно фыркает он. — Должно быть, это Чон, верно?       Баскетболисты проходят дальше. Скрипя зубами, Ким порывается побежать за ними, чтобы напомнить им о своих кулаках, с которыми их лица познакомились осенью, но Чонгук хватает его поперёк живота и прижимает к себе. — Прошу тебя, успокойся, — сбито шепчет он в затылок. — Мало тебе было одного предупреждения? Хочешь вторую драку устроить? — Да как же успокаиваться, Гук?! — взбешённо рявкнул Тэ. — Мы что, мусор, чтобы о нас ноги вытирали, скажи мне?! — на них вновь обратили внимание из-за повышенного тона парня. — Он только и ждёт, когда спровоцирует тебя, ждёт, что ты отреагируешь, — всё шепчет синевласка, сжимает его в руках крепко-крепко. — Он не стоит того, Тэхён. Успокойся.       Ким яростно пыхтит, но потом зажмуривается, громко вздыхает и сдаётся, почти повиснув в руках друга. Тот ждёт ещё несколько секунд, дав ему время окончательно остыть, а потом говорит: — Пошли умоемся.       После такого гнева они не то, что не засыпают на первом уроке, а даже в лекцию не вникают, пытаясь успокоиться и переварить случившееся. Потом им приходится разминуться на целых два урока, на одном из которых Чон вынужден находится с Брайном, и Тэхён жутко переживает из-за этого, потому просит друга писать в случае чего. Ему наплевать, чем для него обернётся вторая драка, если этот кусок дерьма ещё хоть раз косо посмотрит в сторону Гука, он ему башку на сто восемьдесят градусов свернёт, оторвёт член и затолкает по гланды.       После третьего урока коридор третьего этажа почти пуст, лишь из двух кабинетов выходят ученики. Тэ направляется в сторону шкафчиков, где его ждёт друг, и сразу ускоряет шаг, когда видит за его спиной баскетболистов. Когда школьники расходятся, Брайн хватает синеволосого за плечо и грубо впечатывает спиной в шкафчики, так, что металлический глухой звук звенит по всему этажу.       Ким уже срывается на бег. — Только, блять, тронь его, — рычит он, когда подлетает и отпихивает парня от друга. — Отсоси своему телохранителю, Чон, а то больно нервный, — фыркает Брайн. — А у тебя, я погляжу, проблемы с этим, если ты с утра только об отсосе и толкуешь, — усмехается Тэхён.       На секунду баскетболист стискивает зубы, но потом ухмыляется так гадко, что Ким еле сдерживает себя, чтобы не смазать эту ухмылку с его мерзкой рожи. — Может, ты просто плохо знаешь своего психованного дружка, — наконец, говорит Брайн, вскинув бровь. — Ты же нормальный пацан, Ким, — он смотрит прямо на Чонгука, ядовито добавляя, — Для чего тебе водиться с тем, кто и тебя станет умолять о поцелуях?       Чон опешил, распахнув глаза, а Тэ сжал челюсти, понимая, кажется, о чём речь. — Помню, как в восьмом классе он буквально упрашивал меня об этом, — продолжает баскетболист, упиваясь своим превосходством на фоне напуганных разноцветных глаз. — Да и не раз. — Это ведь неправда.. — хрипло говорит Гук. — Всё же было наоборот. — А кому из нас поверят больше, Чон? — усмехается Брайн. — Для чего тебе это? — Чонгук держится из последних сил, чувствуя себя в полной мере униженным. — Чтобы ты, чёртов псих, больше не помыкал мной, — шипит парень и хочет пихнуть его в грудь, как между ними вырастает фигура Кима. Капитан вздыхает. — Да уймись, коротышка, больно надо мне о него руки марать. — Это ему не следует о тебя руки марать, — зло прошипел Тэ, сжав кулаки.       Брайн раздражённо отодвигает его одной рукой, шагает к Гуку почти вплотную и цедит прямо в лицо: — Просто запомни, ничтожество: не вставай у меня на пути. Как бы то ни было в средней школе, а твоя репутация опущена ниже плинтуса, потому что ты тоже был там. Ты и годишься только на то, чтобы о тебя кулаки чесали. Если хочешь дожить до выпускного, не попадайся мне на глаза, тебе больше нечем меня шантажировать. — Самому-то не позорно свою репутацию таким образом отмывать? — холодно произносит Чонгук, смело глядя в глаза.       Прозвенел звонок. — Я тебя предупредил, — рявкнул баскетболист, с силой пихнул парня в грудь, вдавив в шкафчики, а потом, наконец, ушёл к своей свите.       Тэхён сразу схватил друга за руку и потащил в другую сторону, и лишь на пустой лестнице они остановились. Чон поражённо скатился по стене на корточки и сжал руками голову, и Тэ тут же опустился перед ним, взяв за запястья. — Я на всё глаза закрывал, но для чего ему унижать меня на всю школу? — растерянно зашептал синевласка. — Мне наплевать было, просил он меня в восьмом классе или нет, я ни слова не говорил, чтобы позорить его. Что я такого сделал?.. — Чонгук, прошу тебя, не думай об этом, — запричитал Ким, гладя его руки. — Все всё уже завтра забудут, это его проблемы, если у него нет других дел, кроме как нести чушь. Ты ведь сам говорил, что тебе дела нет. — Как ты не поймёшь, что мне не было дела, пока вся эта чушь была только между нами?! — взбешённо выпалил Чонгук и вскинул голову. Его глаза начинали блестеть. — Я уже сказал тебе, что я не бесчувственная мразь, которой не свойственно чувство обиды!       На миг Тэхён растерялся, видя его таким, часто заморгал и тяжело сглотнул. — Как ты не поймёшь, что весь этот бред не стоит и секунды твоей обиды?! — взбесился и он. — Разве кто-нибудь из всех этих людей знает тебя, чтобы судить?!       Гук распахнул глаза и уставился на парня, мелко дрожа всем телом. В его прекрасных галактиках плескалась огромная, страшная боль. Как же ему было плохо.. — Никто ведь не знает, какой ты, — уже спокойно заговорил Тэ совсем негромко, но пытаясь докричаться своей интонацией до самой души. — Они понятия не имеют, что у тебя внутри. Но тебя знаю я, — он покрепче сжал в ладонях хрупкие руки. — Я, твой друг, и я ещё в жизни не встречал кого-то добрее, умнее, талантливее и прекраснее, чем ты. Я счастлив называть себя твоим другом, крольчонок, так ответь же мне на вопрос, — подносит к губам холодные руки. — Кто для тебя важнее? Те, кто даже не помнят твоего имени, или те, кто по-настоящему тобой дорожат?       Нижняя губа подрагивает, и Чонгук опускает голову, тяжело вздыхая — успокаивается, осознаёт, отвечает себе на вопрос, а друг целует его пальцы. — Мой глупый крольчонок, — Ким качнул головой, потянул его за руки, и они вместе поднимаются на ноги. — Я ведь рядом, Чонгук.       Обнимает его за плечи, бережно-бережно, чтобы не разбить ещё больше, чтобы не причинить боли. Синевласка утыкается лицом ему в плечо, сопит и отчаянно цепляется за него обеими руками. — Ты совсем выбился из сил, — ласково прошептал Тэхён, погладив его по голове. — Пойдём домой, к чёрту эти уроки. — Бабушке не понравится, что я прогуливаю, — сипло пробурчал Гук. — Тогда идём ко мне. Тебе надо поспать, крольчонок, ты едва на ногах стоишь.       Они молча спускаются по лестнице, одеваются, врут проходящей мимо учительнице, что Чон приболел, и Ким вызвался его проводить, и, наконец, покидают школу. Возвращаются в по-прежнему пустой дом Тэ, сразу идут к нему в спальню, где опять запираются, и хозяин даёт другу свои штаны и футболку, которые оказываются синевласке велики из-за его худобы, но тот всё равно искренне благодарит.       Пока парень переодевался сам, Чонгук успевает переложить листок, что оставил с утра на постели, на тумбочку, а затем друзья вместе забираются под одеяло. Гук беззащитно сворачивается клубочком, повернувшись к другу спиной, но потом, зажмурившись, просит шёпотом: — Обними меня, пожалуйста..       Тэхён не колеблется ни секунды, сразу двигается вплотную и нежно обнимает его обеими руками, устроив одну под голову, а второй обхватив поперёк рёбер. — Всё хорошо, — шепчет он, даже бесстрашно целует в плечо, а потом утыкается лицом в мягкие синие волосы на затылке. — Я рядом с тобой. — Спасибо, Тэ... — Чон обнимает его за руки и жмётся спиной к его груди теснее. — Не за что благодарить меня. Засыпай, — прежде, чем уснуть и самому, Ким чуть улыбается и с любовью шепчет одними лишь губами, — Сокровище моё.

***

      Январь незаметно сменился февралём, холода потихоньку стали слабеть, снег больше не падал. С продолжением учёбы время словно ускорилось, выходные, к сожалению, стали пролетать незаметно, а домашнего задания наваливались целые горы.       Ким давно нашёл оставленный другом блокнотный листок на тумбочке — это был тот самый их рисунок в четыре руки, который синевласка чуть доработал и так неожиданно оставил в подарок. Тэхён даже не поленился купить рамку, чтобы вложить туда рисунок и поставить на своём письменном столе рядом с парижским кактусом. Правда, больше о той ночи они не говорили.       Совсем недавно, наконец, объявилась мать, которая, к величайшему удивлению, внезапно потеплела к сыну. Тэ даже удивлялся — неужто подарок из Франции так подействовал?       Она даже чаще была дома трезвой, даже вернулась на работу! Удивительные же начались изменения...       Изменения, к слову, произошли и с Гуком, вот только... не в лучшую сторону. Должно быть, так его подкосила стычка с капитаном баскетбольной команды. Одноклассники, как и говорил Ким, забыли всё уже через пару дней, но Чон до сих пор в школе лишний раз рта не открывал, наотрез отказывался появляться в кафетерии, на переменах не отходил от друга. И дело отнюдь не в том, что он на самом деле так испугался Брайна и его угроз, что-то с ним стало не так. Тэхён видел, видел, миллион раз пытался поговорить с ним, но тот лишь отмахивался, ссылался на плохое самочувствие, усталость или отсутствие настроения. Однажды на лабораторной по химии он так ушёл в себя, что перелил кислоту в пробирку, и по кабинету разлетелся противный запах, а их с Тэ даже настиг крохотный взрыв. Ничего смертельного, конечно же, произойти просто не могло, ведь школьные реактивы всегда разбавлены, но по замечанию парни получили. Тэхён потом долго над этим хохотал, говорил, какая они взрывная парочка, но Чонгук едва ли даже улыбался на это. Вряд ли его расстроила низкая оценка и требование пересдачи.       Потом случился просто пик — Гук стал отказывать в прогулках по выходным. Когда Тэ был совсем настойчив, он звал его к себе посмотреть фильм, пару раз они ходили в торговый центр, но на этом всё.       Вот тогда Ким понял, что пора бить тревогу. — Немедленно просыпайся! — грубо брякнул он в динамик.       Было три часа ночи, и Тэхён посчитал очень действенным позвонить Чону в это время, взглянуть на его заспанную моську и промыть мозги, зачитав речь, которую он даже написал. Но как же он охренел, когда увидел на дисплее совершенно не спящего парня за письменным столом в свете лампы. "А я и не сплю", — устало отозвался Гук и потёр глаза. — Как.. ты что, с ума сошёл, придурошный?! — ещё больше возмутился Тэ. "Я делаю физику", — только и сказал друг.       Раньше бы он сказал: "а ты чем лучше, придурошный?", да в чём дело?! — Какая к чёрту физика, её завтра даже нет! "Я заранее, там очень сложно".       В свете настольной лампы и контрасте тьмы в остальной части комнаты было хорошо видно острые скулы и осунувшиеся костлявые плечи, на которых простынёй висела спальная футболка. Чонгук сильно исхудал, у него под глазами появились синяки, и он стал горбиться больше обычного. Даже его длинные волосы выглядели совсем безжизненно, запутанные в пучок на затылке. Видно, что расчёской он не пользовался уже несколько дней. — Крольчонок, что с тобой происходит? — горько вздохнул Тэхён.       Синевласка лишь потупил взгляд и сжал ладони коленями, напрягая плечи, из-за чего кости стали видны ещё лучше. Он действительно был похож на крохотного, напуганного крольчонка, поджавшего пушистые ушки. Тэ хотел оказаться сейчас рядом, обнять его, сделать всё, что угодно, только бы он снова стал прежним. Его Гуком, его улыбающимся разноглазым другом, который парирует на его тупые шуточки, смеётся вместе с ним и с восторгом говорит об искусстве. — Хочешь, я приду, и мы поговорим? — не сдавался Ким. "Ложись спать, Тэхён, завтра рано в школу", — вздыхает Чонгук. — Что мне сделать для тебя, чтобы ты улыбнулся? Что тебя тревожит? — парень даже растерялся, видя его убитое лицо. — Что случилось, Чонгук?.. "Всё в порядке, Тэ, я просто немного устал, — вяло улыбается Чон. — Сейчас я дорисую и лягу спать. Завтра буду в норме". — Дорисуешь? — Тэ запнулся. — Ты сказал, что делаешь физику..       На миг Чонгук растерянно замолкает, вздрогнув, а потом качает головой и снова пытается улыбнуться: "Ну вот, спалился". — Из тебя просто ужасный актёр, Чон мать твою Чонгук! — опять вспылил Тэхён. — Я одеваюсь. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что за дерьмо с тобой творится, пока смотрю в твои бесстыжие прекрасные глаза! "Нет, Тэхён, — холодно возразил Гук. — Не нужно приходить. Я отосплюсь и завтра расскажу тебе". — Нет, ты расскажешь сейчас! — парень даже не знал, что на него нашло. — Или ты говоришь сейчас, или я иду к тебе!       Синеволосый опять вздыхает. "Просто я подал документы в университет искусств и очень нервничаю. В последнее время учу теорию и рисую, чтобы сдать вступительные, — без тени оживления на лице говорит он позже. — Видишь? Только и всего". — До поступления минимум целая весна, ты че мне лечишь? — фыркнул Тэхён, не до конца веря в услышанное. "Я серьёзно. Я самоучка, Тэ, меня могут не взять без диплома об окончании художественной школы и базовых знаний. Мне нужно много работать над собой".       Пару секунд Ким обрабатывал информацию, потом качнул головой и ласково улыбнулся: — Если они не возьмут тебя из-за незнания какой-то там светотени, они просто конченые придурки.       Друг хмыкнул. — Ты потрясающий художник, Чонгук. Но сейчас тебе надо отдохнуть. Пожалуйста, пообещай мне, что сейчас ты ляжешь спать. Если ты не пойдёшь завтра в школу, я что-нибудь наплету учителям. "Спасибо, но я всё же пойду. Не хочу ещё больше портить свой аттестат". — Но сейчас ты ляжешь спать. "Хорошо. Я честно сейчас лягу спать". — Спокойной ночи, крольчонок. Ты самый талантливый на свете. "Спокойной ночи, Тэ".       Хорошо, что Тэхён не узнает, что данное ему обещание выполнено не было.

***

      Дни шли, зима подходила к концу. После того ночного разговора Гук будто и впрямь оживился, охотнее шёл на контакт, стал чаще соглашаться выйти на улицу и даже улыбался. Но с ним по-прежнему что-то было не в порядке. Тэ видел, места себе не находил, но отчего-то не решался поговорить снова. Он старался как можно дольше быть рядом, но в необходимые моменты давал другу уединение.       Не может же он настолько переживать из-за поступления?       Хотя, это Чонгук. Если дело касается его творчества, здесь он всегда предельно увлечён и раним. Серьёзно, если его не примут только из-за отсутствия диплома, они вместе плюнут комиссии в лицо.       Таланту не нужна бумажка с печатью, талант не дипломами измеряется.       Первый мартовский день пришёлся на воскресенье. — Да не вырву я тебе волосы, расслабься! — ворчал Тэхён, размешивая краску для волос в мисочке. — Я свою девушку сто раз красил! — Тогда может лучше поступишь на парикмахера, а не на кондитера? — фыркнул Чонгук, за что отхватил подзатыльник. — Ты убиваешь во мне разносторонность! — парень сжал пальцами в ещё чистой перчатке переносицу и наигранно вздохнул. — К тому же, в салоне дороже, так что не ной и сиди смирно. — Если я облысею, я нарисую тебе член на лбу, — Чон закатил глаза, но послушно расслабился и откинулся на спинку стула.       Ким сморщился и высунул язык его затылку, а потом всё же взял кисточкой осветлитель и нанёс на выцветшие синие пряди. Волосы сильно отросли, и Гук, кажется, противник стрижек, поэтому теперь нужно было осветлить немного выше, да и покрасить его равномернее.       Тэ не признавался, но ему безумно нравились такие длинные волосы у друга. Он неосознанно и свои отрастил, но это ничего не значит, окей?       Смыв осветлитель, наконец, парень берётся за краску — самую яркую синюю, какую только смог купить. Он бережно наносит краску на выбеленные пряди, помогает рукой, изо всех сил старается не заляпать кожу или ткань старой футболки и периодически отвлекается на документальный фильм, который друг включил для них с телефона в руках. — Всё, теперь жди и не крутись, — закончив, Тэ выбрасывает перчатки и моет руки.       Внезапно ему не хочется оставлять бесследными слова Чона о том, что он ему волосы выдернет, и он коварно улыбается, взяв в руки коробочку из-под краски. — Будешь теперь ярко-розовый, как ягодка, — как ни в чём не бывало продолжает Тэхён. — Чего?! — возмущённо выпалил Чонгук и развернулся к нему лицом, и одна прядь, выбившаяся из заколотого пучка, хлестнула его по щеке, оставив синюю полоску. — Какой к чёрту розовый?! — Ой, должно быть, я что-то перепутал, — невинно округляет глаза Ким, еле сдержав смех, и, поражая своей актёрской игрой, удивлённо смотрит на коробку в руке. — Вечно у тебя всё через задницу! — страдальчески простонал синевласка и растёкся на стуле в позе разочарования.       Он с ужасом выжидает положенные сорок минут, сердито поглядывает на друга и грозится остричь всё, если ему не понравится. Остричь всё, включая кимовы пальцы.       За шумом воды из ванной слышится облегчённо-осуждающее: "Виртуозный сам знаешь кто!", и Тэ хохочет, распластавшись на чужой кровати. Что ж, во всяком случае, Гук сегодня особо эмоционален. В смысле, в отличие от двух предыдущих месяцев.       Парень сам сушит и укладывает другу волосы, и только потом разрешает взять зеркало. Синевласка любуется результатом, уперев локти в стол, даже чуть улыбается, но очень быстро откладывает зеркало, не желая себя видеть.       Он выглядит как мертвец. Весь бледный, глаза пустые, под ними синяки, щёки ввалились, а губы растрескались. Только веснушки и волосы выглядят живо.       Тэ немного робеет, но всё-таки бережно обнимает Чона за плечи и даже целует в макушку, прижавшись после к ней щекой. Тот прикасается к его рукам кончиками пальцев. — Спасибо, получилось очень красиво, — произносит Гук, смотря куда-то вперёд. — Раз ты сейчас такой красивый, мы должны пойти прогуляться, — мурлычет на ухо Тэхён, гладит ладонями костлявые плечи. — Красивый? Ты издеваешься? — фыркает Чонгук и отворачивается в сторону, чтобы друг не видел даже его профиль. — Я сказал, что волосы красивые. — Одевайся уже. Ты месяц свои полутона и композиции учишь, а про меня забыл совсем, — Ким шагает к двери, чтобы не смущать синевласку, когда тот станет одеваться.       Ну да, есть смысл стесняться того, кого ты так похабно брал два месяца назад, когда вы оба всю ночь были абсолютно обнажённые, разумеется. — Тэ, я.. — Гук так и не встаёт из-за письменного стола, смотрит на друга, но его перебивают. — Отговорки не принимаются.       На секунду у парня дрогнул голос.       У Чонгука снова такие глаза, такие пустые, безжизненные, ещё от недосыпа покрасневшие. — Дружище, мы две недели виделись только в школе, — не сдаётся Тэхён. — Я соскучился. — Только не долго, — вздыхает синеволосый через несколько секунд и отворачивается от него. — У меня вечером дела.       "Только не долго" превратилось в "почти до самой ночи", парни возвращались из центра уже в сгустившихся сумерках. Они просто бесцельно шатались по улице, пили кофе и разговаривали. Воздух уже начал пахнуть тающим снегом, высыхающим асфальтом и наступлением тепла. Пахнет весной.       Тэ совсем отвык возвращаться домой, когда в окнах горит свет, даже немного медлит прощаться, когда они останавливаются у крыльца, пытаясь предсказать разворот событий, когда он вернётся. — Надеюсь, ты не опоздал на свои "дела", — Ким показал кавычки и улыбнулся. — Главное — успеть сделать, — пресно усмехнулся Чонгук и спрятал руки в карманы. — Что ж, беги. Больше не держу, — друг легко пихнул его в плечо. — До завтра, крольчонок. — До завтра, — лицо синевласки побледнело.       Парень уже было повернулся, чтобы уйти, и он вдруг выпалил: — Тэхён..       А Тэ и ждал, что его остановят, с таким воодушевлением, с такой надеждой взглянул в чужие глаза и даже дыхание затаил. — С-спасибо за волосы.. — неловко проговорил Гук и вздохнул.       У Кима сердце треснуло. — Не за что, — он растянул губы в слишком любезной улыбке.       Тэхён ждал, ждал чего-то, чего сам не понимал, но он чувствовал, что должен помедлить. Когда друг кивнул ему на прощанье и сделал шаг в сторону своего дома, он мотнул головой и развернулся к крыльцу, собираясь подняться.       Как через пару секунд его хватают за локоть, разворачивают и целуют прямо в губы.       Парень опешил, не сразу закрыв глаза, но тут же растаял, когда его лицо оказалось в холодных сухих ладонях. Он прижал ладони к чужой груди, и его насквозь прошило бешеным сердцебиением.       Его сердце забилось точно так же. Он снова ожил, будто бы очнулся от длительного забвения.       Не ясно, той ли безумной ночью Чонгук преуспел в поцелуях, но то, как нежно он целовал Тэ сейчас, было совершенно иначе. Так чувственно, так внимательно, словно..       Словно это значит что-то для него.       Значит в том смысле, в каком значит для Тэхёна.       До обидного скоро Чон отстраняется, тяжело дышит и боится открыть глаза. Парень не веря улыбается, пока в его сердце распускается пышный, яркий бутон горячей любви. Он не хочет прекращать этот миг, он хочет остаться в нём навсегда. — Пока, Тэ, — одними губами шепчет Чонгук, целует Кима в лоб и быстро уходит.       Разнеженный Тэ смотрит ему в спину, улыбается, как самый настоящий дурак, и только через минуту шагает в дом.       Он чувствует себя так, словно у него появились крылья.       Ближе к одиннадцати парень вышел из душа, переоделся и стал расчёсывать сильно отросшие волосы перед зеркалом, не в силах перестать думать о вечернем поцелуе. Он всё делал медленно, как сомнамбула, потому что перед глазами всё ещё синие волосы, красивое лицо с алыми щеками, чужая чёрная худи, а губы всё ещё помнят трепетное касание, и он будто до сих пор заново переживал те несколько секунд. Ещё и улыбался, как дурак, до сих пор.       Может, стоит написать сейчас Гуку? Он вряд ли спит, опять, наверное, за своими перспективами и палитрами сидит.       В дверь стучат, и через миг в комнату шагает мать, держа в руках небольшую посылку. — Ты должно быть не заметил, когда возвращался, — говорит она и протягивает коробку сыну. — Написано, что тебе. — С-спасибо.. — неловко благодарит растерянный Тэ, забирает посылку, и мать выходит, кивнув.       Но он ничего не заказывал.. что это значит?       Ким садится на постель, ставит коробку рядом и срывает с неё бумажную обёртку, на которой карандашом написано "Тэтэ", чего он не замечает, затем боязливо открывает и..       Видит внутри стопку блокнотов. До ужаса знакомых блокнотов.       Дыхание участилось. Тэхён берёт самый знакомый из всех, который он видел очень часто в последнее время, и замечает, что в некоторых местах выглядывают кончики фиолетовых стикеров. Он нерешительно открывает первую обозначенную стикером страничку и видит знакомые каракули. Его чиркалки Гук превратил в изящные бутоны цветов каллы. Тэ чуть улыбается, но странные чувства не покидают его, когда он переворачивает страницу.       Сердце болезненно сжалось. Ким ахнул от того, что увидел.       Это был он. Это он в тот самый день, когда впервые поцеловал Гука, тот осенний день, когда он сидел и читал литературу на причале у озера, а Чон рисовал в тот момент...       Неужели он рисовал его?..       Тэхён открывает следующий стикер и снова видит себя. Это фото, которое он сделал в Париже и случайно отправил другу вместе с пейзажами...       Затем следующий... следующий даже неоткуда было срисовать — это был портрет в профиль, где парень сидел за барной стойкой и улыбался. Похоже, этот синевласка рисовал по памяти...       На последней страничке со стикером Тэ видит свою обнажённую спину, прикрытую одеялом, и надпись ровным почерком внизу: "Ангел мой, я так долго называл тебя другом...".       Вот, почему Гук не спал в ту ночь...       Парень теряется не на шутку, хочет схватить телефон и немедленно набрать другу, как замечает на дне коробки блокнотный листок. Он нерешительно берёт его в руки, разворачивает и видит, что это записка.

"Тэ, Должно быть, я поступаю ужасно, отправляя тебе эту записку, но иначе поступить не могу. В ту самую ночь ты просил меня быть с тобой искренним, но даже сейчас я не могу исполнить твоей просьбы в полной мере. Прости меня. За всё прости, прошу тебя. Я устал. Я больше так не могу. Мне невыносимо терпеть себя, невыносимо быть тем, кто я есть. Невыносимо знать, что я безнадёжен, что я настолько жалок, что со мной могут обращаться, как с грязью. Что я сам позволяю это. Ты заслуживаешь гораздо большего. Заслуживаешь достойного человека рядом с собой. Не меня. Я заслужил всё, что вылили на меня унижениями. Я не надеюсь, что ты поймёшь меня, но всё же попрошу об этом. Я собирался поступить так гораздо раньше, я думал об этом месяцы, но в тот день, когда я всё же решился... В тот день я встретил тебя. То, как ты был вежлив, добр, улыбчив со мной, заставило меня усомниться, и благодаря тебе, только лишь тебе, у меня появился новый день. Возможность встретить его, проснуться утром, продолжить дышать. А потом ещё один и ещё. Один крохотный поступок с твоей стороны, одно лишь действие, о котором ты уже, скорее всего, даже не помнишь, помогло мне собраться с силами. Я увидел, что в мире ещё остались люди с человечностью. Ты даже не понимал всё это время, от чего спас меня. А потом ты подарил мне столько воспоминаний, столько впечатлений, столько желания улыбаться, что я на самом деле забыл о своём решении. Но не надолго. Не вздумай считать, что я виню тебя. Я во всём виню исключительно самого себя, больше никто не виноват в том, что я жалкий, никому не нужный трус, который просто не справился. Ты должен знать это. Ты должен знать ещё так много, но я чёртов трус, я не могу сказать тебе этого даже в этой записке! Может быть, ты поймёшь сам?.. Я лгал тебе. Я лгал тебе так часто, что ты вряд ли поймёшь то, о чём я не могу сказать из-за своей пресловутой трусости. Попробуй открыть мои блокноты, может, это скажет за меня. Прошу, сохрани мои рисунки. Сохрани блокноты, которые я отправил тебе. Тебе. Ведь только ты имеешь право видеть мою душу. То, что от неё осталось. Помнишь, за ту ночь ты разрешил мне попросить взамен всё, что угодно? Так вот, о чём я прошу тебя, Тэхён: Умоляю, не пытайся спасти меня снова."

      Уже на втором абзаце Тэхён запихал листок в карман пижамных штанов, вылетел из комнаты на первый этаж и, наспех сунув босые ноги в ботинки и набросив куртку, пулей припустил к дому Чонов, не слыша возмущения матери за спиной.       Он бежал так быстро, как не бегал никогда в жизни, но такое крохотное расстояние словно растягивалось, и время.. время совершенно остановилось.       Он стал бить в дверь кулаками, когда взлетел на крыльцо. Ему открыл удивлённый Джинхо. — Извините за столь поздний визит, Джинхо, но мне срочно нужно к Чонгуку, — протараторил парень, не в силах отдышаться. — Конечно, милый, — мужчина раскрыл дверь шире, чтобы впустить его. — Он у себя, музыку слушает.       Тэ сбрасывает обувь и прямо в куртке бегом поднимается на второй этаж, забегает в комнату, из которой негромко льётся знакомая мелодия, но..       Спальня пуста.       Тяжело дыша, Ким потерянно осматривается, наобум толкает дверь в ванную и..       Крик застревает у него в горле. Распахнутые глаза мгновенно наполняются слезами, а сердце разбивается на сотни тысяч крохотных осколков.       В наполненной ванне с закрытыми глазами и посиневшими губами прямо в одежде лежит его крольчонок. Его правая рука покоится на бортике, и на полу под ней расплывается лужа тёмной алой крови.       Этого просто не может быть... — Ч-Чонгук.. — сипло пролепетал Тэхён, на негнущихся ногах бросился к ванне и едва не потерял сознание, увидев его так близко.       Он отшатнулся и зажал рот рукой, а слёзы градом хлынули из его глаз. Его затрясло. — О боже! — срываясь на истерику, закричал он. — О боже!.. Нет..       От шока не соображая ни грамма, Тэ лишь сейчас наклоняется к ванне, запускает руки в дьявольски ледяную воду и обхватывает ими Чонгука, пытаясь вытащить. — Джинхо!!! — изо всех сил кричит парень.       Он не в состоянии удержать такого хрупкого Гука на руках из-за потрясения, он даже не до конца понимает, что всё это — не сон. — Что слу.. Боже, Чонгук!!! — кричит и перепуганный Джинхо, едва войдя в ванную. — Мальчик мой, о Господи!.. — Звоните в скорую!!! — рыдает Ким, едва держа себя на ногах.       Они вдвоём вытаскивают парня из воды, не замечая на дне ванны небольшой кухонный нож, несут в комнату и укладывают на постель, обезумевший от ужаса мужчина вылетает к жене, велит звонить в скорую, а Тэ остаётся с другом. Он хватает полотенце из ванной, оборачивает тощую руку, которая криво вспорота ножом от запястья до сгиба локтя, берёт в ладони худое лицо и почти теряет разум от горя, видя синие губы. — Гуки.. — всхлипывает он, хлопает по ввалившимся щекам дрожащими ладонями. — Крольчонок, не уходи...       Он не верит, он ни за что на свете не поверит, что Чонгук решил умереть вот так! Так глупо, так рано, так страшно, от своей же руки.. — Посмотри на меня, Чонгук, умоляю тебя!!! — опять срывается на крик, бьёт сильнее, трясёт парня за плечи. — Ты не можешь сейчас умереть!!!       В комнату вбегает Йенджи, она кричит, хватается за сердце и падает на колени у кровати, уронив голову на ногу внука. Рядом вьётся Принц и отчаянно скулит. — Я прошу тебя.. — сипло причитал Тэхён, целовал ледяное лицо, ронял на него слёзы. — Не смей уходить, не смей бросать нас!.. Мы же так тебя любим!!!       Кожа была ледяной, сероватой, вены проглядывались почти чёрные, губы посиневшие, глаза закрытые. Кожа и кости, задремавшая душа, вспоротые вены. И всё это принадлежало парню, который лучезарно улыбался, у которого кроличьи зубы и глаза как разноцветные бриллианты. — Чонгук!!! — отчаянно закричал Тэ и со всей силы ударил друга по лицу. Он не контролировал себя, он делал всё, что могло бы помочь. Он почти с ума сошёл.       Посиневшие губы вдруг разлепляются, из горла вырывается свистящий хрип, и Ким приходит в себя, замерев над бледным лицом. Длинные ресницы подрагивают, веки едва-едва размыкаются. — Гуки.. — сипит парень и вновь берёт чужое лицо в ладони. — Крольчонок, ты меня слышишь?!       Затуманенные дымкой глаза смотрят прямо на него, хотя вряд ли видят что-то. Смерть уже держала Чона за ворот футболки, как котёнка, уже не давала дышать, уже тянула его за собой...       Но Тэхён тянул сильнее. — Смотри на меня, Чонгук, смотри! Это я — Тэ! Тот самый придурок, который не сможет без тебя и секунды! — истерично причитал он, смотря в стеклянные глаза друга. — Не закрывай глаза, умоляю!       Чонгук вновь хрипит, будто пытается что-то сказать, его глаза переполняются слезами, и одна скатывается по щеке. Он трясётся, не то от холода, не то от боли.       Жизнь в нём угасала, точно светлячок. — Прошу тебя, смотри на меня! Только на меня, слушай мой голос, Гуки! — как мантру повторял Тэ. — Не закрывай глаза!!!       Он задыхался от страха, от боли, он не собирался думать, что может потерять своё сокровище. Он ни за что не даст ему уйти!       В комнату влетают несколько медиков, и парень чувствует прилив сил. Прежде, чем его отогнали, он прижался лбом ко лбу Гука и прошептал: — Ты справился, крольчонок. Сейчас тебе помогут.       В карету скорой пустили только бабушку с дедушкой, и та на высокой скорости рванула в больницу, оглушая город сиреной.       Ким побежал следом.       Он влетел в хирургическое и увидел у дверей операционной заплаканную Йенджи. Потом за ним прибежала целая вереница медсестёр, возмущённо тараторящих про халат, про сменную обувь и: "Вы кто такой, молодой человек?!". Миссис Чон тут же громко всем объяснила, что этот мальчик с ней, сама выхватила из рук одной из девушек принесённый халат и повела парня за собой. — Как он? — прохрипел Тэхён. Он не мог отдышаться, он бежал без остановки до самой больницы. — Состояние тяжёлое, сейчас в операционной, — убито проговорила женщина и через миг прикрыла рот платочком, проглатывая новые слёзы.       Парень обнял её за плечи. — Как так вышло, Тэтэ? — причитала Йенджи ему в плечо. — Как вышло, что мой мальчик решился на такое?.. — Я не знаю, Йенджи.. — безжизненно проговорил Ким.       Он даже не заметил, он в упор не видел, что с Гуком что-то не так, что он не в порядке до такой степени. — Я потеряла дочку.. но я не переживу, если потеряю и Гуки, Тэхён.. — женщина плакала. — Он — всё, что есть у меня, я не выживу.. — Мы не потеряем его, Йенджи, — парень не верил в то, что говорил. — Он не бросит нас.       Из операционной выходит Джинхо, снимает маску и окровавленные перчатки и выдыхает, привлекая внимание жены и Кима. — Что с Гуки, родной?.. — с замиранием сердца спрашивает женщина. — Сейчас перевезут в реанимацию, — устало говорит мистер Чон. — С ним всё будет хорошо, только крови много потерял.       Йенджи облегчённо выдыхает и плачет пуще прежнего, обнимает Тэ, целует, и тот тоже снова плачет, вцепившись в неё, как в спасательный круг.       Чонгук жив. И больше сейчас ничего значения не имеет.       На рассвете парень по-прежнему сидел перед палатой реанимации и зарёванными глазами пусто смотрел перед собой. Он всё же надел халат поверх своей всё ещё сырой, запачканной чужой кровью пижамы, чтобы его не выгнали.       Джинхо и Йенджи сейчас с внуком, хотя тот ещё спит после наркоза, а Тэ ждёт своей очереди. — Молодой человек, — снова к нему обращается медсестра. — Я уже сто раз сказал, что не уйду, пока не увижу его, — сквозь зубы процедил Тэхён, даже не повернувшись. — Я поняла, — вздохнула девушка с усталой улыбкой. — Я принесла вам чай.       Ким удивлённо взглянул на неё теперь, на миг покраснел и с благодарностью принял горячий напиток в бумажном стаканчике. А он-то приготовился хамить, думая, что его сейчас выставят...       Время тянулось как резина, но мистер и миссис Чон по-прежнему не выходили. Парень вдруг вспомнил о записке в кармане, поспешно вытащил её, промокшую, развернул и, затаив дыхание, начал читать вновь.       Как же мог Тэ быть таким слепым и глупым? Как мог так спокойно относится к тому, что его возлюбленный похож на приведение, что он умирал в течение долгих дней? Как мог допустить это?..       Тот день.. день когда они встретились. У Чонгука и тогда были такие глаза — пустые. Он прощался с миром, с жизнью, он отчаялся в тот день, сдался, его душа впала в кому, и потому блеск в глазах угас. Тэхён так боялся их, когда они были такими, так боялся, что..       Предпочитал отворачиваться от них.       Парень запустил руку в волосы и больно потянул пряди, надеясь прекратить думать насовсем. Но теперь он не мог.       Теперь совесть рассказывала ему подробно, какой он чёртов эгоист.       И Гук хорош.. он специально положил записку на дно коробки, чтобы Тэ не сразу нашёл её, чтобы не заподозрил неладное, хотя он заподозрил с самого начала; чтобы не бросился спасать.       Должно быть, и поцеловал вечером за тем, чтобы затуманить мысли, другим забить голову.       Но ведь если он знал, что Тэхён без раздумий кинется спасать его, зачем доверил ему всё? Зачем отдал блокноты, зачем послал записку? Хотел дать себе шанс?       Или на самом деле просил в последний раз?..       Хлопает дверь, и парень вскидывает голову. Мистер и миссис Чон вышли из палаты, и он выбрасывает пустой стаканчик, сминает записку, запихивая обратно в карман сырых штанов, и подскакивает с места. — Он очнулся? — тут же спрашивает он. — Ещё спит, — качает головой Джинхо. Кажется, в его волосах появилась новая седая прядь. — М-можно мне к нему?.. — умоляюще прошептал Ким. — Конечно, малыш, — мужчина гладит его по голове и кривит уголок губ в подобии улыбки. Не потому, что пытается быть наигранно вежливым, а потому что ни на какие улыбки сил нет, лишь на слёзы. — Если бы не ты, мы бы потеряли его.. Спасибо, Тэхён, спасибо тебе. — Вам.. не за что благодарить меня.. — растерянно залепетал парень. — Я ведь тоже его люблю.       Он быстро, но крепко обнимает дедушку и, собравшись духом, шагает в реанимацию.       На глаза вновь наворачиваются слёзы, когда он видит своего крольчонка на больничной койке, соединённого прозрачными трубками, сплетёнными, точно змеи, с капельницей с кровью. На его лице была дыхательная трубка, а распоротая рука зашита и перебинтована. Назойливо пищал аппарат, показывающий пульс, но сейчас этот звук казался самым важным, ведь сердце билось.       Тэхён подошёл ближе, поджал губы и опустился на самый краешек постели. Слёзы опять намочили его побелевшие щёки.       От прежнего Чонгука остались только волосы яркого-яркого синего цвета со смольно-чёрным градиентом. В постели в больничной рубашке, опутанный датчиками, с перебинтованной рукой лежал бледный, истощённый и совершенно беззащитный юноша. Он был похож на скелет, до того исхудал.       Тэ не верил, что это его друг. Его любимый человек.       Не верил, что он позволил ему дойти до такого, что не уберёг.       Обессилев, парень опускает голову на чужое бедро, скрытое покрывалом, робко и осторожно прикасается к холодным хрупким пальцам и зажмуривается. — Я не хочу знать, каково жить без тебя, — всхлипывает он и целует костяшки. — Просыпайся скорее, крольчонок.       Проходит от силы полчаса, и слышится первый хриплый вздох. Худая рука в ладонях парня чуть дрогнула, и тот вскинул голову. Синевласка сморщился от боли, напряг плечи и с трудом раскрыл глаза, потерянно осматриваясь. Затем он посмотрел на друга, и его затуманенный взгляд насквозь пропитался испугом и виной.       Тэ снова заплакал, смотря прямо на него. Он ожидал, что вновь сможет вздохнуть, видя его живым, бросится обнимать, шептать, как же он испугался и как счастлив, что Гук очнулся.       Но вместо этого Тэхён поднимается на ноги и со всего размаху бьёт парня по лицу кулаком. Тот всхлипнул от боли и крепко зажмурился. — ЧТО ТЫ НАТВОРИЛ?! — сорванным голосом закричал Ким.       Чонгук раскрыл глаза, смотря вперёд перед собой, затрясся всем телом от рыданий и вжался щекой в подушку. — Не спасать тебя?! Пошёл ты к чёрту со своей просьбой!!! — парень не мог успокоиться, он знал, что должен заткнуться сейчас, но его накрыло такой яростной злостью, таким гневом и таким страхом, что он просто потерял контроль. — Чего ты хотел добиться?! Чего ждал?! Чёртов придурок, как ты мог?! — он пинает ногой стоящий рядом стул, обхватывает голову руками, рыдая в голос. — Я чуть не потерял тебя!!! И из-за чего, блять?! Дурак, идиот, долбанный эгоист, как ты мог так поступить с нами?!       Покуда не сбежались врачи на его блажь, Тэ затыкает себя руками, плачет навзрыд, но слёз просто нет. Они закончились. Его колотит, разрывает от боли, но глаза сухие, словно он выплакал за ночь всю душу. — Я люблю тебя, Тэхён.. — сипло говорит Чонгук, не моргая, пока его слёзы в три ручья катятся по лицу.       Тэхён замирает, рыдания застревают где-то в диафрагме, глаза распахиваются. В груди безумно болит, там всё разрывается на куски, и дышать становится невозможно. — Что?.. — робко выдохнул он.       Да как он может?.. — Я тебя люблю.. — повторяет синевласка и весь сжимается. Он даже говорить громко не может, он может только плакать от бессилия, но теперь, когда его вернули с того света, он не имеет права продолжать быть трусом. — Люблю. Так, как считал, что не способен..       Тэ только хлопает глазами, которые тоже начинают болеть, смотрит сквозь, честно пытается понять, что слышит, но просто не может. Он не в состоянии соображать, он пережил столько за одну чёртову ночь, что, кажется, на самом деле сошёл с ума. — Я сторонился всего мира.. — запричитал Чон. — Сторонился людей, никто не был мне интересен.. я навешал на себя ярлыков, потому что с ними было проще жить.. я был убеждён в своих решениях несколько лет... но ты.. — он всхлипнул, почти задыхаясь от искренности, рвущейся наружу из его раздробленного сердца. — Но когда появился ты, они все просто потеряли значение... оказалось, что я просто никогда прежде не любил по-настоящему, я не знал этого чувства... ты показал мне его.. и я до смерти испугался.. я думал, что предаю себя, свои убеждения, но всё это время я предавал тебя, потому что я.. — он вновь зажмурился, не в силах видеть подошедшего парня. — Я боялся тебя любить.. боялся и лгал тебе. Прости меня, Тэхён, я такой трус!..       Тэ опустился на колени, прямо на пол, взял в ладони заплаканное побелевшее лицо, вытер слёзы. — Какой же ты идиот.. — прошептал он, гладя большим пальцем острую скулу, пригладил дыхательную трубку и вздрогнул, точно обжёгся ею. Как невыносимо видеть крольчонка здесь, со всеми этими трубками. — Прости меня за мою трусость.. — всё лепетал Гук, захлёбываясь в слезах. Он не плакал несколько месяцев, и теперь все накопленные за это время слёзы лились без остановки. И он чувствовал себя живым поэтому. Он впервые дышал полной грудью, впервые мог, пускай ему было безумно больно, но даже это отрезвляло. — За ложь.. Прости меня, прошу тебя... я больше не хочу бояться любить тебя.. — С чего ты взял, что я сержусь на тебя?.. — отчаянно зашептал Ким. — Потому что я не был с тобой искренним.. потому что притворялся, что безразличен к тебе.. я так сильно боялся поменять свой образ в твоих глазах, что забыл о самом главном.. — парень закрыл глаза, охотно ластясь к горячей руке. — О том, что делаю тебе больно своим безразличием, когда ты так открыт со мной.. я думал, не осмелюсь причинить тебе боль, но делал это так долго, даже не замечая...       Тэ провёл ладонью по его волосам, не прекращая беззвучно плакать. Он не пытался успокоить его, потому что лучше пускай он сейчас выплеснет все эмоции, выплеснет всё, что разъедает его душу изнутри, чем снова закроется в себе и доведёт себя до такого. — Тэ.. — вновь всхлипывает Чонгук. Он и сам не собирается замолкать теперь. — В ту ночь.. когда мы с тобой... я был искренним, Тэ, — он отчаянно смотрит в покрасневшие глаза напротив, едва ли видя что-то сквозь пелену. — Я не притворялся.. я ни в чём не притворялся, правда.. я сам хотел целовать тебя, обнимать и быть рядом.. я делал всё не потому, что ты просил...       Из лёгких выбило весь воздух. Ким зажмурился и уронил голову на хрупкое плечо возлюбленного, содрогаясь всем телом от беззвучных всхлипов.       Это слишком.. услышь он это не в такой ситуации, он был бы счастлив. Но вот так, когда Гука на самом деле вырвали из лап смерти, когда он так разбит и переломан, когда только-только очнулся и сразу признаётся в подобном... это чересчур для измотанного болью и страхом парня.       "Вот опять, чёртов эгоист! Думаешь лишь о себе, о том, как тебе плохо!" — ругалась внутри совесть. — Я знаю, Гуки, — шепчет вновь Тэхён, собравшись с последними силами, смотрит на синевласку, с трепетом касается покрасневшей от его удара щеки и разбито улыбается. Прямо сейчас он врёт, но они поговорят обо всём позже, когда Чонгук вернётся в нормальное состояние. Ещё немного, и от этой отчаянной исповеди он весь разобьётся осколками. — Конечно знаю, крольчонок. — Тэхён.. — парень поднимает ослабевшую руку, где в запястье стоял катетер, осторожно касается лица Тэ, будто бы он иллюзия, будто ненастоящий и вот-вот исчезнет. — Пожалуйста.. — сжимает пальцами ворот футболки, говорить не может, давясь всхлипами. — Не уходи... — Я здесь, крольчонок, — Ким бережно берёт его руку в свою, целует пальцы, гладит. — Я рядом с тобой, — наклоняется, целует лицо, шепчет на ушко. — Я ведь тоже тебя очень люблю, Чонгук.       Он не видел ещё более душераздирающей картины, чем заплаканный Гук в его руках, который искренне улыбался побелевшими губами и ронял жемчужные слёзы. Он смотрел так, словно это всё, что он хотел слышать, всё, что хотел знать.       Что, если бы Тэхён не испугался признаться раньше? Избежали бы они этого ночного ужаса?       Он ведь не лучше. Он ещё более труслив. — Я никому тебя не отдам.. даже смерти.. — это звучит, как клятва.       Вошедшие в палату врачи вместе с мистером и миссис Чон застают юных влюблённых, слившихся в целомудренном, трепетном поцелуе.

***

      Крольчонка продержали в больнице ещё два дня, которые, помимо бабушки, дедушки и возлюбленного, с ним проводил психиатр. Что оказалось весьма бесполезным — окончательно восстановившись после наркоза и препаратов, Чонгук почти ничего не помнил. Доктор говорит, это всё стресс, и в ближайшем времени парень всё вспомнит.       Чего ему, признаться, хотелось меньше всего. Ещё раз вспоминать то, что он чувствовал в тот момент, то, что убивало его, и то, что заставило его залезть в полную ледяную ванну, достать нож и вспороть себе руку до локтя... уж извините.       Но если он не вспомнит, говорит бабушка, ему не смогут помочь искоренить ростки тех жутких мыслей, чтобы больше они не разрастались в былой ужас.       Чтобы отвлечься, Тэхён решил сходить в школу перед выпиской Чона, о чём очень пожалел. Его одиночество в этот день не могло не привлечь внимание Брайна, который сразу начал сыпать фразочками, вроде: "Где твой дружок, че, перетрахал его, встать не смог? Или так сильно меня испугался, психованный трус?".       И Тэ его ударил. Ударил на глазах всей команды и всего кафетерия. Ударил прямо в нос, так, что парень, не ожидавший такого, упал на ближний столик, расплескал напитки и извозился в йогурте.       Драку разняла учительница, и Кима, не получившего ничего, кроме пощёчины, снова поволокли к директору. Его отстранили от учёбы на неделю, но ему было глубоко наплевать. Наплевать даже на то, что отстранение на выпускном году — высшее позорище.       Сейчас он вместе с Йенджи ждал Джинхо и Чонгука на крыльце больницы.       Вот только рядом с мистером Чоном шагал безликий синеволосый призрак, осунувшийся и сгорбившийся. Сердце снова ужасно заболело, обливаясь кровью. — Милый! — Йенджи сразу обняла внука, стала целовать, и на её лице Тэ заметил боль, которую женщина сдерживала всеми силами. Но он видел её и не мог осуждать, ведь сам он сейчас чувствует то же самое.       Гук натянуто улыбнулся бабушке побелевшими губами и взглянул на парня как-то совершенно виновато. Он стыдился своего вида, он не понимал, что перед близкими этого делать не нужно. — Крольчонок, — нежно прошептал Тэхён и с трепетом обнял синевласку за плечи.       Тот обнял его в ответ здоровой рукой, отчаянно сжал в кулаке ткань куртки на спине и спрятал лицо в пышные кудри на макушке. — Мой маленький крольчонок.. — едва ли слышно выдохнул Тэ и погладил его по спине.       Джинхо остаётся на работе, а парни вместе с Йенджи едут домой на такси. Ким неловко мнётся на пороге, не считая, что ему нужно заходить, да и к тому же, он не уверен в сохранившемся доверии к нему со стороны миссис Чон, которая застала их поцелуй, но та обнимает его за плечи и тянет за собой. — Ну ты чего, как неродной? — ласково улыбается женщина, закрывая за ними дверь. Когда Чонгук отходит погладить Принца, радостно виляющего хвостом при виде хозяина, она говорит парню на ушко. — Мне нужно на работу, милый, не побудешь с ним? Я вернусь через пару часов. — О чём разговор, Йенджи, — улыбается и Тэ. — Моё золото, — Йенджи целует его в щёку и гладит по голове. — Гуки, солнышко, я побежала. Тэ побудет с тобой. — Хорошо, — безжизненно отзывается синевласка, подходит к бабушке, чтобы обнять, вновь давит из себя улыбку.       Женщина целует его в кончик носа, обнимает и заглядывает в пустые глаза, о чём сразу жалеет. Она быстро прощается и выходит из дома. — Пойдём наверх, — не сразу говорит Чон, берёт парня за руку и тянет к лестнице.       В его комнате и ванной было убрано — Джинхо и Тэ постарались, пока Йенджи была с ним в больнице. Синеволосый замечает знакомую коробку со своими блокнотами на письменном столе, пока ничего не говорит об этом и идёт к шкафу, чтобы достать по паре домашних штанов и свитеру, ведь друга он не собирается отпускать так скоро.       Он не смотрит на себя в зеркало, даже поворачивается к нему спиной и пытается расстегнуть ремень на джинсах здоровой рукой. Зашитой двигать очень больно, но он всё равно старается помогать себе и ею. — Давай я, — тут же опомнился Тэхён. — Спасибо..       Он помог расстегнуть ремень, спустить джинсы и, когда парень сел на край постели, осторожно снял их совсем, с горечью глядя на тощие ноги. Чонгук не подымал глаз, но как же, чёрт возьми, ему было стыдно! От стыда у него запылали уши.       Прежде, чем начать надевать мягкие штаны, Тэ осторожно погладил обнажённое худое бедро в жесте поддержки, чем всё же заставил разноцветные глаза посмотреть на себя. Он не знал, позволено ли ему это, ведь после ночи в больнице они о своих признаниях не говорили, но всё же осмелился. — Я рядом, Гук, — тихо произнёс он. — Я знаю, — прошептал синевласка и коснулся холодными пальцами его запястья.       Ким взял его руку в обе ладони, коротко поцеловал костяшки и вернулся к штанам. Затем помог снять рубашку и не сдержал испуганного вздоха, когда ткань обнажила выпирающие рёбра и позвоночник. — Когда ты ел в последний раз, крольчонок? — решился спросить он, помогая надеть свитер.       Гук отводит взгляд. — Месяц назад. Примерно, — отвечает он таким тоном, будто это ничего не значит.       Парень прикрывает глаза и шумно выдыхает через нос. Он не станет читать лекции, он вряд ли сейчас добьётся от парня их понимания. Он не хочет делать ему хуже. — Хочешь, я что-нибудь приготовлю? — решает прийти с иной стороны к разговору и сам потихоньку начинает переодеваться. — Я преуспел, не бойся. Или могу сходить в магазин, хочешь?       Чон отрицательно качнул головой. — А чего хочешь? — закончив, Тэ садится рядом.       Синеволосый робко прикасается к его руке, проводит пальцем по браслету и смотрит в его сторону, но не напрямую. — Полежи со мной?..       Они удобно устраиваются на подушках, Ким позволяет уложить голову себе на грудь и устроить пострадавшую руку на животе, осторожно обнимает за плечи и жмётся щекой к макушке. Они долго молчали, слушали дыхание друг друга, жались теснее. Было неспокойно, хотелось избавиться от этого, хотелось сделать хоть что-нибудь.. — О чём говорил с врачом? — ляпает Тэ первое, что пришло на ум. — Мало о чём, — не сразу отвечает Чонгук. — Я плохо помню ту ночь. — Совсем плохо?.. — парень сглотнул. Не самое, конечно, подходящее время для разговора о чувствах, но об этом поговорить тоже было важно.       Несколько секунд Чон молчит, словно даже произносить слова ему давалось с трудом. — Я помню, что признался тебе в любви, если ты к этому ведёшь, — наконец, сказал он. — И слов своих назад не заберу. — К этому я тоже вёл, — робко согласился Тэхён. — Но поговорить я всё же хотел о другом. — Я знаю о чём, — вздохнул Чонгук. — Я не могу сказать тебе, почему сделал это. — Как это — не можешь? — отчего-то в груди крохотным угольком стала разгораться злость. Он, чёрт возьми, пытался себя убить, как можно не суметь сказать, из-за чего?! — Я не помню грань, — ровно продолжил синевласка. — Не помню, что стало последней каплей. — В записке ты писал, что собирался сделать это в день, когда мы познакомились, — не давая злобе взять верх, спокойно заговорил Тэ. — Что было гранью тогда?       Парень вновь молчит, но на этот раз вспоминает. — Отчаянье, — заговорил тише. — И разочарование. — В мире? — фыркнул Ким. — В себе, Тэхён, — холодно сказал Чон. — Причина? — Зачем ты спрашиваешь, если не хочешь слышать ответ? — В том-то и дело, что я хочу знать ответ! — раздражённо процедил Тэхён. — Ты не хочешь дать его мне. — Я не могу дать его тебе! — выпалил Гук, даже отстранился и сел на край постели спиной к нему. — Не доверяешь? — горько усмехнулся парень и тоже сел. — Уходи.       Он опешил. — Что?.. — Я сказал, уходи! — Чонгук закрыл лицо ладонью. — Оставь меня одного. Ты не хочешь меня слышать, не хочешь понимать, так что проваливай. — Я только и делаю, что пытаюсь понять тебя! — не выдержал Тэ. — Я хочу тебя услышать, но проблема совсем в другом — ты не хочешь говорить, Чонгук!!!       Чон замер, а его плечи вздрогнули. — Ты потому и с доктором говорить не стал! — распалялся возлюбленный. — Ты боишься, что я не пойму тебя, но ведь ты даже шанса мне не даёшь, даже крохотного шанса понять тебя! А я хочу понимать, Гук!       Он поднялся с места, обошёл постель и опустился на корточки перед парнем, чтобы смотреть на его лицо, но тот отвернул голову и сел вполоборота. — Я ведь не осужу тебя, — вкрадчиво заговорил Тэ, сжав пальцами чужие бёдра. — Я не для осуждений хочу поговорить, я хочу помочь тебе справиться со всем ужасом, который довёл тебя до попытки самоубийства. Я снова прошу тебя быть искренним со мной, потому что не хочу, чтобы между нами были недосказанности. Потому что хочу, чтобы ты мне доверял. Я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы тебе стало легче, чтобы ты всегда хотел жить, просыпаться утром и улыбаться. Но я не смогу, если ты меня не подпустишь, Гук.       Чонгук тяжело задышал, напряг плечи и уже было собрался заговорить, но лишь опустил голову. Тэхён вздохнул и качнул головой. — Но если ты на самом деле хочешь, чтобы я ушёл, я уйду. Я подожду Йенджи внизу и уйду, когда она вернётся. Я не оставлю тебя одного.       Парень даже не смотрит на него, молчит. Расценив это, как безмолвное согласие с последними словами, Тэ поджимает губы и поднимается на ноги, собираясь покинуть чужую комнату. — Почему ты вернул блокноты? — сдавленным голосом спрашивает Чон, не поворачиваясь.       Тэхён замирает у двери. — Это всё, о чём ты хочешь поговорить? — ошарашенно усмехается он. — Ответь. Ты отверг меня? — Я не таким образом хочу оберегать твою душу, Чонгук.       Не дожидаясь других слов, он выходит и закрывает дверь.       Чонгук спускается к нему через двадцать минут, подсаживается рядом на диван и виновато сопит. Тэ ждёт от него хоть словечка, гладя Багиру, свернувшуюся клубочком у него на коленях, но не слышит ничего.       Значит, пора прибегнуть к крайним мерам. — Идём, — говорит парень, осторожно усаживает кошку на диван и встаёт с места. — Куда? — сухо переспрашивает синевласка. — Идём, — настойчиво повторил Тэхён.       Чон медлит мгновение, но всё же заставляет себя встать и пойти за ним. Они обуваются в коридоре, набрасывают куртки и выходят на улицу. Темнело теперь позже, и сейчас время близилось к закату, солнце дарило прощальный свет, прежде чем уступить господство ночи. Парни молча шагали плечом к плечу, и лишь Ким знал, куда.       Они идут долго, но никаких недоумённых вопросов не звучит. Когда они выходят к нежилой улице близ леса и сворачивают на знакомую дорогу, Гук начинает понимать, куда его ведут.       Догадки подтверждаются, когда впереди показался забор кладбища. Уверенность шага тает, когда они приближаются. Тэ даже рот распахивает, когда видит, что происходит за забором, и сердце его болезненно ухает.       Там идут похороны.       Чонгук останавливается на два шага раньше и испуганно втягивает воздух ртом, распахнув глаза. Ким берёт себя в руки, смотрит на него и говорит: — Идём ближе.       Они медленно шагают вдоль забора и останавливаются напротив похоронной процессии. Всё происходит достаточно близко, чтобы слышать, как душераздирающе плачут женщины, сдержанно всхлипывают мужчины, как священник читает молитвы, видно закрытый гроб, на крышке которого лежат белые цветы, видно ещё пока пустую могилу. Не нужно подходить ближе, чтобы видеть убитые горем лица, скорбь и боль утраты на них. — Посмотри, что ты мог натворить, — севшим голосом произносит Тэхён. Он сейчас заплачет от того, как разрывается его душа от одних только мыслей, от того, как грубо он поступает с Чонгуком, но это может вернуть его к осознанию. — Внимательно посмотри. А представь, что вместо этих несчастных людей там стоят Джинхо, Йенджи и я. И мы там, чтобы бросить горсть земли на могилу, где окажешься ты. Тебя больше нет, есть только гроб. Даже плиты бы могильной не было, потому что самоубийцам её не ставят. А мы слушаем молитвы и понимаем, что навсегда тебя потеряли.       Он не слышит ответов, поэтому сам смотрит на парня глазами, полными слёз, и вопрос его равносилен выстрелу: — Вот этого ты хотел?       Синевласка не отводит от него большущих глаз, сжимает челюсти, чтобы не закричать, весь трясётся, и первые слёзы полосуют его впалые щёки. — Я не говорю, что жить надо лишь только ради близких людей, — продолжал Ким. — Но если бы ты хоть на секунду подумал о своих, ты размышлял бы иначе.       Ноги подкашиваются, и Чон оседает на землю, опустившись коленями прямо в молодую траву, закрывает лицо ладонью и начинает отчаянно рыдать, содрогаясь всем телом. Он словно разморозился, сбросил каменные оковы со своих эмоций, и теперь переполнился ими, как сосуд. Его накрывало до такой степени, что дышать казалось непосильной задачей, он будто оказался погребён безжалостной лавиной.       Тэ, не в силах видеть этого, опускается напротив и прижимает его к себе. — Какой же я эгоист!.. — надрывно всхлипывает Чонгук. — Ты глупый, — парень гладит его по волосам, роняя на них слёзы, целует в макушку. — Ты очень-очень глупый, раз посчитал, что мы позволим тебе уйти.       Домой они вернулись на такси, когда ещё никто не пришёл с работы, сразу легли обратно в постель, спутавшись в объятьях, и заплакали. Слёзы катились градом, точно их целью было наплакать океан, и остановиться было невозможно. Словно сейчас всё объяснялось не словами, словно две души утешали друг друга, сплетались воедино и клялись никогда не покидать.       Они ведь части одного целого. Две половинки одной бесконечности. Они сотканы друг из друга, из одних звёзд.       Понемногу буря утихала, излишние эмоции были пролиты слезами, и теперь дышалось чуть проще. — Ты был прав, — сипло заговорил Чонгук, первым нарушив молчание. — Я не мог сказать из-за страха оказаться непонятым. Но гранью на самом деле стало отчаянье. Я был разочарован в себе. Тэ, я надеюсь, ты никогда не поймёшь меня, не поймёшь это чувство, когда тебе хочется содрать собственную кожу, только потому что ты — это ты. Я осознал только сейчас, что не хочу, чтобы ты понимал это, ты просто выслушай.       Тэхён целует его в лоб, показывая, что готов слушать. — Это было тогда, это случилось и сейчас, — продолжал парень. Теперь слова лились из него рекой, прорвав плотину. — Но тогда причин было меньше. Прошу тебя, не думай, что я тебя виню, — он стиснул пальцами складку своего свитера на чужой груди. — Я так долго клеймил себя той мыслью, что мне не нужен человек, чтобы быть полноценным, но когда я понял, как мне пусто без тебя, я струсил.       Он зажмурился на несколько секунд, пытаясь перевести дух, и почувствовал прилив сил после нового поцелуя. — Но это не всё.       Тем вечером, отнеся дедушке переданный бабушкой пакет, в который Чон не стал заглядывать, парень вышел из больницы затемно и уже направился в сторону дома, как вдруг из тени показалась неприятно знакомая высокая фигура. — Что, Чон, решил всё же башку проверить? — злобно усмехнулся Брайн, перегородив путь. — Дай пройти, — спокойно попросил Гук. — Да я тебе ни в жизнь теперь прохода не дам, тварь, — парень схватил его за воротник, приподнимая над землёй, и швырнул в тень прямо на дорожку, припорошённую снегом. — Ты и твой дружок здорово поднагадили мне той дракой, теперь вы оба за это ответите!       После этих слов он вновь схватил синеволосого за воротник куртки и ударил по лицу, разбив нос, небрежно отшвырнул от себя, приложив головой об обледеневший асфальт. — Что, ничтожество? Не такой смелый без Кима? — гадко усмехнулся баскетболист и пнул парня в живот. — Прекрати.. — просипел Чонгук, съёживаясь и стараясь прикрыться от ударов. — Лучше б ты сдох вместе со своей мамашей и не отравлял ничью жизнь, — Брайн схватил его за волосы, насильно заставляя выпрямиться, и пнул под рёбра.       В глазах потемнело, и воздух совершенно перестал поступать в лёгкие. — Эй, стоять! — с крыльца слетел Джинхо, побежавший отдать внуку забытый телефон, и застал драку. — Я вызову полицию!       Парень успел накинуть на макушку капюшон и убежать прежде, чем мужчина подбежал к месту происшествия. — Сукин сын.. — сквозь зубы яростно прошипел Тэхён, сжав в руке ткань свитера на плече Гука. — Неужели ты послушал его? Неужели поверил?.. — Когда считаешь себя ничтожным, а тебе ещё и напоминают об этом, ты лишь убеждаешься всё больше, — Чонгук прикрыл веки. — Я уверовал и без него, что только отравляю другим жизнь, что бесполезен, что из меня ничего не выйдет, потому что я толком ничего не умею, что я испортил всю жизнь бабушке с дедушкой, что из-за меня умерла моя мама, — перечислял он, задыхаясь. — Я не понимаю, почему решили спасти только меня, а не нас обоих.. это глодало меня всю жизнь и сейчас достигло апогея.       После этих слов зажмурился и Тэ, чувствуя новые слёзы. — И когда всё это слилось в один ужасный кошмар, последней каплей стало сообщение из университета, что они даже рассматривать мои документы не станут, поскольку нет диплома. Я был в таком отчаянии, что меня добила такая мелочь, — громче, чем шёпотом, синевласка уже не смог говорить. — А знаешь, о чём я подумал, когда уже терял сознание? — он опять заплакал. — Что мама умерла зря...       Ким уткнулся лицом в синие волосы, роняя слёзы. — Я отверг жизнь, которую отобрали у неё.. отобрали ради того, чтобы спасти мою.. — всхлипнул Гук. — Какой же я идиот...       Чтобы суметь заговорить вновь, требуется ещё много времени и много слёз. Выплакав все глаза, кажется, душу они освободили окончательно. Теперь нужно было лишь сказать самое главное, подвести итоги и осознать. Осознать, что теперь пора залатать все дыры в разорванной душе, собрать по крупицам разбитое сердце и вернуть глазам живой блеск. Сколько на это уйдёт времени, не ясно, но одно известно точно — вдвоём они смогут. — Теперь никогда не забывай, что твоя мама на тебя смотрит, — прохрипел Ким, нежно гладя ладонью веснушчатую щёку. — Неужели ты хочешь расстроить её? Всегда помни, что у тебя есть близкие люди, готовые в любую минуту тебя спасти. — Т-Тэ.. — выдохнул Чонгук, словно только сейчас начал осознавать эту простую истину. И только сейчас понимая, что, когда Тэ говорил, что он рядом, он показывал, что готов выслушать всё, что так сильно болит. Что он не просто находится рядом, чтобы просто взять за руку и напомнить о себе, нет. — Тэ, я... я тоже не хочу больше недосказанностей между нами, Тэхён.. прости меня... пожалуйста, прости, я такой дурак.. — Разве я в праве злиться на тебя, крольчонок? — ласково шепчет Тэхён и целует в бледный лоб. — Я не хочу терять тебя, не хочу бояться быть с тобой искренним. Скажи.. после всей лжи я.. я ещё заслуживаю твоё доверие? — Больше, чем ты можешь подумать, — парень даже робко улыбается. — Твоё заслужить было сложнее. — Прости меня.. — Гук тоже позволяет себе слабую улыбку, переняв от родной души то же нарастающее облегчение. — Я очень тебя люблю.       Вот теперь, слыша эти слова, понимая, что их чувства по-настоящему взаимны, Тэхён чувствует настоящее счастье, чувствует, что их сердца забились в одном ритме. Теперь, когда они открылись друг другу больше, чем когда-либо, когда они сплелись душами, это признание вырастило новые крылья за его спиной. — Я тоже тебя очень люблю, крольчонок.

***

      Выпускной — долгожданный праздник лишь только потому, что заканчиваются школьные годы, но вовсе не из-за красиво украшенного зала, дорогих костюмов и платьев или танцев. Ученики спешили получить свои аттестаты и опустошить вазу с пуншем, в котором водки уже было больше, чем напитка. Ну, ещё конечно, хотелось узнать, кто же станет королём и королевой вечера, ведь напоследок задрать нос было бы неплохо для кого-то. — Думаешь, всё-таки стоит? — боязливо спросил Гук в тысячный раз, когда они остановились уже у ворот школы. — Мы уже всё обсудили, крольчонок, прекрати трястись, — ласково вздохнул Тэ и взял его за руку. — Пусть у всех челюсти отпадут напоследок.       Доучиваться последние месяцы стало настоящей каторгой для Чона. Он выгорел просто ко всему, с трудом заставлял себя вставать с кровати и тащиться на уроки, иногда возлюбленному приходилось самому приходить к нему и вытягивать из-под одеяла, вечерами, бывало, они вместе делали домашнее задание. Да и видеть всех остальных людей просто не хотелось. Но оба всё же смогли сдать экзамены на высшие баллы и теперь им даже не стыдно смотреть свысока на остальных.       Врач диагностировал у Чонгука депрессию, которую нужно было теперь лечить таблетками и частыми визитами к психологу. Не сказать, что парень стал справляться, но его состояние значительно улучшилось. К тому же, с родными людьми рядом справляться было проще.       А вот сейчас, когда нужно войти в зал, где собралось столько негативно к нему настроенных людей, он опять трусил и сильно нервничал. — Я хоть нормально выгляжу? — спросил синевласка, точно сдаваясь.       Ким снова улыбнулся, мягко поправил на нём расстёгнутый приталенный пиджак, который был надет поверх белоснежной рубашки, расстегнутой на две пуговицы, и расслабленного галстука, взглянул на синие волосы, передние пряди которых были собраны махонькой резиночкой на затылке, и обнял за талию. И надо сказать, крольчонок очень похорошел: пропали синяки под глазами, щёки приобрели здоровый румянец, да и в весе парень, наконец, прибавил и теперь не похож на скелет. — Ты самый красивый на свете, — с нежностью проговорил Тэхён, и возлюбленный заалел веснушчатыми щеками. — Только после тебя, — смущённо пролепетал Гук и опустил глаза. — Ни за что бы не подумал, что услышу от тебя такие сопли, — хихикает парень, но сердце всё равно выписывает кульбиты по грудной клетке от нежности. — Я пытался быть милым, вредина, — закатил глаза Чон.       Но всё равно позволил себя сладко поцеловать прямо в губы. — Мы можем уйти в любой момент, — шепчет Тэ, соединив их лбы. — Можем хоть сразу после вручения аттестатов. — Люблю тебя, — благодарно улыбнулся Чонгук и поцеловал его в кончик носа.       Тэхён раньше и не предполагал, насколько синевласка может быть чутким и нежным, ласковым и заботливым, насколько сильно он может любить. Ему стали приятны держания за руки, он уже не морщил нос на постоянные касания и, кажется, даже полюбил поцелуи. Правда, он по-прежнему оставался асексуалом, потому что, когда они трезвыми решили попробовать близость ещё раз, он уже через минуту отказался, не желая ранить возлюбленного своим безразличием к его стараниям. Он несколько дней после ходил как в воду опущенный, извинялся, краснел, когда их взгляды сходились в один.       Но Киму не нужны были извинения, он принимал его таким, какой он есть, принимал его взгляды и нисколечки не обижался.       Ведь он так сильно его любит.       Зал действительно был красиво украшен, выпускники шикарно разодеты, девушки хвастались друг другу дорогущими платьями, парни обсуждали партнёрш, с коими пришли на торжество, но после вручения аттестатов вечер тянулся скучно до зевоты. А возможно, только трезвой парочке было до того скучно, пока все остальные танцевали и пили, тогда как они сидели отстранённо за пустым столиком и просто слушали музыку или болтали, решив всё же задержаться ещё ненадолго.       Включилась медленная композиция, барышни тут же разбежались по своим ухажёрам для танца. К зевающему Киму вдруг подошла Изабелль и лучезарно улыбнулась, протянув руку. Парень улыбнулся ей в ответ и взглянул на возлюбленного. Девушка вдруг распахнула глаза и смущённо произнесла, обращаясь к Чону: — Разрешишь мне украсть его на один танец? — Только потом обязательно верни, — неловко улыбнулся Чонгук. — Ты не против? — на всякий случай уточнил Тэхён, погладив его по бедру. — Конечно нет, это ведь всего лишь танец, — синевласка растерялся. Он же не ревнует, зачем у него разрешение спрашивать?       Тэ мягко чмокнул его в заалевшую щёку, после чего всё же поднялся с места и аккуратно взял одноклассницу за руку, а потом они удалились к другим танцующим парам. — Ты не подумай, — произнесла Изабелль, обняв парня за шею, когда он положил руки ей на талию. — Надо же будет маме похвастаться, что я на выпускном балу потанцевала с красивым мальчиком.       Ким рассмеялся. — Я что, краше твоего кавалера? — О, я сегодня одна, — совершенно радостно говорит девушка. — Моя барышня приревновала бы, приди я с кем-то, а сама она застеснялась. Обещала подготовить сюрприз, — её губки, накрашенные розовым блеском, трогает нежная улыбка, и в глазах горит любовь. — Я так рад, что у тебя всё хорошо, — улыбается и Тэ, говоря со всей искренностью. — А я рада, что у тебя, — Изабелль смотрит в сторону Гука, который усталым взглядом рассматривал танцующих выпускников. — Давно вы вместе? — Как пара — с весны, — тепло улыбнулся парень, тоже взглянув на своего крольчонка. Ким уже говорил ему сегодня, как он прекрасен? — Надо же, мне казалось, раньше, — хихикнула девушка и смущённо прикрыла рот ладошкой. — Вы так смотрели друг на друга, я замечала порой.       Тэхён покраснел. Выходит, они оба такие дураки, раз в упор не видели звёзды в глазах друг друга. Именно те самые звёзды, коими всегда наполняются влюблённые глаза.       Они ещё немного поболтали о наладившейся жизни и грядущем поступлении, пока танцевали, пожелали друг другу удачи и крепко обнялись, а потом разминулись. — Так быстро? — удивился Чонгук, когда возлюбленный вернулся к нему. — Даже музыка не закончилась. — Я знаю, — загадочно улыбнулся Тэ и протянул руку.       Синевласка растерянно взглянул сначала на неё, потом в ночные глаза, а потом зачем-то по сторонам. — Мы же на выпускном, — мягко говорит Ким и расправляет ладонь. — На выпускном положено станцевать хоть разок.       Парень смущается, но всё же вкладывает руку в тёплую ладонь и поднимается на ноги. Тэ обнимает его за талию, прижимается тесно и кладёт голову на плечо, пока Гук нерешительно опускает ладони ему на плечи. — На нас смотрят.. — робко шепчет Чон, от волнения легонько скребёт ногтем чужую шею. — Ну и что? — Тэхён напротив расслабленно прикрывает глаза, обнимает крепче. — К чёрту всех, Гук, пускай видят, как я люблю тебя.       Эти слова точно разрывают тяжёлые цепи, коими глупый страх сковал руки и ноги парня, он делает глубокий вдох, оживая, тоже закрывает глаза и улыбается, жмётся щекой к воздушным кудрям и охотно обнимает возлюбленного в ответ. — Я тоже тебя люблю, — шепчет Чонгук на ушко и касается губами колечка пирсинга.       Действительно, пошли все к чёрту, когда они вдвоём так счастливы.       После танца они всё же ушли, но по-настоящему волшебным вечер стал лишь теперь, когда приехали в ресторан, где для них был забронирован столик на крыше — сюрприз от крольчонка. Он даже прихватил с собой недавно купленную колонку, чтобы негромко включить их любимую группу для атмосферы. Сказать, что возлюбленный был в восторге — ничего не сказать, и он сразу же обрушил на парня волну благодарных поцелуев и лепета, что он самый лучший.       Подумать только, совсем недавно был хмурый сентябрь, и Тэ только перешёл в новую школу, а сейчас в разгаре июнь, и он проводит этот летний вечер с самым бесценным сокровищем, завладевшим его сердцем с первого дня. Мог ли он представить, что после развода родителей, частых переездов и стольких разочарований, станет таким счастливым? Ещё никогда прежде жизнь не играла такими красками.       За ужином вспомнилось им знакомство с отцом Кима. Тот, к слову, удивлён их отношениям не был от слова совсем, но зато был искренне рад, да и сам Гук ему тоже понравился. Как понравилось и то, что его сын вступил в действительно серьёзные отношения, раз впервые познакомил родителя со своей парой. Даже мать к Чону отнеслась хорошо, всегда встречала его тепло и была рада его приходу. Не говоря о том, что она вернула и прежнее отношение к сыну, извинилась за былые поступки, и между ними снова всё стало на круги своя, а для Тэхёна больше не было испытанием возвращаться домой.       Для Йенджи и Джинхо их отношения тоже сюрпризом не оказались, но они устроили целый ужин в честь этого, полноценно принимая Кима в свою семью. Мистер Чон даже сказал, что в качестве будущего жениха Гука, на что все рассмеялись. Хотя все были уверены, что это ни капли не шутка.       Говоря коротко: жизнь действительно наладилась. — Уже решил, куда будешь поступать? — спрашивает Чон, постукивая пальцем по бокалу, где на дне плескалось розовое шампанское. — Я искал академию, где учат быть супер крутыми кондитерами, но нашёл только университет, — говорит Тэ, и парень тихо смеётся. — Даже смогу поступить на бюджет, не зря же над экзаменами так трясся. — Горжусь тобой, — Чонгук улыбается и берёт его за руку.       Парень весь засиял, стискивая его пальцы своими. — А ты? — спрашивает он мигом позже, бережно гладит холодные костяшки. — Придумал что-нибудь? — Наверное, пойду работать, — синевласка вздыхает. Ему всё ещё обидно, что университет искусств отказал ему в поступлении, к тому же, запасных вариантов у него не было. — Обойдусь пока без высшего образования, может, за год придумаю что-нибудь.       Сменилась песня на фоне, и в заигравшей композиции парни узнают ту самую песню, под которую они танцевали зимой в клубе. — Потанцуем? — слабо улыбается Гук.       Возлюбленный не колеблясь соглашается.       Они поднимаются с мест, подходят поближе к перилам, за которыми пестрел огнями вечерний город, Чон мягко обнимает Тэ за талию, позволяя уложить ладони себе на плечи, целует в лоб, а после жмётся щекой к месту поцелуя. — Знаешь, у меня тоже для тебя есть сюрприз, — Ким улыбается, проведя ладонями по груди парня. Тот смотрит на него выжидающе, пальцами заправляет кудряшку за ухо, гладит серёжку. — Папа договорился со знакомыми, и через пару недель можно организовать выставку твоих картин.       Разноцветные глаза растерянно округляются, и синевласка замирает, а возлюбленного зачем-то распирает от радостного хихиканья. — Не шути так.. — не веря лепечет Чонгук. Когда Тэ всё-таки смеётся, до него таки доходит, что шутить никто не собирался. — Да быть не может, ты серьёзно?! — Я хоть когда-нибудь не был с тобой серьёзен? — притворно удивляется Ким. — О боже! — Гук не даёт ему сморозить ещё какую-нибудь саркастичную ерунду, бросившись на шею и едва не визжа от радости. — Ты самый лучший на свете, Тэ! Спасибо, спасибо, спасибо!!!       А Тэхён всё смеётся, крепко-крепко обнимает его в ответ, целует в плечо, и сердце в груди пируэты выписывает от вида счастливого крольчонка.       Он сделает всё, что угодно, лишь бы всегда видеть его таким счастливым. — О боже, Тэхён.. — выдыхает Чон, снова смотря на порозовевшее личико, берёт его в ладони и с любовью глядит в ночные очи, ища там ответ, чем он заслужил этого ангела. — Ты хоть понимаешь, что исполнишь мою мечту? — от осознания глаза начинают поблёскивать растроганными слезами. — И я готов исполнить ещё тысячу, — Тэ ластится к холодной ладони, обнимает за талию. — Покажи этому миру искусство, крольчонок. — Тогда тебя тоже придётся поставить на выставку, — хихикает парень, а его ресницы всё же намокают. — Я так люблю тебя, мой ангел.       В этот летний вечер они дарят друг другу самые искренние поцелуи, зная точно одно:       У них всё только начинается.

Конец.