Night revelations

      Город окутала очередная тёмная, беззвёздная ночь. Жуткий мрак расползается по тихим улочкам Хоукинса неровными, изломанными тенями, заставляя увидеть в себе пугающие тёмные силуэты. Густой, непроглядный лес выглядит необычно — в этот момент, ему как нельзя кстати подходит название «Лихолесье». Редкий шелест, вызываемый морозными потоками ветра, наводит на не самые приятные мысли — может там притаилась Шелоб вместе с ещё несколькими пауками-гигантами?       Жуткая картинка вырисовавшаяся в голове заставляет парня вздрогнуть. Проклятый мальчишка с его: «Ты что не читал Толкина? Ты просто обязан наверстать упущенное! Держи, через неделю вернёшь», — после чего в руках Харрингтона оказалась потрёпанная временем книга, в плотной обложке. Стив всё же прочёл эту детскую, по его мнению, сказку. А после всех тех приключений с Изнанкой, Демогоргонами и Истязателем, психика немного пошатнулась, а воображение могло разыграться не на шутку, да и поверить в существование гоблинов, орков и варгов, теперь казалось не таким уж абсурдом. Если задуматься, то существует безграничное количество самых разнообразных вселенных, поэтому, вполне может быть, что где-то имеется мир, описываемый Джоном Рональдом Руэлом Толкиным. А что такого? Изнанка — это по сути тёмное отражение нашего мира, её описание можно найти в любой задротской книжке по игре «Подземелья и драконы». Ну разве не бред?       Парень в очередной раз вздрагивает, когда лес вновь оживает. Тихое завывание ветра, хруст надломанных веток, шелест пожелтевшей травы… Шатен устремляет взгляд куда-то вдаль, в самую гущу леса. Между пальцами зажата сигарета, Харрингтон делает затяжку, заставляя табачный дым заполонить лёгкие. В последнее время произошло слишком много. И большинство из этого закончилось не так радужно, как хотелось бы. Этим летом погибло немало жителей их некогда спокойного и тихого городка. С каждым разом всё хуже, и каждый раз они надеются, что это — конец. И каждый раз ошибаются. Сейчас всё в порядке, ничего не предвещает беды. Но почему-то парню всё равно неспокойно. Словно затишье перед бурей. Стива это очень сильно беспокоит. Можно даже сказать, что ему страшно. Нет, он боится вовсе не за себя, просто… Это очень опасно. До этого как-то обходилось без значительных потерь, во всяком случае для Харрингтона, потому что Джойс тяжело перенесла смерть Боба, а Макс долго скорбела по погибшему сводному брату. А ещё Барбара, Хоппер… Но все эти люди были парню чужими. Он знал их, знал что именно они сделали. Он правда уважал их, но тем не менее, не мог заставить себя подолгу грустить из-за их смерти. Это неважно. Всё неважно.       Шатен запрокидывает голову, наконец выпуская табачный дым из лёгких. Небо заволокли тяжёлые тёмные тучи, не оставляя ни одной проплешины в своём плотном чёрном покрывале. Летние солнечные, знойные деньки остались в прошлом. Осени никогда не балуют Хоукинс хорошей погодой. Скучное серое небо, готовое в любой момент вылить на город, накопившуюся в облаках дождевых воду — вгоняет в тоску. Парень погружается в вязкую трясину собственных воспоминаний. Примерно в это же время, Харрингтон сблизился с одним очень назойливым подростком…       Парень неуверенно выходит из машины и направляется к двери этого злосчастного дома, тихо бормоча себе под нос варианты извинений. Мысли вихрем носятся в голове, не давая Харрингтону и шанса собраться. Это мешает. Чертовски сильно мешает. Он обязан вернуть девушку, которую по-настоящему любит. — Эй, Стив! — голос вырывает шатена из некого транса, — Это для миссис Уилер?       Подросток указывает на букет в руке старшего, попутно подходя ближе. Кареглазый пару секунд соображает, что от него хотят, и этого времени достаточно, чтобы беззубый преодолел небольшое расстояние между ними, оказавшись буквально в шаге от парня. — Эм… Нет, — растеряно отвечает Харрингтон. — Отлично, — младший перехватывает цветы из чужих рук и направляется к машине кареглазого, — Тогда поехали. Надеюсь бита всё ещё у тебя? — Какая бита? — шатен чуть оторопел от такой наглости кудрявого. — С гвоздями. — подросток отвечает так, словно это было очевидно, и Стив редкостный идиот. — Поехали. — голубоглазый, потеряв всякий страх, уже открыл дверь автомобиля, забираясь на переднее сидение. — Что? Сейчас? — парень искренне не понимает, к чему такая спешка, почему ему указывает какой-то ребёнок, и что вообще происходит. — Сейчас!       От накативших воспоминаний Харрингтон невольно улыбается. Это было так давно… Тогда казалось, что всё происходящее не очень-то и важно. Что вот, уже через пару дней все компашки вновь разойдутся и больше никогда не заговорят друг с другом. Но произошло нечто другое — «перестрой». Помимо того, что в дурацкой партии детишек появилась новая участница, а Нэнси окончательно бросила шатена и ушла к Джонатану, завязалась крепкая дружба между, казалось бы, такими разными людьми. Сами подумайте: как «король» старшей школы, гроза всех девчонок, капитан баскетбольной команды Хоукинса «Тигры» может общаться с каким-то неудачником, изгоем и просто очень странным ребёнком? Что ж, как говориться — чудеса случаются. И это «чудо» Стиву определённо нравится.       Парень делает последнюю затяжку, после встаёт и нехотя идёт в пугающую, пропитанную одиночеством тишину дома. Родители куда-то уехали, кажется в командировку. Шатен перестал интересоваться их жизнью. Они уже давно не семья — просто люди, вынужденные делить кров и еду — ничего более. И так было всегда. Харрингтон привык к этому, привык оставаться наедине со своими проблемами, не иметь возможности поделиться с кем-то своими чувствами и переживаниями… Всю свою сознательную жизнь он был кем угодно, но только не собой. Люди слепы — это Стив понял уже давно. У него ведь было немало знакомых, с ним мечтала дружить практически вся школа, все девчонки, начиная со средней школы, мечтали обратить на себя внимание самого популярного парня. Но никто не замечал, просто не обращал внимание — «короля Стива» на самом деле никогда не существовало, это простая роль, которую он был обязан играть, ведь того, кем он является на самом деле, никто никогда не полюбит. Кому нужен человек с разбитым сердцем и сломанной душой? Вот именно, что никому. Да и такой образ явно не сочетается с богатыми родителями, у которых свой серьёзный бизнес. От осознания этого становится только хуже. Пустота начинает разъедать тебя изнутри. Хочется забыться, выпить, наконец нормально поспать, сдохнуть — всё, что угодно, лишь бы убежать от этой мрачной, серой реальности, которая продолжает настойчиво стирать в порошок оставшиеся осколки души.       Парень надеялся, что Нэнси станет тем самым человеком, который заполнит пустоту в его сердце, но, даже она долго не продержалась, даже она ничего не заметила. Шатен был уже на грани. Он продолжал бессовестно врать себе и окружающим, старался улыбаться, быть дружелюбным, приветливым… Но эта ноша казалась Харрингтону неимоверно тяжёлой. Быть добрым и отзывчивым в таком состоянии, среди таких людей было просто невозможно. Стиву казалось, что нет на Земле человека, которому было бы хуже и сложнее, чем ему.

***

      Помощь пришла откуда не ждали. Случайное знакомство, дружба, что началась столь неожиданно и спонтанно. Это было так странно… Почему-то именно этот голубоглазый мальчишка смог разглядеть то, чего не смогли десятки других людей.       Ноябрь. Холодный вечер опустился на затихшие улочки Хоукинса. Непроглядное покрывало серых облаков постепенно темнело, что оповещало жителей города о скором наступлении очередной морозной ночи. Друзья сидят на кухне и увлечённо разговаривают. Старший рассказывает какую-то очередную историю из жизни, делится «своими» мыслями по поводу того или иного человека, действия, места. Описывает «свои» чувства в момент происходящего. Подросток внимательно слушает, с неподдельным интересом глядя на собеседника. Пару раз мальчишка открывает рот, словно хочет что-то сказать, но в следующее мгновение, поджав губы, неловко отводит взгляд куда-то в сторону. Харрингтон видит это, но никак не комментирует, лишь продолжает говорить, вновь натыкаясь на пронзительные голубые глаза. — Почему ты лжёшь? — неожиданно выпаливает кудрявый, тут же нарываясь на недоумевающий взгляд шатена. — Эм… Я не вру, всё так и было… — Стив искренне не понимает, почему подросток уличил его во лжи. — Нет, я не про это. — неуверенно начинает голубоглазый, — Я имею в виду, что ты чувствовал что-то другое… — Чего? — Харрингтон прожигает младшего пристальным взглядом. — Ну… Я просто… — уши подростка начинают предательски краснеть, а глаза смотрят куда угодно, но только не на собеседника. — Ты не испытывал радости, и дело не в том, что это было не весело… Скорее в том, что сил просто ни на что не было… Иногда такое бывает. По разным причинам, разный промежуток времени. В такие моменты ты можешь испытывать некоторую апатию, а также может проявляться алекситимия*. Я хочу сказать, что ты зачем-то пытаешься убедить окружающих, что ты — в полном порядке, хотя это совсем не так. Но, ты же понимаешь, что игнорируя проблему, игнорируя свои эмоции, ты делаешь себе только хуже. — Хендерсон делает паузу, а после, задаёт вопрос, услышать который кареглазому стоит больших усилий. — Скажи, когда в последний раз ты чувствовал хоть что-то помимо… опустошения?       Голос мальчишки звучал непривычно тихо и неуверенно. А ещё он был сильно смущён, скорее всего, от осознания, насколько личной являлась эта тема. Шатен молча смотрел на сжавшегося то ли от напряжения, то ли от страха подростка, который очень надеялся на то, что его не выкинут, к чёрту, на улицу, как какого-нибудь надоедливого щенка. «Как он понял?» — Стив стал прокручивать в голове весь сегодняшний вечер, пытаясь сообразить, что именно его выдало, и где именно он ошибся. — Что. За. Бред. Ты только что сморозил? — Харрингтон решается прикинуться дурачком. — Сам-то понял, что сказал?       Кареглазый старается не выдать того шторма эмоций, который бушевал в некогда тихой и мирной гавани пугающей пустоты. «Я спокоен, я спокоен, спокоен…» — шатен проговаривает это про себя, словно мантру.       У подростка же в голове была сущая паника — видимо он ошибся, поспешил с выводами, но… Ему ведь это знакомо. По правде говоря, Дастин часто сталкивается с такой проблемой. Почему-то люди продолжают бессовестно врать из раза в раз, вот только обычно, они делают это из собственной выгоды. Находясь в мире полном лжи и обмана, нужно было как-то научиться выживать. Голубоглазый прочёл множество книг по психологии, языку телодвижений. Он практически всегда мог определить эмоциональное и психическое состояние собеседника. Конечно, с кем-то это удавалось далеко не сразу. Но всё же удавалось.       Наверное, вам кажется, что это круто — знать, что скрывается за фальшивым дружелюбием вашего друга, знакомого, случайного прохожего. Но нет, это совсем не здорово. Люди — существа социальные, им не обойтись без общения, им просто необходимо кому-нибудь доверять. А считывая невербальные сигналы окружающих, ты понимаешь, что доверять некому. Хендерсон не раз ловил своих друзей на лжи. Они придумывали десятки разных отговорок. Кажется, им не очень нравится его компания. В разговорах они часто проявляли ярко выраженную незаинтересованность на метаязыке или через определённые жесты и интонации. Это почти невозможно заметить, если ты досконально не изучал этот вопрос. В какой-то момент, Дастин просто сдался. Теперь, чаще всего он лишь слушал, старался поддержать, искренне интересоваться. О себе он практически не говорил, только тогда, когда это было необходимо, ведь было бы странно, если бы после длительного отсутствия в городе, он бы ничего не сказал о событиях в том месте, где побывал. Но всё же он пытался говорить как можно короче, чтобы вновь не наткнуться на скучающие взгляды, кричащие о нежелании слушать позы и жесты. Как говорил Аллан Пиз — «… любой собеседник гораздо больше заинтересован в себе, чем в вас. Он предпочитает слушать то, что говорит сам, а от вас ожидает лишь благожелательного восприятия. Любой человек хочет, чтобы его выслушали, потому что это создаёт у него ощущение собственной значимости.» — всё просто и понятно. Такова природа человека, а как известно — против природы не попрёшь. Признайтесь себе, вам всегда хочется с кем-нибудь поделиться своими впечатлениями, чувствами, мнением. Даже самые закрытые и необщительные желают этого, но они не произнесут ни слова о себе, пока не найдут человека, которому смогут довериться. Люди преисполненные отчаянием и ненавистью к себе часто придумывают себе наказание — никогда не говорить о том, что их тревожит, о своих эмоциях и переживаниях. Почему? Да потому что, это самое худшее, что может произойти с человеком, вы только представьте какой это удар по психике. Человек в полном одиночестве долго не проживёт, он не сможет вечно держать всё в себе. Всё это рано или поздно вылезет наружу, вот только, через душераздирающий крик куда-то в небо, бесконечно уходящее ввысь, или же через лезвие, скользящее по изящным выступающим венам…       Пока подросток пребывал в своих раздумьях, растерянно оглядывая то комнату, то мебель, то просто беспомощно смотря в пол, шторм внутри Харрингтона лишь усиливался. — Как ты понял? — парень поддался секундному порыву, сразу же пожалев об этом вопросе — ведь если раньше ещё был шанс выкрутиться, то теперь уже никуда не деться.       Младший неуверенно посмотрел на шатена, не понимая причины чистосердечного признания. — А я-то думал, что это бред, — неожиданно для старшего, обиженно произносит голубоглазый.       Стив не в силах сдержать короткого смешка, потому что злиться — это то, что абсолютно не подходит мальчишке. Он выглядит чересчур милым, и оставаться серьёзным было просто невозможно. — Я серьёзно. — Харрингтон старается придать себе более или менее суровый вид и сосредоточится на главном вопросе этого вечера.       Подросток тяжело вздыхает и опускает голову на скрещенный на столе руки. Пару секунд смотрит на шатена, что-то обдумывая, затем устало опускает взгляд. — Давай отложим этот разговор на потом? — с надеждой в голосе просит голубоглазый. — Да, конечно. — старший видит, что сегодняшние события, разговор и мысли знатно так утомили кудрявого. Наверное, и вправду стоит отложить…       Холодная поверхность кровати совсем недружелюбно встречает своего хозяина. Укутавшись в не более тёплое одеяло, парень уставился в гладкий белоснежный потолок. «И всё же, как?..» — пускай Харрингтона и мучил этот вопрос, почему-то он не хотел к нему возвращаться. Это ведь не так уж и важно. Теперь у Стива был человек, который заполнил эту ужасную пустоту. Ведь с этим странным мальчишкой он мог быть собой, говорить правду, делиться своими эмоциями и переживаниями. Младший всегда был готов выслушать и поддержать. Это здорово. Это важно.

***

      Холодный солнечный свет проник в спальню шатена. Парень нехотя открыл глаза. Взгляд со скучного белого потолка переместился на окно. Погода хорошая — так ведь говорят, когда на небе ни единого облачка. Для самого же Харрингтона это было с одной стороны отличной новостью, а с другой — не очень. Просто, Стив — плювиофил*, ему по душе тяжёлое серое небо, звуки разбивающихся о стёкла и крышу капель. Вся эта необычайная атмосфера дарит некое успокоение, позволяет почувствовать что-то особое, прекрасное, пленяющее своим изяществом и красотой. Может именно это и называется вдохновением? Дождь дарит лёгкость, позволяет тяжёлому камню бесконечной апатии, грусти и ненависти к самому себе исчезнуть хотя бы на время. В такие моменты появляется возможность чуть отдохнуть от вечных самобичеваний и рефлексии, иногда, даже, может посетить океаническое чувство. Но сейчас ничего из этого не было. Поэтому, с бескрайней отвратительной тьмой в сердце, парень пошёл на работу. День проходит без каких-либо происшествий, однообразные лица посетителей приелись. Когда очередная клиентка зачем-то начинает рассказывать про себя, свои увлечения, место работы, Стиву стоит больших усилий сдержаться и не сорваться на несчастную девушку. Наконец посетительница уходит, попутно оставив шатену свой номер телефона. Как только дверь захлопывается, Харрингтон комкает ни в чём не провинившуюся бумажку и выбрасывает её в ближайшую урну. — С тобой всё в порядке? — обеспокоено спрашивает блондинка. — Угу. — раздражённо произносит кареглазый и тут же ловит на себе недоверчивый взгляд Робин. — Да всё в порядке, чего ты пристала? — С тобой только что флиртовала красивая девушка, — Бакли говорит в своей привычной манере. — Дала свой номер, — поняв, что парень сильно тормозит, блондинка решает сказать напрямую, — Ты просто взял, выкинул её номер в мусорное ведро! Стив, которого я знаю, никогда бы так не поступил. — Она просто не в моём вкусе, — шатен говорит первое, что пришло в голову. — Я в этот бред не поверю, с каких это пор высокие сексуальные брюнетки не в твоём вкусе? Давай колись, что случилось. — девушка слишком хорошо знала (ну или по крайней мере так думала) Харрингтона. — Разве тебе не должно быть всё равно? — кареглазый неосознанно повышает голос. — Возможно, но мне не всё равно. — спокойный тон Робин отрезвляет парня. — Прости, — еле слышно произносит шатен. — Просто сегодня очень важный день, а я вынужден торчать в этом чёртовом магазине. — Что за день? — Бакли старается вспомнить сначала сегодняшнее число, а затем праздники, которые могли выпасть на эту дату. — Годовщина, — Стив невольно улыбается от того, насколько нелепо это прозвучало. — Ровно год с момента, как я сдружился со странным голубоглазым мальчишкой. — О. — блондинка чуть подзависла с того, с какой теплотой это было сказано. Девушке была чужда такая интонация кареглазого. — Что за «о», и почему ты так на меня смотришь? — от парня не ускользнул непонятный взгляд подруги. — Теперь ясно, чего ты так разнервничался, — Робин стала перебирать кассеты, до этого мирно лежавшие на витрине. — Что тебе «ясно»? — сейчас Харрингтон совсем перестал понимать собеседницу. — Знаю я вашу «дружбу»… — девушке не удаётся сдержать короткого смешка, а после и широкой улыбки. — Чего? — шатен продолжает искренне недоумевать, что блондинка имеет в виду. — Да ладно тебе, я уже давно заметила эти ваши неоднозначные переглядывания, томные взгляды, — блондинка поднимает брови и начинает говорить чересчур наигранно-романтичным тоном, делая тем самым очевиднейший намёк. — Что ты… — Стив не успевает договорить, как осознание неожиданно бьёт в голову, а щёки начинают предательски краснеть. — Нет, это вовсе не то… Слушай, ты явно перегибаешь… — парень в панике начинает активно жестикулировать руками, надеясь, что хоть это переубедит Робин. — Да-да, конечно, — Бакли продолжает говорить «а-ля никудышный актёр». — Как я могла такое подумать? — Это так заметно? — вот этого девушка явно не ожидала, свидетель тому — выскользнувшая от внезапности из рук кассета. — Подожди, — теперь уже блондинке нужно было время, дабы собраться с мыслями и сложить пазлы в правильную картинку. — Ты что, правда?.. — Ты же вроде сказала, что уже давно заметила. — Стив чутка запутался. — Да, но я же не думала, что…       Робин не знает, что сказать. Да, Бакли не раз и не два ловила странные взгляды Харрингтона направленные в сторону его «друга», но она ведь не думала, что всё настолько серьёзно. К тому же, всё это можно было скинуть на их крепкую дружбу. Кто знает, что у этого парня в голове. — Ты скажешь ему? — девушка решает «перейти в нападение». — А стоит? — парень грустно вздыхает, устремив взгляд на улицу, видневшуюся через стекло панорамного окна.       И снова неловкое молчание, словно весь словарный запас блондинки куда-то испарился. Тишина затянулась, а через двадцать минут стало абсолютно ясно, что к это разговору они вряд-ли когда-нибудь вернутся.

***

      Серая асфальтированная дорога тянулась на много миль вперёд. По бокам расположился густой, непроглядный лес. Деревья выстроились плотными рядами, и, даже без своей привычной пышной листвы, они закрывали обзор, не позволяя заглянуть дальше четырёх метров от обочины. От толстых бурых стволов отходили многочисленные голые кривые ветви. Огромные корни, торчащие из-под земли, закрывала высокая пожелтевшая трава. Холодный вечерний ветер колыхал засохшие стебли, создавал мрачный и жуткий, как сама атмосфера, шелест.       Никто из друзей не решался нарушить молчание. Подросток вслушивается в каждый звук, доносящийся из леса: отдалённое карканье ворон, тихие шорохи, приглушённый топот копыт молодых заплутавших оленей. Это успокаивает, укрощает непрерывный ураган, бушующий внутри уже долгие месяцы, а может и годы. Шатен же вглядывается в постепенно темнеющее небо. Вот почему сегодня, хорошая погода являлась отличной новостью — можно осуществить задуманное. Как вы уже поняли, застать безоблачную погоду осенью, особенно в ноябре, являлось чуть ли не даром свыше, а уж то, что она выпала ещё и на такую важную для парня дату — это уже благословение Божье.       Завидев заброшенное белое здание, вырисовывающееся на горизонте, Дастин наконец сориентировался и понял, где именно они находятся и почему дорога показалась ему смутно знакомой. Но что могло понадобиться Харрингтону в Хоукинской лаборатории? Дойдя до ворот, шатен остановился. — И что мы здесь делаем? — голубоглазый не мог не задать этот вопрос. — Хочу кое-что тебе показать. — спокойно произнёс парень. — Что показать? — диалог стал походить на допрос. — Узнаешь. — кратко ответил старший.       Стив пошёл вдоль решётчатого забора, жестом поманив подростка за собой. Через минуту-две друзья остановились возле значительных размеров лазейки, представляющей из себя несколько выломанных железных прутьев, открывающих проход на, вроде как, государственную территорию. — Ты серьёзно предлагаешь провести ночь в месте, где, когда-то был открыт портал в другой мир, проводили опыты над людьми, сновали существа из параллельной Вселенной и погибли десятки людей? — реакцией на жест старшего «добро пожаловать» был вполне логичный вопрос. — Да. — как ни в чём небывало произнёс Харрингтон, тут же натыкаясь на недовольный взгляд младшего. — Не будь таким занудой.       Говорит шатен и берёт подростка за руку, потянув за собой в это проклятое место. Голубоглазый не сопротивляется, лишь послушно сжимает чужую ладонь.       Жуткое, потрепанное временем и относительно недавней бойней помещение встречает незваных гостей непроглядной теменью и пугающей тишиной, прерываемый лишь едва слышными шорохами и скрежетом, происхождение которых узнать нет абсолютно никакого желания. Стив ведёт подростка по длинным запутанным коридорам, после нескольких минут скитаний, они всё же выходят к широкой посеревшей от толстого слоя пыли лестнице. Никто из друзей и не думает расцеплять рук — оба прекрасно понимают: второй такой возможности может просто не представиться. Поднявшись по бесконечным ступеням, парни оказывается у массивной железной двери, которую старший без каких-либо проблем отворяет ключом (откуда он у него — пускай остаётся для читателя загадкой без ответа), для чего приходится отпустить тёплую ладонь подростка.       Оказавшись на крыше, в лёгкие проникает морозный вечерний воздух, даруя необъяснимое ощущение умиротворенности беспокойной душе, отрезвляя разум, позволяя собраться с мыслями. Харрингтон молча подходит к приготовленным заранее пушистым и, наверняка, тёплым пледам, жестом зовёт к себе младшего. Снова сталкивается с полным непонимания взглядом голубоглазого и, не придумывает ничего лучше, чем ободряюще улыбнуться, постараться внушить уверенность. Тяжело вздохнув, Дастин всё же направляется к шатену. Выполняет немую просьбу сесть рядом и, затаив дыхание, ждёт дальнейших действий, ну или хотя бы объяснений друга.       Ещё по дороге к лаборатории, подросток замечает, что температура стремительно падает, и сейчас, сидя на крыше, как нельзя лучше ощущает, как приятная вечерняя прохлада сменяется неприятным ночным холодом. Тонкая ткань кофты не спасает. Шатен бережно накидывает один из пледов на плечи голубоглазого, и с неподдельной теплотой наблюдает за тем, как младший незамедлительно кутается в мягкую ткань, в поисках хоть какого-то тепла. — Ну и зачем ты меня сюда притащил? — Хендерсон старается выглядеть сурово, однако, улыбка старшего, и его явная попытка сдержать короткий смешок, говорят о том, что с этой задачей кудрявый не справился. — Ещё и в такую холодрыгу. — уже тише добавляет подросток, отворачиваясь от потенциального собеседника. — Во-первых: нужно теплее одеваться, — Харрингтон мгновенно отзывается на последнюю фразу друга. — А во-вторых… — Стив делает небольшую паузу, пытаясь в голове правильно сформировать предложение. — Мне просто хотелось провести очень особенный для меня день в особенном месте. Понимаешь, если бы не эта лаборатория, то что в ней происходило, мы бы даже не заговорили никогда… За этот год я очень привязался к тебе. Я бы даже сказал, что ближе тебя у меня никого нет, не было, да и вряд-ли когда-нибудь будет. Сейчас мне уже трудно представить свою жизнь без тебя… Это так банально и заезженно звучит… — шатен проводит рукой по волосам, шумно выдыхая. — Звучит прямо как признание в любви. — привычно улыбаясь, подмечает подросток.       Старший, наклонив голову всматривается в столь знакомые черты лица. Харрингтон отводит взгляд и заметно мрачнеет. Он не знает, подходящее ли это время, или стоит опять отложить этот разговор…       С тех пор, как Стив это заметил, не обращать на это внимание стало просто невозможно. Каждый раз он замечал фальшь, которая даже близко с оригиналом не стояла.       Мрачное утро ранней весны встретило Хоукинс тяжёлым серым небом, вдали, среди почерневших облаков вспыхивали изломанные линии молний, отдалённо звучали заглушённые расстоянием раскаты грома. Но сегодня воскресенье, а утренние воскресные прогулки уже вошли в привычку, да и гроза была ещё за много миль от них. Друзья шли по, казалось бы, уже родной железной дороге и разговаривали о чём-то неважном, обыденном, незначительном… Харрингтон снова говорит очередную глупость, поглядывая в сторону собеседника, неожиданно натыкается на мягкую улыбку, столь непривычную, но до невозможности искреннюю. Это вводит парня в ступор. Откуда вдруг взялось это странное ощущение, почему в одно мгновение, сердце, словно упало в бездонную яму? Может показалось?..       С того дня шатен внимательно следил за младшим. В их немаленькой компании друзей, кудрявый ни разу так не улыбнулся. Зато в их личных разговорах старший замечал столь необычное и пленящее явление, даже начал стараться понять закономерность…       Из мыслей его вырывает осторожное прикосновение. — Ты в порядке? — заметив, что Стив пришёл в себя, Хендерсон убирает руку с плеча кареглазого. — Почему ты заставляешь себя улыбаться? — снова секундный порыв, способный либо всё разрушить, либо укрепить их отношения.       Дастин удивлённо смотрит на парня. Понимая, что Харрингтон железно уверен в своём вопросе, хоть и сильно взволнован, подросток, заметно поникнув, вновь уводит взгляд куда-то в самую глубь лесной чащи, окружающий лабораторию и её территорию. — Я не понимаю о чём… — Нет. — не давая младшему возможности закончить, перебивает Стив. — Даже не смей мне сейчас лгать. Ты думаешь я не замечаю, не чувствую, что что-то не так? Ты меня выслушал не один раз, так что, пожалуйста, дай и мне выслушать тебя. Ты тоже человек, ты не машина и не можешь вечно держать всё в себе. Да, наверное тебе кажется, что так проще, что будет лучше если о твоих проблемах будешь знать только ты, но это не так. Поверь, я прошёл через это. Прошёл благодаря тебе. Так что дай. Мне. Просто. Выслушать тебя. — разделяет последнее предложения на части для большей убедительности, показывая, что отступать не собирается.       Молчание, повисшее в воздухе, с каждой секундой всё больше угнетало. Явное напряжение голубоглазого передалось и Харрингтону. — Ладно. Что ты хочешь услышать? — почему-то вопрос звучал, как последние слова приговорённого к повешению. — Правду. — чуть замешкав от такой значительной перемены в друге, выпаливает шатен. -… — очередная пауза, перерыв, который необходим подростку, чтобы привести мысли в порядок. — Как думаешь, почему я живу без отца? — ответом служит молчание, сейчас главной задачей является не спугнуть младшего. Понимая смысл образовавшейся тишины, кудрявый всё же продолжает. — В 79-м его лишили родительских прав за «насилие над несовершеннолетним». Мать вечно пропадала на работе, её неделями могло не быть дома, поэтому я часто оставался с ним. Она и не догадывалась о том, что происходит в её отсутствие. А когда узнала… Мы в последний же день судебных разбирательств уехали как можно дальше от этого тирана. — секундная заминка. — Думаю она чувствует вину, поэтому сверх меры беспокоится обо мне. — смотрит куда угодно, только не на собеседника. — Конечно, всё это в прошлом, но… — руки трясутся, тело пробирает неприятная дрожь от не самых весёлых воспоминаний. — Меня всё никак не отпустит… Боюсь, что он окажется прав. — глубокий вдох, — Он часто говорил, что от меня никакого толка, что я просто занимаю место… Я знаю, что скорее всего так и есть, поэтому стараюсь хотя бы не доставлять проблемы другим. Я просто молча выслушиваю окружающих меня людей, пытаюсь поддержать, помочь всем, чем смогу. Но… Я чувствую, что делаю недостаточно.       Поймав на себе необъяснимый взгляд старшего, голубоглазый замолкает. Кажется, он сказал слишком много, явно больше, чем хотел. — Прости, мне не стоило… — младший прикусывает губу, снова переводя взгляд на чернеющие кроны деревьев.       Харрингтон, чуть помедлив, заключает кудрявого в мягкие объятья, чувствуя, что сейчас это попросту необходимо. От ощущения чужого тепла по внутренним стенкам лёгких проходятся бархатные крылья бабочек, рёбра приятно обвивают лозы дикого винограда, а ветвистые вены рук, становятся особо ощутимы. Дикий трепет сердца отдаётся гулким стуком в грудной клетке. Железные оковы, твердившие: «Любить его нельзя!» — спали в одно мгновение, потому что сейчас это казалось до невозможности правильным.       Кто вообще поставил эти глупые запреты? Почему кто-то решил, что любить человека своего пола — это плохо? Разве, любовь по определению своему, не светлое чувство? Тогда почему существуют столь нелепые и глупые правила? Они только рушат чужое счастье. Парень не может встречаться с парнем, а девушка с девушкой только потому что это «противоречит природе». Мы люди, у нас есть сознание, мы мыслим совсем не так, как все остальные существа на Земле, у нас есть своя цивилизация. Разве это не противоречит природе? Вы кричите о том, что у всех нас есть право выбора, но тем не менее, осуждаете всех, кто делает этот самый выбор. Даже если он делает его неосознанно. Как Стив. Он не выбирал любить этого мальчишку. Но, как бы банально и избито не звучало — сердцу не прикажешь. Нельзя сказать что именно ему нравилось в Хендерсоне. Он хорошо знал его, но в то же время не знал совсем. Противоречивое чувство. Ты… Ты ощущаешь, что это твой человек, родной, самый близкий; знаешь, что он предпочитает на завтрак, его вредные привычки и увлечения, как он поведёт себя в данной ситуации, понравится ли ему фильм или же сможет он решить эту задачу. Но его внутренний мир кажется столь необъятным, что узнать его полностью, даже за сотню лет, будет невозможно. Но всё равно, ты с головой бросаешься в этот непроглядный омут, пытаясь выяснить, как можно больше. Ты готов изучать этого человека днями напролёт, подмечать даже самые незначительные детали и изменения, всегда находиться где-то неподалёку, чтобы в нужный момент прийти на помощь. Поддерживать, когда это необходимо, радоваться вместе каким-то мелким и, на первый взгляд, неважным моментам, гордиться любыми достижениями, даже самыми маленькими и незаметными. Вместе читать, смотреть фильмы, обсуждать всё на свете. Вместе грезить, вместе осознавать реальность, вместе справляться с трудностями. Как всё это может быть чем-то ужасным и неправильным?       Поток нескончаемых мыслей прерывает тихий всхлип подростка. Находясь в трясине своих раздумий, Харрингтон и не заметил, как футболка стала мокрой от чужих слёз. — Эй, ты чего? — нежные утешительные поглаживания по спине.       Хендерсон отстраняется, поспешно закрыв лицо руками. Шатен не принимает попытки пресечь это действие, давая полную свободу движений. Не хочется удерживать его силой. — Прости, кажется, передозировка искренностями. Я не привык быть настолько откровенным, вот и… — Я понимаю.       Объяснять это Стиву не нужно было. Он знает, что такое нервный срыв. Слишком много эмоций, над которыми, в конечном итоге, ты теряешь контроль. Харрингтон проходил через это не раз и не два. Даже сейчас, держать всё в узде было неимоверно сложно. Младший никогда не позволял себе плакать в его присутствии. Он ведь вечно весёлый, позитивный, несерьёзный мальчишка. У него нет своих проблем, поэтому окружающие вываливают на него свои, даже не подозревая о том, через что ему пришлось пройти, что он чувствует на самом деле. Не думая о том, как это на нём отражается. О том, что он обладает эмпатией и переносит чужие переживания, как свои. Сложно уместить в себе столько. Но никого это не волнует, никто даже не догадывается об этом. Ему хочется, чтобы всё так и продолжалось, однако, одна маленькая потухающая частичка его души продолжает надеяться и всем своим существом желать простого понимания. И, кажется Дастин его нашёл.       Руки старшего действуют сами по себе — заставляют подростка убрать ладони от лица. Харрингтон продолжает держать запястья друга. Теперь они, не двигаясь, просто смотрят друг на друга. Глаза мальчишки, блестящие от недавних слёз, кажутся светлее, напоминают голубой янтарь — очень редкий драгоценный камень, удивительно прекрасное творение природы, завораживающее своим неповторимым чистым и непостижимым оттенком. Глаза старшего, напротив — тёмные, почти чёрные. Но это не та пугающая темнота, преисполненная животным страхом и дикой паникой, загоняющая тебя в ловушку собственного разума, заставляющая тебя остаться один на один со своими мыслями, усиливая твои ненависть ко всему миру и в том числе к самому себе. Это та самая темень звёздной ночи — умиротворяющая и убаюкивающая, полная порывов вдохновения, такая родная… Не хочется, чтобы наступало беспокойное утро, полное громких разговоров и приевшейся рутины. И взглянув в эти прекрасные тёмные глаза можно было найти то самое необходимое, как воздух, спокойствие…       Взгляд Харрингтона невольно сползает чуть ниже, минув милый носик младшего, опускается на губы. Слишком притягательные. Стив уже устал отдёргивать себя каждый раз. Шатен всегда, всеми силами, старался не смотреть на эти чёртовы губы, потому что боялся, знал, что в один прекрасный день сорвётся. И этот день — сегодня. Поддавшись вперёд, приближается. На расстоянии какого-то жалкого сантиметра останавливается. Уже от такой близости голова кругом. Но он не может. Просто не может сделать что-то против воли младшего.       Именно на этой мысли, голубоглазый уничтожает последние десять миллиметров между ними. Хендерсон действует крайне неумело из-за недостаточно большого опыта. Улыбнувшись этому осознанию, Стив берёт всю инициативу на себя. Осторожно сминает чужие, невыносимо мягкие губы.       Один поцелуй не способен вместить в себя все невысказанные слова, долгое время сдерживаемые эмоции, и самое главное — всю любовь. Поэтому, отстранившись они снова приникают к губам друг друга. А потом ещё и ещё… Не сосчитать, сколько нежных, почти невинных поцелуев, они подарили друг другу. Сколько раз Стив позволил себе запустить руку в мягкие кудри подростка. Сколько раз они мысленно назвали себя полнейшими придурками. Сколько раз были сказаны слова любви в ту волшебную ночь…

Ночные откровения