1944
Я медленно наклонилась к темной воде, которая сверкала оранжевыми огнями. Деревянная лодка из сосны шаталась среди реки и в сумерках сливалась с ней. Девушки шумели, отпускали венки и те плыли от нас, ища свой путь в дальних берегах Днепра и женской судьбе. Я медленно отпустила сухое соцветие и то коснулось холодной воды. Недавно сплетённый венок отплыл на небольшое расстояние, полностью намок и утонул. Я смутилась, хотела достать его и посмотрела на своё отражение в воде. Оно было таким светлым и забытым. Мое сознание захватил девичий шепот, а все вокруг казалось бесконечным и нежелательным. Я ничего не чувствовала, а медленно наклонялась все ближе и ближе, когда, заложило уши. Все было как в ласковом сне, я чувствовала как глубоко тянет мое тело и отдалась. Долго смотря на темноту, я слышала шепот и грязный белый силуэт. Затем закрыла глаза и всё закончилось.За час до этого
Ночь была очень душной. Ароматное украинское лето залечивало раны, не давая нам ни ветерка. Я бежала босиком, в одной ночной рубашке, по прохладной траве среди немногих деревьев. Солнце уже село за горизонт, оставив за собой серо-синий мазок на небе. Просматривались первые звезды на безграничном фоне небес. Мои кудри качались в такт с каждым движением тела, а руки становились горячее. Я чувствовала свое глубокое дыхание, которое едва вырывалось наружу. Тогда я остановилась, и, отдохнув, уже просто шла. Я увидела грязное облако, что поднималось из-за деревьев. На моем лице растянулась улыбка, а в глазах засверкали огни. Мне так хотелось увидеть то, что мне запрещали всю мою жизнь. Медленно идя, я уже слышала протяжные песни и смех. Все тело стало влажным от духоты. «Вероятно, будет дождь» — подумала я, хотя, глядя на безоблачное небо, этому не бывать. Я остановилась, и захотела запомнить момент, что стоил мне побега из дома. Если бы этот праздник не был запрещен, я бы не пришла сюда. Когда мои ноги замерзли от холодной травы, а сорняки не щекотали лодыжки, я пришла к толпе. Мне никогда не приходилось видеть обряд Ивана Купала и я застыла на месте. Я открыла рот и почувствовала всю силу огромного огня, что разбросал угли в стороны и держал в узде все пространство вокруг себя, показывая свое превосходство. Серые клубы дыма исходили от него, словно бледные призраки — порождение чего-то нечистого. Бесконечно трещали дрова в костре, а пепел разлетался вокруг догорающими искорками. На мгновение мне показалось, что с неба падали звезды и оседали на землю, прячась в траве. Я протянула руку и поймала пепел, который, коснувшись кожи, мгновенно стал черным, а предыдущая магия искры исчезла. Девушки, с украшенными широкими венками на голове вместе с ребятами водили хоровод вокруг костра, распевая песни. Вокруг танца тонким кольцом горела подожжённая трава. Народу было немного и вообще все молодые. Я подходила медленно ближе и ближе, чувствуя жар, что приятно грел кожу. С хоровода выбежала девушка, которую я знала всю жизнь, а теперь не узнаю. — Катя! Ты пришла! — сказала Варя и взяла мои ладони в руки, мы обнялись. Ее голос был всегда низким, а теперь стал настолько высоким, что резал слух. Танец закончился, а мое присутствие заметили лишь немногие. — Я не знаю, что будет завтра, но я выбираю жить сегодня, — несомненно сказала я, будто передо мной стояла большая трибуна, а я заявила большую вещь. Сегодня все движения, слова и действия ощущались по-особенному. Варя смотрела на меня то ли понимающе, то ли осторожно, то ли даже поверхностно. За годы моего отсутствия здесь, я почувствовала как сильно все изменились. С Варей мы больше не имели тесной связи, как раньше. В детстве все казалось другим, а после жизни, постигшей нас теперь, я ее понимаю. Понимаю, но все чаще ловлю себя на мысли о том, что становится стыдно смотреть в глаза. Или потому, что мы больше не дети, или потому, что эти глаза наполнены вечной осторожностью и тоской. — Тебе нужен венок. Варя метнулась и за секунду уже стояла рядом с большим венком. Она и до сих пор осталась низкой и проворной. В мои руки попало соцветие тысячелистника, ромашки и васильков, торчащих со всех сторон. Обычные, немного подсушенные, травы выглядели исключительно, как объект заговора. — Если и будет великоват, то твои кудри сдержат венок, — улыбнулась Варя и надела на меня соцветие, заправив кудри за ухо. Этот момент мне показался совсем таким, как в детстве. Варе всегда не нравилось, когда пряди лезут в глаза. И мгновенное воспоминание развеялось. К нам подошел парень, раньше я его не видела. — Тебя не хватало, Сём, — сказала Варя, а мои уши еще раз пострадали от резкого звука. — И я скучал, — несколько безразлично произнёс он и посмеялся. Он постоянно оглядывался на группу парней и был рассеянным. Я обратила внимание на его небольшую щетину, что хорошо выглядела на шее молодого парня. Семен хотел протянуть мне руку, чтобы познакомиться, но я его опередила. — Я Катя. Я хотела пожать руку, но он поцеловал ее. Я не знала как реагировать на этот жест вежливости, но моя мимика вряд ли показала достаточно эмоций. Семен медленно отдалился и обратил внимание на кольцо, что было расположено на моем безымянном пальце. — Я хотел спросить, не против ли ты в паре прыгать через костер, но я вижу… — Я не против, — перебила я, а Семен улыбнулся. Варя наблюдала за этим и загадочно улыбалась. Моим единственным желанием было попробовать все, что предлагают мне традиции Ивана Купала. — А я говорил! А я говорил! — парень схватил меня за руку и засмеялся, глядя на парней, те тоже переглядывались и смеялись. Мгновенно прошлое, что так резало душу, стало неважным. Вокруг стояли пары, лился веселый шум и плеск. Ребята с девушками прыгали через огромный костер, подгибая под себя ноги и шумно смеясь. Я видела радость в их глазах и чувствовала пыл в сердце. Мои щеки горели от воодушевления. Семен посмотрел на меня, сжал руку сильнее, и мы, немного отойдя, побежали и хлынули в данный момент. Я почувствовала его всем телом. Колючую траву, искры в глазах, огонь, что на секунду охватил всё тело и конец. Выйдя из очага, мы уже не держались за руки. Хотелось прыгать еще, еще и еще. И мы прыгали. Предались той традиции, все поймали момент запала, что пеленал в душе каждого теплоту. И ничего кроме этого не было нужно, ничто больше не имело смысла. Только ты, люди и огонь. Сверчки, темнота и огни. Я замечала в ритме темноту среди деревьев, размытый кадр кружений и свои горячие руки. Обряд, видимо, не являлся совершенным, но мне удалось почувствовать всю его энергию, весь заряд каждой частичкой тела. Девушки хлопали в ладоши, а ребята танцевали. Тогда я уже стояла в стороне, а Семен выпивал с парнями и тоже танцевал. Один из ребят играл на скрипке веселую мелодию, девушки шли в танец. Я присмотрелась ко всему и поняла, что здесь никого не знала. Все мои знакомые не вернулись с войны… Надежда еще оставалась, потому что она и умирает последней. Моментально меня перемкнуло. Все вокруг больше не казалось веселым, музыка не добавляла яркого колорита, а лишь дискомфорта. Мои глаза забегали и затуманились, я снова вернулась к воспоминаниям. Я так искренне хотела их оттолкнуть от себя, забыть хотя бы на вечер, но больше и больше понимала, что никогда не забуду. Мой взгляд впился в руки, поцарапанные кустом малины, которую собирала накануне у бабушки. Когда ноги ступили на берег, я присела и все еще рассматривала длинные пальцы. Одна царапинка от кота, другая от малины, третья между пальцами от гвоздя на заборе… Все это было неважным, однако так я училась забывать. Тогда я потерла золотое кольцо, что чуть сверкало среди темноты. Меня наполнили воспоминания, они словно протяженной лентой снова пронеслись в глазах. Меня покинуло веселье, все снова имело смысл. Краешки губ опустились и нависли над подбородком. Я откинула волосы назад и завела обеими руками каштановые пряди волос, которые мешали сконцентрироваться на моменте. Своеобразно, но так я отвлекалась от дюжины воспоминаний из прошлого. Тогда я обняла, уже холодными руками, колени и склонила голову, смотря на черную непроглядную воду. Днепр этой ночи был спокойным. Я прислушивалась к смеху, песням, потрескиванию огня и шелесту деревьев. Я уже не хотела быть с толпой, я не то, что не любила общение, а просто хотела побыть в одиночестве. Я раньше такой не была… 5 лет назад все мы были не такими. Да, мы повзрослели, но были вынуждены, потому что столкнулись лицом с жизнью, которая могла закончиться в любой день. Я сидела и не могла понять своего будущего, все смешалось, больше не осталось ни светлых мечтаний, ни целей. Сколько прошло событий за эти полгода, и сколько беспокойных ночей. Я ждала этот праздник, хотела ощутить приятные эмоции. Я убежала, зная как бабушка этого не хотела. А что теперь? Я сижу, не понимая значимости. Только приходит ко мне время от времени мысль, что оно того стоит. Все, что бы ни случилось, все к чему-то ведет, имеет подоплеку и значение. Единственное, что осталось со мной и сопровождает жизнью это принцип преград. Что бы ни было, то преграды судьбы, которые сделают меня сильнее, я искренне в это верю. За моей спиной послышались быстрые, приближающиеся шаги и громкий смех. Я повернула голову и на фоне танцев увидела лицо Вари. Она подбежала и села рядом со мной такой улыбчивой, что на душе потеплело. — Почему сидишь одна? — сразу спросила она, к моему удивлению, уже не так резко. — Уже не одна, — так же спокойно ответила я и закрыла глаза. От Вари пахло хвоей, что она мелко вплела в венок. Девушка молчала, а когда я открыла глаза она уже не улыбалась, а смотрела вдаль реки. Она закусила нижнюю губу и я знала, что ей хотелось мне что-то сказать. Эту привычку с детства она в себе так и не искоренила. — Расскажи мне, откуда у тебя перстень, — обронила Варя и посмотрела на меня, словно боясь моей реакции. — Я не хочу. — Но почему? — воскликнула она куда смелее, а я вздрогнула. Ее голос снова был таким резким, а она пронизывала меня взглядом. Мы смотрели друг на друга без понимания, то со злостью, то с сожалением. Она подняла руку, снова хотела заправить мою пряди за ухо, но остановилась. — Прости, я не хотела… Я взяла ее за руку. — Все нормально. Наш разговор был недолгим. Мы сидели взявшись за руки в тишине, возможно, с минуту, но это ощущалось гораздо дольше. Еще я чувствовала как мы удалились друг от друга, как изменились и стали совершенно разными — закаленнее и старше, с новыми жизненными взглядами и чувствами. — Эмиль. Его имя Эмиль. Варя резко посмотрела на меня, мгновенно облегчила взгляд и отвела вниз. У нее было много вопросов, но она не решалась их спросить. Между нами был барьер, который отталкивал бывалое родство. Однако я хотела ей это рассказать, я нуждалась в этом, потому что чувствовала к ней доверие, но не смогла больше ничего вымолвить. Тогда я заплакала бы, а сейчас достаточно ловко сдерживала слезы. — Знаешь, — решилась она, — Кажется, все заканчивается, но остался такой неприятный осадок, что душит тебя каждую ночь и день. Ты хочешь это забыть, но никак, не…- Варя всхлипнула и с ужасом закрыла рот рукой. Она смотрела вперед, а глаза были полны тяжести. Тогда и я сжала ее руку крепче. — Я знаю. Я отпустила ее руку и обняла девушку, прижав к себе. — Я сбежала из концлагеря, у меня никого не осталось, — прошептала она, — Я говорю не своим голосом, потому что теперь плохо слышу. Не знаю как так получилось… В моем горле стал комок, я глубоко вдохнула, но дыхание чуть вырвалось наружу. Варя это говорила так быстро, что я вроде бы до сих пор слышала эхо ее слов. Она до последнего скрывала свои чувства улыбкой и я об этом узнала только сейчас. — Ты не одна, — еле проговорила я и сжала девушку еще сильнее, -Ты не одна… Мы еще долго сидели молча. На фоне скрипка все еще играла веселую мелодию, но она теперь навсегда будет ощущаться другой. Сзади нас кто-то подбежал и дернул за венок. Это был Семен. Варя вытерла слезы руками и отодвинулась. Она резко изменилась и улыбнулась. — Все хорошо, правда. Момент, казавшийся таким ужасным, сразу рассеялся. Я странно посмотрела на нее, а она все еще улыбалась. Я ее не понимала, но хотела понять. Возможно, ей так легче. Я с детства удивлялась этой девушке, насколько она сильна. Варя протянула мне руку и я поднялась. — Идем пускать венки. Девушки скучковались. Мы все вместе выпустили лодки и сели в них. Лодки были крепкими, широко обтесанными. Девушки все еще смеялись, а ребята что-то рассказывали. Мы с Варей и несколькими девчатами начали отплывать. Они что-то говорили между собой, а я наблюдала за этим. — Я ловлю! Кричал какой-то парень и громко смеялся, заходя в воду. — Дурак! — крикнула девушка с нашей лодки и залилась смехом. Две небольшие лодки начали отходить от берега, а мне стало немного страшно, хотя я и умела плавать. — И откуда эти лодки взялись? — спросила Варя. — Были здесь, наверное, — ответила другая. Я сидела на носу лодки и смотрела как горит костер, свистят ребята. А от воды тянуло холодом, когда наша лодка остановилась. Одна девушка начала петь, ее поддержали и другие. Голос у девушки был нежным и протяжным. Ой, віночку, пливи за водою, Десь там доля на мене чека. Десь, за синьою далиною Стукає серце козака. Девушки болтали, отпускали понемногу венки, плывущие за редкими волнами. Я медленно наклонилась к темной жидкости, сверкавшей оранжевыми огнями. Деревянная лодка из сосны шаталась среди реки и в сумерках сливалась с водой. Я медленно отпустила сухое соцветие и то коснулось холодной воды. Сплетенные недавно цветы отплыли на небольшое расстояние, полностью намокли и утонули. Я смутилась, хотела их достать и посмотрела на своё отражение в воде. Оно был таким светлым и чётким. Приглушенно я все слышала строки песни: «Десь, за синьою далиною». Мое сознание захватил девичий шепот, а все вокруг казалось бесконечным и ненужным. Я ничего не чувствовала, а медленно наклонялась все ближе и ближе, когда, заложило уши. Все было как в ласковом сне, я чувствовала как глубоко тянет мое тело и отдалась. Долго смотря в темноту, я все еще слышала шепот и видела грязный белый силуэт. Затем закрыла глаза. Когда мне удалось отворить мокрые веки — все закончилось.