daddy!

Придурок, какой же придурок. Просто сказочный придурок. Леви заметил, что Эрен его избегает всеми силами. Но когда вы учитесь в одной школе, обойти нежелательные встречи не получится. Леви замечает его, спускаясь по лестнице с библиотеки. Эрен стоит под лестницей и целуется с Хисторией. Хистория — девочка избалованная, но у нее есть чувства и совесть, и она бы не стала встречаться не по любви. Видно, что Эрен ей очень понравился, и видно это было по тому, как она вцепилась в его шею и повисла. Они бесстыдно целовались долго-долго, а Эрену это только и нужно было. Ему бы забыться. Эрен замечает Леви, но виду не подает, а в этот момент его накрывает огромная лавина чувств. Нет, это происходит не потому, что он целуется с Хисторией, хотя она очень приятная, мягкая и маленькая. Он просто жаждет Леви многое доказать. Эрен хочет показать, что нет у него никаких чувств к Леви, нет и не будет. И точка. И точка. Одновременно с этим Йегер хочет его разозлить, вывести на эмоции. А зачем? Эрен не знает. Эрен запутался. Очень сильно запутался. Словно маленький котенок в клубочке ниток, с которым сам же играл. Где-то из глубины души доносится поначалу невесомое, затем становящееся невыносимо тяжелым признание самому себе. Эрен хочет, чтобы Леви остановил его по дороге из школы и заставил объясняться, чтобы он сказал все, что думает, чтобы он отругал его, а потом обнял. Чтобы Леви сказал: бросай Хисторию. Ну правда же, маленький запутавшийся котенок. Потому что Эрен в этот момент снова думает: нет у меня никаких чувств. Противно мне, мерзко. Мерзко, что я с тобой поцеловался, Леви! Ах, если бы это было правдой. После школы его никто не останавливает, и с Хисторией они идут в кафе, затем в магазин покупать ей юбку. Она позволяет ему выбрать юбку на свой вкус, и Эрен выбирает самую короткую, чтобы смотреть на ее ноги, красивые, тонкие, молочного цвета ноги. Она так и делает, потому что Эрен ей нравится. Они целуются в подъезде, и Эрен провожает ее прямо до двери. Классная. Какая же классная, милая, мягкая Хистория. Веселая, но немного высокомерная. Ну и черт с ним, всяко лучше, чем… Чем? Они однажды поцеловались. Эрен дружил со старшеклассником, который, казалось, был даже младше самого Эрена. Нельзя сказать, что у них было много общих интересов, они, скорее, сходились во мнениях по поводу многих вещей. И однажды просто играли в приставку после школы, просто пили сидр. Может быть, им просто ударил в голову слабоалкогольный сидр? Может быть, это все ошибка. Может быть, они запутались в своих чувствах, приняли их за что-то другое. Жутко друг к другу тянуло. Признаться честно, они оба это чувствовали. Будто незаметно касаться друг друга локтями и случайно класть руку на другую стало привычкой, и вскоре превратилось в сладкий, прекрасный обман. Они обманывали друг друга и самих себя. Пальцы их соприкасались с завидной регулярностью, пока однажды в унылый выходной вечер не сплелись. Может быть, им просто было скучно? Леви чувствовал этот слабый запах алкоголя в комнате, он чувствовал, что Эрен вроде как был не против. Аккерман поцеловал первым, не спросив даже, пустив ситуацию на самотек. Ну, что сказать, если Эрен после ударит его, то Леви это заслужил, правда же? Но он не ударил и даже не оттолкнул. Эрен прогнулся в спине, подставляя себя ласкам и отвечая на поцелуй. И ласки эти были обворожительны на ощупь, на чувства, на вкус. Эрен начал задыхаться, и к горлу от нахлынувшего возбуждения подступил твердый ком к горлу, и он не смог сказать ни одного слова, только смотрел на Леви, чье лицо находилось чрезвычайно близко и было чрезвычайно притягательно своей необычной красотой. Леви притянул Йегера к себе, усадив на колени и кладя руки на его задницу. Все умные мысли отключились. Оставался только этот вечер, этот чертов сидр и рука Леви, которая сжимала задницу, и его губы, уже к чертям опухшие от долгого поцелуя. Леви переместил руку с задницы на пах, и Эрен понял, что его член встал. В этот момент пришло осознание. Все плохо. Все реально плохо. Эрен даже с ним не попрощался, просто собрал вещи и выбежал оттуда, из этой комнаты, которая пахла сидром и Леви. Игра была не доиграна, и Эрен был не доцелован. Леви так и остался сидеть на полу, смотря в одну точку, отключившись на какое-то время. Впрочем, Леви сразу осознал и принял то, что произошло, в отличие от Эрена. Не зря же он был старше. Леви просто выдохнул, понимая, принимая все это. Эрен, он просто упертый и все еще ребенок. Он сопротивлялся. С Хисторией целоваться классно. Но немного не то. Чувства эти были навязаны, натянуты до предела, как жвачка, тянуть их уже было некуда, жевать тоже, и жвачка эта стала безвкусная, так что хочется выплюнуть. У Хистории много друзей, но все они, кроме Имир, люди неинтересные, поэтому с ними скучно, просто жутко скучно петь с ними в караоке всякую попсу, и каждый день с ними, каждый диалог похож на другой. Эрен ссылается на пищевое отравление. Хистория смешно морщит нос, недовольная его выходкой, но целует в лоб, отпуская домой, и остается с друзьями в караоке-баре. Эрен решает прогуляться по прохладной набережной и в один момент понимает: лучше бы он этого не делал. Надо же, это ж прямо как в фильмах, где героям нужно столкнуться несколько раз в огромном городе-миллионнике, среди сотни прохожих увидеть того самого, с кем суждено быть. Может, и правда суждено? Полная ерунда и бред. Эрен видит на этой самой набережной Леви с одноклассницей. Они идут медленно, беседуют неспешно, и Леви даже улыбается. Хотя вроде как не должен. Да, не должен! Почему? Потому что только я могу сделать его улыбчивым. Эрен задыхается от злости. На душе было мерзко, он ведь и сам вел себя точно так же, отдаваясь в объятия Хистории, трогая ее, целуя ее на глазах у Аккермана. Однако увидев Леви с одноклассницей, Эрен просто не мог совладать со своими чувствами, с этими дурацкими чувствами, которые разум затуманили, и все нужные слова и ответы растерялись в этом густом тумане. Кажется, ему нравятся только лишь парни. Леви его замечает, и как только они встречаются взглядами, Эрен срывается с места, убегая из этой набережной и убегая, может быть, теперь из его жизни. Он думает о том, что завтра же упросит отца перевестись в другую школу, неважно как, главное — подальше от него, от этого чертового старшеклассника с его серыми глазами, тонкими запястьями и, тем не менее, сильными руками, которые касались Эрена. С его разговорами, в которых Эрен находит себя, а вскоре обретает родственную душу. Леви зачем-то бежит за ним. Он и правда отупел из-за этого вспыльчивого Эрена, что заставляет парня всякий раз его догонять, а Эрен только убегает вновь. В конце концов Йегер останавливается и падает на траву без сил, пытаясь отдышаться от непрерывного бега, а Леви его быстро догоняет. А ведь он оставил свою даму сердца там, на набережной, оставил ее, в непонимании. — Я идиот, — говорит Эрен, сидя на траве, и чувствует, как Леви садится сзади, обхватывая его руками. Эрен слышит такое же тяжелое шумное дыхание. — Прости меня. Тебе нужно вернуться к своей… ну, кто она там тебе, девушка. Не знаю, короче. — Ты мне говоришь идти, но сам схватил меня за руки, молодец. Это хорошо, что Леви сейчас находится сзади, потому что Эрен может смотреть куда угодно, но точно не ему в глаза. — Потому что… потому что я не хочу, чтобы ты уходил. — Ну вот, так бы сразу и сказал, — говорит Леви, соприкасаясь с ним щеками. И щеки у них обоих горячие то ли от бега, то ли от этой глупой ситуации. — Я не могу, я просто не могу. Мне кажется, это неправильно, это странно. Так быть не должно. — Разве? Ты же знаешь, так бывает. И обязательно найдутся люди, которые тебя поймут. Примут любым. А если кто-то не примет — это значит, что он не твой друг. И мы с ним не будем общаться. А если никто не останется, то рядом буду все равно я. Эрен наконец переводит дыхание от этого тупого бега (от самого себя). Поворачивается к Леви лицом. В этой высокой траве, в темноте теплого вечера, они обнимаются крепко, надолго, оставляя все проблемы позади, потому что… потому что Леви все равно будет рядом. Леви старше, Леви защитит его от всех, и он выполнит это обещание. Они целуются, долго целуются в темном подъезде, и Леви нехотя отпускает его домой, и отпускает его только потому, что знает: завтра они снова встретятся.