***
Ночное небо было усеяно мерцающими звёздами, будто роса на утреннем поле. Где-то далеко шумел город, доносился гул проезжающих машин. Дверь заскрипела и я бесшумно прошел к ступенькам с терассы, на которых сидела Лайя, смотря в звёздное небо. Ее черный халат, похожий на кимоно, будто бы являлся частью иссиня-серой тьмы. Уселся рядом с ней. Боясь как-то ее потревожить, я не посмел даже покрыть своей ладонью ее руку, а лишь в паре сантиметров положил свою ладонь на холодный линолеум. Девушка, будто бы угадав то, что я хотел, но не осмелился сделать, как бы невзначай положила свою ручку на мою. Меня коснулось тепло. Не столько физическое, сколько душевное. Снова эти искорки в глазах, от которых моё сердце начинает стучать сильнее, прямо как заведённые механические часы. Не проронив ни слова, Лайя придвинулась ближе и прижалась ко мне, обвив торс руками. Кажется, я впервые за свою жизнь по-настоящему счастлив, сейчас даже дышится легче. Девушка ещё немного повозилась, удобнее устраивая голову на моей груди и тихо, будто в полусне, пробормотала: — Лео… Я люблю тебя… После этих слов она обняла меня ещё крепче, видимо, боясь отпустить. Я лишь осторожно пересадил её себе на колени и уткнулся носом в её макушку. Только я хотел сказать ей о взаимности наших чувств, понял, что она уже заснула. Взявшееся будто из неоткуда холодное дуновение ветра заставило меня взять кареглазую в охапку и занести обратно домой. Я осторожно, точно хрупкую фарфоровую куколку, уложил её на кровать и укрыл одеялом, а затем и закрыл настежь открытое окно. Не хватало, чтобы это счастье ещё простудилось. Взглянув на пиджак, небрежно брошенный куда-то на пол, я наконец-то вспомнил о шкатулочке. На мгновение охваченный лёгкой паникой, я полез за ней во внутренний карман, надеясь, что та не разбилась. Достав абсолютно целую, нисколечки не поврежденную шкатулку, я несказанно обрадовался. Глядя на спящую Лайю, я думал, куда лучше оставить её. В итоге я просто осторожно положил её на соседнюю подушку с коротенькой запиской, которая гласила: — Счастье — быть с тобой, а я хочу быть счастливым до конца своей жизни. От всего сердца. Твой Лео. Сейчас мне либо идти домой, либо остаться здесь. Осознал, что после произошедшего мой уход будет похож на самый настоящий побег. Опустившись на диванчик, я ещё долго любовался её чертами, умилялся от того, как она дёргает носиком во сне, как дрожат её пушистые черные ресницы, как она что-то беспокойно бормочет. Наблюдал до тех пор, пока моё сознание так же не растворилось в крепком сне.Близость и признание
27 апреля 2021 г. в 21:05
Крупные капли ливня настойчиво били по окнам, будто бы прося войти. Комната девушки была довольно просторной: бледно розовые стены, темный паркет. Окно было настежь открыто, ткань темных штор развивалась на ветру, подоконник был усыпан мелкими водяными каплями. Лайя подошла сзади. Она взялась за мою руку, наши пальцы скрепились в замок. Ее холодные ладони будто бы ледяным пламенем обожгли тыльную сторону моей руки. Кончики пальцев дотронулись до разбитых костяшек, ранки немного покалывали от соприкосновения с холодной кожей. Сама девушка вдруг расцепила наши руки и поспешила к окну. Щелчок. Шторы задвинулись. На столе горела лампа, которая вдруг стала единственным источником света в этой комнате.
— Заходи, а то стоишь как не свой. — рассмеялась Лайя, уже усевшись на небольшой диванчик и похлопав рядом с собой.
Я прошел вперёд, плюхнулся рядом и посмотрел на девушку, мягко ей улыбнувшись. Ей я готов улыбаться, даже если у меня плохое настроение. Она тоже улыбнулась мне. Все таки понял — я хочу быть рядом с ней всегда, готов любить ее всю жизнь, даже если чувства не взаимны, а все произошедшее — последствия хмельного состояния.
— Милая комната. — заметил я, пробежавшись взглядом по комнатке: стол напротив нас, огромное окно сбоку, в углу стояла большая кровать, над кроватью висели плакаты с изображениями разных групп, аниме.
Девушка кивнула. Она встала, потянулась, приподнимаясь на носках и поднимая руки вверх, и чихнула. Боже, она такая милая! Чихнула как котенок, да ещё и её носик сморщился, мордашка стала такой милой! Лайя развернулась ко мне.
— Ну… Что будешь? Чай, кофе?
— «Флеш» есть?
Девушка кинула на меня многозначительный взгляд.
— Знаешь… Во мне больше энергии, чем в твоём химозном «флеше».
Лайя села на мои колени, положила руки мне на плечи и слегка надавила, чтобы я прислонился к спинке дивана. Она наклонила голову и наши лица застыли буквально в сантиметре друг от друга. Дышать стало труднее, будто в бане, внутри все горело адским огнем. Где-то внизу снова дико запульсировало. Подруга подалась вперёд и легонько укусила меня за нос. Она так часто делала раньше мне или Владу, это было нашим дружеским жестом.
— Лай? Ты…
— Лео, заткнись и расслабься!
— Эй, Бёрнелл, ты же пьяна в стельку! — прыснул я, немного отведя взгляд в сторону.
— Та-та-та! — Лайя спародировала нашу учительницу английского языка, которая так затыкала наших переговорщиков, в том числе и нас с моим голубоглазым приятелем. — Никаких разговорчиков.
Я так и не посмел поднять на нее свой взгляд. Вдруг ее тонкие пальцы слегка коснулись моей шеи. То ли от приятных прикосновений, то ли от ощущения ее холодной кожи, по мне пробежалась толпа мурашек. В груди часто-часто забилось сердце, я прикрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь таким образом утихомирить разбушевавшийся пульс. Наряду с тем кареглазая не теряла время зря. Ее руки медленно опустились ниже, пальцы зацепились за ворот пиджака и потянули вниз, заставляя плотную ткань сползать за ними. В этот момент я уже было мягко перехватил ее запястья, но мои руки тут же были припечатаны к спинке дивана. Я и не думал, что в этом хрупком, точно фарфоровом тельце столько силы, или же это она заставляет меня чувствовать себя слабым?
Под действием прожигающего взора я почти мгновенно поднял глаза на ее лицо, неприлично долго всматривался в радужку цвета крепкого кофе. В один момент она резко подаётся вперёд, накрывая мои губы своими. Забавно, ведь она так уверенно загнала меня в угол, не даёт возможности бежать, а сейчас целует так робко и нежно, что в животе, кажется, вновь ожили все давно почившие бабочки. Немного закружилась голова от этих ощущений, но я нашел в себе силы, чтобы отвернуться.
— Лайя, я понимаю, к чему ты клонишь, но…
Я тут же был перебит.
— Ты что, думаешь, для меня это просто так, да?! Если так, то ты слепой идиот! — ее голос был полон возмущения и дрожал от волнения. Хватка на моих запястьях ослабла. Девушка обняла себя, по щеке скользнула маленькая слезинка, сверкнула и скрылась от моего взгляда.
Внутри меня вдруг что-то перевернулось, как от вида расстроенной Лайи, так и от ее слов. Я ведь правильно все понял? То есть она ко мне тоже не ровно дышит? И это не последствия выпитого алкоголя?
Я легонько дотронулся до девичьей ладони, заставляя Лайю вновь взглянуть на меня. Затем осторожно огладил подушечкой большого пальца ее щеку, стирая блестящую влажную дорожку, а затем и припал к нежной коже губами. Таким образом я пытался ее успокоить, правда не знаю, получилось ли. Мы снова пересеклись взглядами. Мне было невыносимо больно смотреть на ее полные слез глаза, зная, что она в таком состоянии из-за меня. Сердце болезненно сжалось, я успокоился только тогда, когда Лайя обвила руками мою шею и прижалась подобно котенку, который ищет тепла. Мне хотелось укрыть ее своими руками, надёжно спрятать от всего негатива. Она казалась мне такой маленькой и беззащитной в кольце моих объятий, но этот котенок мог так расцарапать чью-либо физиономию — подумать страшно.
Я аккуратно гладил ее по голове, перебирал слегка растрепавшиеся локоны, пытался делать все, чтобы ей было комфортно. Лайя слегка отстранилась, как бы невзначай поглядывала на мои губы, тогда я решил потянуться за поцелуем первым. Снова нежно и робко, ласково и мягко, не торопясь. Ее руки вновь принялись стягивать с меня одежду, пока я был увлечен ее губами.
Здравый рассудок нас покинул, пока мы пытались раздеть друг друга, когда я поднял Лайю на руки и уложил на кровать, при этом не размыкая поцелуя. Лайя потянулась к ремню на брюках. В кармане что-то странно зашуршало, мое любопытство не дало мне покоя. Я вытянул оттуда… презерватив? Кареглазая посмотрела на меня с недоумением, а я, кажется, догадался о том, чьих это рук дело и лишь тяжело вздохнул:
— Ну, мама…
Несмотря на то, что она поставила меня в неловкое положение, я благодарен ей за заботу и предусмотрительность.
Мои поцелуи были на её руках, плечах, ключицах и груди. Слегка заигравшись, оставил укус и засос на шее. Прости, Лайя, я понимаю, что тебе придется замазывать это всё тональником или прятать под дебильным шарфиком, мне просто было трудно удержаться…
Её острые ноготки оставляли поверх моих веснушек красные следы, когда я, сняв с неё одежду, начал ласкать тяжело вздымающуюся грудь. Она тихонечко, мило выстанывала моё имя, от чего сорвало крышу окончательно.
Лайя вцепилась в меня мертвой хваткой, когда мы наконец слились воедино. Мне очень хотелось сойти с ума именно в этот момент, но я мысленно дал себе пощечину. Сейчас, как никогда раньше, я должен думать о Лайе. Я не могу причинить ей ни душевной, ни физической боли. Я никогда этого себе не прощу, для меня это просто непозволительно.
Мое и без того беспокойное сердце застучало с новой силой, когда в этих прекрасных карих глазах проскочила яркая искра, девушка так тепло улыбнулась и мне показалось, что я влюбился в неё в очередной раз, как это было той весной, в репетиционном зале, во время её выступления на сцене. Хочу испытывать это чувство снова и снова, вплоть до конца своей жизни.
Убедившись, что Лайя себя хорошо чувствует, я осторожно качнулся. Она обвила ногами мой торс, зарылась пальцами в жутко растрёпанные волосы, прижалась, заключая в своеобразную клетку. Она буквально пылала, об этом говорили и её стоны, которые стали громче.
То, как покраснели её щеки, как она выгибает спинку, как напряглось ее тело — я пытался запомнить этот момент в мельчайших подробностях, пока меня самого поочередно бросало то в жар, то в холод. Я то ускорялся, то замедлялся, пытаясь растянуть этот момент. Мир перед глазами поплыл, кажется, я даже простонал с Лайей в унисон, когда пришла долгожданная разрядка.