Ушли за горизонт наши корабли, Остались в сердце только кусочки льда. Но ты знай — я с тобой навсегда! Драмы больше нет! Нет больше драмы. Время на душе, время на душе лечит раны. Драмы больше нет. Нет обид. Больше не болит, больше не болит, больше не болит! ©Полина Гагарина
Мы летим в самую жаркую пропасть. Давно я не была в Аду, уже отвыкла от этого раскалённого пространства... Присутствие Люци притупляет замогильный страх, уменьшая его до волнения. Вокруг алый воздух, пропитанный гарью, и тёмные своды готических строений. Хорошо, что мы с Люцифером наладили отношения: его без вопросов пропускают в особняк Сатаны, в подвалах которого начинается тюрьма. Проходя мимо камер, я до самых костей ощущаю замогильный холод. И здесь среди этой тьмы на одном из кругов обитает Мальбонте... Здесь же Он и останется навсегда. — Пришли. Что ж, ты в порядке? — спросил Люцифер, показывая на одну из зловещих камер. Видно, что он сильно устал, но это не помешало ему выполнить мою просьбу. Да ещё и без лишних вопросов. Вот, почему с Люци удобно иметь дело. — Да. Можно я поговорю с Ним наедине? Спасибо, — сказала я и приблизилась к решёткам. — Я буду недалеко. Если что, кричи. И вот я опять рядом с Ним. Мгла и немота обволокли меня удушливым покрывалом. В темноте блеснула луна Его взгляда. — Я ненавижу тебя, — сказал хриплый голос Мальбонте. До мурашек родной, но запретный, как плод в саду Адама и Евы. Поломанный Демон моих мыслей. Я не хотела начинать эту историю и тем более так заканчивать её, но обстоятельства выше меня. Маль — самое неправильное бремя, произошедшее со мной за последние недели. Мой стресс, моя чёрная дыра и падение вниз. Нет таких слов, чтобы описать чувства от Его едкой фразы. Во мне неприятно содрогнулась слепая влюбленность и появилось больше холода. Я. Не. Виновата. В. Наших. Грехах. Это обоюдное бремя, не мне одной его нести. — Здравствуй, — я приблизилась к камере, присела на холодном полу, чтобы унять дрожащие ноги. Стараюсь вести себя естественно, но в голове постоянно прокручивается, что лучше сказать, как поступить. С Бонтом у меня таких проблем нет. С Ним всё легко, как дышать. Тут же приходится пробиваться сквозь тернии. И пока я прокладываю себе дорогу, моё сердце многократно разбивается на куски. — Зачем пришла? — и вновь Он задаёт самый логичный вопрос, идущий болезненными импульсами в мозг. И дающий сигнал к поражению. — Ради себя, — отвечаю честно, потому что это наша последняя встреча и неважно, что Мальбонте подумает обо мне. — Я так и знал, что ты — величайшая эгоистка. Просто ещё раз убедился в этом. Опять соскучилась? — в нотках Голоса появилась столь знакомая ирония. Я, вопреки ситуации, смогла улыбнуться. — Это уже не так важно... — прошептала в ответ, сжимая прутья ослабевшими пальцами, чтобы быть чуть ближе к Нему. Рука Мальбонте молниеносно просочилась через решетку и схватила меня за шею, притягивая к себе. Шершавыми пальцами Он прошелся по коже, сдавил крепче так, что стало больновато. Только внутри всё равно хуже, даже если я умру от удушья. На лице царапающие ржавые прутья камеры, впереди сосредоточие Великой, но бессильной Тьмы. Дышит тяжело, не хочет ломать себя ещё сильнее. — Как раз таки именно сейчас это и важно. Почему ты так поступила со мной? — Мальбонте приблизил лицо к свету, душой же остался небрежно чёрным. Я увидела потопляющие, блестящие звездами глаза и сурово сдвинутые густые брови. Необычайно страстное выражение лица полыхающее ненавистью ко мне. С упрямо сжатыми в одну линию губами, что полностью довершили картину. Мне делает честь глубина Его чувств. — Потому что Бонт важнее, — упрямо ответила я. — Разве? Тогда почему ты позволяешь мне это? — парировал Он и приблизился ещё немного. Его последний поцелуй напомнил море. Солёный привкус воды, смешанной со слезами, и болезненными криками чаек. Губы накрыли мои, подарили голод страсти, которой невозможно сопротивляться. Он сдавливает мою шею сильнее, я задыхаюсь от Его губ. От ощущения гладкого языка, нежно переплетающимся с моим. Ощущаю на себе Его тёмную влюбленность. Хватка на шее ослабла, рука ласково провела по груди, остановилась на талии. Граница, которую не переступить. Лучше сдохнуть, чем заново сходить с ума от своей предательницы. Один последний раз вникнул, окунулся в ощущения, нахлынул, как беспощадные волны в дикий шторм. И так же резко оставил меня, укусив напоследок за губу. Жажда и боль — вот два чувства, как брата-близнеца, следующие за Мальбонте по пятам. Я вскрикнула и отшатнулась, вытирая кровь. — Дура потому что... — Это верно, — Он усмехнулся, я ощутила, как моё сердце тонет в Его холодном море и тем самым бьется медленнее. — Просто хочу сказать "прости". И покончим с этим, — я собралась встать и уйти поскорее отсюда. Да, моё лицо полыхает от прилившей крови, руки покрылись липким потом и так тяжело внутри, что хочется выть... Выть, а затем выдрать клок волос, что-нибудь разбить и убежать, куда глаза глядят. Я кажусь взрослой, но внутри — слабая маленькая девочка, требующая простой и искренней любви. И желательно без уничтожающих меня прелюдий. Мне не сдержать эту волну негатива в себе, я сбегу и буду держаться подальше. Потому что встречать опасность лицом к лицу больше нет сил, и теперь легче сдаться и игнорировать эту тьму. Но рука Мальбонте не даёт мне проявить свою слабость — Он быстро среагировал и удержал меня крепкой хваткой. Взгляд Демона из яростного стал печальным. — Не уходи, — попросил Он. Идеально давит на жалость. Издевается, а потом в себе угасает. Но я не умею спокойно сносить Его смену настроения. — Мне больно, — сказала я, пытаясь вырваться. — Какого чёрта ты сделала это со мной?! — воскликнул Маль, сжимая пальцы ещё сильнее. Я охнула от ощущения, что моя рука сейчас сломается. Опять смена: с печали на гнев. Но зато так привычнее, потому что появляется ответная реакция. — Хочется задать этот же вопрос тебе! И ты причиняешь только боль, хватит, я не могу больше! Меня накрывает, — закричала я в ответ. — Отпусти меня! Рядом неожиданно и очень кстати возникает Люцифер. — Отпустил её, быстро! — и Мальбонте подчиняется. Рука разжимается, я ощущаю острую боль в запястье. Громко ругаюсь. — Ненавижу тебя, — рычит в бессилии Мальбонте. — Спасибо за эту никчёмную жизнь! — Спасибо, что уничтожил то, что мне дорого, — говорю я в ответ, потирая ноющее запястье. И отворачиваюсь, чтобы уйти. Всё. Хватит. С этого момента я больше не вернусь к нему. Пусть сердце расплавится в магму от нехватки адреналина, я не попадусь на эти грабли. Пусть будет демонически невыносимо, я выдержу своё одиночество и не увижусь больше с Малем. Мне надоело гореть дотла, с ощущением превращения в пепел, а потом тебя развевает безжалостный ветер... Это не моё. Не моё. — И что это было? — спрашивает Люци, когда мы улетаем из этого проклятого места. — Я, хм... немного увлеклась им, но теперь всё в прошлом. Только не рассказывай никому, договорились? — прошу я. — Ну, ладно. Теперь всё сходится в твоей истории. И зря ты пришла сюда. — Я знаю. Не учи меня, как делать ошибки. Но в целом спасибо, что помог. Теперь это точно конец. На небесах я вдохнула спокойнее, прохладный воздух и голубые и розовые оттенки приятно откликаются внутри. Вокруг вечереет. Мы с Люцифером прощаемся в одном из коридоров школы. Я, наконец, возвращаюсь в свою комнату, валюсь на кровать, не раздеваясь, и засыпаю. Во сне мне тоже печально. Даже не так. Мне очень хреново. Это со мной ещё надолго...***
Утром следующего дня я первым делом решила навестить Бонта. Лучше поздно, чем никогда, правда ведь? А внутри творится просто пиздец. Так стыдно и депрессивно за вчерашнее, что к Бонту не хочется подходить ближе чем на метр. И смотреть в Его глаза будет адски сложно, я не смогу соврать и избегать тоже чревато... Зря, ох зря я пришла вчера к Малю. Теперь со мной постоянная нервозность. Один негатив, никакого освобождения. Поскорее бы это закончилось! Мими следует за мной, чтобы познакомиться с Ангелом поближе и, видимо, сравнить с Малем. В больничном крыле около постели Бонта толпятся Серафимы, среди которых и моя мама. Меня накрывает чувство тревоги, и я подбегаю ближе. — Что такое? Всё нормально? — спрашиваю я. Мими встаёт рядом, во все глаза глядя на Бонта. Теперь она начинает меня понимать. — У нас проблема, — отвечает мама. — Бонту хуже. Я перевожу взгляд на Ангела. Он так же, как и вчера, лежит в белоснежной постели. Только лицо приобрело оттенок муки, глаза зажмурены, руки сжимают одеяло в неровные комки. У меня перехватывает дыхание от этого вида. Всем существом рвусь помочь, боюсь за Него, но не знаю, что могу сделать. Эта беззащитность ударяет по самому больному. — Что случилось? — изменившимся голосом спрашиваю я. Бонт мгновенно открывает глаза. В уголке Его губ мелькает слабая улыбка. Кажется, что от одного моего присутствия Ему становится легче. — Бонту сложно находиться рядом с другими ранеными. У некоторых регенерация проходит очень медленно из-за психологических проблем, — поясняет лечащий врач. — Бонт всё порывается всем помочь. Вчера начал исцелять особенно тяжелораненых. — Я их не лечу. Просто забираю негативные мысли, блоки спадают и регенерация ускоряется, — утомлённо поясняет Бонт. Он не смотрит ни на кого, кроме меня. Все присутствующие явно лишние, есть только мы вдвоем. Есть Его болезнь и мой заботливый взгляд. Я, как всегда, сделаю всё. Всё для Него! — Это сути не меняет. Бонт применяет силу. Это опять ослабило Его и привело к неконтролируемым вспышкам гнева, — добавляет мама. Она выглядит чрезмерно озабоченной, а Серафимы, стоящие подле, сурово оценивают каждую эмоцию Бонта. И тут мне становится страшно, что Его тоже заберут... — Я понял, что сделал себе хуже, но не могу ничего не делать... Они ждут моей помощи, — Ангел приподнимается с постели, с раздражением взирая на посетителей. Я прикрываю рот рукой. Как сказать Ему, чтобы Он сбавил тон? Нас не доведёт до добра эта лишняя злоба. — Если ты продолжишь применять силу, мы заберём тебя в изолятор. А там недалеко и до камеры. Нам не нужен второй Мальбонте, — отвечает Кроули, а остальные согласно кивают. — Но ведь я же делаю лучше... — Твоя сила полезна в мирное время, не сейчас. Сейчас ты зол и неконтролируем. Нам важна безопасность, — говорит другой Серафим. — Я вас понял, обещаю, что больше такого не повторится, — Бонт падает обратно. Я подхожу к маме, она смотрит на меня с уважением во взгляде. В присутствии остальных не будет проявлять своих чувств, но даже лёгкого касания к плечу достаточно, чтобы понять, как она скучает и гордится мной. — Сегодня был Совет. Мы приняли решение по поводу предателей. — И какое же? — с замиранием сердца, шепчу я, чтобы Бонт не услышал. — Тут сложная ситуация. Мы не знаем ничего о Мальбонте. Знаем только, что он темная половина Бонта и неразрывно с Ним связан даже теперь, когда они разделены. Бонт сегодня признался, что иногда чувствует присутствие Маля в себе. Боюсь, Бонт не сможет прожить без Маля. — И что же нам делать? — Если мы казним Мальбонте, не факт, что он не захватит Бонта, как в этот раз. Пока он в телесной оболочке, у нас есть ощущение стабильности. Приговор: пожизненное заключение. Что касаемо других предателей, мы их казним. Нам не нужна ещё одна война. — И папу? — воскликнула Мими, прислушивающаяся к разговору. Мама вздрагивает, будто только сейчас замечает мою подругу. А та вся затряслась, слезы хлынули из покрасневших глаз. Потрясение слишком велико, чтобы сдержать ярость в себе... — Вы не сделаете этого! — кричит она, чем привлекает к себе всех присутствующих. — Он защищал меня! Вы не можете так поступить! — Успокой её, — полушепотом приказывает мне мама. На мой удивлённый взгляд, она добавляет. — Я чувствую его силу в тебе, давай. Быстрее успокой её! Сейчас Мими своей болью подпишет себе приговор. О ней только начали забывать за имением более сложных проблем... Теперь же в присутствии серафимов она точно навлечёт на себя беду. А если она начнёт нападать на ангелов?.. Нужно быстро сосредоточиться и попробовать унять её горе, переключив поток мыслей неумелым гипнозом. — Мими, милая, — шепчу я, забирая её руки к себе. — Посмотри на меня. Ну же... Она бьёт меня, её мечущийся взор наконец-то останавливается на мне. Я всматриваюсь в глубину дивных глаз и небольшой порцией применяю чужую силу, только чтобы не навредить. Чувствую её и себя одновременно — это непередаваемое ощущение... Структура Мими из разрушительного отчаяния. Она вызывающе смотрит на меня. Голубизна моих глаз успокаивает её, я — прохладный туман, омывающий шокированную душу девушки. "То, что они сказали — неправда. Мамон в безопасности. Нужно к Люциферу, он поможет понять", — шепчет таинственный голос Вики в подкорке сознания. Я понимаю, что моя ложь чревата, и Мими всё равно будет болеть от правды. Но сейчас её нужно успокоить любой ценой. И желательно увести подальше. Я напускаю туман своим взглядом. Сила опьяняет меня. И где-то внутри я ощущаю терпкий дым чужого присутствия, но ощущение вскоре проходит... Часть Мальбонте навсегда со мной, с этим придётся смириться. — Мне нужно к Люциферу, — повторяет Мими, впиваясь в мои плечи сильными пальцами. На её лице пропадает агрессия. Все удивлённо переглядываются, когда демоница отпускает меня и без новых слов уходит из помещения, слегка покачиваясь. — Всё в порядке. Она поймет, что мы правы, — объясняет мама присутствующим. Лишаться близкого — самое страшное горе. Я запомнила Мамона, как демона, тепло привязанного к своей дочери и ищущего справедливости в этом иррациональном мире. Мне горько за него и свою подругу, но больше за Мими. Как она с этим справится?.. Но мама и другие ангелы непреклонны: настоящие каратели Небес! — Это было очень качественно, особенно для первого раза, — хвалит меня она, когда все громко заговорили о своём. Гордая улыбка озаряет её лицо. Я в ответ только киваю, пряча расстроенный взгляд. Без Мими стало спокойнее, серафимы ещё немного переговариваются с Бонтом и вскоре покидают помещение. Страсти улеглись, я остаюсь наедине с Ангелом, и мне неожиданно становится неловко. Он такой беспомощно прекрасный, поникший духом... Я должна дать шанс нашим отношениям. Но пока лучше не дотрагиваться до Него, чтобы Бонт не понял, что я испытываю сейчас. Сижу у Его постели, смотрю на Его большую ладонь и хочу погладить её, но сдерживаю себя. За то время, что Он находился под властью Мальбонте, мы стали совсем чужими... Я уже и забыла, что связывало нас. Бонт стал совсем другим, да и я тоже. Но нужно с чего-то продолжать. — Иногда я слышала твой голос, он поддерживал меня, — тихо произнесла я, ступая на чужие земли. — Я слышал тебя и его тоже, вы порой сливались в один звук, — печально улыбается Бонт. — И что я говорила? — пропускаю сложный намёк чужого присутствия, хочу более простых и романтичных тем. — Что ты одинока и тебе плохо без меня, — Бонт дергается в мою сторону, но потом будто решает этого не делать. Его взгляд предстаёт мягкой сталью. — Что ты сделаешь всё, чтобы вернуть меня себе. Эти слова меня поддерживали день за днём. Его рука накрывает мою, я вздрагиваю, но слова Бонта заставляют меня замереть. — И, конечно, я в курсе всех прошедших событий. Я был частью демона и осознавал происходящее. Так что больше не лги мне, потому что я всё знаю, — Бонт не кажется злым или осуждающим. Но Его печаль становится моей печалью и стыдом. А большая ладонь так легко и тепло греет мою, создавала связь с будущим... Бонт всё знает, и Он не проклинает меня... Он ненормальный. — Ведь без тебя я ничего не могу, — говорит Бонт. — Ты подарила мне свободу, вернула из тьмы, ты вообще лучшее, что со мной было и есть. Чувствую, что от Его откровения накатывают слёзы на глазах. Вот, кто мне действительно нужен. Я буду заботиться, оберегать Бонта, влюбляться в Него заново, чтобы проложить эту дремучую дорогу к счастью. — Почему ты такой хороший? — шпчу я, заливаясь слезами. Нет, я не достойна этого Ангела. Что-то побуждает меня снять туфли и забраться к Нему в постель, накрывшись одеялом. Бонт будто в замешательстве. Сначала Он замирает, не зная, что делать с моими слезами и нечаянной нежностью. Потом Он начинает неловко поглаживать меня по спине. Пальцы высвобождают волосы, гладят лоб, массируют шею. Целительные прикосновения наполняют мою грудь таким спокойствием и негой, что я понимаю раз и навсегда: Он — мой Ангел. Устраиваюсь поудобнее на Его груди, безмолвно заливая её слезами. — Я же обещал быть всегда рядом, — шепчет Он, добивая меня своими словами. Мне так по-летнему тепло и приятно с Ним, что старая рана начинает затягиваться на глазах. Меня поглощает новое светлое чувство, которое появлялось при первой нашей встречи. Без бабочек в животе, без трясучки, только мир и благодать, зелёным нектаром проникающие в кровь. Я приподнимаюсь, смотрю в Его серебристые глаза и приближаюсь для поцелуя. Но Бонт отворачивается от меня. Губы проходятся по шее. — Я буду рядом, но это не значит, что я простил тебя. На это нужно время. Что ж это справедливо, как никогда. Не бывает исключительного счастья без новых переживаний. Я нанесла Бонту слишком глубокую рану... Но теперь я точно знаю, что каждый день, каждый час и каждую секунду буду напоминать Ему о том, что Он самый лучший. Никого постороннего: только Бонт и я. Своими мыслями и действиями я исцелю Его. Да, будет поначалу сложно. Но такова наша жизнь. А уж она то точно нелегкая штука! Теперь хочется всем пожелать: пусть и у вашей истории с тёмным началом будет светлый конец.