Славна богатырями земля русская

      — Это ж я тебя в другом мире схоронил, чтобы от зла уберечь, — сказал Ивану старик.              — Ничего этого нет и никогда не было, — помотал головой Ваня. — Ничего этого никогда не было и сейчас тоже нет. Я сплю или в коме, да.              — Как же не было, Ванюша? — спросил старик. — Это же дом твой, Белогорье. Разве не помнишь?              — Нет! — рявкнул Ваня, развернулся и понёсся, не разбирая дороги. — Не было и нет. Ничего этого.              Его в детстве затаскали по психиатрам с этой «навязчивой идеей придуманного мира». Красивая получилась реклама для «Битвы магов», но в жизни помогло не очень. Ваню лечили десять лет, чтобы он всё-таки согласился с тем, что не было никакого Белогорья, Ильи Муромца и древнего зла, от которого его в другом мире спасали. Не было этого, а были всего лишь яркие фантазии сироты, который так сильно хотел оказаться где угодно, лишь бы не в детском доме, что придумал аж целый мир.              Десять лет его лечили, потом ещё почти десять лет он искренне верил, что всё действительно придумал.              А вот теперь здравствуйте, он – сын Ильи Муромца. И он – в Белогорье, которое нужно спасать от зла.              Отлично, просто отлично.              ***              Места, в которых, по утверждению отца, Иван рос, тот помнил весьма смутно. Богатырей, с которыми, по утверждению отца, Ваня играл в детстве, не помнил вообще.              — Алёшку Поповича не помнишь? — удручённо спросил Илья. — И Финиста тоже?              — Ясного сокола? — со смешном спросил Ваня, который если что и помнил, так это книжку сказок в детдоме.              — Его Вань, его, — обрадовался Илья. — Помнишь? Другом твоим лучшим был, бегали по двору, на мечах дрались…              Ваня слушал отца, улыбался и кивал, как дурачок. Ничего он, естественно, не помнил, но не хотел расстраивать родителя рассказами об одиноком детстве, о тычках и насмешках от таких же никому не нужных детей, как он сам. И пусть Ваню спасали, отправляя в другой мир. Пусть тем самым от обращения в камень защищали. Но Белогорье, каким бы родным не было по рождению, домом вновь становиться пока не собиралось.              ***              — В чешуе, как жар горя, тридцать три богатыря, — пробормотал Ваня.              — Что? — переспросила Василиса.              Ваня только рукой махнул и пошёл к отцу, чтобы вместе встретить возвращающихся богатырей. Они, как и все прочие, обратились из камня обратно и дружным, хоть и не очень ровным строем проходили через ворота. Ваня всматривался, пытаясь вспомнить хоть кого-нибудь, ведь – по словам отца – он в детстве играл едва ли не со всеми. Никита, Бова, Дюк, Соловей, Финист, Алёша, Михайло, Василий… Илья рассказал о каждом друге Вани, а тот никого ни по именам, ни по лицам не помнил. Только по сказкам и знал о некоторых, но верить сказкам после Добрыни было как-то стрёмно. А сейчас смотрел и пытался хоть на взгляд определить, кто есть кто.              — Ваня? — воскликнул один из богатырей, подходя ближе. — Ванька вернулся!              Иван уже привычно улыбнулся, а потом пошатнулся и чуть не задохнулся, когда как минимум половина богатырей начала его обнимать и хлопать по плечам. Хлопали явно дружески, но силу не рассчитывали. Ваня терпел и продолжал улыбаться, как небезызвестные пингвины, с тоской представляя, как долго будут сходить синяки. Хорошо, если ещё плечо не вывихнут эти друзья детства.              — Как вымахал-то, Ванюша! — расталкивая молодых, пробрался к нему некий богатырь постарше, который до этого тепло обнимался с Ильёй. — В отца пошёл, не иначе. Ну, обними старика, что ты как не родной!              — Это Святогор, — сказал Илья, подходя ближе. — Он тебя на плечах почти всё детство протаскал.              — А ты что ж, забыл, Ванюша? — спросил Святогор, шутливо толкнув того в бок.              По ощущениям после тычка в рёбрах образовалась пара трещин. Ваня вздохнул, улыбаться перестал и осторожно отступил назад, наткнувшись спиной на кого-то. На плечи тут же опустились чьи-то тяжёлые ладони.                — Извиняйте, дяденька, — сказала Ваня и развёл руками. — Никого не помню. Я вас только по сказкам знаю, да и то не всех.              Чьи-то тяжёлые ладони дрогнули и медленно сползли с плеч, задев лопатки. Ваня не стал оборачиваться и смотреть, кого это так сильно опечалили его слова, а просто шагнул в сторону и поспешил ретироваться от образовавшейся вокруг тишины.              — Как не помнит? — раздался вслед расстроенный гул голосов, прерываемый тихими объяснениями Ильи.              Ваня уже не слушал. Слишком много вокруг было друзей для человека, которого половину жизни убеждали в том, что их не существует.              ***              — Да ладно тебе, Ванюша, не переживай, — сказала Василиса и ободряюще погладила его по плечам. — Вспомнишь ты ещё. А не вспомнишь – так заново познакомишься.              — Легко тебе говорить, — вздохнул Ваня. — Они на меня смотрят, как врачи из дурки, типа я псих несчастный, которого полечить бы.              Василиса ничего не ответила, только ещё раз погладила по плечу. Не ответила, наверное, потому что и слов таких не знала и вообще вряд ли понимала весь масштаб трагедии. А трагедия определённо была, потому что Ваня не любил чувствовать себя идиотом. Идиотом, которого все вокруг знают и как убогого сиротинушку жалеют, хотя он вроде и не сиротинушка уже, и злодея победил. Вот только не было у Ванюши силушки богатырской, такой, которая в друзьях детства гуляла. Только хитрость была у Вани и возможность проскочить в Москву ненадолго. Ваня скучал по горячей ванне, нормальному туалету, капучино, интернету и доставке еды на дом. Жить во времена условной Киевской Руси с поправкой на сказочных персонажей было интересно, конечно, но как-то утомительно.              И ведь никто – и даже отец! – его не понимал. Сами выслали на двадцать лет из родного дома, а потом ходили пачками и удивлялись, чего это он о каких-то пиццах и вайфаях думает. Эх, показать бы этим людям неграмотным и тёмным, что такое телефон и приставка для видео-игр. Но они вон, даже от несчастной портативной колонки шугались.              — Не волнуйся, Ванюша, — снова повторила Василиса. — Всё придёт. Иди, сходи в дозор, тебя отец отправлял.              — Пойду схожу, — вздохнул Ваня и начал собираться.              Отец отправлял его в дозоры с завидным постоянством, будто надеялся, что сила в сыне в кругу богатырей проснётся чисто из солидарности, не иначе. А если не сила, так хоть в памяти что-то блеснёт. Ваня в дозоры ходил, чтобы Илью не расстраивать, вот только ни сила, ни воспоминания что-то не пробуждались.              — Опять в своей рубахе пришёл, — покачал головой Финист, когда Ваня подошёл к собирающимся дозорным.              — Не рубаха, а непромокаемая куртка, — привычно поправил Ваня. — Мы в лес идём, там сыро, как в болоте. Потом ходить и кофты выжимать не хочу.              — Её одним ударом стрелы пробить можно, — заметил Финист, хватая Ваню за рукав. — Тряпка-тряпкой.              — Зато лёгкая и удобная, — парировал Ваня. — А ты вон в пять слоёв ткани замотался и ходишь как капуста зимой.              Финист недоуменно моргнул, явно пытаясь провести параллели между капустой и своей кольчугой, но не преуспел в этом. Ваня тихо похихикал, записывая за собой победу. Будь они трижды с Ясным соколом друзья в детстве, сейчас они явно соревновались в остроумии и зубоскалении. Шли ноздря в ноздрю и с переменным первенством. Впрочем, в разговорах ощущался явный дружеский подтекст, так что на подколки Ваня реагировал такими же подколками.              — Под ногами не мешайся только, — вздохнул Финист и пошёл к своим ребятам-дозорным.              Но иногда всё равно было слегка обидно.              ***              — Жив, цел?              Это первое, что всегда спрашивал Финист, если им в дозоре случалось на какого-нибудь врага наткнуться. Ваня всегда был и жив, и цел, потому что в отличие от остальных на рожон не лез. Может ему бы и хотелось мечом вместе со всеми поразмахивать, да только смысла-то в этом не было никакого – всё равно что палкой махать.              — Да что со мной будет, — отмахнулся Ваня.              Финист хмыкнул, бегло оглядел остальных, удостоверился, что всё в порядке, и пошёл рядом с Ваней. На этот раз ради разнообразия молчал, правда, недолго.              — Хочешь на мечах потренируемся?              Предложение поступило настолько неожиданно, что Ваня даже не нашёл никакого двойного дна, поэтому просто подозрительно спросил:              — С чего это ты вдруг?              — Да просто, — ответил Финист внезапно смущённо и в сторону посмотрел. — Раньше всегда ведь…              Ваня почувствовал укол вины. Малюсенький такой, едва ощутимый, но всё-таки укол. Отец говорил, что они с Финистом раньше друзьями были не разлей вода, а потом Ваню в другой мир закинули. Ему там по-первости хреново было, но кто знает, как друг тут без него обходился? Понятно, что лучше, чем Ваня в детдоме, но всё-таки.              — Ну а почему нет? — улыбнулся Ваня. — Может и вспомню что-нибудь.              — Тогда отдохнём после дозора и встретимся, — отозвался Финист и резво вперёд к дозорным убежал.              Ваня же приотстал и подумал, что зря он это. Мало кто в Белогорье знал, что нет у него силы, наоборот, думали, что она безумно велика, раз уж он одним махом и Кощея, и Добрыню, и Варвару извёл. А не показывает он её от скромности и кротости. Ваня бы посмеялся: где он и где скромность, но зацепился за этот слух и старательно его поддерживал.              Теперь же сложно будет объяснить другу детства, почему нет в замахах меча ни капли силы. Но Ваня умный мальчик, так что вывернется как-нибудь, наверное.              ***              Деревянные мечи смотрелись как игрушки, а они с Финистом – взрослые почти тридцатилетние мужики – нелепо. Возможно, когда им было по восемь – это выглядело со стороны вполне адекватно, но сейчас вообще странно. Ваня к тому же махать мечом умел только на каких-то глубинных рефлексах, так что большую часть времени с оружием в руках чувствовал себя как имбецил какой-то недоразвитый. Поэтому решение уйти за город ближе к лесу принадлежало, разумеется, Ивану. Финист, впрочем, спокойно с ним согласился и даже не выглядел как человек, искренне уверенный в своём превосходстве, за что Ваня был ему искренне благодарен.              — Меч не как палку держи, — наставлял Финист. — Это не палица же, им рубить или колоть надо, а не крошить.              — Я двадцать лет ничего страшнее ручки не держал, — пробурчал Ваня. — Меня даже в армию не призывали, у меня справка есть. О том, что вас всех нет.              Финист закусил нижнюю губу, как-то неодобрительно зыркнул исподлобья и долбанул мечом. Тот хоть и продолжал выглядеть, как игрушка, бил больно. Ваня зашипел, потёр ушибленное место и пошёл в контратаку, хаотически размахивая мечом как взбесившаяся мельница. Финист, впрочем, парировал все нелепые удары, а потом начал потихоньку делать свои выпады. И их блокировать приходилось уже Ивану.              Пусть это был и не настоящий бой, но азарт в венах кипел вполне себе реальный. Ваня уклонялся, парировал, атаковал, и с каждой минутой тело двигалось всё легче и легче, как будто вспоминало давно забытый танец. Если Финист руку вот так вправо отводит, то нужно уходить от удара влево. Если вот так назад слегка отступает, то нужно ждать разворота и пригибаться. Если запястьем ведёт, то можно слева атаковать, там защита ослаблена. Ваня эти знания сам приобрёл, на собственном опыте, на синяках и ссадинах, на содранных от меча ладонях. А сейчас вспоминал просто, как одну из тех сказок, которые и не сказками были вовсе, а его жизнью.              Ваня в азарте вообще мало что видел вокруг, поэтому в какой-то момент врезался спиной в дерево, запнулся, повалился на землю и затих. Финист оказался рядом мгновенно, с тревогой оглядывая, а потом вскрикнул недоумённо, когда Ваня подсечкой его рядом с собой на землю опрокинул и засмеялся. Финист посмотрел на него обиженно, но потом тоже принялся хохотать.              — Ты всегда на этот трюк попадаться будешь? — отсмеявшись, спросил Ваня. — Столько лет, а ума не прибавилось.              Смех оборвался резко, как выключили. Финист приподнялся на руках и вгляделся в Ваню с какой-то хрупкой надеждой.              — Ты вспомнил? — спросил Финист чуть ли не шёпотом.              Ваня удивлённо на него уставился. А потом улыбнулся и от всей души долбанул ладонью по плечу.              — Я удивлён, как тебя такого идиота забыть мог. Ты же что двадцать лет назад, что сейчас – пень-пнём.              — А ты как был дураком, так и остался, — парировал Финист, но улыбнулся так радостно, будто брата своего потерянного нашёл.              Ваня ещё не до конца помнил, как он жил здесь, в Белогорье. Ещё не до конца вспомнил и самого Финиста. Но тепло на душе уже сейчас стало, так что может и действительно, брат потерянный.              — Зато дорогу домой нашёл, так что небезнадёжный, — усмехнулся Ваня и почувствовал, как сама мать-земля ему в ответ улыбнулась и живой водой в кровь силу влила. — Пару дней подожди, и я вас всех здесь на лопатки положу!              Финист явно не был в курсе смысла фразы, хотя догадаться и не трудно было. Но он только хмыкнул и уже специально в половину своей силы похлопал Ваню по плечу. Тот охнул и снова завалился на землю.              — Положишь-положишь, Ванюша.              А может смысл фразы был прямо очень сильно понятен. Но ничего – вот придёт к Ваньке силушка богатырская, так он сразу всех тут укладывать будет. И Финиста – первого. Не со злым умыслом, конечно, а так, тихонечко. Лучший друг детства, как-никак.