頑固

итэр упрямый. тарталья знает это наверняка — замечает по тому, как он перехватывает меч, закусывает губы, хмурится, туго стягивает волосы и сражается-сражается, отчаянно, из последних сил. отдаёт всего себя. у него губы разбитые и ноги немного ватные. но стоит твёрдо, сводит брови, и щеки болезненно краснеют. — эй, малыш, не желаешь передохнуть? — язвит чайльд. даже с расстояния видно, что глаза у итэра мутные, поддёрнутые туманом. тарталье почти что волнительно наблюдать за ним. он прячет беспокойство и улыбается. итэр стискивает зубы — злится. ненавидит, когда попрекают за слабость. он никогда не признаёт поражения. сжимает рукоятку меча, напрягает ноги, замахивается. тараталья почти лениво отмахивается от него. итэр неуклюже ударяется о стену. кровь ударяет в голову и застилает глаза. фигура тартальи плывет, размывается причудливыми узорами и пестрит фиолетовыми колечками. слава архонтам, барашки не прыгают. негромкие слова рассыпаются в голове на буквы. итэр все равно встаёт, придерживаясь за стену, и щурится, пытаясь разглядеть тёмный силуэт. чайльд снова что-то говорит. уши закладывает. он сглатывает, концентрирует силу анемо, замахивается… в голове что-то щёлкает и мозг наконец-то облегченно отключается. голова болезненно пульсирует. первое ощущение после того, как он открывает глаза, ударяет по вискам режущей болью. итэр жмурится и сгибается пополам. растрепанные волосы рассыпаются по плечам. — проснулся? голос тартальи тихий, почти что неразличимый. итэр хочет обернуться, но сил хватает только открыть глаза. свет расщепляется об оконную раму и ложится оранжевыми пятнами на лицо. уже вечереет. итэр сжимает затекшие руки и прочищает горло. — где… я? — деревушка в окрестностях ли юэ. тебе ужасно повезло, что нас посреди ночи согласились пустить во двор. итэр приподнимается на локтях. получается плохо. — что… что случилось? тарталья хмыкает. он сидит где-то за его спиной, как раз под тем углом, куда итэр повернуться не может — спину сковывает тупой болью. — ты отключился прямо посреди боя. итэр шумно выдыхает. закусывает губу. он показал себя таким жалким перед чайльдом? сжимает ладонь в кулак, чтобы на ней остались отпечатки ногтей. наверняка, тарталья ещё припомнит то, что он тащил его сюда, беспомощного и ничтожного. по сути, итэр в долгах у него, раз чайльд спас его жизнь. он медленно сползает с кровати и встаёт, придерживаясь за тумбочку, молясь, чтобы ноги не подвели. — приношу… извинения. за неудобства. я уже в порядке, мы можем идти. итэр смаргивает резкую темноту в глазах и выпрямляется. наконец оглядывается в нервном ожидании увидеть лицо тартальи. взгляд нечитаемый. он сидит, скрестив лодыжки и подперев щеку. отстранённый и совсем не похожий на себя. это напрягает. итэр отворачивается и горбится. он только сейчас замечает, что на нем всего лишь шорты и длинная ночная рубашка. — где моя одежда? тарталья не отвечает и итэр снова оборачивается, хмурясь. чайльд начинает бесить своим молчанием даже больше, чем обычной назойливостью. — ты оглох? я спросил, где моя одежда? — выдавливает он и сам удивляется насколько злобно это прозвучало для обращения к человеку, притащившего его с безлюдной степи в деревню посреди ночи. итэр вздыхает и слова не возвращает. — ты чуть не умер, итэр. — что? — если бы я помедлил все могло бы кончиться намного хуже, — чайльд стискивает зубы и не смотрит в глаза. итэр осмеливается предположить, что в них спрятано волнение. итэр хмыкает и скрещивает руки на груди. рёбра колет. — ты хочешь, чтобы я поблагодарил тебя или? тарталья напряжённо вглядывается в его лицо и через секунду ядовито улыбается, склоняя голову. — да. конечно, я требую благодарности. между прочим тащить тебя сюда через все дебри было не очень приятно. итэр несдержанно усмехается. — и отдельная плата за услуги личной медсестры в виде меня. — и что же ты хочешь? — а что ты можешь предложить? — отвечает ответом на вопрос и едко растягивается в улыбке. итэр стопорится на пару секунд. мора ему точно не нужна, да и вряд ли в рюкзаке найдётся что-то, что придётся чайльду по душе. итэр с придыханием хмыкает и поворачивается к нему. слишком резко, поэтому пару секунд тупо вглядывается перед собой, прогоняя непрошеную темноту. быстро подходит и порывисто целует в уголок губ. тут же отклоняется. соленые. он замирает в паре сантиметров от лица и смотрит прямо в глаза. краснеть уже поздно и итэр сглатывает смущение. они играют в гляделки почти минуту. потом тарталья фыркает, как лиса, и опускает взгляд. — ладно, это было неожиданно. итэр облегченно выпрямляется и наугад кивает. ему понравилось? чокнутый. — но думаешь поцелуйчик достаточная плата за спасение жизни? — тарталья жалостливо сводит брови и улыбается. итэр нервно цокает языком. — что тебе нужно? — о сексе просить нельзя? — нет. — да ты само целомудрие. ну как скажешь. он притягивает к себе, зарывая пальцы в пшеничные волосы на затылке. губы шершавые с привкусом железа и чего-то приторного. ничего обескураживающего. рваные прикосновения холодной кожи и приятная теплота под ладонью. итэру все равно нравится. он жмурится и неуверенно топчется на месте, не зная куда деть ноги. чайльд хихикает прямо в поцелуй и усаживает его себе на коленки. итэр в отместку кусается. они отстраняются и сидят минуту в ненавязчивой тишине. тарталья вздыхает и откидывает голову. — ты не перестаёшь удивлять меня, путешественник. итэр совершенно бессовестно царапает его зубами за кадык. чайльд ойкает. — вот опять, — обиженно. — не устаньте удивляться, уважаемый предвестник, — хмыкает итэр. молчание почти уютное. — мы можем остаться здесь ещё на несколько дней пока ты не поправишься. — я уже в норме! тарталья закатывает глаза. — ты такой упрямый. раздражаешь. — у тебя что — комплекс, и тебе нравятся маленькие и слабые? — с маленькими и слабыми очень просто заскучать, так что нет, — улыбается он. — то есть, я тебе нравлюсь? тарталья брови приподнимает и на мгновение теряется в ехидном взгляде напротив. — хитрец. итэр хихикает громче, чем обычно позволяет, и утыкается носом в ключицы. чайльд медлит и некоторое время не дышит, а потом тыкает пальцем в белый кусочек кожи на затылке. — ай! тарталья смеётся — почти искренне, итэр это слышит и не торопится язвить, вслушиваясь. он наклоняется и прижимается к светлым прядям губами. они снова трогательно молчат. хочется расхохотаться. итэр ёрзает и головы не поднимает. — ты там краснеешь, да? — вот ещё! это ты тут сопли разводишь, — бурчит итэр. — ты же меня любишь. никакой самоуверенности, просто констатация факта. итэр замирает и слушает его дыхание. — вот уж не думал, что ты такой романтик. — вот уж не думал, что ты такой стесняшка, путешественник. итэр всё-таки кусает его за ключицу и наслаждается злобным ойканьем.