I dare you to love me

На самом деле, Енджун не был настолько чокнутым. То есть да, конечно, гормональные скачки иногда сбивали с ног, но в остальном он скорее просто наслаждался возможностью быть слабым, капризным, уязвимым и так далее. За все годы, что ему приходилось держать в руках и себя, и всех вокруг, он серьезно устал. И даже не предполагал тогда, что может быть очень приятно хныкать в два часа ночи и просить острую курочку, а затем в шесть утра ныть от того, что его тошнит и мучит изжога. Особенно когда рядом есть тот, кто не только выслушает, но также сделает все, что попросишь. Сделает, успокоит, утешит, поцелует в губы, скулу, плечо и коленку, будет обнимать всю ночь напролет. Тот, кому искренне не все равно на тебя и твои желания. И тот, у кого есть возможности, безусловно. Наверное, то детское ощущение недолюбленности преследовало бы Енджуна всю его жизнь, если бы только он не встретил Субина, который подарил ему больше любви, чем кто-либо за всю жизнь ранее. У него был дедушка, любимый и любящий, но его не стало слишком рано, чтобы того запаса хватило надолго. Сейчас же был Субин, компенсировавший все сразу. Раньше Енджун считал, что растворяться в человеке – глупо и неправильно, что люди – не навсегда, что он может уйти, умереть, что угодно. И видит бог, трезвая и не беременная часть его, вероятно, думала именно так. Но по факту сейчас Енджун был глубоко беременным и имел полное право на нестандартное отношение ко многим вещам. Например к косточкам во фруктах, которые теперь кажутся ему детишками этих самых фруктов и вызывают неконтролируемые приступы умиления. Еще его начал раздражать желтый. И некоторые ткани. Ему часто хочется соленого, острого, вредного и калорийного, хотя за долгие годы диет он настолько отвык от всего этого, что был уверен, что уже просто не любит такую еду. Но нет. Любит. И хочет. А затем страдает после еды и ноет еще больше обычного. И честное слово, Енджун, нормальный Енджун, словно был заперт внутри этого беременного монстра. Видел, как страдают люди вокруг, но ничего не мог сделать, потому что его в очередной раз накрывало желание расплакаться и он уже не мог себя контролировать. Да уж. Кажется, он был именно настолько чокнутым. Первый триместр беременности подходил к концу, а он еще ничего, ничего не сделал! Он был катастрофически не готов. Не в браке, не умеет дышать, не купил ни одежды, ни коляски. Они с Субином еще даже не решили, где будет детская! Невозможно! Периоды гиперактивности вплоть до паники чередовались с периодами апатии. Обычно ему хватало сил на то, чтобы заняться йогой или в сто тысячный раз поехать к нотариусу или еще куда, но иногда он просто сутками валялся в кровати, без конца глядя всякие глупые видео, а затем ехал в кондитерскую и тискал Субина в подсобке, требуя все внимание альфы и ревнуя его к каждому клиенту, даже если это было совершенно безрассудно и не имело никаких оснований, ведь так, как любил его Субин, никто и никого вообще еще не любил. А еще гормоны влияли на его либидо. Причем самым непредсказуемым образом и в самые непредсказуемые моменты. Иногда он испытывал животный ужас, потому что ему вдруг даже целовать Субина не хотелось. Он думал об этом обмене слюной и его буквально тошнило. А иногда ему так хотелось самого грязного и жесткого в мире секса, что хоть на стенку лезь. Причем у всего этого не было ни режима, ни объяснений. Но время от времени ему снились эротического содержания сны и бедный сонный Субин вынужден был мгновенно выполнять прихоти такого же сонного Енджуна, который капризно требовал его поиметь, а не то, кстати, цитируя: он и сам может Субина поиметь. Хотя на такие извращения Енджун никогда не покушался, альфа все равно забавно реагировал. Неуверенно блеял про равноправие, что он согласен и не может быть таким эгоистом и только брать, но задницу прятал и пятился спиной к ближайшей стене. Поскольку живот Енджуна еще и не думал расти, лишь чуточку изменив его фигуру ближе к лобку, физических ограничений у них не было. Енджун все так же умело прогибался, наклонялся, опускался и извивался. Еще его жутко заводил вид Субина в рабочем фартуке, и иногда он просто сидел за столиком для посетителей с чашкой чая и исходился слюнями, глядя на сексуального бойфренда, который осознанно сводил его с ума. То кредитку возьмет, то терминал протянет. То улыбнется клиенту, то уточнит что-нибудь с видом потерянного кролика. Ну ведь провокатор, не иначе. А потом еще делал вид, что ничего не понял, когда Енджун с рычанием утаскивал его в подсобку, оставляя кого-то за главного. В общем и целом, беременность Енджуна проходила лучше, чем он когда-либо мог себе представить. Как человек, который вообще не планировал появления детей, он был по-прежнему удивлен, что все проходит куда лучше, чем могло бы быть.

***

— Нет, это ужасно, — простонал Енджун, со слезами на глазах глядя на темно-синюю ткань. Точнее на девять разных оттенков темно-синей ткани. Разной структуры и плотности, все они не подходили к тому, что уже было в голове Енджуна. — Слушай, мы оба беременны, но кто-то из нас беременный хуже другого, — прочавкал Бомгю, поглощающий пятый эклер за последние два часа, что они провели тут. Изначально Енджун хотел купить всем, кроме них с Субином, одинаковые костюмы и все тут. Затем было решено купить костюмы родителям, которые с радостью согласились на это и уехали обратно домой, а для Тэхена, Бомгю и Кая Енджун хотел наряды сшить. Но проблема была теперь в ткани. И в фасоне. И в чавканье Бомгю, который выглядел совершенно спокойным, полулежа на подушках в объятиях Тэхена. — Если ваша свадьба была вдали от цивилизации и в тайне от всех, то, как ты понимаешь, мне не удастся избежать публичности и хоть одна крыса, да обязательно пролезет, — проворчал Енджун, которого все меньше стали задевать слова Бомгю и все сильнее задевала собственная слабость. И неспособность принять решение. И проснувшийся непонятно откуда дальтонизм. — Енджун, ты уверен насчет синего? — уточнил Субин, который перестал пытаться успокоить Енджуна словами и теперь просто время от времени гладил его по плечам, когда тот оказывался в зоне доступа. — Да? Нет. Господи, это ужасно. Я хочу, чтобы все было так стильно и изящно, чтобы мы с тобой были в песочного цвета костюмах и… ну почему я смог уже выбрать все для наших костюмов, но не могу сделать этого для них?! Бомгю, позвони кому-то из дизайнеров. Меня не устраивает то, что есть. — Енджун, ваши с Субином костюмы и так будут стоить целое состояние. Для нас вовсе необязательно… — Да! — закричал Енджун, схватив несчастного Бомгю за руку в тот момент, когда он вытаскивал из кармана Тэхена носовой платок, чтобы вытереть им крем со своей щеки. — Если бы я сейчас тут родил, это было бы на твоей совести! — в ответ ему заорал Бомгю, грозно раздувая щеки. — Нельзя пугать беременного крошечку, — добавил он, умилительно сводя глаза и указательные пальцы перед собой, но этот спектакль был уже скорее для Тэхена, который разве что только не кудахтал над ним. То есть кудахтал, конечно, но пока еще не буквально. Кай издал умиленный звук при виде такого Бомгю, а Тэхен недвусмысленно загудел в адрес младшего. Ревность Тэхена к Каю была теперь главной темой для шуток в их небольшой компании, и Енджун даже забыл о том, что еще минуту назад сильно страдал, и теперь посмеивался. — Не родил бы. А если бы и родил, то пускай. Это только для Тэхена ты можешь изображать милашку, я знаю, что в тебе живет карликовая гадюка. Вот этот платок. Вот этот цвет. Он мне нужен, понимаешь? — Это не костюмная ткань, — это во-первых. Во-вторых, я на пару сантиметров тебя ниже! И в-третьих, Тэхен лучше всех знает мой характер, просто ему нравятся гадюки. — Я в курсе, — фыркнул Енджун. — Мне нужен этот цвет. И не спорь, иначе я из этой ткани еще сделаю скатерти, и сам понимаешь… — О нет, это твоя свадьба, и ты не захочешь, чтобы друзья выглядели так же, как столы. — Резонно, — кивнул Енджун и прямо из рук Бомгю забрал эклер, отдавая его Тэхену, а второй передавая Каю. — Хватит и того, что твой живот уже начал расти. Не хочу, чтобы в самый ответственный момент на тебе не застегнулся пиджак. — Ты уверен, что хочешь исчадие Ада в мужья? — поинтересовался Бомгю у Субина, который не сдерживал смеха. — Да, оно мне нравится, — улыбнулся он, протягивая руку к Енджуну и нежно обнимая его за талию. Субина совершенно не пугали ни капризы, ни истерики беременного Енджуна. Это было даже забавно и мило, ведь Субин любил его, любил их будущего малыша, и ему нравились эти приятные хлопоты. Будь это пробежка до магазина за клубничным молоком в десять вечера или тридцать изменений в дизайне праздничного торта.

***

— Меня сейчас стошнит, — проблеял Енджун и тут же положил руку поверх руки Субина, который уже полез в сумку за пакетиком. — В переносном смысле, Субин-и, — добавил он, кладя голову на плечо альфы и прикрывая глаза. — Я просто переживаю. До приема три минуты, нас вот-вот позовут, а там… — А там наш малыш, — улыбнулся Субин, обнимая жениха за плечи и наклоняясь, чтобы поцеловать его в нос. Конечно, в глубине души Субин переживал не меньше, съел все ногти и задолбал всех друзей. Просто при Енджуне, в таких ситуациях, ему необходимо было сохранять спокойствие. — С ним все хорошо? — тихо спросил Енджун у Субина, увидев открывшуюся дверь, из-за которой их должны были пригласить. — Не переживай об этом, — кивнул Субин, крепко сжимая руку Енджуна и направляясь вместе с ним в кабинет УЗИ. Поздоровавшись с врачом, он помог Енджуну расположиться на кушетке и сел в кресло рядом с ним, кладя руку на плечо парня и слушая, как тот отвечает на все вопросы о протекающей беременности. — Животик активно растет, — заметил доктор, заставляя омегу вскинуть брови. Конечно, у врача он не мог спросить что-то вроде «вы хотите сказать, что я толстый?!», но вопросы все равно были. Неужели его почти плоский живот уже был заметен? У них свадьба через неделю, а если он не влезет в костюм?! Бросив паникующий взгляд на Субина, он получил успокаивающий поцелуй в макушку и тогда смог выдохнуть. Врач тем временем нанес гель на живот Енджуна, размазал его датчиком и прижал его, выводя изображение на экран. Как и девяносто процентов людей, не имеющих отношение к медицине, Субин ровным счетом ничего не понимал на экране, но все равно усиленно всматривался, пока доктор делал замеры, ставил изображение на паузу и делал фотографии. — С ним все хорошо? — взволнованно уточнил Енджун, вцепившийся пальцами в край кушетки и из последних сил еще сдерживающий себя от слез и причитаний. Как вообще могли беременные омеги не нервничать, если этот процесс был настолько нервным?! Тебя и твоего нерожденного еще ребенка на каждом шагу преследовали опасности! — Да-да, господин Чхве и господин Чхве, малыши в полном порядке. Развитие плодов соответствует предполагаемому сроку беременности, — врач продолжил говорить, но Енджун с Субином только удивленно пялились друг на друга. — Двое? — осторожно уточнил Субин, как только врач замолчал, отправляя снимки на принтер. — Ох, вам не сообщили ранее? Прошу прощения за моего коллегу. Иногда непросто определить на раннем сроке, вероятно это случилось и тут. Рождение двойни – редкость, сами знаете, даже мы, врачи, не так часто видим их. Но ошибки быть не может. Вот они, — врач навел указатель по очереди на двоих… детей. И правда детей. Двое детей. Внутри Енджуна. — Боже… — выдохнул Енджун, забирая салфетки и тут же послушно отдавая их Субину, который решил сам убрать гель с живота омеги, лишь бы только занять чем-то руки. — Вы не ожидали? — рассмеялся врач. — Надеюсь, это приятный шок. Сейчас я отдам вам снимки и вы сможете вернуться под наблюдение к… Енджун кивал, поправляя одежду, честно пытаясь запомнить хотя бы часть из того, что говорил врач, но удавалось плохо. Он был безумно рад тому, что с их малышом все в порядке, но пока не имел ни малейшего понятия, как ему реагировать на то, что малышей теперь двое! Это же в два раза больше поводов для волнений! Но, судя по счастливому виду Субина, который крепко прижал его к себе, едва они вышли из кабинета, еще и в два раза больше радости.