***
– Будешь мороженное? – она продает ему рожок. – Седьмой вот любит. И уплетает за обе щеки. Джузо берет из ее рук. Как-то скомкано. Как-то тупо. Просто берет. Наверно ему не нравится сладкое как Седьмому, – думает Пеппер. В этом ее Седьмой уникален, за немецкий шоколад готов порвать любого. Это сначала казалось странным. Потом – привычным. Она тоже никогда не ела конфеты, но, попробовав в городе, ей они очень понравились. А вот Джузо ровно. Он сидит на приступке и обгрызает вафлю, пока Седьмой откусывает сразу половину прямо из рук Пеппер. И довольный сам собой. Для него, наверно, это тоже вкус свободы. Ей хочется, чтобы ее револьвер был живее. Такой же, как при выполнении цели. Как тогда он заломил руки Седьмому по приказу Берюрен. Обездвижил его в захвате за несколько секунд, сработал как на автомате. Седьмой вырывался и пищал, это резало ей слух, а он был непреклонен. Жаль, что делал это он не по ее приказу. – Джузо, почему ты послушался их? – спрашивает она. – Ты должен слушать только меня. Тот перестает теребить рожок. – Они главнее. Какое правильное боевое оружие. Не зря Берюрен так заинтересован. Не зря к нему столько требований, столько вопросов, диагностика каждую неделю. «Он стабилен?», «Он не проявляет агрессию?», «Он послушен?» Более чем. Он отвечает всем стандартам. А она – хорошо за ним следит. – Ты вывихнул Седьмому плечо. Повредил ее пистолет. – Он вел себя как сосунок. А Седьмой – сразу в стойку. Сразу хватается за свою клешню. Такой забавный. Его тоже раздражает ровность револьвера. Он к нему – с вызовом. А Джузо продолжает сидеть где сидел. Просто закуривает. – Успокойся, Седьмой, – она похлопывает его по плечу. – Я дам тебе отыграться. Разве я когда-нибудь запрещала тебе?***
Будет много крови, но никто ее не увидит. Даже лишние глаза от Берюрен. Им не обязательно знать ее методы. – Придержи его, – нажимает на спусковой крючок, – Седьмой. Всё-таки они прекрасны в боевом режиме. Им это нравится. Они должны благодарить ее за возможность воспользоваться силой. За модуль на руке и за выбор. Сегодня удача на стороне пистолета. И служебное оружие давит по боевому. Молниеносно. Без лишних раздумий. Он бы его прямо здесь прихлопнул – ей только сказать. Подтаскивает револьвер к ней, ставит на колени. Какой приятно-послушный. – Ничего, Джузо, – она показывает ему нож, вертит его в руках. – В следующий раз ты же подумаешь, прежде чем служить кому-то другому? Джузо дергается. Седьмой давит. До хруста. Она наклоняется: – Увижу, что ты подавляешь боль, прикажу Седьмому тебя бить, пока твои уловки не откажут. Я прекрасно знаю ваши трюки. – Хватает за ствол, чтобы смотрел на нее. – Так что выполняй мой приказ, сладенький. Она снимает накидку, разминает плечи, расправляя руки в несколько круговых движений. Ей понадобилось много сил, чтобы только оцарапать Седьмого. Сколько же нужно, чтобы проткнуть? Прижимает острие к животу, хватается за рукоятку сразу двумя руками и давит. Всем своим весом. Нож упирается в броню. – Принимай, – она рычит. – Давай, исполняй моё желание. Джузо расслабляется, она это видит, но нож не поддается. – Скажи Седьмому отпустить мою руку, – просит он, его голос ровный и собранный. Она кивает – Седьмой отпускает. Только одну. Никаких вольностей ей не нужно. Но его ладонь накрывает ее и уверенно сжимает, давит на себя. Пеппер чувствует, как нож сдвигается с места, медленно скользит, разрезая слой за слоем, пока не упирается рукояткой. С проступившей кровью. С хрипом Джузо над головой. Не подавляет боль. Хорошо. Он разжимает пальцы и кулаком в пол. А Пеппер давит дальше – вниз по шву. Вскрытая броня поддается легче, больше не защищает от острого лезвия. – Что я найду внутри тебя? – извлекает нож, с него текут багровый капли. И из раны много течет – вниз по животу на пол. Она прижимает пальцы и сразу вводит, в самую глубину. Ощущая, как его тело отзывается в болезненном спазме. Как он выгибается, и напрягаются мышцы Седьмого в ответ. Внутри он влажный, живой, даже горячий. Очень горячий. Она улыбается. Он вскрыл свое нутро сам для нее. Но она не ощущает внутри ничего. Ничего из того, что она видит, когда открывает их силу. Никаких острых деталей, плотной оплетки проводов, гладкости металла. Она ощущает, словно ее рука в брюхе освежеванного животного. Или проткнутого. Еще живого, трепыхающегося. Очень грязно. Но он там же тоже ее. Целиком. – Ну и, нашла, что искала? – выводит ее из транса. Его голос хриплый. Его свободная рука прижата к ране, удерживает края. Он вдыхает очень медленно, стараясь не бередить. Седьмой не двигается. – Молодец. – Она медленно извлекает руку. По локтю струится кровь. – Молодец, – повторяет. И кладет на ствол. Ну что, боевой револьвер, не нравится? – жадно смотрит на него, как он оседает отпущенный Седьмым. Отводит морду в сторону, тяжело дышит. – Сколько с тебя натекло, – стряхивает с руки до разводов. – Что застыл, Седьмой? Тоже хочешь? Тот мотает головой, прижимается к Джузо со спины, обтираясь об его шею. Револьвер аж подбирается. Седьмой понимает его раны. Но это скорее распыляет его, чем успокаивает. – Так что там внутри, Пеппер? – спрашивает он. Кладет ладонь на живот, прижимая разрез. – Там ничего нет. Какая досада. Зря только покоцала свой ствол. – Гадство, – хрипит Джузо и пихает Седьмого локтем. – Твоя кровь очень густая, Джузо. Ты посмотри на мою. Она проводит лезвием по предплечью и хватает небольшого нажатия. Ее нож очень острый, но это видно только на ее коже. По протянутой руке медленно бежит кровь, смешивается с кровью револьвера. Пеппер коротко проводит языком. – Вкусненько, – и улыбается. Прижимается к его груди, а поглаживает – по морде Седьмого. Он такой спокойный и сконцентрированный в боевом режиме. По-машинному. Подставляется к ножу шеей, обхватывает ее и прижимает ближе к револьверу и к себе. Лезвие давит, высвобождая кровь. У служебного Седьмого она разбавленная, бледная, быстро пропитывающая ее подушечки пальцев. У боевого Джузо – густая, кипучая, темная, проступает крупными каплями на каждом вдохе. А у нее… – Какая у меня кровь? – она показывает порез на руке. – Яркая, – незамедлительно отзывается Седьмой. Джузо же отнимает руку от живота, касается ее раны, прижимая пальцем. Не сильно, но достаточно, чтобы перестало кровить. – Буйная кровь, – говорит. – Зачем себя-то резать? Какой заботливый. Не удивительно, что его дружочек пережил войну. Под таким бронированным крылом. – От ножа в живот я умру. Но это не значит, что я не могу разделить с тобой боль. – Поднимает модуль она и добавляет: – Как твой оператор. Покажи свою преданность мне. Седьмой смотрит на нее и Джузо смотрит. Два ее табельных оружия во всей своей покорной молчаливой красе. Пистолет, жадно притирающийся к модулю. Револьвер, нежно поглаживающий по живой руке. Они все делают синхронно. Седьмой не боится выпустить Джузо из хватки, пока стрелок на его стороне и на спине нулевая развертка. А Джузо не боится быть напротив Седьмого, упереться стволом в его ствол, скрежетать металлом об металл. У них внутри словно два двигателя – набирают обороты и сбавляют. Очень похоже, пусть ничего и нет. – Опять начинаете? Они склоняются над ней. И ей льстит их борьба за внимание. И ласки рук боевой единицы на ее груди. И крепко сжимающие ее бедра пальцы – служебной, с когтями протеза. Их кровь на ее теле. Двух ее пушек: пистолет в одной-искусственной руке, револьвер – во второй. Ранить или убить – зависит от нее. Они зажимают ее между своими телами. Так, что она чувствует шрамы Седьмого спиной, горячий разрез Джузо – животом. У них быстро останавливается кровь, так даже неинтересно. Она трет рукой по пистолету, когда он прижимается к ее щеке остужающим холодом. Подманивает револьвер к себе, чтобы присоединился. Ему понравится. Только глянь на Седьмого, как он кайфует. И Джузо тоже – как только кладет морду ей на плечо, а она начинает гладить по стволу. Прижимает ее к себе крепче, закрывает руками. Но его дыхание выравнивается, успокаивается, пока Седьмого шатает от глубоких частых вздохов. Боевой – умеет отдыхать между заданиями и отдаваться миссии целиком. Служебный – вечно как волчок, неймётся, не сидится. – Как-нибудь тоже вырежу на тебе свое имя, Джузо, – гладит по грудине. – …Раз уж предыдущий оператор не удосужился. Она любит свое выданное оружие. И она покажет весь их боевой потенциал Берюрен.